ЗАКРЫТИЕ
Шестое сентября. Закрытие. Зачем приезжал? Хотя, как выражается сын, припахали меня править Обращение. Ещё писал тезисы. Но ни правка моя, ни тезисы не были приняты. По их мнению, не Господь правит миром, не любовь его держит, а, может быть, международный валютный фонд или транснациональные компании.
Зачитали с трибуны Обращение. Сплошные парадные, общие, фразы. Трескотня. Прекраснодушная болтовня ни о чём. Ещё более пусто, нежели советская идеология. То-то врагу нашего спасения радости полные штаны.
Утром снова шёл пешком. Заходил в церковь св Пантелеимона. В обед вновь пешком. И в награду открыл часовню святого Иоанна Предтечи. Никого. Свечи горят. Добавил огоньков и я, грешный. Помазал ухо маслицем из лампадки.
Корабль переставили. Слава Богу, вечером отходим. Ещё приём у капитана.
Звонил Наде. Оба переживаем за образ жизни детей. Володя тратит направо и налево, и ещё ему надо на карманные расходы. Никто ему за прокат мотоцикла не заплатил, наврали, что заплатят. Или он наврал? Покупает всё дорогое. Через карточку. «Сколько у тебя на ней». – «Немеряно».
Самолётом завтра улетает человек сто. Хочется домой, с ними. Но даёт Господь ещё неделю золотых условий для работы, надо воспользоваться. Тем более с сыном побыть. Много ли я его в Москве вижу.
Кипятил чай, забыл, кипяток выхлестало, залило бумаги.
Званый обед по случаю качки отменён. Спасибочки тебе, Посейдон, понял, что неохота мне быть званым, хочется избранным быть.
Володя тоже хочет в Москву, но и в Константинополь, зарю русского Православия, если есть возможность, обязательно надо. И мне надо там побывать. И бывал, и даже писал рассказ «Щит на вратах Цареграда», но бывал мало и написал средне.
Скоро отдадим швартовые. Выкупались на прощание.
ДО СКОРОГО, РОДОС!
Шесть дней и пять ночей здесь. Вечность. Купался на Родосе в семи местах. А на Патмосе всегда в одном, любимом, мною открытом. От причала налево, налево и в одном месте свернуть с дороги через кусты к морю. Там, у бухточки, ни-ко-го!
Канун дня иконы Божией Матери «Озарение». Завтра мне, страшно вымолвить, шестьдесят два. Мальчишка.
Море, луна, волны. Сыну дали отдельную каюту, хотя я просил остаться со мной. Ему же, конечно, интереснее с друзьями.
У Есенина любовь к своей голове. Сравнения с кроной дерева, с яблоком, с золотой розой, «куст волос золотистый», «голова ты моя золотая», «головы моей парус»… А сердце у него «поганое сердце, сердце собачье моё», «глупое сердце, не бейся», «озлобленное сердце».
ВИВАТ, САНТОРИНИ!
Седьмое сентября. 62 годика. Читал на восходе солнца Утреннее Правило, молил у Бога сил на труды в 63-м году.
Швартуемся у острова Тира (Санторини). Отправляемся на остров с рейда на катере, вернёмся вечером.
Перебирал персидские записи, вспоминал Карфаген, Колизей, Акрополь, Помпею, Пальмиру, Парфенон, всё мёртвое, всё было живым. Объединив, написать бы. Начиналось с Содома.
Стоим. Белый город на горах как снег.
Целый день на Санторини. Сантуринское вино поставляли на столы королей и царей Европы.
В церкви ставил свечи за родных. Купался два раза. Со всеми на платный пляж не поехал. Не из-за денег. Хотелось быть одному. Пошёл вниз, к морю. Долго шёл. Огороды, сады. Питался. На берегу чёрный крупный, песок, остатки извержения, поглотившего Атлантиду. Тоже ещё та Гоморра.
Уже в нашу эпоху тут был приснопамятный случай. Франки гуляли на второй неделе Великого поста. А эта неделя посвязена памяти святителя Григория Паламы. Именно в день его памяти франки нагрузили в лодки и вина, и еды, мальчиков захватили и стали кричать: «Анафема Паламе, анафема!» Если свят Палама, пусть утопит нас!» А море было совершенно спокойное. И вдруг под лодками воды разверзлись и нечестивцы утонули. Это я прочитал у Димитрия Ростовского в «Житиях святых».
Никого на берегу. Как хорошо.
Вернулся. Они тоже вернулись. Повели обедать. Фуникулёр. Сын подарил дорогое серебряное яйцо. Мне такое ему не подарить. Но все равно его же будет.
Обратно пешком. Шёл по ослиной нескончаемой конюшне. На каждом повороте ослики. Привязанные, грустные. Погладишь, прямо трутся мордой.
Сверху видно, как валяет идущий катер. Но красавица «Ермолова» стоит. Сверху она на волнистом синем стекле бухты как игрушечка. Смеркается, она засияла. Освещение включили.
Домой дозвонился. Ну и денёк. Надо сделать традицией – отмечать день рождения на каком-либо острове Средиземноморья. О, конечно, на Патмосе! О, Патмос! К нему будем идти всю ночь.
ПАТМОС
Патмос. Восьмое сентября. День святых Адриана и Натальи. Были и в монастыре вверху и в пещере Апокалипсиса. Третий раз я здесь. Всегда-всегда молюсь апостолу любви. Не представляю его старым, он для меня всегда юный, при Кресте, он усыновлён Божией Матерью, она живёт в его доме. Вместе были в Ефесе.
А турки умудрились там выстроить дом апостола Иоанна и показывают могилу Божией Матери. Цветы на ней.
Ходил подряд почти два года на молочную кухню за молоком для внука, ходит через двор храма святого Иоанна Богослова, всегда молился и всё исполнялось.
Конечно, откололся от группы, узнав время отхода от причала и помчался на своё тайное патмосское место. На нём полно античной керамики. Собрал, что помельче и поярче. И ещё в этот раз забрёл подальше, заблудился, конечно, я мастер вляпываться в истории. Вышел, взмолясь апостолу Иоанну. Но не опаздывал. Даже взял в кафе на берегу булочку и какую-то то ли простоквашу, то ли солёную сметану. Обед. Плюс смоквы, которые сами тянулись ко мне через заборы.
ЛЕСБОС
Девятое. Лесбос. В монастыре образ святого архангела Михаила из земли, пропитанной кровью. Лилась из убитых монахов. Напали на монастырь сарацины.
Ещё монастырь. Святых Рафаила, Николая и Ирины. Вернулись. Ходил на дикий пляж, который высмотрел из автобуса. Шёл к нему напрямую через гору, через сосновый редкий лес. Развалины крепости крестоносцев. Говорят, пятого века. Вряд ли. В пятом какие крестоносцы. Стены напоминают зубцы. Уже крошатся.
Все деньги прозваниваю. Тоскую. В Москве холод. Зачем же я-то отчалил «с милого севера в сторону южную»? Уже так надоели эти южные красоты: море, парусники, скалы, цветы. На корабле непрерывная обжираловка.
Ну, ну, разбрюзжался. Всё от того, что работа новая не идёт, никак не заквашивается.
Сын отсыпался у меня в каюте. Знает, где спасаться.
Десятое. На завтрак его не будил. Читал Правило у статуи Свободы Лесбоса. С завтрака принёс поесть сыну чего-то в каюту.
Поездка в монастырь к иконе, написанной евангелистом Лукой. «Да таких икон тысячи, - скептически говорит учёный-литературовед. – Мы-то знаем, как делаются чудеса. Эти греки что хошь выдумают, лишь бы деньгу содрать».
Но ведь гибли монахи от сарацин, защищая эти иконы. Как им не поклониться? И иконам, и монахам.
Начальство улетело.
КУРС НА ОТЕЧЕСТВО
Прощай, или до свидания, Греция. Поздно вечером бултыхались с Володей в бассейне. Накачана в него глубинная холодная вода. В добавление радости явилась гроза, молнии, музыка громов. Дождь наяривал. Тоже холодный.
Гроза, дождь, холодное купание смыли, вернее, вымыли из меня горечь от этого родосского Форума.
Что горевать? Устраивают сытые, холёные господа встречи друг с другом, обнюхиваются, уверяют в симпатиях. Они, конечно, хотят процветания свои странам, но как-то так, чтобы всё случилось само собою, их не утруждая и их приятельства не разрушая. А процветание это финал расцветания. То есть цветок процвёл, лепестки осыпаются.
Одно из выступлений меня особенно покоробило. Не от того, что говорил еврей, я свободен от нелюбви к ним, а от того, что он говорил о неготовности русского народа к принятию демократии. Говорил о русских, как о нации, исторически лишённой общения с главной культурой мира, то есть с античностью.
Я очень собирался просить реплику, послал записку. Тут перерыв. Начальник подошёл. «Что вы хотели?» - «Три минуты, две! Ведь античность это языческая культура, дело же во Христе!»
Он, взявши мои руки в свои: «Я вас умоляю! Здесь такой доброжелательный настрой, они нас так хорошо принимают, не будем портить встречу. Они вас не поймут». Повёл к столику. Подскочил официант.
Одиннадцатое сентября. День Усекновения главы Иоанна Предтечи. Помню замок Мохерос по дороге в Иорданию. Показали ту или не ту пещеру-камеру, где святой держался в заключении.
Мраморное море. Народ спит. Сегодня объявлен поздний завтрак. Купался в бассейне
Вглядывался в берега. Где-то на берегу Мраморного моря стоял (что сейчас там?) монастырь «Путеводителей». Отравляющиеся в плавание моряки молились перед главной иконой монастыря, «Одигитрией». Есть предание, как два слепца по указанию Самой Божией Матери были приведены в монастырь и получили исцеление. В России иконой «Одигитрия» названа икона Смоленской Божией Матери.
Сердце летит на север. Ещё Царь-град, Константинополь, Стамбул. Потом Одесса, Севастополь, везде заходим и – наконец - Новороссийск. Дай Бог!
