Просмотрел лекции, прослушанные мною в аспирантуре в конце 80-х гг., на тему экуменизма – движения в христианском мире, направленного на сближение и объединение разных его конфессий. Что движет его искренними адептами? Какими мотивами они руководствуются? Ход их рассуждений примерно таков. Христианский мир разобщён. Эта разобщённость, разделённость является большим соблазном для внешних, для не христиан, причём, эта атомизация (раздробление) продолжается. Это вызывает соблазн, например, при христианской миссии в Африке, когда африканцам трудно объяснить, почему на одной стороне храм католический, миссия католическая и они неправильные христиане, а на другой стороне миссия протестантская, каких-нибудь протестантских церквей, эта миссия тоже неправильная, с точки зрения католиков (а в первом случае с точки зрения протестантов).
Основной текст из Священного Писания, на который ссылаются апологеты экуменизма – слова из Первосвященнической молитвы Христа Его Небесному Отцу: «Да будут все едино» (они троекратно встречаются в Евангелии). Ещё аргумент, который приводят в защиту экуменизма - вызовы, с которыми сталкиваются христиане разных конфессий: эпидемии, войны, терроризм, экологические проблемы и т. д. И вот перед этими, общими для всех серьёзными вызовами, христианам желательно быть едиными, сотрудничать в их преодолении.
Экуменизм зародился ещё в XIX столетии. Известно из истории оксфордское движение. Понятно, что речь идёт об Англии. Можно назвать два имени – Ньюман и Пальмер. Что касается Пальмера. Он англиканин, а англиканство – государственная религия Англии. Как писал Хомяков, англикане отчалили от одного берега, отошли от крайностей католицизма, но не причалили к другому берегу – Православию, остались в таком промежуточном состоянии. Глава Церкви – король (королева). Пальмер искал выход для себя, переписывался с Хомяковым, интересовался Православием. Однако, Православие в том виде, каким оно было в XIX веке в Российской империи со всеми своими изъянами, его не устроило, и он ушёл к католикам. Есть на ранней стадии экуменизма некоторые успехи, а именно, лютеране Германии (и частично США) смогли объединиться в XIX веке в Единую Лютеранскую церковь. Пресвитериане в США также объединились.
В Америке после гражданской войны (60-е годы XIX века) обозначилась тенденция перехода от конфронтации и раздробленности к примирению и объединению. Известно обращение американских христиан к митрополиту Петербургскому Исидору. Апологеты экуменизма подчёркивают, что экуменизм, это не новейшее изобретение, а ещё до революции наша Церковь участвовала в этом движении. «У нас даже святые есть, которые были экуменистами» - говорят они. В качестве примера приводят настоятеля храма Христа Спасителя протопресвитера Александра Хотовицкого. Будучи в Америке, он принимал участие в экуменическом диалоге. Как известно, Православная Церковь в Российской империи была господствующим вероисповеданием. Были и другие христианские конфессии, например, Армянская Апостольская Церковь. На погребение армянских патриархов – католикосов приезжали делегации православных. Особенно было заметно сближение с англиканами в начале прошлого века. Это привело к тому, что была учреждена даже специальная комиссия по диалогу с англиканами, во главе с митрополитом Сергием (Страгородским). Известно, что тогда же христиане-ассирийцы (это в Персии) потянулись к Православию и попросили принять их под свой покров Российскую Православную Церковь. Была учреждена специальная миссия для города Урми – Урмийская миссия. Кончилось это тем, что значительное количество ассирийских христиан, которые были не православными, а несторианами были приняты в состав Российской Церкви на минимальных условиях, их духовенство даже не перерукополагали. Следы этой миссии теряются в вихре событий XX столетия, но такой факт имел место.
Отправной точкой экуменического движения в организационном плане является конференция в Эдинбурге (опять Англия) в 1910 году. Христиане разных конфессий собрались на эту конференцию для того, чтобы обсудить, как минимизировать соблазн – смущение у обращённых в христианство жителей Африки и других континентов из-за разделений и взаимных обвинений среди миссионеров разных христианских конфессий. Джон Мотт возглавил эту конференцию. Известно, что он был членом масонской ложи, как и Константинопольские патриархи XX века, начиная с Мелетия Метаксатиса. Предшественник Мелетия Дорофей обращался к христианскому миру с призывом к единству. Мелетий в своём обращении выдвинул идею содружества христианских Церквей, объявил программу реформ, в частности, переход на новый календарь, второбрачие духовенства и т.д. Из намеченной программы удалось реализовать только один пункт – Константинопольский Патриархат перешёл на новый календарный стиль. В планах масонов по подрыву Православных Церквей изнутри первым пунктом значится инспирирование введения нового календарного стиля. Потом Мелетий был изгнан народом из Патриархии, но каким-то образом ему удалось встать во главе нескольких Православных Поместных Церквей (Александрийской, Кипрской и Элладской). Везде первым делом он вводил новый стиль. Мне приходилось видеть издание греческих старостильников с массой фотографий, подтверждающих участие в масонских церемониях этого Мелетия.
Появляются первые экуменические организации – Всемирный Миссионерский Совет, молодёжное движение «ИМКА». Никита Струве в рамках этой ИМКА осуществлял активную издательскую деятельность. Струве жил во Франции, являлся членом прихода собора Александра Невского в Париже. В начале 90-х годов он проехался с выставкой книг по ряду крупных российских городов, я его видел в Воронеже на встрече с духовенством Воронежской епархии. На этой встрече из его уст можно было услышать высказывания экуменического и модернистского характера. Я был в составе группы, сопровождающей Струве в Елец, у меня с ним состоялась напряжённая дискуссия по ряду вопросов.
«Всемирная Студенческая Христианская Федерация», и, наконец, ещё одна экуменическая организация «Вера и церковное устройство», Брент и Гардинер возглавили эту организацию. В итоге это всё вылилось в создание единой экуменической организации уже после войны в 1948 году под названием «Всемирный Совет Церквей». Наши представители тоже участвовали в этих форумах, потом известные события после 1917 года, естественно, прервали этот процесс, хотя, русские эмигранты, такие как о. Сергий Булгаков и о. Георгий Флоровский участвовали в первых экуменических собраниях. На одном из них о. Сергий даже выступил с докладом о почитании Божией Матери, что вызвало бурную негативную реакцию у протестантов.
Первая встреча православных и протестантов произошла в 1920 году на конференции в Женеве. Там присутствовал о. Сергий Булгаков и архиепископ Евлогий (Георгиевский) - интересная личность – после революции он возглавлял нашу епархию в эмиграции в Западной Европе. Возвращался в Московскую Патриархию, потом снова уходил из неё. В конце концов, он остался в юрисдикции Константинополя и до сих пор некоторая часть русских православных людей, проживающих в Западной Европе, преимущественно во Франции, относятся к юрисдикции Константинополя. Когда Патриарх Алексий II обращался с призывом объединиться всем русским православным в один экзархат и войти в состав Московского Патриархата, то значительная часть эмигрантов, таких как Струве, отнеслись к этой идее объединения прохладно, мягко говоря. Слава Богу, при Патриархе Кирилле объединение всё-таки произошло.
Изначально в экуменическом движении возникла проблема: как привести к общему знаменателю протестантскую стихию с её разноголосицей, разными мнениями с чёткостью православной позиции, которую выразил преподобный Викентий Лиринский, что мы должны верить в то, во что верили всегда, что мы должны быть едиными в главном. У отдельных святых отцов мы встречаем частные мнения, у Православных Поместных Церквей не по всем вопросам полностью совпадают позиции, например, в вопросе признания англиканской иерархии и особенно в отношении канонической оценки церковной ситуации на Украине. Серьёзные разногласия, чреватые отказом признавать Константинопольский Патриархат первой по чести Поместной Православной Церковью в православном мире, у Москвы возникли с Фанаром. Тем не менее, по основным вероучительным вопросам у нас сохраняется единство. У протестантов же наблюдается в этих вопросах размытость и безбрежный плюрализм. Ещё Хомяков писал, что у католиков один непогрешимый Папа, а у протестантов что ни верующий, то сам себе непогрешимый Папа. Отсюда такая масштабная раздробленность в протестантском мире. Потому что нет церковного авторитета, нет единого толкования Писания. Возникли споры о том, как понимать Предание, ведь протестанты признают только Писание. А у нас, помимо Писания, признаётся ещё и Священное Предание. Мы знаем, что из того, чему учили Христос и апостолы устно, письменно зафиксировано в Писании только частично. В принципе, многие протестанты теоретически не отрицают Предание, но идут споры об его объёме, о затруднительности определения истинного Предания. Тогда стали говорить о том, что, в принципе, достаточно для спасения того, что содержится в Священном Писании.
В экуменизме возникли две основных организации – «Вера и церковное устройство», которая занималась вопросами вероучительного плана, и «Жизнь и деятельность», занимавшаяся социальной проблематикой. Члены последней говорили, что христианство не должно быть в каком-то гетто, нужно охватывать, пронизывать все сферы жизни, активно заниматься социальной помощью и т. д.
После учреждения ВСЦ нам тоже предложили вступить в него, но мы тогда не вступили. В том же году, когда был учреждён ВСЦ – в 1948, в Москве проходило Совещание Православных Поместных Церквей в связи с юбилеем – 500-летием автокефалии Русской Православной Церкви. Совещание было хорошим поводом для властей предержащих, заинтересованных в том, чтобы наша Церковь заняла первенство среди других Поместных Православных Церквей (конечно, они преследовали при этом свои цели). Однако это реализовать не удалось, потому что греки не приехали. Греческие Церкви (Александрийская, Элладская, Кипрская) сослались на то, что только Патриарх Константинопольский может созывать всеправославные совещания. На Московском Совещании прозвучала резкая критика и нового календаря, и экуменизма, и Ватикана. В значительной степени это, конечно, было обусловлено эпохой холодной войны, в которой Ватикан принимал активное участие на стороне западных сил. Экуменисты объясняют, что мы не вступили тогда в ВСЦ тем, что была неподходящая внешнеполитическая обстановка. Тем не менее, контакты, особенно с конца 50-х годов, были. В этих контактах принимал участие митрополит Николай (Ярушевич). В одном из его выступлений христианские конфессии сравниваются с надломленными ветвями одного дерева. Повлияло на то, что эти контакты начались с конца 50-х годов ещё то, что началась эпоха разрядки и в то же время у нас начались жёсткие гонения на религию в правление Хрущёва. В связи с этим возникла необходимость найти опору в международном сообществе, выйти на международный уровень для того, чтобы было легче противостоять прессингу государства.
Невозможно отрицать заслугу знаменитого экуменического деятеля митрополита Никодима (Ротова), организовавшего в Ленинградских Духовных школах отделение для иностранных студентов. Это помогло избежать им угрозу закрытия. Будучи студентом Московской Духовной Академии, я провёл в Ленинградских Духовных школах некоторое время, знакомясь с библиотекой и посещая лекции известных преподавателей. Запомнилось общение с несколькими иностранными студентами – греками и эфиопами. В заслугу владыке Никодиму ставят ещё то, что он вывел нашу Церковь на международный уровень, поднял её авторитет в глазах всего мира. Учитывая такой контекст, государство не решалось грубо подавлять церковную жизнь. В глазах экуменистов весьма авторитетен такой известный экуменический деятель как Виссерт Хуфт. Его очень хвалят за то, что он очень внимательно относился к Православной Церкви, как мог, лавировал между Востоком и Западом, создавая благоприятную почву для участия наших представителей в экуменическом движении. В 1959 году он был во главе первой экуменической делегации, посетившей СССР. Практически сразу наши представители почувствовали уклон в экуменическом движении в социальные, политические проблемы. Позиция протестантского большинства была примерно следующей: «Все мы верим во Христа, мы просто временно разделённые, нам просто нужно всем собраться, махнуть рукой на все наши различия и дружить, вместе молиться и вместе трудиться во славу Божию». Такой подход, конечно, не мог устраивать, ограничиться только этим аспектом было невозможно, потому что есть принципы вероучительные, догматические, без решения которых ни о каком единстве говорить не приходится. Прежде чем говорить о единой Чаше, нужно было решить вероучительные проблемы, отказаться от каких-то заблуждений. Католики не вступали в этот Совет Церквей и до сих пор в нём не состоят. Причина, как выразился покойный митрополит Филарет (Вахромеев) – «честь мундира» - мы, мол, сами являемся истинной Церковью. Хотя, католики, не входят формально в члены ВСЦ, но участвуют во многих его мероприятиях.
Постепенно экуменическое движение набирало обороты и тогдашний глава ОВЦС митрополит Николай (Ярушевич) не был вполне готов решать вопросы в этой сфере церковной жизнедеятельности. К тому же владыка Николай не мог спокойно наблюдать хрущёвский произвол – закрытие храмов, монастырей. Он всё чаще стал говорить об этом в проповедях и особенно в общении с иностранными журналистами. Власти стали оказывать давление на Патриарха Алексия I, требуя отстранения митрополита Николая. Вначале Патриарх колебался, потом пошёл на компромисс и удалил митрополита, сначала с поста Председателя ОВЦС, потом его вообще отправили за штат. Окончил он свою жизнь в больнице, где ему какой-то укол вкололи, после которого он отключился и умер. Это было в 1960 году. Был погребён в Смоленской церкви Троице-Сергиевой Лавры. Похороны были приглушены, постарались с минимальной оглаской его похоронить. О перипетиях последних дней жизни митрополита Николая можно прочитать в воспоминаниях архиепископа Брюссельского Василия (Кривошеина). Многое на эту тему я услышал из уст о. Даниила (Сарычева).
В Московском Патриархате был учреждён специальный Секретариат по христианскому единству. В 1961 году РПЦ МП вступила в ВСЦ. Критики этого решения обычно говорят: «Власти надавили, были заинтересованы в том, чтобы Церковь вышла на международную трибуну для того, чтобы как-то Советский Союз там восхвалять и так далее». Наши экуменисты утверждают, что вошли сознательно, в церковных интересах. А моментом, который позволил это осуществить, был следующий – в Торонто, в Канаде было экуменическое собрание, на котором по настоянию нашей делегации в базис Всемирного Совета Церквей, сформулированный таким образом, что в него входят все, признающие Христа Спасителем, Искупителем, Сыном Божиим, было добавлено – «И все верующие в Единого Бога, в Троице славимого, Отца и Сына и Святого Духа». Был сделан акцент на этом тринитарном постулате, потому что есть унитарии, отвергающие триединство Божества. Их как бы отсекли от участия в Совете Церквей. Этого минимума было достаточно для того, чтобы наши заявили, что мы входим, и тогда было открыто представительство Московского Патриархата в Женеве. В начале Синод, а потом и на Соборе было принято решение о том, что мы вступаем во Всемирный Совет Церквей. И, как утверждают, это привело к росту авторитета нашей Церкви. Потом вступили другие Поместные Православные Церкви, практически, все. Мы знаем, Иерусалимская и Грузинская Церкви вышли, но формально все остальные остаются в составе этого Совета Церквей. Грузинский Патриарх Ефрем старался лично всегда приезжать, без всякого сопровождения и с большим багажом, изрядную часть которого составляло грузинское вино - он вёз его на Запад угощать новых своих друзей. Когда таможня блокировала его, то он с грузинским темпераментом говорил: «Иначе я не смогу там служить, на Западе, по нашим законам, на вине грузинском». И его пропускали.
При преемнике Хуфта акцент деятельности ВСЦ на социальной проблематике сохранялся. Возникло так называемое богословие революции. Оно было особенно популярно в странах третьего мира, Латинской Америки. Если ранее у нас было чёткое понятие о том, что Церковь - это Православная Церковь, в подлинном смысле этого слова, истинная Церковь от Христа, от апостолов, что это продолжение Древней Церкви, то сейчас уже новые нотки зазвучали. Так, например, в 1968 году на конференции в Упсала (Швеция) представитель РПЦ МП заявил: «Не только православных мы включаем в Церковь». Такие вот, характерные для экуменистов утверждения, неподкреплённые богословскими аргументами. Более того, начинается диалог с нехристианскими религиями, зарождается уже суперэкуменизм. В Ассизе (Франция) съезжаются представители разных религий – мусульмане, буддисты, индуисты и даже язычники. Проводят совместные моления – и это вопреки известным каноническим правилам, строго запрещающим так поступать.
Наши экуменисты говорят: «Мы ни на йоту не уступили ни в чём, не отступили от чистоты Православной веры, мы там свидетельствовали о Православии, в этом смысл нашего участия в экуменическом движении. Мы критиковали крайности экуменизма, например, что не звучат такие темы как грех, спасение, будущая жизнь, а всё больше социальная проблематика, мы это критиковали после конференции в Бангкоке (73 год), говорили, что нельзя забывать про вероучительные вопросы. Мы понимаем ВСЦ как место встречи, место диалога. А не то, что это некая сверхцерковь и всё может перерасти во Вселенский собор, который всех объединит. Это только механизм, инструмент для общения, не более того». Критиковали за то, что решаются вопросы большинством голосов, а православные там в меньшинстве. Требовали изменить Устав, чтобы более громко православным о себе заявлять. Были такие эксцессы, когда наши диссиденты писали письма с критикой положения Церкви в Советском Союзе, о том, что идут гонения. Это, конечно, нервировало наших делегатов, потому что мы же говорили, что у нас гармония, взаимопонимание с властями, а они, диссиденты, как бы «портили погоду».
Конечно, протестантскую стихию трудно удержать. Хотя, формально, дипломатически называют протестантскими деноминации церквами, но не признают официально. Если протестантам сказать: «Вы не Церковь», то они обижаются. Когда православные служили Литургии во время каких-то экуменических форумов и в конце объявляли, что теперь можно причащаться только православным, то трудно было удержать стихию, когда многие из присутствующих неправославных стали направляться к Чаше. Показательны моменты экзальтации, экстравагантности под тем предлогом, что культурное разнообразие не мешает нашему единению. Как это далеко иногда заходило показано в фильме, где одна из участниц экуменического форума заявила, что её вера, это и христианство, и корейские боги. Выступая с трибуны, она вызывала духов. Появляется женское священство, что резко обострило ситуацию в межхристианском диалоге. Получается, что мы не сближаемся, а ещё больше уходим от наших общих принципов. Возникли сложности в православном мире – Константинополь, претендующий на первенство во всём, и очень ревниво относящийся ко всяким инициативам Москвы. Кто-то из видных экуменистов сказал, что если заявить, что «Бог есть любовь», то Константинополь и в этом случае будет бойкотировать, потому что это не от их представителей прозвучало (это, конечно, утрирование).
Экуменисты говорят, что членство в ВСЦ не влечёт за собой отказ от собственных принципов, что решения не обязательны для исполнения, что ВСЦ, это только место встреч. Однако, как показывает практика, всё равно это затягивало, возникали неизбежные компромиссы, совершались совместные молитвы. Появляется туманная терминология, двусмысленная, что-то заимствуется. Одним словом, это не проходит безследно. Отец Виталий Боровой, активный участник экуменического движения, очень болезненно переживал критику в адрес экуменизма, которая особенно стала активно звучать с конца 80-х (книга двух болгарских архимандритов и др.). Он очень близко принимал к сердцу эту критику, поскольку это дело всей его жизни. Он так говорил: «Мы вступили в экуменическое движение, не имея возможности объяснить народу все мотивы наших действий – такая была обстановка. Мы ни на йоту ни от чего не отошли, мы там только об истине свидетельствовали». В качестве примера достижения экуменического диалога приводил Лимский документ (1982 г.). Ссылаясь на этот документ, говорил, что нащупаны какие-то точки соприкосновения с протестантами, в частности, что должна быть Евхаристия (причащение), и что она должна совершаться под двумя видами – Телом и Кровью. Что Евхаристия имеет жертвенный характер. Что крещение должно совершаться во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, правда, с оговоркой – «любым способом», и обливанием, и окроплением. Если мы встанем на строго каноническую позицию, что истинное крещение должно совершаться только через полное погружение (т.н. «клиники», крещёные обливанием в чрезвычайных условиях – это исключение, никак не могущее быть, как выражаются старообрядцы, «всеобдержным обычаем»), тогда это сразу выбивает почву под экуменическим движением. Они же отталкиваются от чего? Что все мы верующие во Христа, все мы крещёные, а если это крещение обливательное недействительно, тогда получается, что вообще почва выбивается из-под ног. Вот уже компромиссность и двусмысленность в основе – признаётся любой способ крещения. Владыка Питирим (Нечаев) говорил, что Лимский документ - это птичий шажок, но всё же шажок. Но далее продолжил: «А о священстве не договорились». Да, признали, что нужно епископский чин восстановить (не у всех протестантов есть епископы), что всё это в духе Писания. Протестанты согласились, но, опять-таки, а кто совершает Евхаристию? Священство, а по священству опять разногласия, оно ведь должно иметь апостольское преемство, а с точки зрения протестантов это несущественно.
Отец Виталий говорил: «Католики и протестанты знают святых отцов, а мы только сохраняем. Они знают, но не исполняют, а мы храним, но плохо знаем». И ещё: «Дух Святой действует везде, но полнота только в Церкви. Для Запада характерно стремление достичь Царства Божия на земле человеческими усилиями».
В 1969 году Синод постановил, что можно допускать к причастию и католиков, и старообрядцев, если поблизости нет их храмов, поскольку, у нас единое учение о Евхаристии. Потом это отменили, потому что была очень сильная критика нас за это от греков, Афона. Мнение о. Виталия: «Было правильное решение, но поспешное». Хотя ещё до революции в конкордате Николая I с Папой было оговорено, что можно католиков причащать на западе Российской империи, т.е. уже тогда были компромиссы, так что не нужно идеализировать дореволюционное время.
ВСЦ всё больше уклонялся в социальную сферу, по сути, стал подменять собой ООН, который занимается теми же самыми вопросами. Даже есть такие данные, подозрения, что были финансирования революционных движений где-то в Африке.
Отец Виталий говорил: «Никто не хочет отказаться от своего, признать неправоту – это выявляется в процессе экуменического диалога. Ведь может быть разнообразие в рамках единой Церкви, можно сформулировать одну веру разными словами». И ещё: «Католичество и протестантизм - это не ереси, но содержат еретические учения. Они не были осуждены Вселенскими Соборами, поэтому вопрос остаётся открытым. Учение их неправославное, но еретиками они не могут быть объявлены, потому что на Соборе не были осуждены. Вот монофизиты - это классические еретики». Хотя, уже сейчас о монофизитах говорят, что они православные, но по недоразумению не в Единой Церкви, и что только другими словами они формулируют то же самое православное учение. Уже такие идут разговоры. Логика рассуждения экуменистов: «Одно дело ересь, а другое – несовершенство формулировок. Да, конечно, мы не можем причащаться, но почему бы вместе не помолиться? Не нужно никого перекрещивать, только, может быть, богословов, которые заблуждались, принимать через покаяние. Если бы не революция, то мы бы с англиканами объединились, если бы они признали православное вероучение, их даже бы не перерукополагали». - «От «филиокве» (учение о том, что Дух Святый исходит и от Сына) не нужно отрекаться, если это только воспринимать как частное богословское мнение – теологумен, а не как догматическое положение. Потому что у некоторых западных святых отцов древности, у Августина, например, встречалось что-то похожее на это «филиокве». «Самое ужасное, если бы мы говорили: «Мы истинная Церковь и все должны к нам обратиться». Это не толерантно, не дипломатично, не экуменически, надо по-другому». - «Нельзя требовать от католиков и протестантов признания их еретичества, но невозможно их и оставить таковыми». И последнее, финальное: «Не нужно отождествлять Единую Церковь, в полном смысле этого слова, только с Православной Церковью». Прямо могут не говорить, что и католики тоже Церковь, что все мы в одной Церкви, но определённо к этому подводят.
На сегодняшний день экуменизм в том виде, как он фонтанировал в 60-70-е годы, уже иной – более приглушённый и вялый. Впрочем, голоса о том, что представители разных религий молятся Единому Богу всё громче звучат. О деятельности ВСЦ почти не слышно.
Что можно сказать в заключение? Честно говоря, резюме не так-то просто сформулировать. Если кратко, то можно сказать следующее: с одной стороны, разделения в христианстве – это, безусловно, очень печальный факт. Усилия по преодолению розни похвальны. Весь вопрос: как это делать? Конечно, сам факт встреч, диалогов, собеседований не несёт в себе ничего отрицательного и предосудительного (я по личной инициативе с юношеских лет и до настоящего времени участвовал во многих мероприятиях такого рода; написал несколько десятков заметок о своих впечатлениях от общения с инославными и о наблюдениях во время посещений их служб, отчего мне, человеку с репутацией «фундаменталиста», иной раз доставалось «на орехи» ещё от больших фундаменталистов). Стоя на твёрдой почве древнерусского благочестия, мне не доставляет труда относиться благожелательно к представителям других христианских конфессий, проявлять объективность, признавая какие-то положительные моменты в их практике и даже выявлять какие-то минусы у себя, сравнивая с ними. Но никуда не уйти от того, что Истина одна и Церковь тоже. Это объективная данность, которая базируется на Божественном Откровении, данном нам в Священном Писании. Ратовать за «Невесту Агнца», блюсти чистоту Её риз – наш общий долг.
.jpg)
1.
Аминь!