От публикатора. 8 августа 2021 года исполнилось 190 лет со дня рождения генерал-фельдмаршала Великого Князя Николая Николаевича Старшего (1831 - 1891), Главнокомандующего Русской Армии на Балканах в 1877-1878 гг.
В январе 1914 года в Петербурге при огромном стечении народа был торжественно открыт величественный памятник ему. В церемонии открытия приняли участие Государь Император Николай II, представительные депутации из освобождённых Балканских стран: Румынии, Сербии, Болгарии и Черногории. В 1918 году памятник был разрушен и до сих пор не восстановлен.
Великолепным литературым памятником русскому герою-Главнокомадующему стала посвящённая ему книга Виктора Всеволодовича Жерве (1867 - не ранее 1927), русского офицера и военного писателя, одного из основателей Русского военно-исторического общества и героя Первой мировой войны. Книга эта, изданная в 1914 году, интересно написанная, снабжённая большим фактическим материалом и прекрасными иллюстрациями, считается одним из самых значительных трудов этого писателя. С тех пор она ни разу не переиздавалась.
Виктор Жерве на своих страницах подчёркивал: «Современное нам поколение не только может, но и нравственно обязано по справедливости оценить выдающийся подвиг истинного Вождя и победоносного Главнокомандующего - Великого Князя Николая Николаевича Старшего».
Думается, что эти слова в полной мере относятся и к нашему поколению, живущему в XXI веке. Предлагаем нашим читателям труд В.В. Жерве в современной орфорграфии.
М. А. Бирюкова
Виктор Всеволодович ЖЕРВЕ
ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛ ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ СТАРШИЙ
ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК ЕГО ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
1831 - 1891
ОТ АВТОРА
Высочайше учрежденный Особый Комитет по сооружению в С.-Петербурге памятника в Бозе почивающему Генерал-Фельдмаршалу Великому Князю Николаю Николаевичу возложил на меня лестное поручение составить очерк жизни и деятельности Его Императорского Высочества.
Сознавая всю ответственность возложенной на меня задачи очертить столь крупную Личность исторического значения, я попытался выполнить ее по мере сил. С надеждою на содействие лиц, готовых своими сведениями, материалами и опытом помочь каждому полезному начинанию, я начал и закончил настоящий труд; единственною целью его было - воскресить в памяти русского общества и народа образ Великого Князя Главнокомандующего, с именем Которого связано одно из величайших дел России - освобождение славян.
Теперь, когда в сознании русского народа явилась мысль о необходимости вещественным памятником сохранить навеки воспоминание о славном Витязе, осуществившем русскую мечту - сорвать оковы векового гнета с братьев по крови и вере, теперь, когда на сооружение этого памятника со всех концов России от сердца приносятся трудовые копейки простых русских людей, чуткою душою отозвавшихся на призыв Особого Комитета, - следует и интеллигентным гражданам России исполнить свой долг пред памятью нашей доблестной армии в лице ее Вождя, жизнь и боевые труды Которого описаны в настоящей книге.
Выпуская ее в свет, считаю необходимым указать, что главное содержание книги уделено важнейшему периоду деятельности Великого Князя - в роли Главнокомандующего в Русско-Турецкую войну 1877-78 гг. (из семи глав - четыре). Этот период изложен не только по данным «Сборника материалов по Русско-Турецкой войне 1877-78 гг. на Балканском полуострове», но в значительной степени по материалам, полученным мною от генерала от кавалерии Д.А. Скалон, 14 лет состоявшего адъютантом Великого Князя Николая Николаевича Старшего и столько же лет бывшего Начальником Канцелярии Е. И. В. Генерал-Инспектора Кавалерии: во время войны Д.А. Скалон вел «Дневник» («Поход на Восток 1876 - 1878 гг.»), еще не изданный, в котором ярко и непосредственно отразились как все действия Главнокомандующего, так и Его душевное состояние в тяжелые и радостные дни войны. В равной мере я пользовался известным трудом генерала от инфантерии М.А. Газенкампф «Мой дневник 1877 - 78 гг.»[1] [1], автор которого во время войны состоял для поручений при Е. И. В. Главнокомандующем и вел журнал военных действий. Столь непосредственная близость названных лиц к Великому Князю и составленные ими драгоценные для истории дневники служат наилучшею гарантиею того, что все существенное, в смысле характеристики Его Высочества, как вождя и человека, занесено на страницы обоих дневников. Надлежащее же использование их мною обеспечено тем, что Д.А. Скалон и М.А. Газенкампф взяли на себя прочесть мой труд в рукописи и снабдить своими замечаниями, за что позволяю себе принести им мою искреннюю признательность.
Многие сведения о деятельности Великого Князя, как Генерал-Инспектора Кавалерии, получены мною от Д.А. Скалон, по просьбе которого генерал от кавалерии В.А. Сухомлинов поделился также своими данными об отношениях Его Высочества к Офицерской Кавалерийской Школе.
Не говоря о многих других источниках, указанных мною в выносках под текстами, должен отметить, что в описании детских и юных лет жизни Великого Князя Николая Николаевича я пользовался очерком жизнеописания Великого Князя Михаила Николаевича, составленного Д.П. Струковым, оказавшим мне также товарищеские услуги по указанию художественных материалов, хранящихся в только что устроенном им Музее Имени Его Императорского Высочества, за что искренно благодарю его.
Сердечно благодарен С.А. Панчулидзеву за его полезные советы.
Книга снабжена многими иллюстрациями, около половины которых воспроизведены в печати впервые; другая же часть их заимствована из сравнительно редких изданий, мало доступных широкому кругу читателей. Лучшими украшениями книги являются снимки с оригиналов, находящихся в Зимнем дворце, Собственной Его Императорского Величества библиотеке, дворцах Их Императорских Высочеств Великих Князей Николая Николаевича и Петра Николаевича, Музее Имени Великого Князя Михаила Николаевича в Ново-Михайловском дворце и Русском музее Императора Александра III. Много способствовали украшению и оживлению текста редкие рисунки, фотографии, литографии, гравюры, клише и другие материалы, предоставленные в мое распоряжение Л.-Гв. Финляндским полком, Л.-Гв. Саперным батальоном, Гвардейским Экипажем и Первым Кадетским корпусом, а также В.А. Березовским, Г.С. Габаевым, М.А. Газенкампф, С.М. Горяиновым, бароном Н.А. Дистерло, Н.П. Жервэ, А.П. Сафоновым, Д.А. Скалон, И.Н. Смирновым, бароном А.И. Сталь-фон-Гольштейн, В.К. Шенк и С.Н. Шубинским, которым приношу сердечную благодарность за их отзывчивое и доброжелательное отношение к моему труду.
He могу также не отметить прекрасной работы фотографа И.И. Глыбовского, от искусства которого много зависело отчетливое воспроизведение всех оригиналов, снимки с которых помещены в книге.
Часть виньеток, работы академика Н.С. Самокиша, заимствована из «Истории Государевой Свиты», другая же часть исполнена специально для настоящего труда художником А.П. Сафоновым, участником Русско-Турецкой войны 1877-78 гг. и очевидцем многих описанных в книге событий. Клише изготовлены в художественной цинкографии Товарищества Голике и Вильборга. Книга печаталась в типографии Товарищества М.О. Вольф.
В. Жерве.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Покойный Великий Князь оставил глубокий след в истории русской армии не только потому, что во второй половине минувшего века сыграл видную роль в деле ее обучения и воспитания и увековечил Свое имя на одной из самых славных страниц летописи наших побед, но и потому, что был непосредственным и главным исполнителем державной воли Своего Царственного Брата, Императора Александра II, в святом деле освобождения славянских народов от турецкого ига.
Обожаемый войсками, преданными Ему беспредельно, Он был для них кумиром и тою вдохновляющею силою, которая всегда служит залогом успехов и побед.
Воин до глубины души, самоотверженно исполнявший высокий долг пред лицом всей армии, Он отдал всего Себя на служение России, показав тем прекрасный пример, достойный подражания.
Мы не должны и не имеем нравственного права предавать забвению своих героев и славных вождей. Пусть их образы чаще встают перед нами и пусть поддерживают нас в тяжелые минуты упадка духа, вселяя веру в грядущие победы и новые светлые дни!..
ГЛАВА I
Тяжелые испытания принес России 1831 год:
«…Война и мор,
И бунт, и внешних бурь напор
Ее, беснуясь, потрясали...».
Так выразился Пушкин в своем известном стихотворении «Бородинская годовщина»...
Война в Польше, восстание в западных губерниях, холера с страшною смертностью в обеих столицах, холерный бунт на Сенной площади и в военных поселениях Новгородской губернии, наконец, 15 июня неожиданная кончина от той же ужасной болезни Цесаревича Константина Павловича - все это грозною тяжестью и скорбью давило русский народ... По выражению одного из современников, «в прошедшем все было омрачено печалями и бедствиями, над будущим висела, казалось, такая же черная туча»[2] [2]…
Император Николай Павлович, бесстрашный и решительный даже в минуты самой явной опасности, лично появлялся на Сенной площади в Петербурге среди бушевавшего народа, чтобы усмирить волнение черни, и вскоре отправился в Новгород, где на месте учинил грозный суд над поднявшими восстание военными поселянами, забывшими, по наговорам злых людей, свой воинский и гражданский долг.
Из этой поездки Государь благополучно возвратился в Царское Село 27 июля 1831 года и, через несколько часов после возвращения, Бог дал Ему Сына, Николая. Счастливое разрешение от бремени Императрицы Александры Феодоровны было для Императора Николая Павловича большою радостью и наградою за поездку в Новгород [3] [3].
Пушечные выстрелы возвестили жителям Царского Села и обеих столиц о радостном рождении Его Императорского Высочества Великого Князя Николая Николаевича. С этого дня все изменилось: как из действующей армии, так и из разных концов нашего Отечества с каждым курьером стали приходить одна за другою лишь добрые вести...
Мысленно посвящая Своего Новорожденного Сына служению России в рядах армии, Государь изволил в тот же день назначить Его Шефом Л.-Гв. Уланского (ныне Ее Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны) полка и зачислить в списки Л.-Гв. Саперного батальона [4] [4].
22 августа в Царскосельской Большой дворцовой церкви происходило св. крещение новорожденного Великого Князя [5] [5]. Он был привезен из Нового в Старый дворец статс-дамою графинею Кочубей, в сопровождении обер-егермейстера графа Модена и обер-гофмаршала Нарышкина. В 11 ч. у. Государь, с Наследником Цесаревичем Александром Николаевичем и Великими Княжнами Мариею, Ольгою и Александрою Николаевнами, отправился в церковь, куда пред тем введен был прусский посланник барон Шеллер, как представитель Короля Прусского. Шествие составляли придворные чины и дежурный генерал-адъютант. Высоконоворожденный Великий Князь несен был статс-дамою графинею Кочубей; по сторонам ее шли, поддерживая подушку и покрывало, действительный тайный советник граф Кочубей и Министр Императорского Двора, князь П.М. Волконский.
Восприемниками Августейшего Новорожденного были Король Прусский Фридрих-Вильгельм III (заочно), Наследник и Великий Князь Александр Николаевич, Великий Князь Михаил Павлович (заочно) и Великая Княжна Мария Николаевна и Великая Герцогиня Саксен-Веймарская Мария Павловна. Когда совершено было крещение и пропето «Тебе Бога хвалим», 301 выстрел из пушек, поставленных в Царскосельском саду, и колокольный звон всех церквей огласили воздух. Затем была отслужена литургия, во время которой Государь поднес Новорожденного Великого Князя к св. причастию и возложил на Его Высочество орден св. Андрея Первозванного. По окончании литургии, Государь в церкви принимал поздравления от духовенства.
В тот же день к Высочайшему обеденному столу были приглашены придворные особы, прусский посланник и высокопоставленные лица, находившиеся в Царском Селе и Павловске. За обедом играла музыка, а вечером Петербург и Царское Село были иллюминованы [6] [6].
В первые годы нежного детского возраста все заботы о малолетнем Великом Князе были взяты на Себя Императрицею-Матерью и частью возложены на воспитательницу англичанку Рожер. Сравнительно велика была разница в годах между Его Высочеством и старшими Братьями, Великими Князьями Наследником Александром Николаевичем (род. в 1818 г.) и Константином Николаевичем (род. в 1827 г.), вследствие чего в детских играх и забавах, а затем и в учении, Он очень сблизился с младшим Братом, Великим Князем Михаилом Николаевичем, родившимся спустя немного более года после Него (13 окт. 1832 г.). Маленькие Братья, можно сказать, были неразлучны, о чем свидетельствуют, между прочим, и довольно многочисленные записи камер-фурьерского журнала, отмечающего повседневную жизнь Царской Семьи.
Однако, развлекаясь играми в роскошных парках и громадных залах дворцов в Царском Селе и Петергофе, Великие Князья Николай Николаевич и Михаил Николаевич в самом раннем возрасте стали сопровождать своих Царственных Родителей в выездах, посещениях некоторых учреждений и путешествиях. Так, например, 4 сентября 1834 г., т.е. всего 3-х лет от роду. Великий Князь Николай, вместе с братом Михаилом, сопровождал Императрицу при обозрении Ею Царскосельского Александровского кадетского корпуса.
Весною следующего года, Он вместе с братом Михаилом сопутствовал Их Величествам в путешествии из Царского Села в Новгород и Москву, для обозрения выставки произведений отечественной промышленности. В Москве Царская Семья остановилась в Александринском дворце. 12 мая после литургии Государь был на разводе с обоими младшими Сыновьями, которые затем через неделю вместе с Их Величествами посетили выставку. Одетые в голубые русские кафтаны с шелковыми кушаками, обстриженные в кружок по-русски и с русскими шляпами, они привели в восторг народ и посетителей выставки как своею миловидною внешностью, так и ласковостью. 27 мая Их Величества с Детьми возвратились в Царское Село.
С этого времени малолетние Великие Князья уже неоднократно сопровождают Императрицу при производимых в Высочайшем присутствии смотрах и разводах, смотрят учения кадет в Петергофе и гвардейских войск в Красном Селе, а также посещают их на биваках во время маневров. В день Крещения в 1837 г., во время производившегося Государем в Георгиевском зале Зимнего дворца учения кадет, Великий Князь Николай Николаевич, вместе с братом Михаилом, «находился на линии»[7] [7]. В том же году в октябре оба Великие Князя сопровождали Императрицу в Москву, откуда в декабре возвратились в Царское Село.
Спустя несколько дней после возвращения, когда Государь с Семьею проживали в Петербурге, вечером вспыхнул пожар в Зимнем дворце. Их Величества находились в это время в Большом театре. Опасность угрожала Августейшим Детям, в виду чего они были подняты с постелей и немедленно перевезены в Аничков дворец, куда вскоре прибыла Императрица, а по окончании пожара и Государь с Наследником Цесаревичем. Здесь же и поселилась Царская Семья до возобновления сильно пострадавшего во время пожара Зимнего дворца.
В зависимости от места пребывания Императрицы, Великие Князья, росшие вместе и безотлучно при Ней находившиеся, проживали то в Петербурге, то в Петергофе на даче Александрия, то в Царском Селе - в Новом дворце. За Их воспитанием внимательно следил и Государь, приучая Их с малых лет к простому образу жизни, к телесным упражнениям, движению на воздухе. Почти каждый день Они совершали большие прогулки в экипажах или пешком, в сопровождении воспитательниц-англичанок, направляясь обыкновенно в Петербурге по Невскому проспекту или по набережной Невы[8] [8].
Когда Великому Князю пошел седьмой год, Государь признал своевременным передать воспитание Своих младших Сыновей в мужские руки и начать подготовку Их к тому высокому и ответственному служению, к которому Их предназначал Промысл Божий. Выбор Императора пал на близко Ему известного, выдающегося по образованию, душевным качествам и служебным достоинствам боевого генерала Алексея Илларионовича Философова.
19 марта 1838 г. состоялся Высочайший приказ о назначении генерал-майора Философова 1-го состоять при Их Императорских Высочествах Великих Князьях Николае Николаевиче и Михаиле Николаевиче [9] [9].
В сопровождении вновь назначенного воспитателя, Великие Князья 26 апреля 1838 г. отправились в каретах в далекое путешествие, в Берлин, куда спустя несколько дней отбыли Государь с Императрицею и Наследником Цесаревичем. При особенно торжественной обстановке Царская Семья 7 мая въехала в Берлин, где остановилась в королевском дворце. Массы народа по всему пути, а также офицеры и генералы всего гарнизона, собранные на дворцовой площади, восторженными криками выражали свою радость при виде Короля с Августейшею Дочерью - Русскою Императрицею и Ее Царственным Супругом. Шел дождь, но народ все-таки не расходился и пришел в особенный восторг, когда на балконе увидел Внучку своего Короля, Великую Княжну Александру Николаевну и Его Внуков, Великих Князей Николая и Михаила. В тот же день, вечером, Их Высочества с Августейшими Родителями присутствовали на парадном спектакле в оперном театре, а 10 и 11 мая - на маневрах [10] [10].
- мая Великие Князья, вместе с генералом Философовым, выехали в Штетин, куда вслед затем прибыл и Государь, в сопровождении Наследника, для дальнейшего следования с Сыновьями на пароходе «Геркулес» в Стокгольм, для посещения Шведского Короля. Пробыв в столице Швеции три дня, Августейшие Путешественники 3 июня возвратились в Петергоф, на дачу Александрия. Великие Князья, по воспоминаниям одного из современников, В.И. Фелькнера, и при шведском дворе вызвали всеобщее восхищение. На обратном пути в Россию Император Николай Павлович однажды после обеда подозвал Их к Себе и заставил Их по Своей команде проделать ружейные приемы и повороты и закончил учение, поцеловав юных воинов [11] [11].
В названных выше «Записках» Великий Князь Михаил Николаевич дополняет следующими словами сведения об этом путешествии малолетних Августейших Братьев.
«На другой день я познакомился со многими генералами, которые были у нас на пароходе («Геркулес») и ехали также из Берлина в Россию, как, например, артиллерийский, семеновский, саперный и еще многие другие; имен их я не помню. Именно, этот семеновский генерал учил нас ружью, и Папа нам командовал: направо, и мы повернулись налево, а когда он скомандовал налево, мы поворотились направо; так что мы не знали, которая правая рука и которая левая»...
Вскоре по возвращении Их Высочеств из-за границы, в помощь генералу Философову был назначен помощник инспектора классов I кадетского корпуса штабс-капитан барон В.С. Корф для исполнения обязанностей «дядьки». Он должен был безотлучно находиться при Великих Князьях, всюду сопровождать Их и даже спать с Ними в одной комнате. Нравственная же сторона воспитания Великих Князей и забота об Их умственном развитии, по представлению генерала Философова и согласия Государя, в следующем году была возложена на воспитателя Императорского училища правоведения, П.П. Гельмерсена. По отзыву А.И. Философова, Гельмерсен имел очень большое влияние на успех нравственного развития Их Высочеств, служа им живым и постоянным примером скромности и необыкновенной простоты [12] [12].
Впрочем, следует заметить, что Великие Князья начали учиться чрезвычайно рано. Их первым учителем, научившим Их читать и считать, был помощник генерал-адъютанта Мердера, воспитателя Наследника Цесаревича Александра Николаевича, С.А. Юрьевич. Путешествуя с Наследником по России, 10 июля 1837 г., т.е. когда Великому Князю Николаю Николаевичу не было еще 6 лет, Юрьевич писал своей жене: «Мои ученики с легкой руки моей уже пишут письма: оба, и Николай Николаевич и Михаил Николаевич, писали к моему Великому Князю (Александру Николаевичу) и мне каждый прислал по поклону».
Когда Великому Князю Николаю Николаевичу исполнилось семь лет, Государь написал Ему следующее письмо, содержание которого не могло не запасть глубоко в душу ребенка и навеять первые мысли о том, что Его ожидает серьезное служение Царю и России:
«Теплиц. 27 июля (9 августа) 1838 г.
Пишу Тебе в первый еще раз, любезный Низи, с благодарным к Богу сердцем вспоминая, что тобою наградил нас Господь в минуты самые тяжкие для нас, как утешение и как предвестник конца наших разнородных бедствий. Вот и семь лет тому протекло, и вместе с этим, по принятому у нас в семье обычаю, получил ты саблю!!!
Великий для тебя и для нас день. Для нас - ибо сим знаком посвящаем третьего сына на службу будущую брату твоему и родине; для тебя же - тем, что получаешь первый знак твоей будущей службы. В сабле и мундире офицера ты должен чувствовать, что с сей минуты вся будущая твоя жизнь - не твоя, а тому принадлежит, чьим именем получил ты сии знаки. С сей минуты ты постоянно должен не терять из мыслей, что ты беспрестанно стремиться должен постоянным послушанием и прилежанием быть достойным носить сии знаки, не по летам тебе данные, но в возбуждение в тебе благородных чувств и с тем, чтобы некогда достойным быть своего звания.
Молись усердно Богу и проси Его помощи. Люби и почитай своих наставников, чти твоих родителей и старшего брата и прибегай к их советам - всегда и с полною доверенностью, и тогда наше благословение будет всегда над твоей дорогой головой. Обнимаю тебя от души, поручаю тебе поцеловать братцев и поклониться от меня искренно Алексею Илларионовичу. Бог с тобой. Твой верный друг папа
Н.» [13] [13].
Более серьезные занятия Великих Князей начались в 1839 г., причем основанием для них почти целиком послужил «План учения», выработанный для Цесаревича Александра Николаевича Его воспитателем, поэтом В.А. Жуковским. Кроме того, для практического ознакомления с обязанностями военной службы, Великие Князья должны были в лагерное время обучаться строю и разным военным упражнениям совместно с кадетами 1-го кадетского корпуса [14] [14].
Учебные дни проходили в следующем порядке. В 6 час. утра Великие Князья вставали, совершали молитву, завтракали и приготовлялись к занятиям, которые начинались в 7 час. и кончались в полдень, с промежутком от 9 до 10 час. для отдыха. После двухчасовой прогулки, в 2 часа садились за обед, затем до 5 час. гуляли, играли или отдыхали. От 5 до 7 час. - вечерние занятия в классах, затем до 8 гимнастика и разные игры. В 8 час. - ужин и в 10 час. веч. ложились спать. В воскресные и праздничные дни в часы учения частью происходило чтение, частью ручная работа и гимнастика. Успехи занятий Великих Князей определялись экзаменами ежемесячными и полугодовыми, при которых нередко присутствовал Государь.
Для преподавания Их Высочествам общих и военных наук приглашены были лучшие научные силы того времени, план учения выполнялся в полной мере, молодые Великие Князья проявляли много усердия и способностей, что вполне обеспечило успех их занятий [15].
Много внимания, в особенности летом, уделялось воинским упражнениям и изучению военной службы вообще. В «Журнале лагерных занятий кадет 1826 - 1850 гг.» [16] [16], веденном адъютантами 1 кадетского корпуса, уже в 1838 г. встречаем несколько записей, отмечающих посещения кадетского лагеря Великими Князьями Николаем и Михаилом Николаевичами, в сопровождении генерала Философова. Они приезжали в разное время дня, смотрели занятия кадет, знакомились не только с их бытом и порядками службы, но и непосредственно с самими кадетами, Их будущими сослуживцами и подчиненными.
Мало того, несколько раз в течение лета, воспитанники «малого возраста» обыкновенно по два от всех военно-учебных заведений, приглашались то к обеду, то на вечер к Великим Князьям, с которыми играли, занимались гимнастическими упражнениями и катались в линейках по Большому Петергофскому и Английскому садам. В таких развлечениях иногда проходили целые дни. Их Высочества с большим удовольствием развлекались со своими сверстниками и лично приглашали к себе.
В следующем 1839 году Великий Князь Николай Николаевич не только вместе с Августейшим Братом неоднократно посещает кадетский лагерь, но, по воле Государя, вступает в ряды кадет I кадетского корпуса. 23 июня Император Николай I с Царскою Семьею в 6 ¼ ч. веч. прибыл в лагерь, где производил учение кадетам, а после зари находился при «ужинном столе» воспитанников, причем Великие Князья Константин и Николай Николаевичи ужинали вместе с кадетами. 25 июня от 6 ч. в. происходила репетиция городовому петергофскому караулу 1-го кадетского корпуса на Дворцовой площадке в присутствии командующего лагерным кадетским отрядом генерал-майора барона Шлиппенбаха. Великие Князья Константин и Николай также находились на репетиции «во фронте», с правого фланга 3-го взвода, подле знаменных рядов, в средней шеренге. Репетиция окончилась в 9 ½ ч. в. и, значит, продолжалась 3 ½ часа, на что нельзя не обратить особого внимания, если вспомнить, что малолетнему Великому Князю Николаю Николаевичу в это время было только неполных 8 лет! На следующий день, в 11 ч. у., в Высочайшем присутствии, состоялся развод - и караул от I кадетского корпуса вступил на главную гауптвахту. Государь неоднократно хвалил караул и всех начальствующих лиц. Их Высочества занимали в строю те же места, что и накануне, на разводе, и затем стояли на часах, причем Великий Князь Николай Николаевич - часовым у фронта. При пароле Его Величество изволил пожаловать воспитанникам по рублю серебром, а главной гауптвахте, кроме того, по булке и чашке чаю, как значится в «Журнале лагерных занятий кадет» [17].
В том же году Великий Князь вторично участвовал в большом петергофском разводе 12 июля, с Августейшими Братьями ходил «на каскад» [18] [18], участвовал в строевых занятиях, принимал гостей кадет и 8 августа, в Высочайшем присутствии Государя, принял участие в маневре кадет от Большой Петергофской дороги до Стрельны против Своего Л.-Гв. Уланского и Л.-Гв. Конно-Гренадерского полков.
В последующие годы Его Высочество продолжает Свои занятия в кадетском лагере, постепенно выполняя разные обязанности при изучении строевой, полевой и караульной службы и снова получая, вместе с другими кадетами, денежную награду от Государя ежегодно по серебряному рублю. В 1842 г., 24 июня на церковном параде I кадетского и Пажеского корпусов Великий Князь был во фронте на левом фланге стрелкового взвода, а вечером прибыл в лагерь. На другой день на разводе, перед Дворцом, Его Высочество «являлся на вести» (т.е. вестовым) к Королю Прусскому.
Только лето 1843 года Великий Князь Николай Николаевич провел вне Петергофа, пробыв здесь лишь несколько дней; остальное же время, в сопровождении генерала Философова и нескольких наставников, вместе с младшим Братом находился в Ревеле и других прибрежных местах Балтийского моря. В этом же году (25 июня) Он был назначен знаменщиком. Ранее этого, Августейшие Братья получили от Государя Императора два ящика с принадлежностями для военной игры (шашки, кости, циркуля и пр.) [19] [19], и в ноябре впервые посетили Артиллерийское (ныне Михайловское) училище.
Придавая весьма серьезное значение физическому развитию Своих Сыновей и стараясь все время вести Их воспитание в военном духе, Император Николай Павлович не только в периоды лагеря, но и зимою заставлял Великих Князей развлекаться спортом и воинскими упражнениями.
В самом начале сороковых годов был сформирован в Зимнем дворце «потешный взвод» Преображенцев, в состав которого вошли товарищи игр Великих Князей Николая и Михаила Николаевичей из ближайшего ко Двору круга петербургского общества и, в числе 10 - 15 человек, кадеты I Кадетского корпуса, которые по очереди приглашались во дворец.
Великим Князьям и Их сверстникам была сшита полная парадная зимняя форма (без шинелей), «построена» амуниция, выданы тесаки и ружья, тогда еще кремневые, кадетского образца. По словам одного из участников этих военных забав, графа А. Олсуфьева, сам Государь вступил в обязанности не только инструктора и фельдфебеля потешной команды, но даже барабанщика; Сам проверял ранжир, стойку, обучал ружейным приемам. Великий Князь Николай Николаевич, по примеру Государя, научился играть на барабане и впоследствии артистически играл на этом инструменте.
Затем шло обучение караульной службе со всеми тонкостями прежнего устава, причем Император проверял это обучение; шутя изучали артиллерийскую службу, действуя из маленьких пушек, занимались и саперным делом, сооружая земляные укрепления, по чертежам Государя, в Царском Селе.
Так продолжалось обучение в течение нескольких зим.
Когда Великому Князю Николаю Николаевичу минуло 12 лет, Он стал обучаться в манеже Аничковского дворца цирковой вольтижировке и, по свидетельству того же графа Олсуфьева, дошел в этом искусстве до высокой виртуозности [20] [20].
В последующие года Великие Князья выступали с кадетами в лагерь уже из Петербурга, следуя в рядах песенников. В 1844 г. Им поручается обучение шеренге воспитанников, в 1845 г. - командование шеренгами, в 1846 г. - Великий Князь Николай Николаевич назначается унтер-офицером и 1 июля того же года произведен в подпоручики [21] [21].
Однако производство Великого Князя в офицеры и пожалование Ему в следующем году чина поручика и в 1848 г. - капитана не прекратило Его лагерных занятий с кадетами, в рядах которых и в звании унтер-офицера в 1847 г. Он командует взводом и в том же звании упоминается и в 1849 г. В том же 1849 г. Его Высочество занимается и с кавалерийскими юнкерами, затем командует сводною ротою Гвардейских подпрапорщиков[22][22] и Пажеского Корпуса и, наконец, в 1850 г. командовал сначала этою ротою, а затем батальоном I Кадетского корпуса.
Только несколькими словами мы очертили пребывание Великих Князей Николая Николаевича и Михаила Николаевича в рядах воспитанников военно-учебных заведений. К сказанному следует прибавить, что эти занятия с военною молодежью оставили глубокий след в воспитании Их Высочеств, закрепили в них воинский характер, заставили их проникнуться военным духом и, наконец, остались навсегда памятными для осчастливленного Ими I кадетского корпуса, которому в 1845 г. были Всемилостивейше пожалованы портреты обоих Августейших Кадет, в лагерной форме. Можно также с уверенностью сказать, что именно здесь, среди сверстников и при благотворном влиянии выдающихся воспитателей и наставников, в Великом Князе Николае Николаевиче выработалась та простота и сердечность отношений, которые отличали Его до конца дней [23] [23].
Из внешних событий этого юношеского периода жизни Его Высочества, которые сопровождали годы Его учения и ознакомления с военною службою, следует отметить Его неоднократное участие в парадах частей Гвардейского корпуса, в которых Великий Князь состоял Шефом или числился в списках, и поездка весною 1849 г. в Москву для присутствования при освящении нового Кремлевского дворца [24] [24].
Большую радость принес Великому Князю следующий, 1850 год: 23 апреля, в первый день св. Пасхи, Государь удостоил Его звания флигель-адъютанта. Вместе с тем подошел тот период учения Великих Князей, когда, согласно начертанному плану его, предстояло совершить образовательную поездку по России, после лагерного сбора. Государь Император собственноручно написал список назначенных сопровождать Великих Князей лиц, во главе которых был поставлен генерал Философов, начертал особую инструкцию для этого первого образовательного путешествия Своих Августейших Сыновей и, кроме того, дал ряд словесных приказаний, в которых, между прочим, значилось: «1) В городах, где Их Императорские Высочества будут останавливаться, осматривать училища, госпитали, губернские присутственные места, тюрьмы и заведения приказа общественного призрения [25] [25] и 2) от присутствия при разводах и учениях войск уклоняться. Их Высочества могут смотреть учение, как зрители, а учение должен производить старший. Вообще при войсках Их Высочествам занимать места по чину, эполетами означаемому».
Из указаний Государя ясно видно, что Его Величество придавал серьезное значение путешествию Великих Князей, направлял Их внимание на предметы существенные в смысле познания России и ее учреждений, заставлял дорожить временем в пути и желал, чтобы Их Высочества, несмотря на Свое царственное происхождение, служили для всех примером скромности и образцом воинской дисциплинированности [26] [26].
В полночь 1 августа Великие Князья тронулись в путешествие, которое явилось для них весьма поучительным и доставило много приятных впечатлений. Побывав во всех намеченных городах, Их Высочества были всюду встречаемы местным населением с необычайным восторгом; колокольный звон и громкое «ура» возвещали о въезде дорогих Гостей в города, в которых Они не оставляли Своим вниманием все сколько-нибудь замечательное: Их Высочества осматривали святыни и древности, в праздничные дни слушали Божественную литургию, посещали приюты, училища, дома призрения бедных, больницы, фабрики; в Ярославле посетили помещение арестантской роты, а затем лагерь 3-го Учебного карабинерного полка, который генерал-адъютант Философов приказал вызвать по тревоге, после чего полку было произведено краткое учение; при осмотре лагеря Великие Князья заходили на кухни полка и пробовали пищу. Во Владимире Они осмотрели древние соборы и общественные учреждения, а затем посетили бал в зале Благородного Собрания, где кушали чай, танцевали и ужинали. Поклонились Они святыням Троицкой лавры, откуда проследовали в Москву, здесь переночевали и затем выехали в Петербург, совершив часть пути - от Твери до Вышнего-Волочка - по железной дороге.
21 августа, в 1 час ночи, Великие Князья прибыли в Петербург, в Зимний Дворец. Это первое образовательное путешествие по России дало им случай совершить немало добрых дел, оказать милости и сделать подарки разным учреждениям и лицам: бедным было оказано пособий на 7.500 рублей, погоревшим крестьянам на 616 р., отставным офицерам и прочим лицам - на 1.489 р.; пожертвовано в монастыри, церкви и богоугодные заведения - 1.718 р.; кроме того, многим отдельным лицам были пожалованы ценные подарки [27] [27].
На другой день по прибытии в Петербург, Их Высочества представились Государю и затем приняли участие в торжествах юбилея старых Петровских полков гвардии.
Только несколько дней отдохнули Августейшие Братья в Петергофе и 31 августа утром, согласно предуказаниям Государя Императора, отправились во второе образовательное путешествие - на юг России. Их снова сопровождали генерал Философов и другие сопутствовавшие им в первом путешествии лица. На этот раз маршрут был много длиннее. Они выехали из Петергофа по железной дороге через Петербург до Тоснинской пристани, оттуда на пароходе «Петр» до Новгорода, затем по железной дороге от Вышнего-Волочка до Твери, откуда весь дальнейший путь был совершен в экипажах.
2 сентября Великие Князья прибыли в Москву и, несмотря на кратковременное пребывание - до 4 числа, успели посетить 1-й и 2-й кадетские корпуса, Константиновский межевой институт, несколько больниц, постройку Храма Христа Спасителя и университет, где слушали лекции профессоров Вернадского, Геймана и Шевырева, из коих последний закончил свою лекцию особым восторженным обращением к студентам по поводу присутствия среди них Августейших Сыновей возлюбленного Государя. Кроме того, Великие Князья имели случай видеть Егерский Е. И. В. Великого Князя Михаила Николаевича (ныне 64 пех. Казанский) полк, представившийся своему Шефу.
Пожаловав 1 тысячу руб. сер. беднейшим жителям Москвы, Их Высочества покинули столицу и, остановившись ненадолго возле г. Подольска, в селе Ивановском, в семье московского генерал-губернатора графа Закревского, проследовали дальше через Тулу, Орел и Курск в Харьков, куда прибыли 11 сентября вечером. Здесь Они посетили университет и состоящие при нем научные учреждения, затем прочие учебные заведения, тюремный замок, а также различные богоугодные заведения, удостаивая милостивым разговором больных, увечных и престарелых воинов и пробуя пищу призреваемых. Их Высочества посетили также городской театр и бал, устроенный в честь Их прибытия в Дворянском Собрании.
Из Харькова Великие Князья выехали 13 сентября вечером в Чугуев, где встретились с Государем, с которым продолжали дальнейший путь - на Полтаву, Киев и Белую Церковь, присутствуя на всех производившихся у этих городов Высочайших смотрах, учениях и маневрах. Путешествие Их Высочеств по южной России было закончено прибытием в Варшаву, куда ко времени приезда Его Величества с Августейшими Сыновьями изволила также прибыть Государыня Императрица. Здесь 5 октября состоялось исключительное торжество в день 50-летия службы светлейшего князя Варшавского, графа Паскевича-Эриванского, в необычайном чествовании которого приняли участие, по Высочайшему повелению, Великие Князья. С саблями наголо они находились по сторонам сына юбиляра, флигель-адъютанта полковника князя Паскевича, несшего фельдмаршальский бриллиантовый жезл, который в присутствии войск Император вручил светлейшему князю [28] [28].
13 октября Великие Князья Николай Николаевич и Михаил Николаевич были произведены в полковники, а 23 октября возвратились из путешествия в Царское Село [29] [29].
Летом Великий Князь проводил в последний раз лагерный сбор среди воспитанников военно-учебных заведений, командуя батальоном 1 кадетского корпуса, с которым давно сроднился. Впрочем, в первую половину лета Великий Князь отсутствовал из Петергофа, ибо вместе с Августейшим младшим Братом был вызван по телеграфу Государем в Варшаву, куда прибыл также Прусский Король. Здесь в присутствии Их Величеств и Их Высочеств состоялся смотр войскам [30] [30].
Из Варшавы Их Высочества проследовали с Государем Императором заграницу до Ольмюца, где состоялось свидание с Австрийским Императором, а затем, расставшись с Его Величеством, проехали в Потсдам и Берлин, где провели несколько дней в гостях у Прусского Короля.
На обратном пути из Берлина Их Высочества на некоторое время останавливались в Скерневицах, где находились Государь с Императрицею, и затем через Варшаву ко 2 июня прибыли в Царское Село.
22 августа 1851 года истекло двадцатипятилетие со дня Священного Коронования Их Величеств, и это событие было торжественно отпраздновано в Москве, куда вся Императорская Семья 19 августа, в 3 ½ ч. утра, отправилась по только что законченному железнодорожному пути, соединившему обе столицы [31] [31].
Пробыв в Москве около двух недель, Великие Князья Николай и Михаил Николаевичи, в сопровождении генерал-адъютанта Философова и лиц Свиты Их Высочеств, сопутствовали Государю от Брест-Литовска при поездке Его Величества в Луцк, Киев и Елисаветград. В этих городах происходили Высочайшие смотры войск, по окончании которых Великие Князья, простившись 18 сентября с Государем, отправились в третье и последнее образовательное путешествие по России, в Новороссийский край.
Прежде всего Они посетили Николаев, где было подробно осмотрено адмиралтейство, затем - Одессу, где после посещения генерал-губернатора князя М.С. Воронцова были в кафедральном соборе и, несмотря на дождливую погоду, осматривали различные городские учреждения и загородную приморскую дачу Цицинию, на которой в 1828 г. имела пребывание Государыня Императрица, а также присутствовали при занятиях некоторых войсковых частей. На пароходе Августейшие Путешественники прибыли в Севастополь, осмотрели город и его окрестности и затем в экипажах направились по южному берегу Крыма, через живописную Байдарскую долину в роскошное имение кн. Воронцова - Алупку. Отсюда Их Высочества предпринимали несколько поездок в разные местности дивного по красоте Крыма. Одну прогулку Великие Князья, в сопровождении Свиты, 30 сентября совершали верхом в Бахчисарай; несмотря на сильнейший холодный ветер с дождем и гололедицу, Их Высочества бодро проехали по узким тропинкам и горным дорогам 55 верст, сделав лишь остальные 15 верст в экипажах. Ознакомившись с своеобразною природою и особенностями быта жителей Крыма, Великие Князья 2 октября на пароходе «Владимир» выехали из Алупки в Одессу. Через неделю Они прибыли в Царское Село.
В виду того, что 27 июля этого года исполнилось совершеннолетие (20 лет) Великого Князя Николая Николаевича, Его Высочеству предстояло принести установленную, на основании Учреждения об Императорской Фамилии, присягу. Днем этого знаменательного в жизни молодого Великого Князя торжества Государю угодно было избрать 26 ноября - день кавалерского праздника ордена св. Георгия.
В Зимний Дворец к 11 ½ час. утра собрались придворные чины, знатные особы, штаб и обер-офицеры гвардии, армии и флота, а также иностранные послы и посланники. Во всех залах роскошного дворца, начиная с Концертного до Портретной галлереи, стали отряды гвардейских частей и всех военно-учебных заведений, со знаменами. В половине первого придворные особы 1 и 2 классов, при ассистентах, в предшествии гоф-фурьеров, церемониймейстеров и обер-церемониймейстера, «под прикрытием» одного офицера и шести унтер-офицеров роты дворцовых гренадер, перенесли из Бриллиантовой комнаты в Большую придворную церковь Императорские регалии - Державу, Скипетр и Корону. Эти атрибуты Царской власти были положены на глазетовых подушках на особом столе, левее аналоя, поставленного пред Царскими вратами для свв. Креста и Евангелия.
Когда все присутствовавшие при церемонии лица заняли им указанные места, причем высшие чины введены были обер-церемониймейстером в церковь, последовал Высочайший выход из внутренних покоев Дворца. Великий Князь Николай Николаевич и Михаил Николаевич шли рядом. Шествие замыкали статс-дамы, камер-фрейлина и фрейлины.
При входе в церковь Их Величества были встречены митрополитом Новгородским и С.-Петербургским и высшим духовенством с крестом и св. водою, и затем началось молебствие, - как значилось в церемониале, - «на сей случай сочиненное» [32] [32], со включением в него службы, обыкновенно бывающей в день св. Великомученика Георгия.
Пред окончанием молебна Государь подвел Великого Князя Николая Николаевича к аналою с Крестом и Евангелием, пред которыми Его Высочество вслух прочел особую присягу как в верности царствующему Государю и Отечеству, так и в соблюдении права наследства и фамильного распорядка, после чего эту священную клятву скрепил своею подписью. Громко и величественно раздалось «Тебе Бога хвалим». Грянул 301 выстрел из пушек Петропавловской крепости, загудели колокола всех церквей столицы - при этих звуках Императорские регалии торжественно отнесены обратно из церкви в Бриллиантовую комнату.
По провозглашении многолетия, члены Святейшего Синода принесли поздравления Их Величествам и Его Высочеству, после чего вся Царская Фамилия прежним порядком проследовала в Георгиевский зал. Здесь же собрались придворные и городские дамы, все георгиевские кавалеры, кроме находившихся в строю, дипломатический корпус, члены Государственного Совета, сенаторы и другие высокопоставленные лица. Пред Царским троном стоял аналой с Крестом и Евангелием и штандарт 1-го дивизиона л.-гв. Уланского полка.
Войдя в зал, Государь Император подвел Великого Князя Николая Николаевича к штандарту, под сенью которого Его Высочество, как воин, принес присягу на верность службы Государю и Отечеству. Слова присяги читал Обер-Священник Гвардии, Протопресвитер Бажанов, за которым их повторял Великий Князь. По окончании священного обряда прежним торжественным порядком вся Царская Семья возвратилась во внутренние покои. Вечером столица была иллюминована.
Об этом знаменательном в жизни Его Императорского Высочества событии было объявлено особым Высочайшим манифестом от 26 ноября 1851 г., заканчивавшимся следующими, поистине пророческими словами: «Да будет Он, как был доселе, утешением Нашим и всего Императорского Дома Нашего, да будет твердою, надежною опорою Престола, честию и славою любезного Отечества Нашего...».
Как увидим дальше, всем Своим долгим и примерным служением России, талантами полководца и блестящими воинскими победами Великий Князь Николай Николаевич оправдал в полной мере эти замечательные слова своего Державного Отца...
После принесения присяги Его Высочество начал действительную службу, для прохождения которой 28 ноября был прикомандирован к л.-гв. Конному полку, где принял в командование дивизион. Практическое изучение кавалерийской службы происходило под руководством одного из выдающихся кавалерийских генералов царствования Императора Николая I, бывшего командира Кавалергардского полка, генерал-адъютанта Р.Е. Гринвальда.
Однако наряду со строевою службою продолжались и научные занятия Его Высочества совместно со Своим Августейшим Братом Михаилом. Барон М.А. Корф был призван Государем для преподавания Великим Князьям законоведения, изучение которого, вместе с некоторыми другими науками, продолжалось до января 1853 г. Этот выдающийся государственный деятель впоследствии в своих «Записках» [33] [33] с самым теплым чувством вспоминал свои занятия с Их Высочествами, а также описывал простоту Их домашней обстановки.
«Великие Князья Николай и Михаил Николаевичи, - писал барон (затем граф) Корф, - были воспитаны и ведены, как и все дети Николая, в самой патриархальной простоте. Половина Их в Зимнем Дворце, в конце известного Большого коридора, возле самой ротонды, перед Малою дворцовою церковью, состояла, кроме самой маленькой передней, всего из трех комнат: залы, которая была вместе биллиардною, гостиною и даже столовою; спальни, где стояли почти рядом, имея какую-нибудь сажень между собою, головами к стене, две низенькие и узенькие кровати, и где на диване постоянно спал при Них многие годы помощник Философова, дальний мой родственник, теперь генерал- адъютант барон Корф; наконец - учебной комнаты…».
В этой именно комнате и происходили занятия Великих Князей, по свидетельству М.А. Корфа, относившихся к учению с любознательностью и всегдашним вниманием. В своем донесении Государю о последней заключительной беседе с Великими Князьями он писал: «Теперь, когда все кончено, не могу не чувствовать себя истинно счастливым от воспоминаний, которые всегда будут жить в моем преданном сердце, но вместе и несчастливом от того, что удаляюсь из приближения к Августейшим моим Слушателям, составлявшего душевную мою отраду. Да благословит Их Бог быть всегда доблестными, полезными, славными сынами Их Отца-Монарха и Его России!».
Продолжая научное образование, согласно ранее упомянутому нами «Плану учения», Великие Князья, с соизволения Государя, в 1852 году предприняли большое заграничное путешествие, в котором пробыли около 4-х месяцев. Получив паспорты на имя флигель-адъютантов Романова 9-го и Романова 10-го, Их Высочества, в сопровождении генерала Философова и лиц свиты, 17 февраля на почтовых лошадях отбыли из Петербурга на Варшаву. Далее они посетили Дрезден, Прагу, Вену, где были очень радушно приняты Императором Францем-Иосифом [34] [34].
Затем Они приехали в Зальцбург, Мюнхен, Аугсбург, Ульм и Штутгардт. Путешествие продолжалось через Южный Тироль, Верону, Венецию и Болонью на Рим, где Их Высочества посетили папу Пия IX; почти целую неделю с чрезвычайным интересом знакомились с богатейшими научными собраниями «вечного города» и присутствовали при археологических раскопках. Дальнейший путь лежал на Неаполь, Ливорно, Флоренцию, Болонью, Модену, Реджио, герцогство Пармское, Милан. В пределах герцогства Гессен-Нассауского, в г. Шлангенбаде, Великие Князья встретились с Государынею Императрицею и Великою Княгинею Ольгою Николаевною, с которыми провели около недели, успев однако в то же время посетить нескольких соседних герцогов. 30 мая Августейшие Путешественники выехали в Нидерланды, где близь Амстердама в Сестдейке посетили вдовствующую Королеву Анну Павловну, и направились дальше на Кельн, Ганновер и Веймар, откуда, наконец, 15 июня возвратились в Петербург [35] [35].
Проведя десять дней на даче Александрия, Их Высочества 25 июня снова уехали за границу, но на этот раз ненадолго: в Берлин Они сопровождали Государя для встречи с Императрицею и 5 июля с Их Величествами возвратились в Петергоф. Остальную часть лета Великие Князья провели в лагере, по окончании которого сопутствовали Государю в Его путешествии на юг для производства Высочайших смотров войскам в Гомеле, Чугуеве, Харькове, Полтаве, Елисаветграде, Вознесенске, Николаеве и Севастополе и в начале октября, через Киев, прибыли в Царское Село [36] [36].
13 октября 1852 г. Великий Князь Михаил Николаевич достиг совершеннолетия, и в этот день генерал-адъютант Философов получил Высочайший рескрипт об окончании Их Высочествами воспитания под его руководством, по выражению Государя, «к полному удовольствию родительского Моего сердца», и о назначении генерала Философова Попечителем при Великих Князьях, с Которыми он по-прежнему оставался неразлучным.
Для Великого Князя Николая Николаевича настало время занять высокую должность и стать во главе той области военного дела, которой Император Николай I, как большой знаток, придавал особое значение в деле государственной обороны России: 26 ноября 1852 г. Его Высочество был произведен в генерал-майоры, с зачислением в Свиту Его Императорского Величества и с назначением Генерал-Инспектором по Инженерной части, а также командиром I бригады 1 легкой гвардейской кавалерийской дивизии (полки л.-гв. Уланский и л.-гв. Конно-Гренадерский). Почти одновременно с этим (28 ноября) Высочайше повелено было подчинить в команду Его Высочества л.-гв. Конно-Пионерный дивизион по строевой части. Наконец, 1 декабря того же года Председателем Государственного Совета Великий Князь был введен в заседание Общего Собрания Совета. Когда Его Высочество занял указанное по Высочайшей воле особое место, Председатель словесно объявил, что Государю Императору благоугодно, чтобы Великий Князь присутствовал при заседаниях Государственного Совета, не принимая впредь до повеления участия в решении дел [37] [37].
В 1853 г. политический горизонт стал заволакиваться тучами: предвиделась война с Турцией, в виду чего было обращено усиленное внимание на границы России и состояние ее вооруженных сил. После кратковременного пребывания за границею, в г. Ольмюце, куда Великий Князь Николай Николаевич сопровождал Государя, Его Высочество, по Высочайшему повелению, в сентябре отправился из Варшавы в креп. Ивангород и Киев для инспектирования этих крепостей и саперных батальонов, а также для открытия Киевского Цепного моста.
В октябре начались военные действия против Турции, а в начале 1854 г. была объявлена война Франции и Англии, дерзкие домогательства которых вывели из терпения Государя. Союзников у России не было, ей предстояло единолично выносить всю тяжесть неравной борьбы. Еще в конце февраля Его Величество с Великими Князьями Николаем и Михаилом Николаевичами отбыл в Финляндию, где осматривал прибрежные укрепления и в особенности Свеаборг, затем в апреле был осмотрен Кронштадт, куда в мае снова выезжали Великие Князья, осматривавшие затем в августе Ревель и прибрежные батареи. Безопасность столицы требовала принятия особых мер против возможной высадки союзного флота, в виду чего, помимо кронштадтских укреплений возводились еще новые батареи в устьях р. Невы. Государь несколько раз осматривал эти работы вместе с Великим Князем Николаем Николаевичем, как Генерал-Инспектором по инженерной части.
С начала войны, объявленной Англии и Франции, т.е. с 9 марта 1854 г., Его Высочество находился при войсках, охранявших прибрежье Петербургской губернии, в составе Петербургского отряда, но серьезные обстоятельства осенью потребовали отбытия Великих Князей Николая Николаевича и Михаила Николаевича в Действующую армию: вести оттуда приходили неутешительные - наши войска терпели неудачи на Дунае, союзный флот в Черном море высадился у берегов Евпатории, сражение при р. Альме кончилось для нас поражением, Севастополю грозила неотвратимая опасность...
Необходимо было поднять дух армии, угнетенной постигшими нас неудачами, вдохнуть в нее новые силы для дальнейшей борьбы. И Государь Николай Павлович, всегда готовый на самые дорогие жертвы ради блага Отечества, посылает в Действующую армии Своих младших Сыновей, повелевая Им разделить труды и опасности защитников России. «Ежели опасность есть, - писал Император Главнокомандующему Южною армиею, князю Горчакову, - то не Моим детям удаляться от нее, а собой подавать пример».
Великодушное решение Государя вызвало необычайный подъем духа среди русских людей, спешивших посылать своих добровольцев и пожертвования на театр войны. В особенности велик был восторг среди защитников Севастополя.
Накануне отъезда Великих Князей Государь писал князю Горчакову: «Завтра благословляю в поход Моих младших сыновей; думаю, что они к тебе явиться могут 3 или 5 октября. Будь им руководитель и сделай из них добрых, верных служивых, а за усердие их отвечаю. Не балуй их и говори им правду».
Сколько глубокого, поучительного смысла в этих немногих словах Императора Николая! Не безопасностью, не какими-либо жизненными неудобствами Своих Сыновей озабочен Государь: Он желает только, чтобы Его Дети были верными слугами России в тяжелой обстановке войны.
Вся строгая система воспитания Их Высочеств под непосредственным руководством Государя, постоянный личный пример и эти напутственные слова Их Державного Отца, наконец, твердое сознание молодыми Великими Князьями исключительного значения Их пребывания в Действующей армии, - все это было ручательством того, что на поле брани воинский долг будет исполнен Ими непоколебимо и в истинном духе недавно принятой торжественной присяги.
28 сентября в Гатчинском дворце был отслужен напутственный молебен, затем состоялся семейный обед - и в 7 час. вечера Великие Князья Николай и Михаил Николаевичи отбыли из дворца. Государь и Наследник Цесаревич провожали Их на вокзал. В путешествии Их Высочеств сопровождали генерал-адъютант Философов, генерал-майор барон Корф и доктор Боссе.
На следующий день Великие Князья прибыли в Москву, поклонились ее святыням и в тот же день выехали через Тулу в Одессу. Сюда они прибыли 4 октября, приняли представителей войск местного гарнизона и посетили кафедральный собор, где были приветствованы краткою речью архиепископа Иннокентия, после молебствия благословившего Их св. иконами. Во временном военном госпитале Великие Князья посетили находившихся здесь раненых, которых обласкали сердечным участием и вручили от Имени Государя денежные награды. В течение этого же и следующего дней были осмотрены прибрежные батареи.
6 октября Их Высочества отбыли в Кишинев, в штаб Главнокомандующего Южною армиею князя М.Д. Горчакова, который вскоре получил собственноручное письмо Государя. Его Величество писал: «Полагаю, что долг чести требует, чтобы ты моих рекрут немедля отправил в Крым, к Меншикову, с тем, чтобы они там оставались при нем до минования опасности или до изгнания неприятеля». Вместе с тем, Император уведомил Главнокомандующего Крымскою армиею, князя А.С. Меншикова: «Сыновьям Моим, Николаю и Михаилу, дозволил Я ехать к тебе; пусть присутствие их при тебе докажет войскам степень Моей доверенности; пусть Дети учатся делить опасности ваши и примером своим служат одобрением храбрым нашим сухопутным и морским молодцам, которым Я их вверяю…». Через три дня Государь писал ему же: «Вероятно, Дети Мои прибудут еще вовремя, чтобы участвовать в готовящемся; поручаю тебе их. Надеюсь, что они покажутся достойными своего звания; вверяю их войскам, в доказательство Моей любви и доверенности. Пусть их присутствие среди вас заменит Меня».
Вот каков был взгляд Императора на пребывание Его Сыновей среди боевых опасностей.
23 октября, накануне Инкерманского боя, Великие Князья прибыли в Севастополь, в Главную Квартиру князя Меншикова, который встретил Их и уступил Им свое помещение. В тот же вечер Их Высочества совершили объезд войск, с необычайным восторгом Их всюду встречавших.
Их Высочества непременно желали участвовать в предстоявшем сражении, почти не спали ночь и на следующее утро были готовы чуть не раньше всех. Князь Меншиков, опасаясь за Великих Князей, старался противодействовать Их желанию, но ничто не могло предотвратить твердого решения молодых Воинов побывать в огне с войсками.
По словам генерала Философова, Их Высочества, несмотря на предосторожности, принятые им и князем Меншиковым, «попали под огонь артиллерии и слышали свист пуль штуцерников, причем одна из них ударилась в землю около Великого Князя Николая и засыпала Его землей».
Через день после этого сражения, 26 октября, Великий Князь Николай Николаевич написал Наследнику Цесаревичу Александру Николаевичу подробное письмо, в котором делился своими первыми боевыми впечатлениями.
«Любезный Саша, - писал Его Высочество, - наконец нам удалось быть в деле, и в жарком; но, к нашему несчастию, первое дело, в котором были мы, было кончено отступлением; причина тому одна была, нераспорядительность в начальниках, и от того беспорядок.
Хотя нам запрещено рассуждать, а приказано смотреть и учиться, но Ты позволишь, чтобы Тебе сказать то, что мы видели, и впечатления все те, которые на нас сделало это дело; скажи Папа из этого письма то, что Ты найдешь нужным и полезным…».
Описывая затем несчастное для нас Инкерманское сражение, Великий Князь, несмотря на свою молодость (23 года) и неопытность в боевом смысле, обнаруживает много наблюдательности, верный военный взгляд и правильное понимание причин нашей неудачи. Мало того, Он не только сохраняет бодрость духа, но умеет внушить ее и удрученному неудачею князю Меншикову. В заключительных строках Его Высочество пишет:
«Прости за это худо написанное письмо, но пальба такая, что трудно внимательно писать; особенно сильна она по утрам и к обеду, но прочее время гораздо реже»[38].
После сражения Их Высочества отправились в Севастополь передать Царское спасибо храбрым защитникам бастионов и батарей. Во всю дорогу гром ядер и свист штуцерных пуль провожали Их до Малахова кургана, защитники которого с восторгом приветствовали Великих Князей и в то же время трепетали за Их жизнь. И едва покинули Они Малахов курган, как два моряка, уступившие им свои места у амбразуры, были ранены.
Главнокомандующий князь Меншиков во всеподданнейшем донесении Государю свидетельствовал, что «Их Императорские Высочества Великие Князья Николай Николаевич и Михаил Николаевич явили Себя на поле битвы, под сильнейшим неприятельским огнем, не только вполне достойными высокого Своего звания, встречая хладнокровно опасности, но и примером настоящей воинской доблести. Присутствие Их посреди огня побуждало всех и каждого к исполнению священного долга Царю и Отечеству!
Вверенное мне войско это видело, и то мужество, которое показано в столь упорном с обеих сторон деле, конечно, было плодом мысли, что дорогие Царю и России Дети посреди нас и что в Их самоотвержении каждый должен видеть пример для себя.
В приказе моем от 29-го числа я счел моею обязанностью повторить перед войском о доблестях Великих Князей и осмелился выразиться, что под неприятельским огнем Они были истинно Русскими Молодцами!».
Донося затем о некоторых подробностях пребывания Их Высочеств среди опасностей, Главнокомандующий в заключение просил Государя пожаловать Великим Князьям «тот орден за воинские доблести, который в мыслях каждого из нас единодушно Им присужден», т.е. св. Георгия 4 степени.
Глубоко порадовало Императора Николая Павловича донесение Главнокомандующего о геройском поведении в бою обоих Великих Князей, Которым Его Величество и пожаловал испрошенную награду - Георгиевские кресты.
Став в ряды защитников многострадального Севастополя, Их Высочества еще не раз находились под огнем неприятеля и, между прочим, участвовали в перестрелке прибрежных батарей Северной стороны города во время вылазки пароходов «Владимир», «Херсонес» и «Крым» 24 ноября. Стараниями Великих Князей начальником севастопольского гарнизона был назначен достойнейший генерал барон Остен-Сакен, сумевший так высоко поддерживать дух войск, и помощником к нему - навсегда незабвенный адмирал Нахимов. Их же заботами было улучшено состояние госпиталей, которые Великие Князья посещали почти ежедневно, ласковым словом утешая и ободряя раненых.
Отношение Великих Князей к Своим боевым сподвижникам и Их личное обаяние прекрасно характеризуется словами знаменитого защитника Севастополя, в то время еще молодого полковника Э.И. Тотлебена, который, между прочим, писал своей жене:
27 октября (1854 г.). «Вчера вечером был у обоих Великих Князей. Они посадили меня между собою; я объяснил им ход нашей обороны. Они беспрестанно высказывали мне свое особенное благоволение, часто сердечно жали мне руку. Вдруг вошел адъютант князя Меншикова и сообщил, что Его Величество Государь Император пожаловал меня флигель-адъютантом. Великие Князья вскочили, обняли и поцеловали меня... собственноручно наложили на меня аксельбанты и вензеля и сказали: «Теперь мы только желаем, чтобы Бог вас сохранил»».
22 ноября. «Вчера посетил я Великих Князей. Я совершенно очарован личностью наших Великих Князей и их рыцарскими воззрениями; при этом они невольно приковывают к себе всех своим замечательно свободным и искренним обращением. Когда война кончится, и в случае я продолжал бы пользоваться доверием Великого Князя Николая Николаевича, то он нашел бы во мне верного и надежного слугу...» [39] [39].
Вследствие болезни Императрицы, Их Высочества были внезапно вызваны из Севастополя, откуда выехали 3 декабря и прибыли в Гатчину 11-го утром. Радостна была встреча Государя с Августейшими Сыновьями, Которые, как очевидцы, рассказывали о жизни и подвигах героев-севастопольцев, а также о подробностях военных действий. К счастью, болезнь Императрицы приняла благоприятный исход - и Великие Князья, встретив в Семейном кругу новый, 1855 год, 2 января снова отправились в путь - в Севастополь. 15 января Они прибыли в осажденный город, где работы по обороне кипели с каждым днем все больше и больше. Их Высочества приняли Личное участие в этих работах: по распоряжению Главнокомандующего, Великий Князь Николай Николаевич 20 января был назначен Заведывающим всеми инженерными работами, укреплениями и батареями на Северной стороне Севастополя, на пространстве от Константиновской батареи до Мекензиевой горы включительно. Работами по вооружению этих батарей заведывал Великий Князь Михаил Николаевич. Результатом энергичных трудов Августейших Севастопольцев было то, что к концу февраля здесь уже было готово к встрече неприятельских штурмов 191 орудие.
Э.И. Тотлебен в письме к жене 3 февраля (1855 г.) писал:
«Великий Князь Николай Николаевич руководит теперь работами на Северной стороне, которая до сих пор еще не подвергалась атаке, но может в ближайшем будущем быть атакованной. По удалению Северной стороны от оборонительной линии Севастополя, я только редко могу пользоваться счастием посещать Великого Князя. Третьего дня я распорядился таким образом, что мог весь день провести у Великого Князя; мы объехали новые укрепления, которые он заложил. Я радуюсь его знанию дела, его практическому уму и неутомимому рвению. При этом высказывает он редкую скромность и при всяком случае требует моего совета.
Я обедал у него за столом; как обыкновенно, сидел подле него и имел с ним очень интересный разговор, который долго буду помнить.
Дал бы нам Бог только счастливо окончить эту войну, был бы тогда верным помощником Великого Князя и мог бы содействовать его благородным намерениям возвысить инженерный корпус в России...».
В письме 20 февраля Тотлебен сообщал: «Великий Князь наблюдал с башни за взрывом и радовался, что наши минеры так отличаются» [40] [40].
Раненые и больные не только в госпиталях и лазаретах, но и на полях сражений привлекали к себе сердечную заботу и теплое внимание Великих Князей, посещавших почти ежедневно славных защитников русской твердыни на местах их тихих и безропотных страданий. Здесь, в Севастополе, Дети русского Царя особенно полюбили и научились уважать нашего офицера и солдата, здесь сроднились Они душою с нашею славною армиею...
Всем сердцем отдаваясь тяжелой участи Севастополя, особую энергию, правильный военный взгляд и полезный почин проявили Они в середине февраля, когда Главнокомандующий князь Меншиков отправил Государю прошение об увольнении его, по болезни, от должности, а генерал-адъютант барон Остен-Сакен, как временно командовавший армиею, не мог многого принять на свою ответственность и действовать решительно. Положение армии было безвыходное.
Тогда Великие Князья предложили князю Меншикову немедленно сообщить Главнокомандующему Южною армиею князю Горчакову как о состоянии своего здоровья, так и о критическом положении армии, и просить его немедленно прибыть в Севастополь для принятия главного начальства над армиею. В то же время, зная, что перемена Главнокомандующего не может произойти иначе, как по Высочайшему повелению, Великий Князь Николай Николаевич поспешил написать письмо Государю, выяснив Его Величеству всю тягость положения дел, а Великий Князь Михаил Николаевич - князю Горчакову, прося его поспешить своим приездом в Крым.
Желание Великих Князей было предупреждено Государем, уже 15 февраля решившим заменить князя Меншикова князем Горчаковым.
В разгар деятельности Их Высочеств в Севастополе, здесь совершенно неожиданно 21 февраля было получено по телеграфу ужасное известие о кончине Императора Николая Павловича. Сыновний долг призвал Великих Князей в Петербург, куда Они немедленно и выехали.
Грустно было севастопольцам в такую тяжелую минуту расстаться с Их Высочествами, о чем свидетельствует и Э.И. Тотлебен в письме 23 февраля:
«К сожалению, наши дорогие Великие Князья покинули нас теперь... Да поможет милостивый Бог отцу каждого семейства так воспитать своих детей, как удалось нашему великому Государю образовать в своих детях ум, сердце и душу.
Нам скучно без них. Я очень привык к Великим Князьям; они оживляли тут всех, их человеколюбие расположило к ним все сердца» [41] [41].
28 февраля вечером Они прибыли в Петербург. Вновь вступивший на престол Император Александр Николаевич встретил на вокзале Августейших Братьев, с Которыми отбыл в Зимний Дворец для свидания с Императрицею Матерью. В 11 ½ ч. ночи Их Высочества проследовали в Петропавловский собор поклониться праху почившего Монарха. 5 марта, в присутствии Великих Князей, состоялось торжественное погребение Императора Николая I, беззаветно преданною службою Которому Их Высочества начали Свое доблестное и полезное служение России.
Пред кончиною покойный Государь не успел Лично поблагодарить Своих Сыновей за понесенные Ими труды и опасности, - и только позже, 31 марта, Их Высочествам, как генерал-майорам Свиты Его Величества, сообщена была статья 23 духовного завещания в Бозе почившего Императора Николая Павловича: «Искренно благодарю всех бывших при Мне гг. Генерал-Адъютантов, Генералов Моей Свиты и Флигель-Адъютантов за верную их службу, прошу их с тою же любовью и преданностью служить Моему Сыну».
Нет надобности говорить о том, что этот завет покойного Государя был исполнен Великими Князьями свято и с безграничною любовью к вступившему на Российский престол Царственному Брату, Императору Александру II.
ГЛАВА II
Великому Князю Николаю Николаевичу не пришлось возвратиться в Севастополь [42][42], где инженерная оборона перешла в руки полковника Э.И. Тотлебена, - и в этом смысле положение осажденного города было обеспечено. 27 марта 1855 г. на Него были возложены новые высокие и ответственные обязанности - члена Государственного Совета, и в этом звании Он впервые прибыл в заседание Совета 31 марта. Войдя в присутственную комнату в сопровождении Председателя и Членов Государственного Совета, Его Высочество занял второе место по правую сторону Председателя. Заседание было открыто прочтением Именного Высочайшего Указа о назначении Великого Князя Членом Государственного Совета, после чего Государственный Секретарь поднес Его Высочеству присягу Членов Государственного Совета, которая была Им прочтена и подписана.
В виду продолжения военных действий против союзных держав, Его Высочеству необходимо было неустанно наблюдать за усилением обороны Финляндии. В виду этого, после ряда серьезных подготовительных работ, Великий Князь Николай Николаевич, по Высочайшему повелению, 1 июня был командирован в Финляндию для укрепления подступов к креп. Выборгу со стороны Транзунда, а также для осмотра и поверки береговых батарей и укреплений, возведенных в крепостях Кюмень-городе, Фридрихсгаме, Свеаборге и городах Або, Тавастгусе и Таммерфорсе. В этой командировке Его Высочество пробыл более двух недель, способствуя успеху производившихся работ Своими указаниями, энергиею и нравственною поддержкою.
Великий Князь находился при войсках, охранявших прибрежье Петербургской губернии, в составе промежуточного к Нарве отряда, и повелением Государя был вторично командирован для выбора и укрепления позиции у д. Бронной на случай действия неприятеля десантными войсками. За успешное возведение здесь батарей Ему была объявлена искренняя признательность Государя, который затем командировал Великого Князя еще раз в Финляндию - в кр. Выборг для восстановления шхерных батарей после покушения неприятельского флота у Транзунда 1 июля 1855 г. [43] [43].
Осенью Его Высочество отбыл в новую командировку - на юг. 1 сентября Великий Князь вместе с Государем и Августейшими Братьями выехал в Москву, где собралась вся Царская Семья. Проведя здесь несколько дней и посетив с Государем Троицко-Сергиевскую лавру, Его Высочество вместе с Великим Князем Константином Николаевичем выехал вперед, по предстоявшему пути следования Государя через Тулу, Орел, Курск, Харьков, Полтаву и Кременчуг в Николаев. Император прибыл сюда 13 сентября и, за исключением двух дней, проведенных в Одессе, оставался здесь шесть недель, следя за возводившимися укреплениями на линии между рр. Бугом и Ингулом, посещая различные учреждения морского ведомства и производя смотры войскам. Общие распоряжения по приведению Николаева в оборонительное положение были поручены генералу Тотлебену, заведывание же инженерною частью работ было возложено на Великого Князя Николая Николаевича. Много энергии проявил Его Высочество, работая ежедневно с самого раннего утра, объезжая укрепления оборонительных линий, следя Лично за успехом земляных работ и т.п. По словам одного из сотрудников Великого Князя Михаила Николаевича, полковника артиллерии Глебова, непосредственного свидетеля трудов Их Высочеств, «присутствие в Николаеве Членов Императорской Фамилии принесло большую пользу.
Не будь Их, и десятой части не сделали бы того, что сделали теперь для укрепления Николаева» [44] [44].
26 октября Его Величество с Великими Князьями отбыл в Крым. Наши доблестные войска, только что закончив тяжелую, непосильную борьбу с неприятелем, с неудержимым восторгом встречали Их всюду, где появлялся Государь. Сердечно рады были они видеть и молодых Августейших Севастопольцев, еще так недавно самоотверженно разделявших с ними все труды и опасности боевой страды. Из Севастополя Великий Князь Николай Николаевич был командирован Государем для инспектирования передовых войск и отрядов [45] [45].
Возвратясь в Николаев, Его Высочество выбыл отсюда 6 ноября и через пять дней возвратился в Царское Село, однако очень ненадолго, ибо уже 15 числа, по Высочайшему повелению, был командирован для общего руководства всеми работами по усилению Кронштадтского рейда, укреплению Северного фарватера и заграждению подступов к рейду со стороны Южного и Северного фарватеров. В этой командировке Его Высочество находился до заключения мира 19 марта 1856 года.
Пребывание Великого Князя в 1854 - 55 гг. в Севастополе, заведывание там всеми инженерными работами на Северной стороне, непосредственное руководство в возведении многочисленных укреплений в Финляндии, в устьях Невы, на южном берегу Финского залива, наконец, приведение в оборонительное положение такого важного военного порта, каким был в то время Николаев, - все это дало Его Высочеству богатый практический и боевой опыт в области военно-инженерного искусства.
25 января 1856 г. Великий Князь Николай Николаевич вступил в исправление Своих обязанностей по званию Генерал-Инспектора по Инженерной части и занимал этот высокий и ответственный пост до конца Своих дней. Того же числа Великий Князь был назначен генерал-адъютантом к Его Величеству, с оставлением Командиром 1-й бригады 1 легкой гвардейской кавалерийской дивизии [46] [46].
Такими служебными отличиями Государь пожелал отметить знаменательный день в жизни Великого Князя Николая Николаевича: Его бракосочетание с Принцессою Ольденбургскою Александрою Петровною. Это торжество происходило в Большой церкви Зимнего Дворца. Над Высоконовобрачным держал венец Великий Князь Михаил Николаевич. Совместная жизнь Августейших Братьев, почти неразлучных друзей с самого детства и боевых товарищей, в этот день прервалась.
Молодая Августейшая Чета поселилась в Зимнем Дворце, пока отстраивался Их Дворец на Благовещенской площади.
28 февраля Государь с Их Высочествами выехал на несколько дней в Финляндию, где, осматривая воздвигнутые сооружения, имел случай Лично видеть результаты руководства со стороны Великого Князя Николая Николаевича.
19 марта 1856 г. был заключен Парижский мир, прекративший тяжелую для нас Восточную войну и давший возможность молодому Государю приступить к ряду намеченных Им реформ как в общем строении Русского государства, так и в его армии.
В Личной жизни Великого Князя и в Его служебной деятельности первые годы нового царствования были отмечены целым рядом более или менее значительных событий, назначений и отличий.
В августе 1856 года Его Высочество с Августейшею Супругою отбыл в Москву, на Коронацию Императора Александра II. Этот древний обряд русских государей сопровождался блестящими торжествами, в которых ближайшее и почетное участие принимал Великий Князь Николай Николаевич. В самый день Коронования, 26 августа, Его Высочество был произведен в генерал-лейтенанты и назначен Почетным Президентом Николаевской Инженерной академии и начальником бывшей 1-й легкой гвардейской кавалерийской дивизии [47] [47].
6 ноября Его Высочество был обрадован рождением Сына, названного при св. крещении Николаем [48][48], после чего, 27 ноября (1856 г.) последовало Высочайшее повеление Его Императорскому Высочеству Великому Князю Николаю Николаевичу (Отцу) именоваться Старшим.
Последующие годы свидетельствуют о дальнейших успехах Великого Князя на высоком служебном поприще, на котором Он получает все большую возможность проявлять свои дарования и горячую любовь к военному делу. Так, Он назначается членом комитета о способе ремонтирования кавалерии (1857 г.), а затем (1859 г.), - командующим Гвардейским резервным кавалерийским корпусом (утвержден в должности в 1860 г.).
К концу 1850-х годов следует отнести первые труды Великого Князя, посвященные реформам в нашей кавалерии. Его Высочество на этом специальном поприще работал в течение нескольких лет под руководством генерал-адъютанта Р.Е. Гринвальда, однако разница характеров последнего и его Августейшего Ученика, несмотря на уживчивость Великого Князя, послужила причиною их постепенных разногласий в совместных трудах. Гринвальд стоял не только за методичность военных реформ всего кавалерийского дела, но и за медленное их проведение, Великий Князь же - за быстрое и решительное. По словам биографа Р.Е. Гринвальда [49] [49], «одному, прошедшему тяжелую школу кавалерийской службы, не исключая и службы нижним чином, многое казалось столь трудным отменить, что он на каждом шагу упирался; другой - ни по предварительной своей подготовке, ни по своим годам и происхождению, не имел, да и не мог иметь, таких качеств. Столкновение было неизбежно; оно произошло, и Гринвальд благоразумно и благородно уступил».
«И мы должны сознаться, - говорит тот же биограф, - что все-таки своим усовершенствованием наша кавалерия вообще и гвардейская в особенности обязана более Великому Князю, чем Гринвальду».
30 августа 1860 г. Его Высочество был произведен в инженер-генералы, с оставлением во всех занимаемых должностях и званиях, а в следующем году в течение 3 ½ мес. (апрель - июль), по Высочайшему повелению, командовал Отдельным гвардейским корпусом, командуя вместе с тем и Гвардейским резервным кавалерийским корпусом. С того же 1861 г. Великий Князь принимает действительное участие в заседаниях Совета Министров и Государственного Совета. 30 августа следующего года Его Высочество назначен командиром Отдельного Гвардейского корпуса. Наконец, помимо неоднократно выраженной Монаршей благодарности и признательности, Великому Князю 1 января 1863 г. была пожалована высокая награда - орден св. Владимира 1-ой степени [50] [50].
Несколько раз Его Высочество уезжал из Петербурга в разного рода командировки. Особенно продолжительна была поездка в 1858 г. (с 5 августа по 21 октября), с Великим Князем Михаилом Николаевичем через Крым на Кавказ, для осмотра специальных учреждений и частей, Им подведомственных. Великий Князь Николай Николаевич осматривал военно-инженерные сооружения, саперные и другие войска и имел случай произвести смотр Своему Тверскому драгунскому полку. По отзыву Наместника Кавказа, князя Барятинского, это посещение Великими Князьями было важным событием для края. «Встречаемые с восторгом и войсками, и народом, Великие Князья своею благосклонною внимательностью, обходительностью и живым участием, с которым вникали во все подробности виденного Ими края, оставили надолго впечатление в благодарной памяти Кавказа» [51].
В декабре 1860 г. Великий Князь Николай Николаевич ездил на несколько дней в Берлин, для присутствования на погребении Его Крестного Отца, Короля Прусского Фридриха-Вильгельма IV, а в октябре следующего года - туда же, - на коронование Прусского Короля Вильгельма I.
В октябре 1862 г. на открытии памятника тысячелетию России в Новгороде Его Высочество командовал отрядом гвардейских войск, присутствовавших на этом торжестве.
10 января 1864 г. у Его Высочества родился второй сын - Великий Князь Петр Николаевич [52] [52].
В это время Великокняжеская Чета имела уже пребывание в Николаевском дворце, роскошное здание которого было выстроено по проекту известного в свое время архитектора А.И. Штакеншнейдера. Очень красивый снаружи, дворец этот по внутренней отделке представляет собою прекрасный образец архитектурного искусства и высокого художественного вкуса.
Этот же год принес видную перемену в служебное положение Его Высочества. Были учреждены военные округа, и, по упразднении звания Командира Отдельного Гвардейского корпуса, Великий Князь Николай Николаевич назначен был 10 августа - Командующим войсками Гвардии и Петербургского военного округа, 15 августа - Генерал-Инспектором Кавалерии, с оставлением во всех прочих должностях и званиях, и 18 августа - Членом Комитета о раненых.
Заняв эти высокие и ответственные должности по строевой и боевой подготовке войск, Его Высочество с новым рвением принялся за любимое дело: войска всегда были его отрадою. Государь и военный министр генерал-адъютант Милютин дали Ему полную самостоятельность. К энергичной работе побуждало и то, что, после печального опыта Севастопольской войны, у нас в это время вводили новое вооружение, новые уставы, новые приемы подготовки войск, в выработке которых Великому Князю приходилось предварительно принимать Личное участие в комитете по устройству и образованию войск, в котором с 1860 г. Его Высочество председательствовал. Вместо прежних линейных учений с шаблонными упражнениями по уставу, начались более частые маневрирования малых и больших отрядов разных родов оружия, учения с боевыми патронами, появился обозначенный противник[53] [53]. Не только к кавалерии, во главе которой стоял Великий Князь, стали в это время предъявляться новые требования в духе боевой подготовки, но они коснулись и артиллерии, в особенности относительно производства стрельбы.
Вникая внимательно во все детали службы офицера и солдата, Его Высочество, сам прекрасно зная службу, предъявлял относительно нее строгие требования к своим подчиненным. В то же время Он проводил взгляд, что всякое занятие может принести пользу лишь в том случае, если ведется оживленно и не утомляет людей, - вот почему Он избегал слишком продолжительных учений и никогда не делал смотров в дурную погоду. Только маневры производились независимо от нее. Инспекторские смотры, происходившие обыкновенно в Михайловском манеже, продолжались очень долго - и все же проходили почти незаметно, потому что Его Высочество и в это скучное дело умел вносить веселое настроение, шутя с офицерами и солдатами.
Летом в Красносельском лагере Великий Князь работал особенно энергично и неутомимо. Его красивая, стройная фигура на чудном коне появлялась с утра то там, то здесь перед войсками, которые, услышав Его звонкий голос, Его ласковый привет, радостно отвечали Его Высочеству, удваивая свое старание угодить Ему, своему любимому Начальнику. И войска не только любили, - обожали Его, потому что Великий Князь был необыкновенным начальником: всегда приветливый, внимательный, Он с удивительным участием и добротою относился к каждому из Своих подчиненных, считаясь с их человеческими достоинствами. Потому-то и Его требования исполнялись с особою охотою, с желанием доставить Ему удовольствие, а не из страха наказания, - вот почему Великий Князь имел громадное влияние на войска и на все, что их касалось. Среди Своих ближайших подчиненных, адъютантов и ординарцев, Его Высочество держал Себя с исключительною простотою и невольно привлекал их Своею отеческою любовью и заботою... Мудрено ли, что они, ближайшие свидетели Его ежедневных трудов и частной жизни, были во главе тех, кто Его обожал до конца своих дней...
В результате трудов войск Гвардии и Петербургского военного округа под руководством Великого Князя, назначенного Главнокомандующим 30 августа 1867 г., всегда получались блестящие результаты, ежегодно отмечавшиеся Государем, по окончании лагерных сборов, в Высочайших рескриптах на Имя Его Высочества. В милостивых выражениях Его Величество оценивал неусыпную деятельность Великого Князя и особенную заботливость о благосостоянии и образовании войск, превосходную систему их образования и постоянное совершенство во всех отраслях благоустройства. Государь видел, как воодушевлялись войска близким участием к ним Великого Князя, благодарил Его за многое, отдавая должное (в 1868 г.) Его особым трудам по составлению нового устава, который, по отзыву Его Величества, только при особой неутомимой деятельности Великого Князя мог быть составлен в такое непродолжительное время [54] [54]. Не были забыты Его Высочеством в просвещенной оценке практические указания бывших в то время европейских войн, опыт которых без замедления применялся в войсках Петербургского округа.
Нельзя не вспомнить и о том, что именно в эпоху 1860-74 гг., во время энергичной работы Великого Князя, совершено было перевооружение русской армии и введена всеобщая воинская повинность, что вызывало новые труды и более совершенные приемы в обучении войск.
Не останавливаясь подробно на деятельности Великого Князя Николая Николаевича на посту Главнокомандующего со времени Его назначения на этот высокий пост до конца 1876 г., достаточно просмотреть Его приказы по войскам Гвардии и Петербургского военного округа за этот период, чтобы получить понятие о характере не только этой деятельности, но и Его Самого, как главного руководителя.
В приказах этих ясно выражаются последовательность и строгая система, которые Его Высочество проводил в Своих требованиях. Система эта больше всего видна в руководящих приказах, объявлявшихся ежегодно пред началом летних, а затем - осенних и зимних занятий, для каждого рода войск - особо.
Обращая большое внимание на щеголеватость и внешний молодецкий вид войск, Великий Князь далеко не был сторонником исключительно парадной, смотровой системы требований, хотя с представительною стороною службы в столице приходилось считаться немало. Именно это обстоятельство и побуждало Его предъявлять войскам требования усиленно дорожить временем, необходимым для боевой подготовки.
Например, к выходу в лагерь обучение рот, батальонов и эскадронов должно было быть совершенно закончено и осмотрено начальниками дивизий, во время же лагеря требовалось лишь проверять совокупное обучение нескольких батальонов и полковые учения в кавалерии, а не разучивать собственно строевые уставы. Как указывал Его Высочество, «летние сборы должны иметь целью применение к действительной боевой службе всех зимних и весенних занятий» [55] [55].
Заслуживают особого внимания и даже подражания приемы, которыми Великий Князь пользовался при поверке зимой занятий войск в Петербурге. Он приезжал в Михайловский манеж в часы, назначенные частям пехоты и артиллерии для занятий строевыми учениями и гимнастикою, и оставался только наблюдателем, требуя, чтобы части занимались назначенным им по приказу делом, чтобы начальники вели занятия по своему личному усмотрению и в каком им угодно порядке, делали замечания, поправляли ошибки и пр. [56] [56]. Такой способ поверки давал Его Высочеству не только возможность видеть, так сказать, черную работу войск, но и близко узнавать непосредственных исполнителей этой работы, их способности и служебные качества.
Наряду с этим Великий Князь нередко вызывал целые части и даже бригады по тревоге, производил им учения и заканчивал их разбором [57][57]. Внезапно вызывались войска, расположенные не только в Петербурге и его ближайших окрестностях, но и в других городах округа. При этом некоторым частям приходилось иногда зимою делать по занесенным снегом дорогам по 15, 25 и более верст, чем проверялась их боевая готовность и выносливость [58] [58].
Особенно тщательно производил Его Высочество смотры в коннице, где, как глубокий знаток и специалист кавалерийского дела, обращал большое внимание даже на детали, чем вносил много поучительности в эти смотры [59] [59]. Затем, Великий Князь настойчиво напоминал о привлечении к деятельному участию младших офицеров к занятиям с нижними чинами, что при сокращавшихся в то время сроках службы получало особенное значение, хотя и не соответствовало старым традициям, освобождавшим нашу офицерскую молодежь от непосредственной работы по воспитанию и обучению солдата. Между тем, Его Высочество еще в 1860-х гг. подчеркивал необходимость развития одиночных людей в занятиях полевою службою [60] [60], что окончательно проходит в жизнь только теперь, на наших глазах. В соответствии с этим взглядом предписывалось обращать внимание на занятия грамотою, иметь надзор за чтением книг нижними чинами и пр. [61][61]. В кавалерии не только офицерам, но и унтер-офицерам предписывалось при полевых занятиях давать самостоятельные поручения, что заставляло обращать внимание на одиночную подготовку этих нижних чинов [62] [62].
Глубоко любя военное дело и искренно интересуясь его успехами среди войск Гвардии и Петербургского военного округа, Великий Князь проявлял много личной деятельности и инициативы, появляясь то тут, то там, часто - совершенно неожиданно и даже ночью в казармах, манежах, на учебных плацах и в караулах [63][63]. И здесь, в зависимости от обнаруженных успехов или беспорядков и упущений, то поощрял сердечною похвалою, то строго взыскивал, то наставлял указаниями и советами...
Вот несколько бледных штрихов, только слегка очерчивающих Великого Князя как высшего руководителя боевых сил России в одном из ее важнейших округов. Его деятельность заслуживает особого исследования не только как выражение известной военной эпохи, но и как подготовительная работа к ожидавшему Его еще более ответственному посту - Вождя нашей Действующей армии в Русско-Турецкую войну 1877 - 78 гг.
Однако, как ни была велика работа Его Высочества по званию Главнокомандующего войсками Гвардии и Петербургского военного округа, Он не мог ограничиваться одним только этим районом. Как Генерал-Инспектор Кавалерии и по Инженерной части, Он имел еще громадный круг деятельности вне Петербурга, откуда ежегодно по одному или по два раза выезжал во внутренние губернии России. Эти поездки продолжались обыкновенно по 1 ½ - 2 месяца и больше и, при редкой в то время сети наших железных дорог, казалось, должны были немало утомлять Великого Князя во время длинных переездов в экипаже. Однако Его Высочество удивительно легко совершал эти служебные путешествия, проезжая по несколько сот верст подряд не только без отдыха, но и почти без остановки для подкрепления себя пищею. Приезжая в какой-либо пункт для инспектирования войск или учреждений, Великий Князь обыкновенно прямо принимался за дело, не тратя лишнего времени, и только по окончании смотра, за обедом или завтраком, отдыхал в обществе начальствующих и должностных лиц, Своею простою беседою и шутками заставляя забывать о немногих часах необходимого отдыха.
Разнообразие впечатлений делало эти путешествия незаметными, а серьезный интерес к военному делу и природная горячая любовь к нему придавали характер удовольствия инспектированию Великого Князя, тем более, что всюду Его приезд вызывал неподдельную радость. Знали, что если Он пожурит или проберет - так за дело, если похвалит - то по заслугам, и во всяком случае, даже при беспорядке или упущении, спокойно выслушает, научит и подбодрит. Его Высочество всегда благодарил, если кто-либо на учении ошибется и сам, заметив свою ошибку, исправлялся: «Мы здесь для того, чтобы учиться, - говорил Великий Князь, - а потому ошибиться всякий может, но, заметив свою ошибку, должно быстро ее исправить». Такое отношение к делу и к людям невольно привлекало к Нему сердца всех, кто имел хотя мимолетное, случайное к Нему отношение, и прочными узами связывало с Ним всех Его подчиненных от генерала до солдата...[64] [64].
На этих немногих страницах мы не останавливаемся подробно на деятельности Великого Князя Николая Николаевича, как Генерал-Инспектора Инженерной части. Военно-инженерное дело в России, имевшее долгое время своим непосредственным руководителем самого Императора Николая Павловича, - в царствование Его Державного Преемника, Государя Александра II, направлялось рядом талантливых военных инженеров, во главе которых стоял генерал-адъютант Тотлебен, как Товарищ Генерал-Инспектора по Инженерной части. Поэтому Великий Князь, имея столь выдающегося ближайшего сотрудника, в этой области мог проявлять меньше напряженного труда, чем того требовала наша кавалерия, в особенности в виду предъявлявшихся к ней новых боевых требований. Его Высочество ставил эти требования последовательно и строго, заставляя забывать о старых традициях манежной школы и о мирных привычках, - а что взгляды Великого Князя были разумны и правильны, лучше всего доказали действия нашей кавалерии в Русско-Турецкую войну.
Сам - в душе человек военный и природный кавалерист, Его Высочество не только любил, но и прекрасно знал лошадей вообще. Он владел в Чесменке прекрасным конным заводом, основанием которому послужил подарок короля Виртембергского из его чистокровного арабского рассадника. Здесь сохранились великолепные конюшни времен графа Алексея Орлова-Чесменского. Его Высочество увлекался верховым сортом лошадей, рысистые же выводились только для собственной конюшни, в ограниченном числе. Между прочим, Он вывел родословные таблицы орловских лошадей - работа, потребовавшая усидчивого внимания и еще большего терпения. При своих поездках для инспектирования войск, Он смотрел не только кавалерийские полки, т.е. части, готовые к бою, но и кадры кавалерийского запаса, в которых идет большая работа по подготовке и выездке лошадей для службы в кавалерии, а также конские заводы, поставлявшие лошадей для нашей армии, и Задонское коневодство, которое было Им привлечено к поставке лошадей в кавалерию.
Громадные конские табуны в несколько десятков тысяч голов Задонского коневодства иногда в течение двух-трех суток подряд прогонялись пред Великим Князем, Который при этом делал замечания, давал указания и пр. Кроме того, тысячи лошадей осматривались поодиночке на выводке. Великий Князь обыкновенно сидел при этом за столом, среди заводского манежа или на выводной площадке и делал отметки на лежавшем перед Ним списке. Начальник Его канцелярии сидел рядом и записывал замечания Его Высочества, тут же сидели адъютанты Его, а за ними стояли служащие на заводе чиновники. Иногда Великий Князь вставал и обходил выведенных лошадей, особенно понравившихся Ему заставлял проводить вторично, интересовался их родословною, и т.п.
В таких осмотрах лошадей и смотрах частей прошли многие месяцы деятельности Августейшего Генерал-Инспектора, Который входил во все детали Его любимого дела и руководил им в полной мере [65] [65].
В 1872 г. Великий Князь совершил большое и крайне интересное путешествие по Востоку и Святой Земле, на чем считаем необходимым остановиться несколько подробнее.
Его Высочество выехал 17 сентября из Петербурга через Вену в Турцию. Его сопровождали Князь Евгений Максимилианович Романовский Герцог Лейхтенбергский, Принцы Александр и Константин Петровичи Ольденбургские, десять лиц свиты, лейб-хирург, художник и еще несколько лиц, а также десять человек прислуги. Путешествие продолжалось два месяца и подробно описано одним из его участников, Д.А. Скалон, в книге: «Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите Великого Князя Николая Николаевича в 1872 году» [66] [66]. Августейшему Брату Русского Царя в пути всюду воздавались большие почести и оказано было много внимания не только со стороны властей, но и местных жителей. В особенности блестящий прием Его Высочеству оказал в Константинополе Султан Абдул-Азис. Здесь Великий Князь имел случай видеть турецкие войска, представившиеся по повелению Султана под командою Его сына, Юсуф-Иззедин-Эфенди, а также парадный выезд Султана в мечеть Бекишташ, происходящий только в самые большие праздники и на этот раз устроенный исключительно по случаю проезда Великого Князя. Особое внимание к своему Августейшему Гостю Султан выразил, помимо блестящего приема, пожалованием Его Высочеству ордена Османие I ст., украшенного бриллиантами, и принесением в подарок ценных лошадей, а также тем, что состоявшего при Великом Князе во время пребывания в Константинополе Гафиз-бея произвел в паши (генералы) только за то, что Гафиз удостоился высокой чести ездить с Братом Русского Императора в одной коляске...
Из столицы Оттоманской империи Его Высочество со свитою на пароходе «Владимир» отправился до Бейрута, откуда, сначала в экипажах, а затем почти исключительно верхом совершил путь по Святой Земле, очарованный чудными картинами природы и своеобразного восточного быта и теми необычайными, неизгладимыми впечатлениями, которые она производит на душу путешественника-христианина. Эти впечатления усиливались благодаря внешней обстановке пути: торжественные приемы и проводы высшими представителями военной, гражданской, а местами и духовной власти, почетные караулы, пушечная пальба, скачки, радостные возгласы жителей - все это местами придавало путешествию Великого Князя характер торжественного шествия. В особое умиление приходили Он и Его спутники при посещении священных мест, связанных с разными обстоятельствами земной жизни Христа.
Необычайно было вступление в Иерусалим 26 октября. Вот несколько слов описания этого дня из книги Д.А. Скалон [67] [67].
«Через три часа мы остановились для привала у палаток, разбитых в стороне от дороги, у фонтана. Здесь Великий Князь был встречен иерусалимским консулом г. Кожевниковым, губернатором Иерусалима и другими военными и гражданскими властями. Великий Князь был в мундире стрелков Императорской Фамилии; после отдыха Его Высочество сел на серого жеребца в богатом уборе из синего бархата, с золотым шитьем и украшениями. Впереди ехал отряд кавалерии, потом три консульские каваса, одетые в запорожское казачье платье с кривыми саблями и огромными булавами, за ними знамя Великого Князя с подручными; Его Высочество, окруженный Своею свитой, и наш турецкий конвой с Акиф-пашой во главе.
Скоро мы подошли к Вифании, где Господь воскресил Лазаря. Этот крошечный городок имеет очень ветхий вид и похож на каменное гнездышко, прижавшееся к отвесному утесу. Но я был так поглощен мыслью о близости Иерусалима, что почти не заметил Вифании и с лихорадочным жаром смотрел вперед; я томился бессилием моего взгляда, который отставал от мысли, и не мог проникнуть сквозь какие-нибудь две-три скалы, заслонявшие нам вид Святого Града. Но вот, еще один выступ горы… мы в долине Иосафата, и с широкой площадки видим, наконец, Иерусалим. Соскочив с коней, Великий Князь и мы пали на колени и до земли поклонились Святому Граду.
Весь спуск с Елеонской горы в долину Иосафата, дорога до Золотых Ворот и до ворот св. Стефана, стены и башни города, все было занято войсками и народом, вышедшими навстречу Великого Князя, и все залито ярким светом полуденного солнца.
Как описать те чувства, которые охватывают душу, ум и сердце в торжественную минуту, когда в первый раз увидишь Иерусалим!.. Исходный центр христианской веры! Иерусалим, где совершилась искупительная жертва спасения; город, к которому, из века в век, миллионы верующих стремились и обращали свои помыслы, находя здесь неисчерпаемую пищу для души и сердца!.. Трижды священный город!..
Торжественно было наше шествие. Кажется, все разноплеменное мужское и женское население города вышло навстречу Великому Князю. Тут были турки, греки, армяне, арабы, бедуины, евреи, абиссинцы, копты и пр., и пр., и пр.
Первыми встретили нас русские богомольцы и богомолки, между которыми мы узнали старых знакомых с парохода «Владимир».
Следуя дальше, Великий Князь остановился у палатки, где собрались консулы иностранных держав; потом поехали между народом и войсками, стоявшими в различных местах вдоль дороги. Войска отдавали честь, музыка играла наш гимн, а женщины, с наброшенными на голову и плечи белыми чадрами, во многих местах разбрасывали цветы.
Таким образом мы ехали среди толпы по той самой дороге, по которой Спаситель в Вербное воскресенье вошел в Иерусалим, встречаемый множеством прославлявшего Его народа... Мысленно переживая все это, словно в чудном сне, вошли мы в Святой Град.
От претории, где жил Пилат и начался крестный ход Спасителя, мы слезли с лошадей и до церкви Святого Града шли пешком.
У входа в храм встретил Великого Князя патриарх Кирилл в полном облачении, окруженный собором духовенства, и приветствовал Великого Князя речью на греческом языке, закончив ее следующими словами:
«Итак, преклони, благоверный Князь, колена души и тела пред священными стопами Богочеловека и Искупителя Мира. Преклони чело пред страшною Голгофой, окропленною за нас честною кровью. Поклонись с сокрушенным сердцем всесвятому Гробу, источнику нашего воскресения, и принеси жертву благоприятную слезою о себе и о здравии Августейшего Монарха, о святой России и о всем Царствующем Доме. Распятый за нас, погребенный и воскресший Иисус Христос да благословит труд Твой; да истечет от святых Его стоп новая сила в вере! Да пошлет Тебе помощь от Святого града и от Сиона заступит Тебя и даст Тебе блага Иерусалима не столько земные, сколько небесные. Аминь».
Затем, предшествуемые певчими и духовенством, приложившись к плите, на которой обвивали пеленами и миропомазали тело Иисуса Христа, мы вошли в часовню Святого Гроба.
Слезы текут невольно! Наконец мы преклонили колена у Гроба Господня!..».
Осмотрев святыни Иерусалима и Вифлеема, под трогательным впечатлением виденного и перечувствованного здесь, Великий Князь, со своими спутниками, через Еммаус прибыл в Яффу и отсюда морем отправился в Египет, где, пройдя Суэцским каналом, посетил Каир, осмотрел пирамиды, сфинксы и другие замечательные древности Египта и затем через Италию (Бриндизи) к 20 ноября возвратился в Петербург.
Сильное, неизгладимое впечатление произвело на Великого Князя это путешествие в Святую Землю. Осуществилось Его давнишнее желание поклониться Гробу Господню, много веков находящемуся во власти турок [68] [68]. И не думал Он тогда, что пять лет спустя, охраняя высшие духовные интересы христиан, Он выступит против этих же турок во главе русской армии, уже в звании ее Главнокомандующего...
Пребывание Его Высочества в Турции и Палестине не только удовлетворило Его как человека, но и принесло Ему несомненную и большую пользу как будущему высшему вождю: здесь Он увидел турецкую армию и, благодаря Своему правильному военному взгляду, сумел даже по мимолетным встречам с турками оценить их силы и военные качества, которые впоследствии учитывал при общих соображениях пред объявлением войны и во время происходивших затем военных действий.
ГЛАВА III
Быстро, незаметно пролетели 12 лет энергичной, неутомимой работы Его Высочества во главе Гвардии и Петербургского военного округа. Настал 1876 год.
На Балканском полуострове загорелось пламя войны. Сербы и черногорцы объявили войну туркам, изнемогая от их гнета и неистовых зверств; вспыхнуло восстание в Боснии и Герцеговине; доходили вести о тяжелом подневольном положении болгар. Русские люди не могли оставаться равнодушными к страданиям единоверных славян: внутренний голос шептал им, что надо единодушно стать на защиту страдальцев. И действительно, в Сербию и Черногорию потянулись наши добровольцы, во главе их появился храбрый генерал Черняев, потекли пожертвования на несчастных жертв турецкого ига, о невыносимых страданиях которых говорили полные слез описания газет, краткие, но красноречивые телеграммы, многочисленные рассказы и рисунки очевидцев.
Для всех стало ясно, что Турция совершенно пренебрегает взятыми на себя обязательствами по Парижскому трактату (1856 г.), по которому ее христианские подданные, принятые под покровительство европейских держав, должны были быть поставлены в возможно лучшее положение; однако оно, несмотря на истекшие двадцать лет, значительно ухудшилось. Император Александр II несколько раз обращался к западно-европейским государствам, побуждая их заставить Турцию обеспечить положение христианских подданных, но голос России оставался одиноким...
Благородный и великодушный Государь переживал тяжелые душевные страдания, ибо сознавал, что война в более или менее близком будущем неизбежна. Он чувствовал, что Его славным войскам придется снова разрешать старый, как Русское государство, Восточный вопрос, но жалел дорогую Ему армию, готовую по первому слову своего Верховного Вождя броситься на врага. Любя преданные Ему войска, Государь во всех своих обращениях к ним летом 1876 года проявлял особенную сердечность, а по окончании большого маневра, высказывая свое удовольствие начальникам и благодаря их за все виденное, сказал: «Вы знаете, как мне дорога ваша кровь». Слова эти указывали, что разрыв с Турцией близок...
Тотчас по окончании Красносельского лагерного сбора Великий Князь Николай Николаевич, по Высочайшему повелению, 12 августа был командирован в Варшаву, в виду предстоявших там царских смотров и маневров. Однако здесь Его Высочество заболел, с трудом руководил маневром в Высочайшем присутствии и чувствовал Себя вообще настолько неудовлетворительно, что лишен был возможности своевременно выехать в Германию на маневры, на которые получил приглашение от Императора Вильгельма, и успел принять участие только в маневрах под Берлином.
К 4 октября Его Высочество возвратился в Петербург, но через неделю был вызван Государем в Ливадию, где был решен весьма важный вопрос. По настоятельному требованию России, Турция прекратила военные действия против Сербии и Черногории, с которыми заключила перемирие на 6 недель. Боясь усиления влияния России на Балканском полуострове, Англия, тайно успокоив Турцию, предложила для улажения дела созвать конференцию держав. Государь согласился, но чтобы доказать, что желает добиться прочной защиты славян, решил мобилизовать войска Киевского, Харьковского и Одесского военных округов и сформировать Действующую армию, которая должна была собраться в Бессарабии.
Главнокомандующим этой армией Государь избрал Своего Августейшего Брата, Великого Князя Николая Николаевича Старшего. В нескольких совещаниях с Ним и с военным министром, генерал-адъютантом Милютиным, в Ливадии Император обсуждал план почти неизбежной войны. На вопрос Его Высочества: какую Государь ставит окончательную цель кампании, Его Величество ответил: «Константинополь!»…
Вот какая громадная, можно сказать, мировая задача ставилась Великому Князю, вот куда должны были направиться все Его помыслы, чувства и стремления: к стенам древнего Царьграда, где когда-то над куполом дивного храма св. Софии величаво высился православный крест, замененный мусульманским полумесяцем!..
В глубоком раздумье возвращался Его Высочество в Петербург, чтобы наскоро приготовиться к предстоявшему отъезду в Действующую армию. Он не боялся ответственной задачи, конечная цель которой как нельзя более пришлась Ему по сердцу, но знал, что много крупных затруднений предстоит преодолеть, прежде чем удастся разрешить ее. Ему было хорошо известно, что военное министерство и армия не во всех отношениях готовы к войне, что денежные средства России не в блестящем положении, что кроме явных врагов, турок, у нас будут и тайные - англичане, австрийцы, что на Черном море у нас нет флота... Было над чем призадуматься! [69] [69].
19 ноября состоялся отъезд Великого Князя из Петербурга. Вся Гвардия провожала Его и поднесла святую икону, особый образ поднесли своему Шефу Лейб-Уланы, благословение которых Он надел на шею. Поднесли иконы при прощании Штаб войска Гвардии и Округа, комендантское управление, учебные, инженерные, армейские части... Густые толпы народа стояли от дворца Его Высочества до Николаевского вокзала. Особенно людно и тесно было на площади и внутри Казанского собора, куда Великий Князь заехал приложиться чудотворной иконе Божьей Матери. Вся эта масса людей молитвами и горячими пожеланиями успеха провожала Главнокомандующего, на Которого возлагалось столько светлых надежд...
После сердечного расставания Его Высочества на вокзале с Государем, другими Особами Царствующего Дома и высокопоставленными лицами, в 2 часа дня, при громких криках «ура», поезд тронулся, унося Его Высочество, Его Сына Великого Князя Николая Николаевича Младшего и немногочисленную, но сроднившуюся с Ним свиту.
На другой день в 5 ч. у. приехали в Москву. Еще не рассветало. Было тихо и даже тепло... Яркий месяц светил над погруженною в сон древнею столицею... Великий Князь с сопровождавшими Его лицами через площадь перешел пешком на Ярославский вокзал и в экстренном поезде поехал в Троицко-Сергиевскую Лавру. Звоном всех колоколов встретила Его святая обитель, у ворот которой толпился народ и громким «ура» приветствовал Его Высочество. Встреченный настоятелем и иноками у дверей собора, в котором покоятся мощи св. Сергия Радонежского, благословившего Великого Князя Дмитрия Иоанновича Донского на бой с татарами, Он стал возле Царского места, прослушал молебен св. Угоднику и приложился к Его мощам. Приняв завтрак и благословение старика-настоятеля, Великий Князь отбыл в Москву.
Встреченный городскими властями и почетным караулом, Его Высочество со свитою на тройках поехал к Иверской Божьей Матери, затем в Кремль - в Успенский собор, где прослушал молебен, в Архангельский собор, чтобы поклониться праху Великого Князя Дмитрия Донского, победителя Мамаевых орд, и в Чудов монастырь приложиться к мощам св. митрополита Алексея. Посетив затем генерал-губернатора князя Долгорукова и приняв завтрак у него, Его Высочество к половине второго был уже на Курском вокзале, чтобы покинуть Москву, жители которой, при встречах, почтительно и радостно приветствовали Его.
Дальнейший путь Главнокомандующего пролегал через Киев и Одессу, где на вокзалах Ему, помимо официального почета, была выражена восторженная радость, и закончился в Кишиневе, куда Великий Князь прибыл в 6 час. утра 23 ноября. Здесь Он поселился в том самом доме (Катарджи), в котором 22 года тому назад останавливался вместе с Августейшим Братом, когда Их Высочества в октябре 1854 г., отправляясь в Севастополь, предварительно прибыли сюда, в штаб Главнокомандующего князя Меньшикова.
С первого же дня пребывания в Кишиневе началась работа Великого Князя Николая Николаевича по наблюдению за сосредоточием Действующей армии в пределах Бессарабии и по разработке разных существенных вопросов, связанных с предстоявшей ей боевою деятельностью. Каждый день через Кишинев проходила какая-нибудь воинская часть - и Его Высочество неизменно осматривал проходившие войска, часто входя в подробности их боевой подготовки и материального обеспечения, всегда говорил с офицерами и солдатами, передавал им поклон Государя и задушевным словом подбадривал перед трудностями войны. Входя в тяжелое положение офицеров, не получивших при выступлении в поход подъемных денег, Великий Князь возбудил экстренное ходатайство о более скорой выдаче им этого пособия и об увеличении порционных денег, на что вскоре и последовало разрешение Государя. Увеличен был также отпуск на довольствие солдат. Офицерам кавалерии Его Высочество исходатайствовал отпуск фуража на две лошади. Еженедельно, с 28 ноября, Главнокомандующий представлял рапорт Его Величеству с подробными сведениями о сосредоточении армии, о состоянии ее частей в разных отношениях и о видах на дальнейшие действия и распоряжения.
К сожалению, Великий Князь, вообще крепкий по натуре, 8 декабря заболел, почувствовав сильные колики в желудке: повторилась болезнь (тимпанит), которою Он недавно страдал во время варшавских маневров, с некоторыми осложнениями. В виду серьезности положения, из Винницы был вызван профессор Н.И. Пирогов, а затем С.П. Боткин, благодаря общим усилиям которых Его Высочество почувствовал облегчение. Однако и через полторы недели Он приходил в Себя как бы после тяжелого продолжительного сна. Пирогов уехал, а через три дня, в самый сочельник Рождества, Великий Князь снова почувствовал сильные боли под ложечкой. На следующий день Он продолжал страдать - опять пришлось вызвать Пирогова, который, по приезде, определил новое течение болезни. Его Высочество крайне ослабел и Своим положением сильно тревожил окружавших Его лиц. Накануне Нового, 1877-го, года у Него в помещении был отслужен молебен. Горяча была молитва о больном Великом Князе и о даровании благополучия и счастья России в наступавшем году, смущавшем грозными очертаниями политического горизонта: ночью была получена шифрованная телеграмма из Константинополя о том, что наш посол, граф Игнатьев, и представители всех держав представят свой ультиматум, и если Турция его не примет, то выедут и прервут дипломатические сношения. И действительно, 8 января конференция прекратилась.
В эти тревожные дни Великий Князь немало страдал и от болезни, и от неопределенности политических обстоятельств, в зависимости от которых должен был однако обдумывать свои военные планы. Волновало Его и правительство Румынии, которое не решалось стать на нашу сторону и одно время держало себя враждебно; между тем мы должны были начать предстоявшие военные действия переходом через границу Румынии и пользоваться ее железными дорогами и местными средствами. Заботили и нужды армии - офицеров и солдат, думы о которых не покидали Его Высочество ни теперь, ни позже. Слава Богу, благодаря крепкой натуре и уходу прекрасных врачей, силы Больного постепенно восстанавливались, и 15 января Он в первый раз, вместе с Сыном Великим Князем Николаем Николаевичем Младшим и Н.И. Пироговым, мог совершить прогулку в экипаже по городу. Прожив в Кишиневе еще около двух недель, Его Высочество, по настоянию врачей, в начале февраля переехал в Одессу, где окончательно выздоровел от мучительной болезни. В память этого радостного события граждане Одессы, движимые глубоким сочувствием к Великому Князю, постановили: вновь открывавшийся в городе вдоль набережной приморский бульвар наименовать «Николаевским бульваром» в честь Великого Князя, который был чрезвычайно тронут этим знаком внимания.
Однако и здесь Ему не пришлось отдыхать. Как только позволили силы, Он 6 марта выехал из Одессы для производства смотров тех частей Действующей армии, которых не видел в Кишиневе. Не рискуя еще садиться на лошадь, Его Высочество производил смотры пешком вблизи железнодорожных станций, куда стекались войска, чтобы представиться своему Главнокомандующему. Несмотря на весеннюю распутицу и местами невылазную грязь, по которой войска предварительно совершали довольно длинные переходы, все они оказались в блестящем состоянии, и дух их был превосходен [70] [70].
Нет надобности говорить о том, как это радовало самого Великого Князя, при встречах с войсками сумевшего особенно поднять их дух и укрепить их твердую решимость поддержать старую славу русского оружия.
К этому времени, 19 марта, в Лондоне был подписан всеми державами протокол о том, чтобы Турция заключила мир с Черногорией, при условии увеличения черногорских владений, чтобы прекратила свои вооружения и чтобы международная комиссия имела наблюдение за исполнением обещанных Турциею реформ. Россия предъявила ей решительное требование принять этот протокол, но Турция 28 марта ответила отказом и потребовала, с своей стороны, чтобы Россия первая привела свои войска на мирное положение.
Ответ Турции ясно показал, что дальнейших переговоров с нею быть не может, что близок час объявления ей войны Россиею. Теперь и Румыния вступила с нами в тайные переговоры и 6 апреля объявила мобилизацию своей армии. Черногория отозвала из Константинополя своих делегатов, которые не добились у турок ничего, кроме обещаний. По пути домой они представлялись Великому Князю и были Им приняты очень милостиво. Посылая поклон Князю (ныне Королю) Николаю, Его Высочество приказал делегатам передать Князю Свою радость по поводу того, что вместе будут драться против турок «два Николая». Сербия еще с конца 1876 г. возобновила военные приготовления, но по совету России, в виду некоторых политических соображений, решила выжидать результатов наших военных действий.
Между тем, в течение нескольких месяцев, истекших с осени, и Турция значительно приготовилась к войне, доведя численность своих вооруженных сил до 450 тыс. и около 100 тыс. иррегулярных войск. По своим боевым качествам турецкие солдаты были прекрасны, и, кроме того, значительная часть их уже участвовала в боях с сербами и черногорцами. Почти вся пехота и кавалерия получили новые ружья (Пибоди-Мартини); заготовлены большие запасы патронов; орудия полевые и крепостные почти все были новейшего образца; усилены укрепления во многих пунктах и частью возведены новые, в чем туркам помогали иностранные офицеры, преимущественно английские. В Черном море и на Дунае турки имели довольно внушительный флот, которому мы почти ничего не могли противопоставить.
Для действий против турецкой армии на Балканском полуострове мы имели боевой силы всего 136 тыс. чел. (не считая 27 тыс. чел. нестроевых) и на охране Черноморского побережья 60 т.ч. [71] [71]. Против них на Балканском же полуострове турки выставили до 180 тыс.; их остальные силы предназначались для действий против наших кавказских войск и обеспечения безопасности их азиатских владений[72][72]. Мы уступали туркам в вооружении: кроме Гвардии, стрелковых бригад и некоторых дивизий, все войска имели ружья старой системы Крнка, орудия 4-х и 9-фунтовые также слабее турецких дальнобойных, обоз - тяжелый и непригодный для пользования в гористой местности...
Великий Князь Главнокомандующий был озабочен тем, что данные Ему силы не соответствуют поставленной Ему громадной задаче, тем не менее она стояла перед Ним во всем ее величии - оставалось только по первому Царскому слову приступить к ее разрешению.
Государь решил Сам приехать в Кишинев, чтобы торжественно перед войсками объявить о войне с Турциею и напутствовать их перед выступлением за пределы России. Встреченный на ст. Жмеринка Великим Князем Николаем Николаевичем Младшим, Его Величество 10 апреля утром прибыл в Тирасполь, куда приехал и Августейший Главнокомандующий, имевший затем продолжительный доклад у Государя.
На другой день происходил Высочайший смотр стоявшим здесь войскам, а 12-го апреля в Кишиневе состоялось торжественное объявление войны, в присутствии Государя, Главнокомандующего, обеих свит и всех собранных в Кишиневе войск.
После прочтения Высочайшего манифеста, преосвященный Павел обратился с краткою прочувствованною речью к вождям и воинству. Сердечны, теплы и задушевны были слова пастыря, который затем благословил образом Спасителя все христолюбивое воинство в лице его вождя - Великого Князя Главнокомандующего.
По окончании молебна, проникнутые торжественностью переживаемой минуты, войска двинулись, чтобы, пройдя церемониальным маршем мимо Государя Императора, прямо начать поход.
Его Величество всех благодарил. Войска построились в колонну. Государь созвал офицеров, благодарил их и выразил уверенность, что все будут служить, как служили их отцы, деды и прадеды...
Ураганом понеслось восторженное «ура» из этой живой, готовой собою жертвовать массы людей!.. Шапки полетели вверх, и в воздухе стоял лишь стон от накипевших в груди богатырской чувств...
Величаво было это торжество, величаво своим спокойствием и тишиной, как бы перед бурей, и затем взрывом неудержимо вырвавшегося наружу чувства...
В тот же день Великий Князь обратился с особым воззванием к жителям Румынии, которым высказывал надежду, что русская армия встретит среди них гостеприимство и радушие, а также содействие в оказании помощи угнетенным христианам Балканского полуострова, бедствия которых вызвали сочувствие не только России, но и всей Европы.
Государь оставался в Кишиневе еще некоторое время и был чрезвычайно милостив к Великому Князю [73] [73]. 19 апреля Его Величество обедал у Великого Князя и на другой день рано утром, через Одессу, уехал в Петербург.
Первою целью предстоявших действий была переправа через Дунай - и на эту могучую преграду Великий Князь заблаговременно, еще до начала войны, обратил внимание, озаботившись заготовлением материалов для нее, а после отъезда Государя, 23 апреля, уехал из Кишинева в Галац и Браилов, где осматривал возводившиеся здесь на берегу Дуная укрепления и где в первый раз находился под огнем турецких военных судов.
Через несколько дней было получено радостное известие о молодецком взрыве нашими моряками, лейтенантами Дубасовым и Шестаковым, турецкого броненосца «Лютфи-Джелиль», с которым погибли капитан и 200 чел. экипажа. Этот первый успех, открывавший нам свободу действий на Дунае, сильно обрадовал Его Высочество, который Лично поспешил сообщить о нем Своей свите, заключив чтение телеграммы радостным «ура». Отличившихся героев наградил примерно.
30 апреля в кафедральном соборе Кишинева, куда Великий Князь возвратился из Браилова, был очень торжественно отслужен напутственный молебен, после которого преосвященный Павел обратился к Его Высочеству с глубоко-сердечным словом и еще раз благословил Его и все наше воинство на подвиг с врагом христианства. При выходе из собора массы народа приветствовали Великого Князя восторженным, долго не смолкавшим «ура». Затем у Его Высочества состоялся обед, к которому были приглашены представители города, земства и почетные обыватели.
На следующий день рано утром Великий Князь уехал в Румынию.
2 мая Он прибыл в г. Плоешти, где состоялась встреча с прибывшим сюда Румынским Князем Карлом, только что перед тем объявившим независимость Румынского княжества от Турции. Он был встречен почетным караулом - ротою болгар, охранявших Великого Князя; на площадке перед станцией построился конвой Его Высочества, с хором трубачей; впервые развевался красивый значок Главнокомандующего - белый, с восьмиконечным крестом. Встреча Его Высочества с Князем Карлом имела важное значение для наших дальнейших военных действий: Их Личное свидание выяснило много серьезных вопросов, вытекавших из решения румын теперь уже действовать совместно с нами против турок.
На следующий день Великий Князь был с визитом у Князя Карла в столице Румынии - Бухаресте, где Ему был сделан великолепный и блистательный прием. На станции Князь и Княгиня встретили Его Высочество самым радушным и задушевным образом. На платформе вокзала стоял кавалерийский почетный караул; викарный архиерей Бухареста и три митрополита приветствовали Августейшего Гостя речью, после чего был отслужен молебен. По всему пути с вокзала огромные массы народа выражали свой восторг. Возле дворца был выставлен почетный караул от пехотного полка. Когда после торжественного обеда Великий Князь посетил русское консульство, то был здесь встречен депутациею от болгарского и русского населения с хлебом-солью и образами. Вечером состоялось возвращение в Плоешти [74] [74].
Здесь шла работа по обсуждению и выработке мер для успешной переправы через Дунай, по сбору сведений о противнике, по распределению наших войск на театре войны и пр. Войска наши все еще продолжали следовать по Румынии, и Великий Князь не упускал случая посмотреть их, поговорить с ними, подбодрить их. Так, например, он ездил за город встречать бригаду 12-й пех. дивизии с артиллериею и сотнею уральских казаков и, после сердечной встречи, приказал отряду следовать через город и Сам пошел впереди вытянувшейся по шоссе колонны. Загудел бубен, залилась молодецкая солдатская песня - и забыли люди, что прошли уже 400 верст без дневок, отмахивая ежедневно по 30 верст, в полном походном снаряжении!..
Как-то раз Великий Князь, со Своими двумя адъютантами, поехал на бивак одного из полков. Сопровождавший его Д.А. Скалон так описывает это посещение[75] [75].
«Его Высочество вышел из коляски у мест для варки. Около маленького озерца, величиною с добрую лужу, были врыты в землю котлы, под ними топка. Вокруг котлов по пригоркам сидели люди, кушая из своих котелков горячую похлебку. Его Высочество, подходя к ним, не позволял вставать и, разговаривая с солдатиками, заставлял их сидя отвечать.
- Ну, что, братцы, хорошо ли поели?
- Покорно благодарим, Ваше Императорское Высочество!
- А хорош ли у вас хлеб? Вот третьего дня Я нашел его дурно пропеченным.
Солдатики, показывая хлеб, говорили: «Хорошо». И действительно, хлеб был хороший.
- А что, братцы, хорошо ли вы стреляете?
- Хорошо, Ваше Императорское Высочество!
- И попадаете?
- Попадаем, Ваше Императорское Высочество!
- Молодцы!
- Рады стараться, Ваше Императорское Высочество!
- И в турка будете попадать?
- Будем, Ваше Императорское Высочество! - все громче и звонче отвечали солдатики, все больше и больше окружая Великого Князя.
- Ну и в штыки попрошу вас поработать.
- Постараемся, Ваше Императорское Высочество! - с воодушевлением ответили солдаты.
- Да, смотри, так, чтобы турка вот как побежал. - При этом Великий Князь надел шапку на затылок, подобрал задние фалды и, как бы изображая труса, побежал, сгибая колени.
А солдатики уже рассмеялись, - и не успел Его Высочество договорить: «Смотрите же, ребята, постарайтесь», - как уже все закричали «ура», да так, что в ушах только звенело...
В другом месте Его Высочество подойдет к части, поздоровается, поговорит с молодыми, отличит старых кавалеров, а ребята на Него глаза так уставят, так уставят... Он-то им: «Спасибо, братцы! молодцами глядите!», а они-то Ему: «Рады стараться, Ваше Императорское Высочество! Ура-а!..».
И подвигаясь таким образом вперед от части к части, Его Высочество на всех посмотрел и Себя всем показал, - и, Бог знает, как и почему, а уже везде Его поняли, всем Он приветливо в душу заглянул и уже всех-то Он воодушевил и уже всем-то Он родной стал, - обогрел, приласкал, завоевал.
И пойдет же этот славный солдат умирать и, ни о чем не думая, себя не пожалеет, а обрушится грозным валом на врага...
В одном месте Его Высочество спросил:
- А что, братцы, как сапоги служат?
- Да уже одну пару посбили, Ваше Императорское Высочество.
- А кто же вам ее даст?
- Ваше Императорское Высочество.
- Ну, а довольны ли вы палатками? Не лишнюю ли они вам только тяжесть прибавляют?
- Очень довольны. Их можно носить, Ваше Императорское Высочество!
- Так не хотите их оставить?
- Никак нет, Ваше Императорское Высочество, от них польза большая.
- Ну, а ранцы?
Солдаты молчат.
- Любите их?
- Что делать, Ваше Императорское Высочество, без них нельзя!
- Так, братцы, так: без них подлинно нельзя. И тяжело, да что же делать…
И как часто таким образом беседовал Главнокомандующий со Своими солдатами и офицерами! Как близок был Он им по душе и как сроднился с ними и полюбил их еще больше впоследствии, когда они на деле показали себя молодцами и героями, отдававшими жизнь за Россию и ее Царя!.. Свои заботы о нуждах армии Великий Князь проявлял постоянно и постоянно скорбел о том, что, из-за неготовности нашего интендантства, довольствие людей и лошадей пришлось отдать товариществу Грегер, Горвиц и Коган. Поставщики-евреи, как и следовало ожидать, больше заботились о своей выгоде, чем об обеспечении армии всем необходимым и надлежащего качества.
Огорчали также Его Высочество постоянные задержки в движении наших войск и грузов, в особенности по румынским железным дорогам, что уже к середине мая составило разницу в 10 дней против первоначального расчета.
В первых числах мая Великому Князю представлялась депутация от г. Самары, поднесшая Его Высочеству адрес и образ св. Алексея митрополита и знамя для Болгарских дружин. На следующий день в присутствии этих дружин состоялась торжественная прибивка и освящение знамени, которое Главнокомандующий поднял при воодушевленных криках «ура» молодецких болгарских дружин и собравшихся на торжество лиц, после чего вручил его начальнику дружин генералу Столетову.
Многознаменательна была минута, когда Брат Русского Царя поднял болгарское знамя: казалось, то Россия подняла свой могучий голос против существования турецкого ига над единоверным ей болгарским народом!.. Казалось, воскресла из вековой могилы несчастная Болгария!.. [76] [76].
В конце мая в Румынию прибыл Император Александр II, пожелавший не только видеть, но и разделить труды, опасности и славу Своей армии на театре военных действий. Прибыв в Браилов 25 числа вместе с Наследником Цесаревичем Александром Александровичем и Великим Князем Сергеем Александровичем, Его Величество был встречен здесь Главнокомандующим и частью Его свиты и, после небольшой остановки, проследовал в Плоешти. В этих обоих пунктах происходила торжественная и восторженная встреча Государя, который на следующий день по приезде принимал Князя Карла Румынского, а затем смотрел Свою охрану - Гвардейскую роту почетного конвоя (из людей гвардейских полков) и Лейб-Гвардии Казачий полк. Великий Князь предварительно встретил и пропустил гвардейцев мимо Себя. Он смотрел на них, как отец на детей, которых давно не видал: здоровался, радовался и во главе их подошел к Государю. Объезжая биваки Лейб-Казаков, Его Высочество шутил со станичниками, обещал им работу, приказав, чтобы каждый посадил по турке на пику и шашкой порубил...
Приближался час первых решительных действий русской армии - перехода через Дунай. Однако многоводная величественная река как будто не желала уступить стремлению Главнокомандующего скорее перебросить Свои силы на другой берег: еще в конце мая на Нижнем Дунае вода стояла выше двух сажен против обыкновенной высоты. Кроме того, из-за непорядков на железных дорогах запаздывало и прибытие из России понтонов, а ведь их предстояло еще собрать, сосредоточив заблаговременно и скрытно вблизи предполагавшегося места переправы, которое нужно было во что бы то ни стало держать в секрете не только от неприятеля, но и от своих войск. Чтобы не привлекать общего внимания к намеченному пункту переправы, Великий Князь просил Государя не присутствовать при ней, на что Его Величество, в силу необходимости, согласился.
И в то же время сам Главнокомандующий немало волновался. Его не оставляла мысль, что мы должны иметь первый успех на Дунае во что бы то ни стало. Его тяготило сознание, что на Нем лежит ответ перед Государем, перед Отечеством, перед войском, которому Он отдался всем Своим существом, - и только вера в предпринятое Русским Царем правое человеколюбивое дело, вера в историческую миссию нашего государства - борьбу с мусульманством - поддерживала Его.
Немногие часы, свободные от объездов войск, осмотров работ, пребывания у Государя, приема докладов, Великий Князь сидел у Себя дома, сосредоточившись над картою войны, изучая ее, отмеривая циркулем расстояния, раскрашивая дороги, леса... Как Он сам говорил, это занятие успокаивало Его.
8 и 9 июня Его Высочество Лично производил совершенно тайно разведку берегов Дуная, выбирая место для переправы наших главных сил. Его сопровождали только Великий Князь Николай Николаевич Младший, начальник штаба Действующей армии, Ген. Непокойчицкий, и его помощник, ген. Левицкий. О том, куда выехал Великий Князь, никто не знал даже в Его штабе. 14-й корпус генерал-лейтенанта Циммермана, составлявший левый фланг нашей армии, 10 июня в присутствии Государя и Великого Князя молодецки переправился через Нижний Дунай большею частью своих сил. Предстояла очередь переправы главною массою нашей армии через Средний Дунай.
Еще в 1872 г., во время путешествия на Восток, Его Высочество, проезжая по Дунаю, Своим военным глазом заметил и оценил три наносные отмели ниже Систова как место, удобное для переправы. После Личной рекогносцировки Систова и Никополя Великий Князь 11 июня собрал военный совет, на котором окончательно установил пункт переправы у Систова и, чтобы возможно более замаскировать избранное место, отдал такие распоряжения, которые убедили всех, что переправа произойдет у Фламунды.
12 июня Его Высочество со Своим Штабом расположился в д. Драче, - между г. Турн-Магурелли и д. Фламундой, против лежащей на турецком берегу крепости Никополь. Отсюда турки 13 июня начали артиллерийскую перестрелку, которая продолжалась и 14 числа. Наши отвечали. Государь и Великий Князь следили за бомбардировкой, приезжая сюда оба дня.
Наконец, на широкий Дунай опустилась темная ночь 15 июня, та историческая ночь, которая вплела новые лавры в венок славы русской армии и ее Августейшего Главнокомандующего. С вечера из устья р. Ольты, мимо Никополя, к месту переправы были спущены 100 деревянных понтонов, которые частью ночью, частью утром благополучно стали у Фламунды (ниже ее). Турки заметили их движение слишком поздно, открыли из Никополя огонь, но безрезультатно.
Немедленно начались работы по устройству моста ниже Систова, и рано утром началась давно жданная переправа корпуса генерала Радецкого, во главе с 14-ю дивизиею генерала Драгомирова. С Своего бивака за двадцать верст Государь и Главнокомандующий приехали смотреть это лихое дело русских молодцов, которое увенчалось полным успехом. Около часу дня на берегах Дуная все затихло, наши уже утвердились на той стороне.
Впоследствии, вспоминая этот незабвенный день, Великий Князь рассказывал: «Какие бывают странные сны... В тот день, когда мы с Государем ехали из Драчи на Фламундский курган, во время переправы с 14 на 15 число, Государь был чрезвычайно нервен и, обращаясь ко мне, говорит: «Знаешь, Низи, если Мне снился покойный Отец перед каким-либо важным событием, то оно всегда имело благополучный исход. Сегодня Я видел Папа, Он обнял Меня и благословил - и Я передаю Тебе Его благословение».
Вещий сон не обманул Государя [77] [77]...
Начальник Штаба Действующей армии, следивший за переправой у Зимницы, донес к 6 ½ ч. веч. в Драчу Его Высочеству, куда Он с Государем вернулся к этому времени, о том, что Систово и окружающие высоты в наших руках. Эта телеграмма была доставлена полковником Скалон, который, по приказанию Государя, прочел ее вслух взволнованным голосом.
Слезы умиления выступили у Императора, у Великого Князя и всех присутствовавших. Все невольно поднялись (в это время был обед у Государя) и стоя слушали телеграмму.
- Ура Главнокомандующему и войскам, - провозгласил Император взволнованным голосом.
Задушевное, сильное «ура» вырвалось у присутствовавших в ответ на возглас Государя.
- Жалую Тебе за переправу Георгия 2-й степени, - сказал Император, обратившись к Великому Князю.
Весь в слезах, Его Высочество покачнулся из стороны в сторону, и, отшатнувшись назад, отнекиваясь, замахал руками: «Нет... нет... подожди... Я еще не стою...».
Но Государь притянул Его в свои объятия.
Радостная весть о блестящей переправе и высокой награде Главнокомандующему с быстротою молнии разнеслась по бивакам, - и долгое время волною разливалось здесь громкое «ура».
После обеда Государь позвал к Себе чинов обеих Главных Квартир, Своей и Главнокомандующего, чтобы поздравить Великого Князя с Георгием 2-й степени.
«Мы побежали, - рассказывает Д.А. Скалон[78] [78]. - Я был впереди всех и бросился обнимать Его Высочество... Прибежали товарищи и подняли Великого Князя на «ура».
- Слава Богу, - сказал Государь, - за такой успех, но он не дешево достался. Особенно гвардейская рота многих потеряла... Теперь проводим Главнокомандующего.
По дороге к ставке Великого Князя выстраивались Конвой Его Величества, Лейб-Казаки, наши люди и обозные. Все с восторгом кричали «ура»... Дойдя до палатки Его Высочества, Государь еще раз сказал: «Ура! и да поможет Бог Главнокомандующему! Уверен, что все так же исполнят свой долг. Скажу вам, что, сроднившись с армиею с Моего детства, Я не вытерпел и приехал к вам делить с вами труды и радости».
Государь говорил это в слезах.
- Государь! Мы ценим это и все до последнего сумеем доказать... Господа, ура Государю! - так вот и хватил Великий Князь поджилки своим металлическим звонким голосом: всегда как Он кликнет клич, так словно тебя и подкосит, и подхватит за самое сердце. В ответ закричали «ура», да так, что в ушах зазвенело и пошло опять «ура» по биваку, а мы-то подняли Государя на руки...
Провожая Императора, мы подошли к Его Конвою. Казаки спели песню, сложенную 12 апреля командиром Терской сотни, Колюбакиным... Так подошел вечер...
На следующее утро Великий Князь приехал в Систово и прежде всего навестил раненых, которых обласкал и утешил. По дороге была остановка в военно-временном госпитале в Пятре, где раненые были утешены посещением Главнокомандующего. Затем, встретив Государя, Который так же посетил раненых, Его Высочество спустился к переправе. На обширных, совершенно плоских, покрытых песком или свежею зеленью полянах, тянулись к переправе или бивакировали в ожидании очереди войска, обозы и транспорты. Везде было оживление, говор, шум, немедленно затихавший при приближении Великого Князя. Вслед за Его приветствиями снова гремело «ура», которым войска выражали свой восторг по поводу только что совершенной блестящей, трудной переправы и неподдельную радость высокой награде любимому Главнокомандующему.
Поровнявшись с саперами, моряками и понтонерами, Великий Князь
|
|
благодарил их за превосходную, полную самоотверженной работы, переправу[79] [79]:
- Спасибо вам, саперчики! Спасибо вам, молодцам! Славно поработали... Молодцы!
И как восторженно отвечали солдатики...».
На переправе Великий Князь приказал Себя перевезти Уральским казакам, которые работали на понтонах гребцами. На руле был Гвардейского экипажа капитан-лейтенант Палтов. Его Высочество с Начальником Штаба, его помощником и несколькими лицами ближайшей свиты вошел в приготовленный для Него понтон, на передней части которого развевался значок Главнокомандующего в руках Лейб-Казака. «Помнишь, Митька, как мы тут ехали?» - обратился Великий Князь к полковнику Скалон, когда понтон отчалил от берега (Его Высочество часто так называл Дм. Ант. Скалон, особенно близкого Ему адъютанта, состоявшего при Нем 28 лет).
- Как же, Ваше Высочество. И Вы тогда, сидя на мостике парохода, мне сказали: «Кто знает, может быть, нам придется когда-нибудь здесь воевать», и признали это место у Зимницы подходящим для переправы. Я на него глухо указал в описании нашего путешествия по Востоку и Святой Земле.
Дружно гребли казаки. На болгарском берегу играла музыка. Солдаты по обеим сторонам Дуная кричали «ура», в то время как наш Главнокомандующий переправлялся на вражеский берег реки.
Здесь у пристани стояли генерал Драгомиров и Великий Князь Николай Николаевич Младший, находившийся под огнем с трех часов утра до двенадцати часов дня. Его Высочество обнял и поцеловал Сына, потом Михаила Ивановича и переправившихся раньше адъютантов. Все прослезились. Выслушав доклад Драгомирова, Его Высочество послал Сына Своего в Зимницу встречать Государя и пошел благодарить стоявшую недалеко Гвардейскую конвойную роту. Горячи были слова Его признательности и любви:
- Знайте, братцы, - закончил Великий Князь, - что для меня вы - как родные дети... Так я вас люблю и вами дорожу.
«Ура» было ответом гвардейцев.
Вскоре в катере подъехал Государь с Цесаревичем и высшими чинами Своей свиты. Великий Князь и войска отдали Ему честь.
Потрясающее «ура» огласило воздух в ту минуту, когда Монарх Всероссийский подъезжал к болгарскому берегу.
Картина радости была поразительная.
Милостиво подав генералу Драгомирову орден Георгия 3 степ. и обняв его, Государь сердечно благодарил Гвардейскую роту, затем только что переправившихся стрелков, Волынцев и Минцев, и, среди шпалер восторженно встречавших своего Верховного Вождя войск, проехал к г. Систову, где уже стояли толпы болгар с духовенством во главе. Они осыпали цветами Государя и Великого Князя, целовали Им руки, хлопали в ладоши, кричали «ура»... Генералу Радецкому Его Величество повесил на шею Георгия 3 степ. и тут же пожаловал 4-ю степень ордена бригадным командирам Иолшину и Петрушевскому.
17 июня был совершен благодарственный молебен, а затем, поставив на холме всех Георгиевских кавалеров с Великим Князем во главе, Государь Сам скомандовал в честь их: «На краул».
В тот же день Его Высочество отдал приказ по армии, которым воздавал должное нашим героям за совершенную ими молодецкую переправу и великодушно объявил:
«Не моим заслугам, а Вашему самоотвержению и мужеству приписываю я награду - орден св. Георгия 2 степени, которым Государь Император удостоил меня пожаловать. Не Я, а вы заслужили эту награду. Сердечное спасибо Мое всем, от старшего начальника до рядового».
Государь остался совершенно доволен всеми действиями Главнокомандующего, Который после переправы, в минуту откровенности, сказал Своему адъютанту, полковнику Скалон:
- Как Господь поможет Мне дальше! Государь очень рад и доволен и сказал Мне: «Я особенно рад за Тебя этому успеху. Ты теперь доказал, что не только умеешь вести войска в мирное время, - а это всеми признано, - но и в настоящем деле. Ты доказал умение и оправдал доверие к Тебе». - Я просил Государя: «Не хвали и не благодари Меня, дай Мне дальше дело делать, а то Мне страшно, как бы оправдать все эти надежды» [80][80].
Великий Князь, хотя и осчастливленный блестящим успехом, отлично сознавал, что еще много этого дела впереди, много новых трудностей предстоит преодолеть. По составленному Им плану, одобренному Государем, теперь сформированы были особые отряды, которые получили самостоятельные и ответственные задачи: на г. Тырнов, с целью занятия этого пункта и проходов через Балканские горы, направлен был передовой отряд генерала Гурко, нарочно вызванного для этого из Петербурга; на Плевну, для взятия ее и образования правого заслона к Никополю и Виддину, а также занятия их, - двинут отряд генерала барона Криденера; наконец, для обложения креп. Рущука, взятия его и образования заслона слева - назначен Рущукский отряд под начальством Наследника Цесаревича. Главным силам, под Личным начальством Великого Князя, намечено наступление на Тырнов.
Его Высочество знал, что вследствие недостаточной оценки сил и боевых качеств турецкой армии, многие высшие представители нашей армии полагали, что в случае войны с Турцией мы совершим очень быстро дальнейшее наступление после переправы через Дунай. Они считали достаточным на переход за Балканы отрядов кавалерии - всего 3 дня, пехоты - 7 - 10 дней, на отдых и взятие Рущука - 6 дней и на движение к Адрианополю - 8 дней, - итого от Дуная до Адрианополя - всего 25 дней [81][81]... Великий Князь, даже вполне уверенный в несокрушимой доблести нашей армии, иначе оценивал всю трудность поставленной Ему задачи, ибо лучше понимал всю обстановку предстоявших ему действий.
Главное - Он сознавал, что бывших в Его распоряжении войск недостаточно для выполнения основной цели - возможно быстро дойти до Константинополя, и потому несколько раз просил Государя об увеличении состава Действующей армии, что стало в особенности необходимым в виду приезда Его Величества на театр войны. После перехода через Дунай Главнокомандующий должен был все время считаться с местом нахождения Императорской Главной Квартиры, принимать меры по обеспечению ее от разного рода неблагоприятных случайностей и даже опасностей и часто ставить место Своего пребывания в зависимость от места пребывания Государя, в непосредственной близости которого всегда необходимо было иметь, по крайней мере, бригаду с целью охранения Монарха.
Таковы были, если можно так выразиться, материальные соображения Великого Князя. Но, с другой стороны, Он был душевно рад, что Государь находится на театре войны, Сам видит, какие трудности приходится преодолевать Главнокомандующему и Его армии, и дает возможность Его Высочеству быстро и непосредственно сноситься с Государем и на месте разрешать множество важных и неотложных вопросов. Его Величество стремился вперед - туда, где совершались более решительные военные действия: это было вполне естественно, ибо Государь, по Его собственным словам, прибыл в армию, чтобы разделить ее труды, опасности и славу, но... сколько нежной заботы, любви Брата и искусства Главнокомандующего должен был проявлять Великий Князь в отношении Государя, чтобы, с одной стороны, не лишать Его душевной потребности быть с войсками, а с другой - сохранить драгоценную жизнь Монарха России. Ведь вся ответственность за эту Жизнь лежала на Нем, Главнокомандующем, который должен был учитывать и то, какое впечатление произведет не только на армию и на Россию, но и на всю Европу необходимость хотя бы временного отступления даже частью армии, если при ней находится Государь... А кто мог поручиться за то, что такие случайности невозможны?!..
Вот почему тяжелые думы не раз тревожили Главнокомандующего, хотя, повторяем, Он был очень рад, что Государь являлся непосредственным Свидетелем Его тяжелой и ответственной работы...
25 июня Великий Князь со своим Штабом окончательно перешел на турецкий берег Дуная и возле Систова стал биваком у д. Царевице. Стараясь быть ближе к войскам, Он поместился в палатке - в той самой палатке, которая служила ему во время Севастопольской войны в 1854 году. В ней сохранились даже все крючки, когда-то им Самим пришитые.
Следующий день принес Его Высочеству радостную весть: генерал Гурко донес, что своею кавалериею взял Тырнов, древнюю столицу царства Болгарского. Прочтя это донесение, Великий Князь закричал «ура», на которое сбежались чины Его штаба, и затем объявил об этой радости по всему биваку. После обеда был отслужен благодарственный молебен. Его Высочество был вдвойне счастлив: и как Главнокомандующий, и как Генерал-Инспектор Кавалерии, которую Он 13 лет воспитывал и готовил к славной боевой деятельности.
Государь так же особенно близко к сердцу принял известие об этом блестящем деле и на следующее утро, к 8 часам, уже приехал к Великому Князю, чтобы поздравить Его. Встреченный Конвоями Его Величества и Главнокомандующего, Государь подъехал галопом и, сняв фуражку, крикнул: «Славной Нашей Кавалерии и ее достойному Генерал-Инспектору - ура!».
«Нельзя забыть радостное и светлое выражение лица Государя, - говорит свидетель этой сцены Д.А. Скалон. - Оно произвело на меня такое сильное впечатление, что до сих пор я чаще всего вижу Его с этим чудным выражением»[82] [82].
Взятие Тырнова кавалериею привело Государя в такой восторг, что как-то Он сказал Великому Князю: «Я сделался нервным и, получив Твое донесение, Сам побежал сообщить его гвардейцам».
Лихой захват Тырнова генералом Гурко дал Главнокомандующему возможность принять план действий более смелый, чем Он сперва предполагал, а именно: бросить совсем осаду Рущука, ограничившись лишь одним наблюдением за ним двумя корпусами (12-м и 13-м), которые, заняв крепкую позицию на р. Янтре, будут вместе с тем охранять левый фланг Главнокомандующего; один (9-й) корпус выдвинуть к стороне Плевны и Ловчи для обеспечения правого фланга; сам же Великий Князь с одним (8-м) корпусом идет вслед за отрядом ген. Гурко на Тырнов и далее за Балканы, дождавшись в Тырнове прибытия другого (11-го) корпуса, предварительно захватив горные проходы только авангардами. Этим способом предполагалось принудить главные силы турок совсем бросить линии Рущук-Шумлу-Варну и уйти за Балканы для защиты Константинополя.
Воспользовавшись приездом Государя в Царевице, Главнокомандующий просил об усилении Его армии еще двумя дивизиями, но Его Величество признал это решительно невозможным, опасаясь, чтобы не остались оголенными наши западные границы. Пришлось примириться с неблагоприятными обстоятельствами и двинуться дальше через Ачкаир на Тырнов.
Вдоль живописных берегов р. Янтры, среди богатых, превосходно обработанных полей, густой зелени деревьев, среди деревень с чистыми постройками, тонувшими в садах, ехал Главнокомандующий, сопровождаемый лицами свиты и конвоем.
Крестьяне, красиво и чисто одетые, как в праздник принаряженные, по пути встречали Его всюду с хлебом-солью, забрасывали цветами, венками, миртовыми ветвями, дарили платками, шитыми золотом, и криками: «Да живио Цар Александр! да живио Цар Николай!» беспрестанно оглашали воздух...
Восторг народа был неописуем.
У въезда в город Великого Князя встретил местный архиерей, в облачении, с крестом и Евангелием, и приветствовал речью Вождя русских победоносных войск. В соборе был отслужен молебен, после которого продолжалось ликование жителей до позднего вечера. По словам одного из свидетелей этого трогательного восторга, полковника М.А. Газенкампф, «надо было видеть эти сияющие счастьем лица, эту беспредельную благодарность в блестящих глазах, эту очевидную и непоколебимую уверенность, что с нашим появлением турецкое иго навсегда отошло в область прошедшего. Все население поголовно, не исключая стариков и детей, точно опьянело от восторга. На Великого Князя смотрели как на сошедшее с небес божество; на нас - как на Его архангелов» [83] [83].
Прошли еще две недели, полные разнообразных известий и сильных впечатлений. Передовой отряд Гурко занял три прохода через Балканы и перевалил по другую сторону их. Хаинкиой, куда он был направлен Его Высочеством, д. Шипка и Казанлык перешли в наши руки, вызвав сильную радость Великого Князя и Государя. Генерал Криденер взял креп. Никополь, что также было крупным успехом, но непосредственно вслед за этим генерал Шильдер-Шульднер потерпел неудачу под Плевной 8 июля. После этого Государь телеграфировал Главнокомандующему, что находит «более чем когда необходимым» быть с Ним вместе...
Немало волнений пережил за это время Великий Князь; эти волнения порою сказывались даже на Его здоровье, Он чувствовал недомогание. Большим утешением послужило Ему то, что после плевнинской неудачи Государь исполнил Его давнишнее желание - согласился придать Действующей армии 2-ю и 3-ю пех. дивизии и 3-ю стрелковую бригаду. Теперь всем стало ясно, что с турками, в особенности на укрепленных позициях, не так легко справляться, как это могло казаться раньше. И можно с уверенностью сказать, что если бы соответствующие силы были сразу в руках Главнокомандующего, Он мог бы продолжать безостановочное и победоносное шествие к заветной цели - Константинополю...
Неожиданно выросла Плевна и составила преграду, надолго задержавшую наше движение вперед.
Во время этой остановки, в ожидании прибытия подкреплений, Великий Князь разбирался в массе получавшихся отовсюду донесений, обсуждал план дальнейших действий, посещал раненых, объезжал войска, проявляя к ним много любви и заботы. Даже к пленным туркам Его Высочество обнаруживал свое обычное великодушие и заботливость.
Однажды Великому Князю представили пленного турецкого капитана, с которым Он обошелся не только ласково и милостиво, но и разрешил выписать из Ловчи, где был взят этот офицер, его жену и детей. Надо было видеть, как просиял полный признательности турок, конечно, не ожидавший такого ответа на те нечеловеческие зверства, которые проявляли его соотечественники в отношении наших пленных. На укор по поводу такого возмутительного поведения турок, капитан ответил: «То баши-бузуки, а у нас запрещено это делать... Я не разделяю их и называю это гадостью, а если так делали, то поступите со мною так же».
- Мы этого не делаем, - ответил Его Высочество. - Ступай с Богом; а жену твою и детей выпишут из Ловчи [84] [84].
В другой раз привели 750 пленных от Гурко. Великий Князь пожелал видеть офицеров и, через переводчика, говорил с ними, расспрашивал об их положении и затем спросил, знают ли они Акиф-пашу (бывшего бригадным генералом в Бейруте в 1872 г., во время путешествия Его Высочества на Восток). Пленные ответили, что знают и что он остался в Бейруте: не хотел идти сражаться против Великого Князя.
- Еще бы, - шутя перебил Его Высочество. - Он мне друг.
Впоследствии Великий Князь узнал, что Акиф-паша просил не посылать его в армию против Его Высочества, говоря: «Это сумасшествие с Ним драться, потому что все равно Он будет победителем» [85] [85].
Главнокомандующий и этим пленным высказывал укоры по поводу уродования турками наших раненых, на что пленные отвечали: «Всякие есть люди, а мы говорим, чтобы не делали».
- Ступайте с Богом отдыхать, - сказал Его Высочество, отпуская пленных - и в этом случае проявил ту же высоко-христианскую черту Своей благородной души, какую обнаруживали все наши русские воины вообще в отношении пленных турок, в большинстве вызывавших искреннее к ним сострадание.
Тянулись томительные дни после «первой Плевны». Великий Князь ежедневно телеграммами понуждал барона Криденера (командира 9 корпуса) к решительным действиям. Все напряженно ожидали от него вестей, и даже Государь 17 июля телеграфировал Главнокомандующему из Белы, что ожидает известий от Криденера «с лихорадочным нетерпением». В случае успеха под Плевною, мы должны были нанести туркам громадный моральный удар, как бы освобождая от стянутых сюда турецких войск всю западную Болгарию, Боснию, Герцеговину, Старую Сербию и даже Македонию. В это время дух турок был уже сильно поколеблен нашими успехами - переправою через Дунай, взятием Никополя и занятием трех проходов через Балканы... Так необходимо было довершить это впечатление!
Великий Князь был страшно недоволен неудачею под Плевною 8 июля и решил было отрешить от должностей виновников этой неудачи генералов барона Криденера и Шильдер-Шульднера, но потом не только отказался от Своего намерения, но, в ожидании второй атаки Плевны, послал к барону Криденеру состоявшего при Главной Квартире французского полковника Гальяра, ободрить старика, передать, что Главнокомандующий на него не сердится и уверен, что тот сделает все возможное, помня указания и советы, которые Его Высочество вместе с тем передавал.
К сожалению, 19-го утром от Криденера получена была печальная телеграмма: «Бой длился целый день, у неприятеля громадное превосходство сил, отступаю на Булгарени». Это известие произвело на Великого Князя такое сильное впечатление, что, посоветовавшись со Своим Начальником Штаба, немедленно телеграфировал Государю о новой неудаче под Плевною, о сделанных Им распоряжениях и вместе с тем сообщил о Своем намерении «непременно еще атаковать неприятеля и Лично вести третью атаку», а также приехать к Государю в Белу.
В тот же день вечером у Государя состоялось совещание, в котором принял участие Его Высочество: было решено и послано Высочайшее повеление мобилизовать и выслать на театр войны Гвардию и 24-ю и 26-ю пехотные дивизии и Гренадерский корпус. Вот когда окончательно выяснилось, что Главнокомандующий был прав в Своих неоднократных требованиях усилить состав Действующей армии. Теперь согласился с ним и Военный Министр, сознавшийся, что имел о силах турок слишком ошибочные сведения...
На третью атаку Плевны Государь не согласился и потому, в ожидании подкреплений из России, решено было действовать выжидательно, стараясь выманить турок из укрепленных позиций в открытое поле, а самим укрепиться в занятых пунктах.
21 июля Великий Князь поехал в Булгарени навестить раненых под Плевной и поблагодарить участвовавшие в этом сражении войска.
Раненые имели вид бодрый и спокойный; много их утешили внимание и ласка Главнокомандующего. Затем Он прошел на бивак 1-й бригады 5-й пехотной дивизии и ее артиллерии, дважды пострадавших.
Бивак был расположен против госпиталя. Подойдя сюда, Великий Князь подозвал всех людей Вологодского полка. Их было очень мало, и еще того меньше - офицеров...
Когда люди сбежались на зов Его Высочества, Он поздоровался с ними и затем сказал:
- Спасибо вам за молодецкую службу. С Драчи я вас не видал, и за это время во всех боях вы свято сдержали ваше слово. За то вы - которые остались - все герои.
- Постараемся, Ваше Императорское Высочество, - раздался дружный ответ.
- А вот дня через два к вам придут укомплектования, так вы их подбодрите и научите быть такими же молодцами, как вы.
- Постараемся, Ваше Императорское Высочество.
Великий Князь обратился к офицерам.
- А что, господа, сколько вас осталось?
- Немного, Ваше Императорское Высочество: 2 штаб-офицера и 13 обер-офицеров.
- Благодарю вас, господа, вы славно исполнили ваш долг и слова, обещанные мне в Драче, что видно по тому, как вас мало осталось.
Великий Князь стал расспрашивать о павших и раненых. Офицеры были очень тронуты. У многих выступали слезы на глазах [86] [86].
Через два дня Его Высочество, в сопровождении генерала Непокойчицкого и других лиц, объезжал наши плевнинские позиции и стоявшие на них войска, которыми остался чрезвычайно доволен: выглядели они действительно молодцами.
- Они трусы, Ваше Императорское Высочество, - говорили солдаты про турок, - в чистое поле не выходят, а все прячутся.
- Вы, братцы, - наставлял Главнокомандующий, - на их огонь сразу не бросайтесь, а выжди, обстреляй хорошенько, и потом на ура - в штыки!
Люди были очень довольны видеть своего Главнокомандующего и радостно окружали Его. И он словно оживал среди них, благодарил молодцов за службу и выражал надежду на их дальнейшие подвиги. Великий Князь везде от Себя давал по два креста на роту, эскадрон и батарею [87] [87].
29 июля Его Высочество со Своим штабом перешел в Горный Студень, расположившись в центре войск, и отсюда немедленно проехал в Белу к Государю, от Которого возвратился на следующий день.
После плевнинских неудач в Императорской Главной Квартире чувствовалось уныние; почти все окружавшие Государя лица пали духом и, по собственным словам Великого Князя, у Которого также было невесело на душе, Его Высочество ездил в Императорскую Главную Квартиру только для того, чтобы внести туда успокоение [88] [88]. Здесь же пришлось Главнокомандующему доказывать и правильность Своих действий, возражая на некоторые упреки, сделанные Ему Государем по представлению Военного Министра. Великий Князь более подробно развил Свои взгляды в особой записке, вскоре после того поданной Его Величеству.
В этой записке Главнокомандующий доказывал, что движение передового отряда за Балканы не было ни преждевременным, ни рискованным: напротив, оно прямо вытекало из утвержденного Государем плана войны, целью которой был поставлен Константинополь. Главнейшею преградою для достижения этой цели были Балканы, и когда выяснилось, что их горные проходы заняты очень слабо, Великий Князь счел священнейшим долгом завладеть ими, что принесло нам огромную пользу.
Затем, Его Высочество утверждал, что в сражении под Плевной 18 июля наши войска были отбиты, но не разбиты, а это большая разница; дух войск совершенно не был поколеблен постигшею их неудачею. Наконец, Великий Князь опровергал возводившееся против Него обвинение в том, что Он не имел резерва, хотя и соглашался, что при тех силах, которыми до сих пор располагал, резерв этот не мог состоять более, чем из одного корпуса.
В результате, Военный Министр сам предложил усилить Действующую армию еще одним корпусом...
Между тем приближались новые тревожные дни. Воспользовавшись нашею неудачею под Плевною, необходимостью приостановить дальнейшее наступление в виду ожидания подхода новых подкреплений и отступления от Хаинкиоя на север от Балкан, - турки решили атаковать перевалы. Храброму Сулейману-паше 3 августа было поручено овладеть Шипкинским перевалом во что бы то ни стало - и 9 августа начались его бешеные атаки на сравнительно очень слабый отряд генерала Дерожинского, которого, после его смерти (убит 13 августа) заменил генерал Столетов. Против него стояли турки, превосходившие в шесть раз наши силы, сосредоточившиеся на Шипке для самых решительных действий.
Накануне этого дня, начальник болгарского ополчения генерал Столетов телеграммою донес Великому Князю, что перед его позицией выстроилась вся армия Сулеймана-паши, который на следующий день произведет атаку. «Защищаться буду до последней крайности, - телеграфировал генерал, - но долгом считаю доложить, что несоразмерность сил слишком велика. Считая нашу позицию очень важною, я прошу подкреплений из Габрова...».
Елена-Твардицкий проход был в руках турок, и можно было сначала предполагать, что турки поведут атаку именно в этом пункте, куда 8-го утром и двинулся Радецкий. Когда же он убедился, что здесь стоят одни только баши-бузуки, то возвратился в Тырнов. Здесь он получил известие, что Сулейман атакует на Шипке Столетова, и решил поспешить на выручку к последнему с 4-ю стрелковою бригадою и 2-ю бригадою 14 пех. дивизии, с артиллериею. Невероятно утомителен был этот форсированный марш в крутых горах, при 40° жары - и только благодаря тому, что стрелки были посажены на крупы казачьих лошадей, помощь подоспела вовремя, и наши герои, с трех сторон окруженные турками, могли с честью отстоять свои невероятные позиции. Наряду с русскою армиею, как львы, сражались и болгарские дружины.
Турки поставили все на карту - нужно было и нам ответить тем же. Все, что было возможно, брошено было сюда: спешил сам Радецкий, спешила 2-я пех. дивизия, вытребованная на усиление Действующей армии по настоянию Главнокомандующего...
Но много перемучился и переволновался Великий Князь в эти страдные шипкинские дни, когда участь сражавшихся висела на волоске! Выдержат ли наши? Отобьются ли бесконечные безумные атаки? Подоспеет ли помощь?..
С лихорадочным нетерпением ожидал Он вестей оттуда, где кипел жаркий бой, жадно прочитывал телеграммы, выслушивал донесения очевидцев и не находил места в те томительные часы, когда долго не было вестей...
А в это время в Императорской Главной Квартире до Государя доходили всякие тревожные слухи, неосторожная и часто не только несправедливая, но и недоброжелательная критика действий Главнокомандующего, упреки по Его адресу. Все это, по словам М.А. Газенкампф [89][89], расстраивало Государя, волновавшегося мрачными предчувствиями и зловещими предсказаниями, тогда как Он был и без того нервно расстроен и больше всего нуждался в душевном покое. В беседах с Великим Князем Государь выражал опасение, что умрет во время этой войны, как умер Император Николай I во время Севастопольской, и делал по этому поводу разные сопоставления [90][90]. Никто иной, как Главнокомандующий должен был успокаивать и отвлекать Его от этих печальных мыслей и утешать тем, что Государь находится при армии, где Ему лучше и спокойнее, чем в Петербурге, - там Он мучился бы и страдал гораздо сильнее...
Каждая получавшаяся с Шипки телеграмма, каждый приезжавший оттуда очевидец боев посылались немедленно к Государю. Если долго не получалось известий, Он сам приезжал верхом к Великому Князю, бывало, поговорит с ним и уезжает каждый раз видимо успокоенный [91] [91].
Грустные вести принесло 13 августа: накануне на Шипке был убит генерал Дерожинский и ранен генерал Драгомиров. Женам их обоих Великий Князь сам послал телеграммы.
Все атаки на Шипке были отбиты, позиция нами удержана, но турки также расположились в горах, охватывая нашу позицию полукольцом. Началось тяжелое Шипкинское сидение, продолжавшееся с половины августа до конца декабря.
23 августа было получено радостное известие о взятии Ловчи генералами кн. Имеретинским и Скобелевым, что дало возможность Главнокомандующему, в виду увеличения к этому времени Его боевых сил более чем до 80 тыс. человек для действий под Плевною, направиться к этому пункту, который столь неожиданно явился серьезною преградою по пути нашего наступления.
24 августа Великий Князь переехал в д. Раденицу. Государь со свитою выехал вслед и остановился в д. Чауш-Магала. Главнокомандующий решился вновь атаковать Плевну.
Снова наступали для него тяжелые дни, полные волнений и тревог, тревог не только за участь предстоявших боев, но и за безопасность Государя, который, несмотря на все уговоры Его Высочества, переехал затем в Порадим, чтобы оттуда приезжать на наши плевнинские позиции и следить за ходом дела.
В первый день сражения, 26 августа, утром, Государь вместе с Главнокомандующим прибыл под Плевну и сначала расположился на высоте, с которой, не подвергаясь выстрелам, можно было видеть часть турецкой и нашей позиций, но затем Его Величество прошел на одну из батарей IX корпуса, находившуюся под выстрелами турецкого редута. Зная, что отговорить Государя от рискованных положений очень трудно, Великий Князь, скрывая внутреннее волнение, следовал издали с двумя адъютантами, чтобы не увеличивать группу лиц, сопровождавших Его Величество. Следя за ходом боя и отдавая распоряжения, Его Высочество продолжал заботиться о Государе, который до вечера оставался на позициях.
27, 28 и 29 августа Его Величество также приезжал сюда и подолгу оставался, наблюдая за ходом бомбардирования Плевны, находясь большею частью вблизи Главнокомандующего. На четвертый день боя в то время, когда Великий Князь объезжал левый фланг боевого расположения, Его Величество подвергался опасности, снова посетив места, находившиеся под огнем турок, когда возле Него упали две гранаты.
На 30 августа был назначен общий штурм Плевны. Общее руководство войсками действовавшего здесь Западного отряда было возложено на Князя Карла Румынского, фактически же на генерала Зотова. Великий Князь, несмотря на сильное желание непосредственно руководить боем под Плевною, должен был отказаться от этого намерения вследствие выраженного Государем непременного желания быть с Ним все время вместе.
Только 29-го, воспользовавшись тем, что Государь назначил в этот день Свой приезд к часу дня (в предыдущие дни - в 9, 10 ч. у.), Великий Князь с 9 ч. у. мог предпринять объезд наших позиций, начав с осадных батарей и батарей полевой артиллерии, обстреливавших Плевну. Чтобы не привлекать к Себе внимания турок, Он приказал следовать за Собою лишь немногим лицам свиты, однако и эта группа, в особенности во время остановок, вызвала против себя огонь неприятеля. Перелетела одна граната, вторая разорвалась уже совсем близко, а третья пропела над самыми головами и зарылась в землю около свиты Главнокомандующего, без разрыва [92][92]. По словам сопровождавшего Его полковника Газенкампф [93] [93], Великий Князь тотчас приказал всей своей свите спуститься в лощину и рассыпаться, а Сам с одним генералом Непокойчицким остался на месте и Своим звонким, ясным голосом поздоровался с войсками резерва. Затем еще нарочно подозвал к Себе старших начальствующих лиц и, переговорив с ними, шагом объехал весь резерв. Сойдя с коня, Он приказал следовать за Собою (тоже пешком) Великому Князю Николаю Николаевичу Младшему, Начальнику Штаба, его помощнику и еще нескольким лицам, вместе с которыми прошел вперед шагов на 500 - 600 и, выбрав удобное местечко, уселся на траве наблюдать в бинокль турецкие укрепления и действия нашего левого фланга.
«Гранаты так и летали мимо нас и через наши головы, - говорит М.А. Газенкампф, - большая часть их разрывалась шагах в 150 - 300 вправо и влево от нас...».
Здесь Великий Князь прослушал диспозицию штурма, назначенного на следующий день.
30-го августа с утра было уныло, пасмурно и холодно. Грохот орудий оглашал воздух, в густом тумане мелькали огоньки выстрелов, войска ждали назначенного часа общей атаки Плевны. Около 12 час. к церковному шатру прибыл многострадальный царственный Именинник - Император Александр II, с выражением глубокой печали на кротком челе. Ровно в полдень начался молебен при неумолкаемом грохоте пушек и трескотне ружей. Необычайно сильно было впечатление этого торжественного богослужения, во время которого Государь молился особенно горячо: слезы так и струились по его печальному лицу...
«Во время этого молебна, - говорит М.А. Газенкампф, - я в первый раз вполне понял всю глубину трагизма положения Государя. Мне стало ясно, что Он действительно не может не оставаться на театре военных действий. Ему необходимо видеть и слышать Самому все, что здесь делается: иначе нет и не может быть ни минуты покоя Его измученной душе» [94] [94].
Ровно в 3 часа начался штурм, не увенчавшийся успехом, несмотря на ряд энергичных атак, веденных нашими и румынскими войсками. Правда, мы имели решительный успех на левом фланге и некоторую удачу на правом, но, в общем, к вечеру положение оказалось совершенно не разъясненным. В виду этого, после отъезда Государя в Порадим, Великий Князь решил остаться ночевать на поле сражения, кое-как устроившись в своей коляске. На следующий день бой возобновился, но снова безуспешно для нас: пришлось уступить и то, что накануне было взято Скобелевым.
1 сентября на поле сражения состоялся военный совет под председательством Государя, при участии Главнокомандующего, Военного Министра и некоторых высших представителей полевого управления армии.
Страшный, непомерный урон, ослабивший и расстроивший все части, сражавшиеся накануне под Плевною, отсутствие резервов, отдаленность шедших из России подкреплений - всё это заставило Главнокомандующего признать невозможным оставаться на занимаемых под Плевною позициях. Ссылаясь еще раз на то, что война начата была с недостаточными силами, Его Высочество считал необходимым теперь отступить к Дунаю и высказал на военном совете это мнение [95] [95], к которому присоединились многие участники совета. Однако Государь принял сторону меньшинства, и было решено от Плевны не отступать, сделать некоторые частные изменения в расположении наших войск, укрепиться на занятых позициях и на Софийскую дорогу бросить массу кавалерии, чтобы лишить Плевну возможности получать подкрепления. Кроме того, Государь решил вызвать из Петербурга генерала Тотлебена, чтобы возложить на него командование войсками под Плевною и приступить к правильной осаде ее.
2 сентября Великий Князь в течение дня объехал все наши позиции, проезжая вдоль самых передовых линий, и Лично указывал места для нового расположения батарей, благодарил войска и целовал генерала Скобелева, героя дня 30 и 31 августа. 4-го состоялся объезд румынских войск, которыми Его Высочество остался вполне доволен, в особенности сооруженными ими укреплениями.
На другой день Великий Князь возвратился в Горный Студень, где встретил гвардейскую стрелковую бригаду - головную часть столь нетерпеливо ожидавшихся подкреплений.
Настала довольно однообразная по впечатлениям и томительная пора. Мы ожидали новых сил из России, укреплялись на занятых позициях, приводили в известность понесенные под Плевною потери и пополняли их, строили землянки, так как решено было остаться в Болгарии, наконец, делались распоряжения о возможно скорой присылке из России на театр войны запасов зимней одежды. Главнокомандующий от времени до времени объезжал войска, встречал вновь прибывавшие части и в особенности радовался прибытию гвардейских войск, не только как отборных, но и как особенно дорогих Его сердцу, которых Он долго учил и воспитывал. Объезжая войска, Он разговаривал с офицерами и солдатами, поучал их действиям в бою, проявлял обычные о них заботы и подбадривал Своим ласковым, участливым отношением.
На театре войны - под Плевною, на Шипке, в Рущукском отряде Цесаревича и в других местах - настало как бы затишье, если не считать отдельных, сравнительно незначительных столкновений. С половины сентября круто изменилась погода - начались ливни, бури, а потом и заморозки. Унылый вид умиравшей природы все чаще и чаще напоминал о приближении зимы, но наступавшие холода не охлаждали горячего порыва русской армии вперед, по пути преград, к заветной цели войны - Константинополю...
Однако нелегко было Главнокомандующему. Присутствие на театре войны Императора хотя и доставляло Великому Князю много отрадных минут и чрезвычайно упрощало непосредственные сношения с Государем, в то же время, до известной степени, создавало двоевластие, быть может, и помимо воли Государя, который вполне искренно желал не стеснять действий Главнокомандующего [96] [96].
He все начальствующие лица были на высоте своего положения, тем не менее ответственность за результат их действий, в особенности в такие решительные дни, как Плевнинские бои 30 и 31 августа, ложились на Великого Князя, их Главнокомандующего. Большинство этих начальников Ему вовсе не были знакомы по службе мирного времени, а потому естественно, что Его Высочество с нетерпением ожидал прибытия Гвардейского корпуса, в котором не только прекрасно знал всех начальствующих лиц и многих офицеров, но помнил немало и старослуживых нижних чинов. Желая взять Плевну во что бы то ни стало, Великий Князь имел в виду направить Гвардию непосредственно сюда, но этому намерению не удалось осуществиться, в виду того, что ко времени прибытия Гвардии армейские части уже прочно утвердились на своих позициях, ознакомились с ними, и заменять их новыми войсками было бы не в пользу дела...
Несовершенство тогдашней системы продовольствия русской армии давало себя чувствовать в полной мере - и Великому Князю пришлось на Себе испытывать все тяжелые последствия этого крупного изъяна, особенно сказавшиеся во вторую половину затянувшейся кампании, которую некоторые даже весьма компетентные в военном деле лица (вопреки мнению Его Высочества) предполагали закончить с головокружительною быстротою. Недостаток и необеспеченность продовольствия, а также недостаточность войск, на которую Главнокомандующий неоднократно указывал в течение первой половины войны и еще до ее начала, - были тем камнем преткновения, о который «разбивается все предварительное соображение о действиях», как телеграфировал 1 октября генерал-адъютант Тотлебен, полагавший безусловно необходимым, чтобы Западный отряд был усилен еще двумя дивизиями...
К первым числам октября Гвардия прибыла на театр войны, где ее уже сразу ожидала большая работа: перейти на Плевно-Софийское шоссе с целью занять позицию у Горного Дубняка, укрепиться на ней и тем сомкнуть блокаду Плевны. Гвардия вступила под команду генерал-адъютанта Гурко и с честью поработала 12 октября.
Накануне этого дня Главнокомандующий выехал из Горного Студня и, переночевав в д. Раденице, рано утром 12-го уехал в д. Медован, чтобы следить оттуда за атакою Гвардии на Горный Дубняк. Однако отсюда ход боя был плохо виден, и, только возвратясь в Богот, Великий Князь уже ночью узнал, что Горный Дубняк взят нашими войсками, хотя и с большими потерями, о чем поспешил послать Государю телеграмму.
На следующее утро Великий Князь поехал в Чириков благодарить Гвардию за молодецкую службу. Когда Его Высочество остановился на перевязочном пункте, Его тотчас же окружили гвардейцы, как дети отца. Раненые офицеры и все солдаты оживились и от души радовались видеть своего Отца-Командира. «И что замечательно, - говорит свидетель этой сцены полковник Скалон, - ни стона, ни жалобы, а тяжело раненые офицеры просили руки или поцеловать Великого Князя. Его Высочество был тронут до слез этим неподдельным приемом страдальцев. Он обходил всех, ласкал, благодарил за службу и молодецкое поведение, укоряя, что слишком горячились и не выдержали, несмотря на его предупреждение, чтобы дали время подготовить успех огнем артиллерии, а не бросались прямо на укрепление»... Обойдя всех находившихся на перевязочном пункте генералов и офицеров, Его Высочество сел верхом и, переехав вброд р. Вид, направился к д. Чириково, где также посетил раненых [97] [97].
Отсюда, проследовав через поле сражения, носившее еще слишком ясные следы недавнего горячего боя, Великий Князь мимо дежурной части одного из гвардейских полков, радостно приветствовавшей Его, поднялся на курган, с которого увидел ехавшего навстречу генерала Гурко; Его Высочество снял фуражку и поздравил его с победою, сказав несколько милостивых слов ему и подъехавшему тотчас за ним графу Шувалову.
Затем Великий Князь проехал вдоль войск, стоявших в резервном порядке, лицом к Плевне, вдоль батарей и ложементов и везде благодарил за службу молодцов, отвечавших восторженным «ура».
Он был утешен Своими гвардейцами, и в задушевном разговоре с лицами свиты восхищался приемом, который в этот день Ему оказала Гвардия. Переехав брод, Великий Князь остановился на перевязочном пункте, где навестил тяжело раненого генерала Лаврова, командира Л.-Гв. Финляндского полка. Его Высочество зашел к Нему с Начальником Штаба.
Много еще страдальцев видел в этот день Великий Князь, посетив других раненых и умиравших... Более 100 верст в экипаже и верхом проехал Его Высочество. Под тяжелым впечатлением виденного и испытанного, хотя и нравственно удовлетворенный успехом Гвардии, поздно вечером возвратился Он в Богот.
По докладу генерал-адъютанта Тотлебена Главнокомандующему, 15 октября Государем решено для овладения Плевною принять систему тесного обложения [98] [98].
17-го числа Великий Князь имел счастье поздравить Государя с блистательным взятием 16-го числа Телиша и новою победою Гвардии; Его Величество, несколько успокоившись от известия о том, какою дорогою ценою далась нам победа под Горным Дубняком, чрез несколько дней в разговоре с Его Высочеством признал, что то было отличное дело. Когда Великий Князь стал пояснять, что приказал: «Во-первых, Гурке взять Дубняк во что бы то ни стало...».
- А во-вторых, - перебил Его Государь, - Гвардия должна была показать, что она не белоручка, и Я очень рад тому, как она показала себя, несмотря на потери.
Последствием же взятия Горного Дубняка явились все последующие удачные дела.
Его Высочество был безмерно счастлив слышать такой лестный отзыв Государя о Гвардии, которую так долго Сам учил и воспитывал.
В последующие дни Великий Князь два раза объезжал войска и наши позиции и с Своим обычным хладнокровием продвинулся слишком далеко вперед, чтобы лучше разглядеть, что делается у турок возле Плевны. Когда 20 октября Его Высочество возвращался, следуя вдоль сторожевой цепи Л.-Гв. Преображенского полка, находившийся поблизости командир Донского казачьего полка нашел нужным предупредить, что неприятельская цепь очень близко и ежеминутно может открыть огонь, на что Великий Князь ответил: «Турки в меня не стреляют» - и продолжал ехать вдоль цепи. Подобный же случай был и 24 октября, при осмотре позиций генералов Скобелева и Бремзена, когда турки, прекрасно видя Его Высочество со свитою, действительно не открывали огня [99] [99].
В конце октября генерал Гурко составил план движения его гвардейского отряда к Орхании и Софии. Главнокомандующий отнесся вполне сочувственно к этому наступлению, которое вполне отвечало Его намерениям, и доложил тотчас о нем Государю. Его Величество вполне одобрительно отнесся к предложению Гурко. Хотя план этот в некоторых отношениях и был рискованным, однако Великий Князь сознавал, что без риска на войне трудно рассчитывать на крупные результаты, тем более, что в данное время нам благоприятствовали и политические обстоятельства (невмешательство Англии и Австрии).
С другой стороны, стали получаться сведения о том, что положение турок в Плевне делается трудным, что они начинают страдать от недостатка продовольствия. Это дало повод Главнокомандующему, во избежание напрасного кровопролития, обратиться к командовавшему плевнинскою армиею Осману-паше с письменным предложением сдаться. Осман-паша прислал письмо, которым очень благодарил Его Высочество и ответил, что и помыслить не может предлагать своей храброй армии капитулировать и намерен, как подобает честному солдату, отстаивать до последней капли крови свою позицию, честь своей армии и интересы своей родины.
Этот ответ ясно показал, что над Плевною еще придется потрудиться, как в действительности и было, ибо она пала спустя только четыре недели после того, как Великий Князь обратился к Осману с предложением о сдаче.
В эти дни сравнительного затишья вот как, приблизительно, протекала жизнь в Штабе Главнокомандующего, по рассказу Д.А. Скалон.
«Встаем в 8 утра, все идут пить чай и кофе в столовую палатку. Дмитрий Иванович Скобелев [100] [100], я, Андреев, Струков, иногда Бибиков и Чингис-Хан, Киселевский - приходим пить кофе в 9 часов, к выходу Его Высочества.
- Здорово, ребята, - говорит Великий Князь и, подавая правую и левую руку, приветливо повторяет:
- Здравствуйте! Здравствуйте!
Затем, садимся за стол в юрте: Его Высочество в глубоком конце, я подле Него, со мной рядом «Дядя Митя» [101][101], остальные - кругом. Андреев разливает чай, я делаю бутерброды на все общество. Разговор обыкновенно начинает Его Высочество:
- Ну, что нового?
- Слава Богу, все здоровы, - отвечает кто-нибудь, - живем понемножку, да через ножку, а нового ничего не слыхали. Вот придет комендант, что-нибудь да расскажет.
- У нас только одна и дума, - говорю я, - как Осману живется! А впрочем - долго ли, коротко ли - будет и ему конец.
Приходит комендант, генерал Штейн, и докладывает показания перебежчиков и болгар. Доклады эти, можно сказать, стереотипны: дача уменьшена, снарядов мало, одежда плоха, неудовольствие в войсках, и т.п.
Но вот приходит Начальник Штаба с докладом, который, большею частью, продолжается до завтрака.
Около полудня, на дворе перед столовым шатром собираются чины нашей Главной Квартиры; в ожидании завтрака образуется военный раут, который оживляется рассказами представляющихся, ординарцев и адъютантов, прибывших с какого-либо фронта армии.
После завтрака, обыкновенно состоящего из двух однообразных блюд за недостатком провизии и, в особенности, свежей зелени, Великий Князь опять идет заниматься и слушает доклады по всем отраслям обширного и сложного управления армии.
Иногда Его Высочество едет к Государю Императору в Порадим или обходит госпитали, или объезжает позиции.
Обед подают в 6 часов. Он, можно сказать, тоже стереотипен. Повар Иван ужасно однообразен, супы невкусны, пожалуй, и не по его вине, так как большею частью приготовляются из баранины; рыба совершенно отсутствует, зелень - тоже; на жаркое опять та же баранина, изредка телятина и еще реже - мясо. В одном надо отдать ему справедливость: он может делать сладкие блюда так, что наш строгий гастроном «Дядя Митя» решил, что Иван скорее хороший кондитер, чем повар.
Ко всему сказанному надо заметить, что нет, а в наших условиях и не может быть, разнообразия в провизии, и что надо удивляться, как это повара справляются со своими делом, готовя на открытом воздухе на тагане, который напоминает, величиною и формою, жаровню святого Лаврентия.
За обедом мы сидим довольно долго. Это единственное время, когда немного забываешь нашу обстановку и развлекаешься оживленными разговорами и, в особенности, музыкой, когда играет наш чудный саперный хор.
Особенно интересны рассказы скороговоркою Александра Ивановича Нелидова [102][102], или нашего инспектора госпиталей Коссинского, который оживляет все общество своим неисчерпаемым остроумием, находчивостью и анекдотами. Иногда и Его Высочество что-нибудь расскажет, а рассказы Великого Князя обыкновенно переданы бывают просто, но мастерски. Интересен и князь Черкасский[103] [103], а также Кидошенков [104][104], зато наш полевой контролер Черкасов рисуется в своих выступлениях познаниями физики и химии. Теперь у Его Высочества по правую сторону сидит Николай Иванович Пирогов [105] [105], к которому все мы, кроме любви и уважения, питаем даже слабость.
После обеда Его Высочество опять занимается до чая. Чай - как утром, а там... и сон-благодетель» [106] [106]...
Прошел октябрь, настали первые дни ноября - и несколько частных успехов отметили наши действия: 28 октября кавалерия гвардейского отряда генерала Гурко взяла гор. Врацу, румыны потопили турецкий броненосец, Рущукский отряд Цесаревича 7 ноября отбил атаки турок, Скобелев продвигался вперед на Зеленых горах, наконец, и с Кавказа была получена радостная весть о взятии Карса... Только Осман-паша твердо держался в Плевне, заставляя нас стягивать сюда возможно больше войска и воочию доказывая, как прав был Главнокомандующий, много раз утверждавший, что имевшихся в Его распоряжении сил недостаточно для разрешения поставленной ему трудной задачи, да еще в короткий промежуток времени...
Когда генерал Гурко обратился к Его Высочеству за разрешением двинуться с Гвардиею вперед, к Софии, чтобы там помешать сформированию турецкой армии, разбить ее и, перейдя Балканы, выйти туркам в тыл у Шипки, - Великий Князь ответил ему такою телеграммою:
«Вполне согласен на то, чтобы, не теряя времени, ты действовал энергично, и, если Бог благословит твое предприятие, то сумеешь воспользоваться всеми случайностями и, в случае успеха, не упустить довести его до конца. И потому - с Богом иди, не теряя времени».
Впрочем, Главнокомандующий и сам рвался вперед, досадуя, что приходится задерживаться на месте из-за Плевны, но бросить ее не было возможности, даже предоставив ее осаду генералу Тотлебену, ибо в таком случае командование Действующею армиею затруднилось бы в высшей степени.
В ноябре наши войска имели несколько столкновений с турками; многие из них окончились для нас удачею, но задержка у Плевны и тяжкое для нас дело у г. Елены сильно тревожили Великого Князя.
Приближался решительный день в судьбе Плевны.
Великий Князь чувствовал себя очень нездоровым, страдая тягучею болью в желудке, однако чутко относился ко всему, что происходило на театре войны, и иногда не спал почти всю ночь, приказывая Себя будить при получении телеграмм. Получив 27 ноября поздно вечером от генерала Тотлебена записку о том, что по показаниям перебежчиков, Осман-паша собирается выходить из Плевны в эту или следующую ночь, Его Высочество решил на другой день с утра ехать на передовые позиции.
Прибыв сюда в экипаже, Великий Князь у одного из люнетов сел верхом и проследовал к Радишевским редутам, впереди которых, по всей совершенно открытой местности, лежали истлевшие трупы наших солдат. Грозные турецкие редуты стояли пустынными. Перебравшись через них, Его Высочество поднялся на гребень, с которого открылся вид на всю Плевну, и наблюдал стройное наступление 9-го корпуса, движение румынских колонн с Гривицких высот и, по гребням Зеленых гор, частей 16 пех. дивизии и 4-го корпуса. Кое-где взвивались клубы выстрелов, которые около часу дня, наконец, стали стихать.
Вскоре получено было донесение от румын об окончании боя и о сдаче Османа-паши. Встретивший Его Высочество М.Д. Скобелев подтвердил эту радостную весть, приведшую Великого Князя в искренний восторг.
На долю гренадер выпала честь принять удар турок и задержать прорыв Османа-паши. Этих молодцов Великий Князь сердечно благодарил за лихое дело и, обратившись к Своему Сибирскому полку, выразил надежду, что слава гренадер всегда будет бессмертна.
Вскоре Он съехался с Князем Карлом и среди убитых людей и лошадей, между которыми лежали еще не прибранные турки, мимо пленных солдат и офицеров, среди кучи брошенного оружия и амуниции, следовал дальше по Плевнинскому шоссе и, наконец, встретил Османа-пашу, в экипаже, на переднем сидении которого сидел доктор-француз.
Великий Князь со свитою тотчас подъехал к герою славной обороны, очень красивому и моложавому, подал руку и сказал по-французски:
«Браво, Осман-паша! Мы все удивляемся вашей геройской обороне и стойкости и гордимся иметь такого противника, как Вы и Ваша армия».
Все окружавшие подхватили: «Браво, Осман-паша».
Он был, видимо, тронут обращением и словами Его Высочества и, со слезами на глазах, просил своего доктора передать Великому Князю благодарность, прибавив: «Я знал, что окружен со всех сторон, но не считал возможным сдаться без боя».
Он был ранен в икру шрапнельною пулею. Так как, по словам доктора, рана не была еще перевязана, то Великий Князь разрешил Осману-паше ехать в Плевну, на свою квартиру, и там переночевать.
Главнокомандующий и сам имел намерение переночевать в Плевне, но в виду оказавшейся там массы больных и раненых, которыми были переполнены почти все дома, пришлось отказаться от этого намерения. В общем, несмотря на то, что разрушенных домов было сравнительно мало, вид брошенного города производил тяжелое впечатление из-за царившего в нем хаоса. Мечеть была обращена в госпиталь для раненых, которые лежали рядами на полу вперемежку с умершими, без всякого ухода, в беспомощном, безотрадном и безысходном положении, с единственным уделом - страдания...
Выехав из Плевны, Главнокомандующий проследовал мимо биваков 30-й пех. дивизии и 9-го Донского полка на Богот, куда возвратился только в 9-м часу вечера, совершив в течение дня длинный путь без отдыха и пищи.
О славной плевнинской победе немедленно были посланы телеграммы Государю Императору, находившемуся в люнете против Радишевских высот, Императрице в Царское Село и некоторым другим лицам, а также для объявления во всеобщее сведение. Уже поздно вечером Его Высочество сел за обед, во время которого два оркестра музыки, Лейб-Казаков и Гвардейских сапер, сыграли гимн, покрытый дружным «ура» лиц свиты Великого Князя, после чего следовали тосты за Его Высочество, за победоносную армию и за Начальника Штаба.
Пережитые сильные впечатления дня и продолжительный объезд сильно утомили Его Высочество, тем более что, чувствуя недомогание, двое суток перед тем Он пролежал в постели.
Горячо мог Он в этот день возблагодарить Бога за дарованную победу, с которою в тот же вечер поздравил Великого Князя Государь, выразивший сожаление, что не может обнять Его «сегодня же».
На следующий день был назначен молебен близ Плевны, у Гривицкого шоссе, на редуте № 5, где была ставка Османа-паши.
По словам Д.А. Скалон, Государь Император, подъезжая, когда увидел Великого Князя, выскочил из коляски и, махая фуражкой и крича «ура», бросился в Его объятия. Музыкантские хоры играли «Боже, Царя храни», все окружающие и войска восторженно подхватили царское «ура», которое стало нарастать и разноситься по плевнинским полям и долинам... [107] [107]
Государь Император собственноручно надел на Его Высочество ленту св. Георгия 1-й степени и наградил генералов Непокойчицкого и Тотлебена 2-ою степенью, кн. Имеретинского и Ганецкого - 3-ею и Левицкого - 4-ю степенью, затем Сам изволил скомандовать «Слушай на караул» и отдал честь Главнокомандующему. Обратясь к Великому Князю, Его Величество сказал:
- Я надеюсь, что Главнокомандующий не будет сердиться на меня за то, что я надел Себе на шпагу Георгиевский темляк, на память об этом времени.
Затем был отслужен благодарственный молебен; по окончании его, в Плевне, в Высочайшем присутствии, состоялся завтрак, к которому были приглашены высшие начальствующие лица. После этого, к Государю был вызван Осман-паша, которого привели, поддерживая под руки, так как вследствие раны он переступал одною правою ногою. Государь подал ему руку, долго разговаривал, хвалил за геройскую оборону и, в знак уважения, возвратил ему саблю.
В Богот вернулись к вечеру. Его Высочество, весьма довольный наградою, был весел и оживленно говорил за обедом, во время которого пили за здоровье Его и вновь пожалованных кавалеров.
Наконец-то Плевна, потребовавшая от нашей армии столько усилий и кровавых жертв, принесшая столько истинных огорчений и так сильно задержавшая наше наступление, - перешла в русские руки и открыла Главнокомандующему путь для дальнейших действий…
30 ноября в Порадиме у Государя состоялся военный совет, в котором приняли участие Его Высочество, Князь Карл, Начальник Штаба Непокойчицкий, Военный Министр и генералы Тотлебен и Обручев. На этом совете Великий Князь развил Свой план немедленного зимнего перехода через Балканы, признавая всякое замедление нашего наступления выгодным только для неприятеля. Смелый и удивительный по идее, план Главнокомандующего был принят советом и утвержден Государем. Было решено:
1) Усилить генерала Гурко 9-м корпусом и 3-ю гвард. пех. дивизиею и, оттеснив армию Мехмеда-Али, наступать к Софии и далее вдоль южного склона Балкан, к Казанлыку, чтобы выйти в тыл туркам у Шипки. В случае отступления турок - гнать их к Адрианополю. 2) Усилить Шипкинский отряд Радецкого 11-м корпусом и частью 4-го корпуса под начальством Скобелева, и всем этим войскам перейти в наступление, когда Гурко перевалит через Балканы. 3) Плевнинский отряд расформировать, направив частью к Гурко и Радецкому, частью (4-го корпуса) - к Цесаревичу; гренадерский корпус - в общий резерв. 4) Рущукскому отряду Цесаревича оставаться в прежнем положении и присоединить к нему все наши отряды из Журжева, Ольтеницы и Калараша, где расположить румынские войска.
1 декабря Князь Карл приезжал проститься с Великим Князем и вручил Ему приказ, в котором трогательными словами прощался с войсками обложения Плевны и, между прочим, писал:
«Вы сражались все время на глазах Вашего Августейшего Повелителя и Вашего Рыцаря-Главнокомандующего, Его Императорского Высочества Великого Князя Николая Николаевича. Они были свидетелями Вашего геройского поведения. Поэтому - не мне воздать Вам должную хвалу...».
Во время завтрака, к которому был приглашен Князь Карл, Его Высочество приказал вслух прочесть этот приказ, после чего были исполнены русский и румынский гимны.
Вслед за падением Плевны, давшей нам одних только пленных более 40 тысяч при 77 орудиях, получена была радостная весть об отбитии 28 ноября сильной атаки турок Рущукским отрядом Цесаревича, причем главный удар был направлен на корпус Великого Князя Владимира Александровича.
Под впечатлением этих благоприятных для нас обстоятельств, Государь Император, после смотра войскам обложения Плевны, 4 декабря уехал из Действующей армии, с которою сжился в течение тяжелого полугода пребывания Своего на театре войны, среди трудов и опасностей. «Признаюсь, нелегко мне с вами расставаться, - писал Государь в последней телеграмме Его Высочеству пред отъездом из Порадима. - Да будет благословение Божие и впредь с вами».
Эта телеграмма начиналась такими словами: «Прочитав сообщенное Тобою последнее донесение Гурко [108] [108], нахожу также крайне желательным немедля приступить к выполнению плана действий, о котором мы условились».
Телеграмма эта ясно подтверждает, что Государь Император никогда не препятствовал Великому Князю в исполнении плана кампании и одобрил план перехода через Балканы. Она же доказывает, что инструкция министра иностранных дел князя Горчакова 18 мая 1877 г. нашему послу в Англии графу Шувалову с обещанием не переходить через Балканы была отправлена помимо Государя Императора. Потому Его Величество в решительный момент войны - после падения Плевны - на военном совете 30 ноября еще раз подтвердил необходимость немедленного движения за Балканы, которое всегда было в твердых намерениях Главнокомандующего. Значит, Государь не считал себя связанным данным инструкциею обещанием.
(Продолжение следует)
[1] 1. Издание исправленное и дополненное, В. Березовского. С.-Петербург. 1908 г.
[2] 2. Из записок генерал-адъютанта Бенкендорфа. Н. Шильдер. Император Николай Первый, Его жизнь и царствование. Т. 2, стр. 372.
[3] 3. Государь писал графу Паскевичу: «Наша радость велика, и нельзя от глубины души не признавать милость Божию, что среди всех несчастий и скорбей поддержал здоровье Жены Моей столь удивительным образом...». Там же, Т. 2, прил. стр. 488.
В тот же день (28 июля 1831 г.) писал Он графу П.А. Толстому: «Бог меня наградил за поездку мою в Новгород, ибо, спустя несколько часов после моего возвращения, Бог даровал Жене счастливое разрешение от бремени сыном Николаем». Там же.
[4] 4. Послужной список В. Кн. Никол. Никол.
5 мая 1832 г. Высочайше повелено было, в воспоминание блистательного дела 2-й минерной (ныне 3-й саперной) роты Л.-Гв. Саперного батальона под Нуром 5 мая 1831 г., зачислить в списки ее Е. И. В. Великого Князя Николая Николаевича.
(«Императорская Гвардия». Справочная книжка Импер. Главн. Квартиры, под редакц. В.К. Шенк, 1910 г., стр. 109).
6 декабря 1834 г. Его Высочество зачислен в списки Л.-Гв. Семеновского полка.
(Посл. спис. В. Кн. Никол. Никол.)
[5] 5. Камер-фурьерский журнал 1831 г. «Северн. Пчела» 1831 г., № 190.
[6]6. Кормилицею Его Высочества была назначена Елена Шарманова, которая по окончании кормления своего Питомца получила, по Высочайшему повелению, 600 р. в год пенсии. (Общ. Арх. Мин-ва Импер. Двора, Оп. 44 - 107, д. 71).
[7] 7. Т.е. обозначал линию равнения.
[8] 8. Д.П. Струков. «Августейший генерал-фельдцейхмейстер Вел. Кн. Михаил Николаевич. Очерк жизнеописания Его Импер. Высоч-ва». СПб., 1906г., стр. 51 - 52.
[9] 9. В одной из учебных тетрадей Великого Князя Михаила Николаевича, названной Им «Сочинения», 1842 г., малолетний Автор, которому в то время было только около десяти лет, интересно отмечает этот факт, занесенный в сочинение под заглавием «Мои записки от 1832 до 1842 года».
«Однажды бывши у Мама и Папа, после обеда они нам сказали, что к нам поступит в гувернеры Алексей Илларионович; тогда мы заплакали и бегом вниз, где мы сели под стол. В день святого причастия, после приобщения, поступил к нам Алексей Илларионович»...
[10] 10. Во время пребывания русской Императорской Фамилии в Берлине, Король Прусский Фридрих-Вильгельм III пожаловал Своему Внуку и Крестнику Великому Князю Николаю Николаевичу ордена Красного Орла и Черного Орла.
[11] 11. Там же, стр. 57 - 59.
[12] 12. Общ. арх. М-ва Импер. Двора, оп. 10-977, д. 18.
[13] 13. «Русский Архив». 1896 г., Т. 1 - 4, стр. 401.
[14] 14. В Музее Имени Великого Князя Михаила Николаевича в Ново-Михайловском дворце в Петербурге собрана замечательная по богатству, исторической и художественной ценности коллекция предметов, характеризующая долгую жизнь и государственную деятельность Его Высочества. Среди этих предметов очень многие относятся к детскому возрасту Великого Князя, который тщательно хранил не только дорогие вещи, Ему принадлежавшие, но и свои классные тетради (в числе их и упомянутые выше «Сочинения»), учебники, пособия и пр. Здесь же хранятся и журналы занятий Великих Князей Николая и Михаила Николаевичей, со всеми отметками Их воспитателей и преподавателей об успехах, прилежании, внимании и поведении, а также журналы для записывания ежедневно задававшихся уроков. Благодаря этому, можно видеть полную картину учебного периода жизни Их Высочеств, воспитание и образование которых, как о том можно судить по сохранившимся документам, велись очень последовательно и строго.
[15] 15. Преподавателями у Их Высочеств были (в порядке вступления в исполнение своих обязанностей): духовник Их Величеств протопресвитер Бажанов (Закон Божий), Курнанд (франц. яз,), Гедениус (чистописание), Линден (гимнастика и физич. упражнения), Гримм (нем. язык, а затем - общ. история), Гельмерсен (немецкий язык, а затем - общ. география и история), Кушакевич (математика), Митчин (англ. яз.), Сивербрик и Гавеман (фехтование), Ободовский (рус. яз. и словесность), Кеммерер (физика и химия), Шульгин (рус. история, география и статистика), Виллевальде (батальн. живопись), Ласковский (фортификация), Платов (артиллерия), Горемыкин и Карцов (тактика и воен. искусство) и Милютин, ныне генерал-фельдмаршал (правила аванпостной службы).
[16] 16. П.Ф. Лузанов. Августейшие кадеты и их участие в лагерных сборах военно-учебных заведений. СПб. 1902 г.
[17] 17. Царская денежная награда 26 июня 1839 года занесена в формулярный список Его Высочества, который с этого дня считается вступившим в ряды кадет I кадетского корпуса.
[18] 18. В Петергофе, среди роскошных фонтанов, одна из покатых площадок, постоянно омываемых водою, падающею в виде каскада (водопада), должна была преодолеваться кадетами. Они с восторгом ходили на каскад в атаку, в особенности в присутствии Императора Николая Павловича, который чрезвычайно любил кадет и даже принимал участие в их играх.
[19] 19. Общ. Арх. Мин-ва Импер. Двора, оп. 27, д. 70.
[20] 20. Гр. Олсуфьев. «Потешные Императора Николая Павловича». Русск. Архив, 1910 г., № 11, стр. 443 - 448.
[21] 21. Это было в день бракосочетания Великой Княжны Ольги Николаевны с Наследным Принцем Виртембергским, причем Его Высочество получил от Короля Виртембергского орден Короны.
[22] 22. Нынешнее Николаевское кавалерийское училище преобразовано из Школы гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров.
[23] 23. В Музее Имени Великого Князя Михаила Николаевича хранится деревянный шест, на котором поперечными чертами сделаны отметки, указывающие рост Великих Князей Николая Николаевича и Михаила Николаевича в разные годы Их жизни. Как известно, Их Высочества оба отличались высоким ростом, о котором у старшего из Августейших Братьев имеются следующие отметки: 21 октября 1841 г. - 2 арш., 30 октября 1842 г. - 2 ар. 1 ¾ вер. и 14 ноября 1848 г. - 2 ар. 9 ½ вер.
[24] 24. 30 августа того же года получено было из Варшавы печальное известие о кончине Великого Князя Михаила Павловича. В отдании почестей телу своего Крестного Отца Его Высочество принял затем участие. 19 сентября 1849 г. Великий Князь Николай Николаевич назначен был Шефом полков, носивших Имя Его почившего Крестного Отца, Великого Князя Михаила Павловича, - Тверского драгунского и Сибирского гренадерского, коим повелено было именоваться по Имени молодого Шефа. Незадолго перед тем (30 августа) Его Высочеству был пожалован орден Нидерландского Льва.
[25] 25. Т.е. благотворительные.
[26] 26. Объявлен был следующий маршрут: Петергоф, Царское Село, Ям-Ижора, Шлиссельбург, Ладога, Тихвин, Рыбинск, Углич, Ярославль, Кострома, Юрьевец-Повольский, Нижний-Новгород, Вязники, Владимир, Москва и Петербург. На это путешествие назначены были только три недели, с 1 по 21 августа, с тем, чтобы возвратиться 22 августа к 150-летнему юбилею полков л.-гв. Преображенского и Семеновского.
[27] 27. Д.П. Струков, стр. 86 - 90.
[28] 28. Д.П. Струков, стр. 94.
[29] 29. В 1851 г. на Крещенском параде Великий Князь Николай Николаевич командовал Своим л.-гв. Уланским полком и за этот парад удостоился получить Монаршее благоволение. 25 апреля Его Высочеству объявлено особенное Монаршее благоволение за командование л.-гв. Саперным батальоном на смотру войскам гвардейского корпуса в присутствии Государя Императора.
[30] 30. Это свидание Короля Пруссии со Своим Августейшим Крестником дало случай Его Величеству 20 мая назначить Великого Князя Николая Николаевича Шефом Прусского кирасирского № 5 полка.
[31] 31. Во время пребывания в Москве Великий Князь Николай Николаевич был зачислен в списки л.-гв. Конно-Пионерного эскадрона (ныне упраздненного), коего мундир носил с 1840 года (Посл. спис. Его Высочества).
[32] 32. Т.е. по особому чину службы, как установлено для дня принесения присяги Великими Князьями.
[33] 33. Русская Старина, 1900 г.
[34] 34. Австрийский Император пожаловал Их Высочествам ордена св. Стефана и назначил Шефами полков, причем Великого Князя Николая Николаевича - Австрийского №2 полка.
[35] 35. Во время этого путешествия Великий Князь Николай Николаевич получил следующие иностранные ордена I степени: Саксонский - Зеленой Короны, Баварский - св. Губерта, Неаполитанский - св. Фердинанда, Пармский - св. Георгия Константиньянского, Дармштадтский - Людовика, Баденский - Верности и Льва Церингенского, Веймарский - Белого Сокола или Бдительности и Ольденбургский - орден Заслуг.
[36] 36. Во время этой поездки, 20 сентября Великий Князь Николай Николаевич был назначен Шефом Астраханского кирасирского (ныне драгунского) полка, с именованием этому полку именем Его Высочества. Астраханский полк сохранил навсегда имя Великого Князя Николая Николаевича.
[37] 37. Посл. спис. Его Высочества. - В.В. Квадри и В.К. Шенк. История Государевой Свиты, Т. 3. ,
[38] 38. Журнал Императорского Русского Военно-Исторического Общества. 1910 г. Книжка 4. «Письма из Севастополя». Сообщил В.В. Щеглов.
[39] 39. Н. Шильдер. Граф Э.И. Тотлебен. Его жизнь и деятельность. С.-Петербург. 1885 - 1886 г., Т. I. Как увидим впоследствии, желание Э.И. Тотлебена исполнилось.
[40] 40. Там же.
[41] 41. Там же.
[42] 42. На основании Высочайшего повеления 6 декабря 1854 г., Великому Князю Николаю Николаевичу время пребывания в Севастополе зачтено за 2 года 3 месяца и 26 дней действительной службы.
[43] 43. В течение весны и лета этого года Великий Князь Николай Николаевич был назначен Шефом 6-го Саперного батальона, 2-го батальона стрелкового полка Императорской Фамилии (впоследствии полк переименован в Л.-Гв. 4-й Стрелковый Императорской Фамилии батальон и затем в полк того же наименования) и Л.-Гв. Конно-Пионерного эскадрона, впоследствии упраздненного.
[44]44. Великому Князю Николаю Николаевичу была объявлена совершенная признательность Государя за неоднократные смотры инженерных работ, производившихся для укрепления подступов к Николаеву.
[45] 45. Во время пребывания в Крыму Его Величество пожаловал всем севастопольцам, в память их бессмертного подвига, серебряные медали на георгиевской ленте. Такую медаль получил и Великий Князь Николай Николаевич, награжденный за Крымскую кампанию также светло-бронзовою медалью.
[46] 46. Его Высочество был назначен также Шефом Александрийского гусарского полка, которому повелено было именоваться Гусарским Имени Его Высочества полком, и, кроме того, 3-й роте Л.-Гв. Саперного батальона повелено было именоваться ротою Его Высочества.
[47] 47. В следующем году переименована во 2-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию. Любопытно отметить, что 4 сентября Великий Князь, при состязании офицеров в стрельбе в цель на 400 шаг., взял 2-й приз - стрелковое ружье 6-линейного калибра, с вензелем Государя и особою надписью. 1 октября Его Высочество зачислен в списки Л.-Гв. Стрелкового батальона (переформированного из полка) Императорской Фамилии, с назначением Шефом 3 роты этого батальона, и в тот же день назначен членом комиссии, Высочайше учрежденной для улучшения по военной части.
[48] 48. Его Императорское Высочество Великий Князь Николай Николаевич - ныне Главнокомандующий войсками Гвардии и Петербургского военного округа.
[49] 49. «Сборник биографий Кавалергардов, 1826 - 1908 гг.», под редакцией С. Панчулидзева, С.-Петербург, 1908 г., стр. 20.
[50] 50. В течение этого же промежутка времени Великий Князь был назначен Шефом 1-го Кавказского саперного батальона (1858 г.) и зачислен в списки полков: Л.-Гв. Конного (1862 г.) и Преображенского (1864 г.) и Кондукторской роты (юнкеров) Николаевского Инженерного училища (1863 г.).
[51] 51. Д.П. Струков, стр. 223 - 224.
[52] 52. Его Императорское Высочество Великий Князь Петр Николаевич - ныне генерал- адъютант, генерал-лейтенант, изволит числиться по гвардейской кавалерии.
[53] 53. Д.А. Скалон. На службе при Великом Князе Николае Николаевиче. «Русская Старина», 1909 г.
[54] 54. Послужной список Его Высочества.
[55] 55. Прик. по войск. Гв. и Пет. в. окр., 1869 г., № 62.
[56] 56. То же, 1870 г., № 42.
[57] 57. То же, 1865 г., №№ 77 и 167.
[58] 58. То же, 1868 г., № 25 и 1870 г., № 32.
[59] 59. То же, 1865 г., № 94; 1867 г., № 130; 1868 г., № 14 и др.
[60] 60. То же, 1869 г., № 62.
[61] 61. То же, 1871 г., № 116; 1875 г.. № 36 и др.
[62] 62. То же, 1872 г., № 31.
[63] 63. То же, 1864 г., №№ 14, 16 и др.
[64] 64. Одно из путешествий Его Высочества (1869 г.), прекрасно иллюстрировано целым рядом талантливых акварелей и карандашных рисунков художника Н. Дмитриева-Оренбургского. Эта редкая коллекция, из которой два рисунка воспроизведены на страницах 61 и 65, ныне принадлежат Е. И. В. Великому Князю Петру Николаевичу.
[65] 65. Кроме служебных поездок, предпринимавшихся Его Высочеством во внутренние губернии России и на Кавказ, Он был также несколько раз командирован, по Высочайшему повелению, за границу, для присутствования на маневрах: в 1869 г. - в Кенигсберг, в 1872 и 1876 г.г. - в Берлин.
Чтобы в дальнейшем изложении событий не возвращаться к периоду жизни и деятельности Великого Князя в бытность Его Главнокомандующим войсками Гвардии и Петербургского военного округа, заметим, что Его Высочество в течение этого времени, кроме ряда вышеупомянутых ежегодных рескриптов, был удостоен много раз изъявлением искренней признательности Государя за смотры, парады, маневры и учения в Высочайшем присутствии за труды Его, как Председателя комиссии по рассмотрению вопроса о перевооружении нашей армии, за постройку кронштадтских батарей, за отличное исполнение ежегодных чертежных работ Главного Инженерного Управления, и пр. Затем, Его Высочеству были пожалованы следующие иностранные ордена: Датский - Слона (1867 г.), Греческий - Спасителя (1867 г.), Черногорский - Князя Даниила I 1-й ст. (1868 г.), Мекленбург-Шверинский 1-й ст. (1869 г.), Германский и Прусский - Цепь Гогенцоллернскую (1872 г.), от Иерусалимского Патриарха Кирилла - орден Защитника Гроба Господня (1872 г.), Турецкий - Османие 1-й степ., украшенный бриллиантами (1872 г.), Прусский орден - Pour le meritе (1872 г.), алмазами украшенный портрет Шаха Персидского (1873 г.), Саксен-Альтенбургский - Эрнестинского Герцогского Дома 1-й ст. (1873 г.), Шведский - Серафима (1875 г.), Прусский крест за 25-летнюю службу (1875 г.) и Итальянский - Благовещения (1875 г.).
В 1875 г. (10 апр.) Великий Князь был зачислен в Л.-Гв. Казачий Его Величества полк, а затем (11 июля) в сословие Донского Казачьего войска во вновь образовавшуюся тогда станицу на урочище Карачеплак, наименованную, в честь Его Высочества, «Великокняжескою».
Наконец, для характеристики Великого Князя как общественного деятеля, нельзя не упомянуть о том, что в течение этого же периода Он не только принял звание Почетного Члена состоящего под покровительством Государыни Императрицы Общества попечения о раненых и больных воинах и Покровителя Донского коннозаводства, к преуспеянию которого прилагал большие заботы, но, кроме того, явился желанным почетным деятелем (Покровителем, Почетным Президентом или Почетным Членом) многих обществ скаковых, охотников конского бега, сельскохозяйственных, покровительства животным и других.
[66] 66. В 1892 г. вышла 2-м изданием. 318 страниц чрезвычайно интересно и легко написанного текста снабжены рисунками художника Е.Н. Макарова и украшены виньетками профес. А.И. Шарлеманя.
[67] 67. Стр. 231 - 235.
[68] 68. Желая видеть возможно чаще пред собою изображение величайшей святыни христианства, Его Высочество, по возвращении из Иерусалима, в церкви Своего Николаевского дворца, под алтарем, воздвиг особый придел в честь Гроба Господня, копия которого по своему внешнему виду и размерам пещеры, хранящей Гроб Господень, дает точное изображение последнего в Иерусалимском храме. На акварели, любезно предоставленной автору настоящей книги И.Н. Смирновым и воспроизведенной на стр. 69, можно видеть эту деталь церкви роскошного бывшего дворца Его Высочества, ныне - Ксениинского Института.
[69] 69. Чтобы оказать внимание Его Высочеству перед разлукою, Государь зачислил Великого Князя в списки полков Л.-Гв. Гусарского Его Величества и Л.-Гв. Литовского, в день их полкового праздника 6 ноября, как бы желая новыми узами связать Его Высочество с любимою им Гвардиею.
[70] 70. Сборник материалов по Рус.-Турецк. войне 1877 - 78 гг., вып. 14, стр. 77.
[71] 71. Всеподданнейший рапорт Главнокомандующего 10 апреля 1877 г. Д.А. Скалон «Поход на Восток 1876 - 1878 гг.» (рукопись), С. 59.
[72] 72. Леер. Энциклопедия воен. и морск. наук, т. VII, стр. 10 - 11.
[73] 73. В день Своего рождения, 17 апреля, Государь назначил Его Высочество Шефом 53 пех. Волынского полка, а Начальника Штаба Действующей армии, генерал-адъютанта Непокойчицкого - Шефом 54 пех. Минского полка.
[74] 74. Сборн. матер. по Рус.-Тур. войне, вып. 15, стр. 12.
[75] 75. «Поход на Восток», стр. 97 - 99.
[76] 76. В «Журнале Самарской городской думы» 10 июня 1877 г., № 16 очень подробно изложены все обстоятельства, сопровождавшие путешествие Самарской депутации в Плоешти, представление ее Главнокомандующему и сердечные слова, с которыми Его Высочество принял и напутствовал депутацию.
[77] 77. Д.А. Скалон. «Поход на Восток», стр. 246.
[78] 78. Там же, стр. 155 - 157.
[79] 79. Кроме 100 понтонов, проведенных в ночь на 15 июня, в следующую ночь от Фламунды и из устьев Ольты к месту переправы проведены были еще 162 понтона и 34 плота с мостовыми принадлежностями, несмотря на сильный огонь турок.
[80] 80. Д.А. Скалон. «Поход на Восток». стр. 170.
[81] 81. М. Газенкампф. «Мой дневник». СПб. 1908 г. Приложение № 1. «Собственноручная докладная записка ген.-лейт. Н.Н. Обручева от 1 октября 1876 г.», стр. 4.
[82] 82. «Поход на Восток», стр. 194.
[83] 83. «Мой дневник», стр. 53.
[84] 84. Д.А. Скалон. «Поход на Восток». стр. 238 - 239.
[85] 85. Там же, стр. 250 - 251.
[86] 86. Там же, стр. 273.
[87] 87. Там же, стр. 287 - 288.
[88] 88. Там же, стр. 296.
[89] 89. «Мой дневник», стр. 90.
[90] 90. Там же.
[91] 91. Отмечая эти тревожные дни в своем дневнике, Д.А. Скалон пишет:
«Надо удивляться, как Великий Князь равнодушно слушает нападки на Себя и не принимает их к сердцу, а только смеется или удивляется.
Редко можно встретить человека, который был бы способен на какое-либо дело, совершенно забывая себя. Честолюбия у Его Высочества не существует, оно ему даже непонятно и не приходит в голову хотя бы на мгновение. Что им движет - это любовь к Своему призванию, к солдатам и к своему оружию - коннице. Я избегаю слова «искусству», потому что у Его Высочества оно так просто и родилось вместе с ним, взрощенное затем на практике при долговременном занятии и обучении войск. Наконец, у Великого Князя прирожденный здравый смысл: непонятное большинству - Он просто видит, и все тут...».
[92] 92. Этот момент изображает заставка к настоящей главе, исполненная художником А.П. Сафоновым, очевидцем описанного боевого эпизода.
[93] 93. «Мой дневник», стр. 104 - 105.
[94] 94. Там же, стр. 107 - 108.
[95] 95. С. Татищев. «Император Александр II, его жизнь и царствование». 1903 г. Т. 2, стр. 401.
[96] 96. Д.А. Скалон. «Поход на Восток». стр. 436 - 437.
[97] 97. Там же, стр. 445 - 446.
[98] 98. «Журнал воен. действий, веден. в Полев. Штабе Действующ. армии», стр. 447.
[99] 99. М.А. Газенкампф. «Мой дневник», стр. 156 и 161.
[100] 100. Отец «Белого генерала» Мих. Дм. Скобелева 2-го.
[101] 101. Д.И. Скобелев, которого большею частью так называли близкие ему чины Штаба Главнокомандующего.
[102] 102. А.И. Нелидов заведывал дипломатическою канцеляриею Главнокомандующего.
[103] 103. Князь Черкасский - Начальник гражданского управления Болгарии.
[104] 104. Кидошенков - Главный полевой казначей.
[105] 105. Знаменитый профессор-хирург.
[106] 106. Д.А. Скалон. «Поход на Восток», стр. 480 - 483.
[107] 107. «Поход на Восток», стр. 562.
[108] 108. О занятии его отрядом гор. Елены и необходимости, в виду наступления снежных метелей в горах, возможно скорее выйти из оборонительного положения.
