Фото из открытых источников
Предлагаем вниманию читателей книгу, представляющую собою анализ материалов, послуживших доказательством расстрелов в Куропатах сотен тысяч людей, якобы произведённых органами НКВД. Анализ показывает всю их несостоятельность и доказывает обратное — непричастность сотрудников НКВД к указанным преступлениям. Вместе с тем, архивные документы времён Великой Отечественной войны и свидетельские показания, данные в послевоенное время, открывают весь ужас событий, происходивших в этой местности с июля 1941 по апрель 1942 года. Сопоставление найденной в архиве информации с аргументами З. С. Позняка раскрывает механизм и приёмы масштабных фальсификаций с целью переписать вину за расстрелянных оккупантами в годы войны евреев на органы НКВД.
Вступление
Прошло уже более трёх десятков лет с тех пор, когда я впервые прочитал в газете «Літаратура і мастацтва»1 статью Зенона Позняка и Евгения Шмыгалева «Курапаты – дарога сьмерці». В ней рассказывалось, как в лесном массиве Куропаты в 1937–1941 годах сотрудники НКВД массово приводили в исполнение смертные приговоры и там же хоронили тела расстрелянных. Эмоциональный текст, подпитанный жуткими воспоминаниями очевидцев о кровавых сталинских репрессиях, в то время никого не оставил равнодушным. Ведь советские люди были воспитаны в духе полного доверия к печатному слову и не допускали даже мысли, что газеты или радио могут их вводить в заблуждение.
Материалы З. Позняка оказались информационной бомбой, взорвавшей в то время наше общество. Статья имела большой резонанс и послужила основанием для возбуждения прокуратурой БССР 14 июня 1988 года уголовного дела. Это было первое в СССР уголовное дело против тоталитарного государства за преступления против своего народа в 1930-е годы. Тогда силу набирала горбачёвская перестройка, везде трубили о гласности. Многие в погоне за популярностью стремились быстрее заклеймить всё советское и облить грязью историю собственной страны.
Истина никому из этих людей не была нужна. Поэтому диким и кощунственным в то время казалось противодействие отдельных историков и журналистов, начавшееся вскоре после той публикации. К этим одиноким в своей среде голосам, настойчиво опровергающим ложь и лицемерие, никто не захотел прислушаться. А ведь этого требовала элементарная объективность.
Лишь в июне 1991 года члены общественной комиссии по расследованию преступлений в Куропатах обратились в прокуратуру СССР. На основании собранного материала они пытались доказать, что в Куропатах находятся останки жертв немецко-фашистских оккупантов. К таким же выводам пришла и независимая комиссия во главе с Героем Советского Союза М. Б. Осиповой, которая обвинила официальную комиссию в сокрытии улик. На страницах периодической печати со своими аргументами выступали многие исследователи, убеждая общественность в том, что расстрелы в Куропатах к НКВД не имеют никакого отношения. Но свободная демократическая пресса игнорировала возражения старых коммунистов и все их аргументы просто старалась никак не комментировать на своих страницах. Однако на самом ли деле были беспочвенны эти утверждения? И насколько безупречен был в выводах Зенон Станиславович Позняк?
Для ответа на эти вопросы необходимо набраться терпения и прочитать книгу «Курапаты. Артыкулы, навуковая справаздача, фотаздымкі»2 или подобную ей – «Курапаты»3. Начнем анализ с научного отчёта (справаздачы) о результатах раскопок, потому что именно на его основании З. Позняк сделал выводы о расстреле в 1937–1941 годах органами НКВД мирных граждан. Читать надо внимательно, поскольку это официальный документ, и каждое предложение, каждое слово в нём имеет значение. Для того чтобы вам, уважаемый читатель, было проще ориентироваться в длинном и скучном научном описании произведённых раскопок, я укажу те места, на которые необходимо обратить особое внимание. Электронную версию книги можно легко найти в интернете на различных сайтах, например: http://www.represii.belreform.org/kurapaty.htm.
Литература:
1. «Літаратура і мастацтва» от 03.06.1988.
2. З. Пазьняк, Я. Шмыгалёў, М. Крывальцэвіч, А. Іоў. Курапаты. Артыкулы, навуковая справаздача, фотаздымкі. Мн., НВТ «Тэхналогія», 1994.
3. Курапаты. Менск, Ню Ёкр, 1993.
«Справаздача»
Монеты
Во время проведения археологических исследований чаще всего найденные монеты оказываются носителями наиболее интересной информации. Поэтому для начала рассмотрим, как и какие монеты были найдены в ходе раскопок и какие при этом были сделаны выводы.
В захоронении № 1 были найдены: «1. Кашалькі, партманэты і іх фрагмэнты – 9 штук, у 4, магчыма, ёсьць манэты. (Падчас раскопак кашалькі не адкрывалі, каб не пашкодзіць.)
2. 6 манэт – 2 трохкапеечныя (1933 і 1935 гг.) і 4 – 20-капеечныя (1931, 1932, 1933 і ? гг.)».
На основании этих находок делают вывод о времени произведённого захоронения. Интересно отметить, что многие вещи, в том числе монеты, были отправлены на экспертизу: «Пасьля распрацоўкі раскопу рэшткі касьцей і абутку пахаваных, не забраныя на экспэртызу, пакладзены ў траншэю на дне пахавальнай ямы і засыпаны».
Делая выводы о времени формирования захоронения, на пределе научного цинизма З. С. Позняк и иже с ним в отчёте выдают фразу: «Мяркуючы па агледжаных знаходках (манэты, галёшы), пахаваньне зроблена не раней за 1936 г. (манэты ў кашальках не дасьледаваліся)».
После проведённой экспертизы остальные монеты, найденные в кошельках, и содержимое портмоне по непонятным причинам уже больше не фигурируют в качестве аргумента для доказательства времени расстрела!
Ещё более интересной находкой стали монеты при раскопке захоронения № 2. В отчёте указывается: «3 кашалькі. У адным (глыбіня 1,54 м) 4 манэты (даты не чытаюцца), у другім – манэта і рэшткі папяровых грошай. 2 слупкі манэт ляжалі ў карабку ад запалак (глыбіня 2,10 м; даты ня вызначаны)».
Итак, две стопки монет, лежащие в коробке от спичек. Любой мало-мальски интересующийся нумизматикой человек без труда сможет по внешнему виду определить, какому государству принадлежит монета и прочитать её год. Однако автором исследования этого сделано не было. Почему-то в данном случае Позняк не стал на основании монет определять крайнюю дату захоронения и не указал страну их происхождения.
Интересно сравнить, как эти же находки описывали Г. Тарнавский, В. Соболев, Е. Горелик в своей книге «Куропаты: следствие продолжается»: «Шесть кошельков... Спичечный коробок с монетами. Точное количество монет не установлено во избежание разрушения коробка…»1
Книга Г. Тарнавского увидела свет в 1990 году, после того как были проведены все надлежащие экспертизы. И как бы это ни звучало парадоксально, но вместо содержимого уже не трёх, а шести (!) кошельков, найденных в раскопе № 2, стоит многоточие. Также осталось тайной и содержимое спичечного коробка и всех найденных портмоне. Трудно назвать эти действия иначе, как умышленным сокрытием вещественных доказательств!
В связи с найденным в раскопе спичечным коробком вспоминается рассказ моего отца о жизни людей в военные и послевоенные годы на его малой родине, в местечке Прозороках. Уходя на базар с намерением сделать крупные покупки – лошадь, корову и так далее, местные жители брали с собой золотые червонцы царской чеканки и прятали их в спичечный коробок. В нём монеты плотно укладывали по длине коробка в два столбика, а сверху и сбоку помещали спички. Монеты в коробке лежали настолько плотно, что даже если его потрясти, то никаких признаков своего присутствия они не проявляли. Только взяв коробок в руки, можно было ощутить его необычайно тяжёлый вес. На рынке карманные воры обычно воровали кошельки и портмоне, а спичечный коробок был неотъемлемым атрибутом любого курящего мужчины, как кисет с табаком или пачка папирос, и никакого интереса у карманников он не вызывал. В свете этих воспоминаний невольно возникает вопрос: какие монеты были найдены в спичечном коробке???
В раскопе № 3 монет найдено не было. В раскопе № 5 найдены в портмоне бумажные деньги, но в отчёте они почему-то не идентифицированы! Не раскрывая кошельков, автор делает вывод о времени захоронения по гравировке найденного кольца, что не является корректным с точки зрения учёного-исследователя. Таким образом, найдя монеты, подтверждающие необходимую дату захоронения, З. Позняк ссылался на них. В остальных случаях почему-то монеты перестают служить источником информации и их наличие среди находок полностью игнорируется. Почему он не стал их использовать в качестве источника столь ценной информации? Почему написал «даты не чытаюцца» и «даты ня вызначаны»?
Для ответа на данный вопрос необходимо обратиться к находкам, найденным в раскопе № 1. Там перечисляются мелкие советские монеты 1930-х годов. Их состояние позволило однозначно определить номинал, дату и страну чеканки. Все раскопки захоронений проводились в компактном месте, соответственно время и условия нахождения монет под землёй были практически идентичные. Будь там найдены ещё советские монеты, то они имели бы приблизительно такую же сохранность, как и в раскопе № 1, то есть достаточную для идентификации страны чеканки, даты и номинала.
В случае нахождения там польских монет можно с уверенностью утверждать, что они точно так же были бы однозначно идентифицированы. Для тех, кто плохо ориентируется в нумизматике, хочу напомнить, что монеты номиналом 10, 5 и 2 злотых в Польше чеканились из серебра; 1 злотый, 50, 20 и 10 грошей – из никеля (нержавеющего, устойчивого к природной среде металла, обладающего магнитными свойствами). В отличие от серебра, монеты из никеля со временем даже не чернеют. 1, 2 и 5 грошей – из сплава на основе меди. Со временем они темнеют, покрываясь патиной, но коррозия их не разрушает.
Немецкие 5 и 2 марки чеканились из серебра, а мелкие рейхс-пфенниги – из жёлтого сплава на основе меди (медь-олово-цинк или медь-алюминий). Эти монеты также могут лежать в земле долгое время, сохраняя свой рельеф. Из всех известных на то время монет только пфенниги для оккупационных территорий в 1940–1944 годах чеканились из цинка – очень активного металла, способного легко окисляться в любой агрессивной среде, в том числе во влажном воздухе.
Указав в отчёте: «даты не чытаюцца» и «даты ня вызначаны», З. С. Позняк тем самым фактически указал, что это были немецкие пфенниги для оккупационных территорий, чеканившиеся в 1940–1944 годах, которые появились у нас вскоре после прихода оккупантов в 1941-м. О времени их появления можно узнать из документов Национального архива Республики Беларусь. Согласно приказу комендатуры стационарного лагеря (шталага) № 352 (Лесного лагеря) от 10 сентября 1941 года: «Немецкие монеты в 1 и 2 пфеннига, а также алюминиево-бронзовые монеты в 5 и 10 пфеннигов можно заменить в казначействе. Вместо этих будут выдаваться цинковые монеты.
В русской местности могут быть в обороте наряду с национальной валютой и кредитными кассовыми чеками ещё только цинковые монеты. Другие платежные средства на русской территории не должны выдаваться»2.
По поводу умолчания о достоинстве и годе чеканки остальных монет можно сказать, что они, вероятнее всего, просто не вписывались в концепцию расстрела людей в тех захоронениях сотрудниками НКВД, и были датированы военным временем либо принадлежали оккупантам.
Делая выводы о времени формирования захоронения, З. Позняк указал, что «мяркуючы па агледжаных знаходках (манэты, галёшы), пахаваньне зроблена не раней за 1936 г.». Дальше он в выводах не пошёл, поскольку прочее находилось за гранью концепции расстрела жертв в Куропатах органами НКВД. Он умолчал, до какого времени на оккупированной немцами территории были в ходу советские деньги. Умолчали об этом и эксперты.
Согласно приказу комендатуры стационарного лагеря (шталага) № 352 (Лесного лагеря) от 2 декабря 1941 года: «Средство платежа… только имперские кредитные знаки и рубли. Служащим подразделения в последний раз даётся возможность обменять до 10 декабря 1941 года все имеющиеся у них имперские банкноты и банковые чеки в казначействе на имперские кредитные знаки»3. Советские монеты оставались платежным средством на оккупированной территории до конца марта 1942 года, когда немцы стали их выкупать наравне с другими медными монетами.
События разворачивались в соответствии с приказом комендатуры шталага № 352 от 23 марта 1942 года об изъятии из употребления медных монет: «По постановлению имперского министерства финансов 10 февраля 1942 по 1 марта 1942 года изъять из обращения медные монеты следующих нарицательных стоимостей:
1 и 2 пфеннига;
1 и 2 реетовых пфеннига;
1 и 2 имперских пфеннига;
1 и 2 гроша австрийской валюты;
100 и 200 крон австрийской валюты.
…Все имеющиеся в наличии у служащих стационарного лагеря и тральского батальона 332 медные монеты подлежат обмену самое позднее до 10 апреля 1942 года»4.
В отношении сбора и отправки советских монет рейхскомиссаром Остланд в Риге 11 марта 1942 года было подписано отдельное распоряжение: «На основании распоряжения г-на Рейхсминистра оккупированных восточных областей, вся имеющая хождение русская звонкая монета от одной до 20 копеек включительно, должна изыматься и переправляться на специальные сборные пункты. Изъятие должно производиться непосредственно у населения всеми кассами торговых предприятий; государственные кредитные кассы компенсируют номинальную стоимость монет денежными оккупационными знаками. Господин Рейхсминистр надеется, что это мероприятие будет закончено до конца текущего месяца…»5.
Таким образом, советские монеты были в свободном обращении до конца марта 1942 года. Остальные советские деньги оставались официальным платёжным средством на оккупированной немцами территории вплоть до её освобождения. За одну немецкую марку давали 10 советских рублей.
В донесениях разведчиков, относящихся к концу 1942 – началу 1943 года, цены на рынке в Минске и зарплаты указывались всегда в советских рублях. Например: «Хлеб – 1 пуд – 1 200 р., сало – 1 кг – 800 р., масло – 1 кг – 800 р., мясо – 1 кг – 350 р., сахар – 1 кг – 450 р., картофель – 1 пуд – 200 р., соль – 1 кг – 200 р., яички – 10 шт. – 150 р., сапоги – 5 000 р., костюм среднего качества – 7 000 р.»6 и так далее. Местное население так и не привыкло к новой валюте.
Исходя из проведённого анализа найденных в захоронениях монет, кошельков и портмоне, мы понимаем, что создавая концепцию о массовых расстрелах людей в Куропатах органами НКВД, З. Позняк и его единомышленники активно использовали для этих целей сокрытие вещественных доказательств. Фактически полностью отсутствует информация о содержимом всех кошельков, портмоне и спичечного коробка. Также необходимо внести поправку в определение времени формирования захоронения по найденным советским монетам, а именно указать крайнюю дату временного интервала: с 1936-го по март 1942 года.
Литература:
1. Г. Тарнавский, В. Соболев, Е. Горелик. Куропаты: следствие продолжается. Москва, 1990. С. 111.
2. Национальный архив Республики Беларусь, ф.1440, оп. 3, д. 918, л.15.
3. НА РБ, ф. 1440, оп. 3, д. 918, л. 34.
4. НА РБ, ф. 1440, оп. 3, д. 918, л. 90.
5. НА РБ, ф. 510, оп. 1, д. 7, л. 1.
6. НА РБ, ф. 1450, оп. 2, д. 1299, л. 2.
Пули и гильзы
Продолжая анализировать найденные при раскопках в Куропатах предметы, констатирую, что ещё больший интерес представляет анализ пистолетных гильз и пуль. В данном случае уместно напомнить, что во всех силовых ведомствах хранение и обращение с огнестрельным оружием и боеприпасами всегда было и остаётся строго регламентированным. Поэтому недопустимо проводить анализ оружия и боеприпасов в отрыве от действующих на то время нормативных актов.
Поищем все места, где упоминались найденные гильзы.
«Раскоп № 1
…3. 10 куляў, некаторыя дэфармаваныя, 1 – усярэдзіне чэрапа.
…9. Гільзы ад савецкага нагана.
Раскоп № 5
У паўднёва-ўсходнім куце раскопу ў межах пахаваньня адшукана больш за 80 аднатыповых гільзаў ад нагана».
Обращаю внимание, что в первом случае речь идёт о гильзах от советских наганов, а во втором просто от наганов. Дело в том, что револьверы системы Нагана до войны были на вооружении у большинства стран Европы. При идентификации пистолетных гильз эксперты-криминалисты не стали кривить душой и не захотели идти против совести, подгоняя факты под нужный результат, а написали то, что написали. А это значит, что люди в захоронении № 5 были расстреляны из иностранных револьверов. Откуда у сотрудников НКВД могли быть иностранные пистолеты? Кто-то может возразить, дескать, в те времена наиболее отличившийся средний и старший командный состав награждали иностранным оружием. Да, такое иногда практиковалось. Но в этом случае сразу возникает ещё целый ряд вопросов.
Самый банальный, прямо сказать, детский вопрос: откуда к личному наградному пистолету брались коробками иностранные боеприпасы, которые в то время СССР закупал за валюту?
Второй. Почему для выполнения приказа о приведении в исполнение приговора к высшей мере наказания использовалось личное оружие? НКВД не был шарашкиной конторой, где сотрудники как хотели, так и приводили приговор в исполнение. Для пояснения необходимо ознакомиться с выдержкой из оперативного приказа от 30 июля 1937 года № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов», подписанного Народным комиссаром внутренних дел СССР Н. И. Ежовым. Именно этот документ положил начало кровавым репрессиям в СССР и БССР: «Приговоры по первой категории приводятся в исполнение в местах и порядком по указанию наркомов внутренних дел, начальников управления и областных отделов НКВД с обязательным полным сохранением в тайне времени и места приведения приговора в исполнение». Как видно из приказа, порядок приведения смертного приговора в исполнение определялся по указанию наркомов внутренних дел, начальников управления и областных отделов НКВД. И это был приказ, который подлежал неукоснительному выполнению! Понятно, что все люди, закончившие жизнь от пули НКВД, должны быть расстреляны одинаково, никак иначе. При этом должно было быть обеспечено сохранение тайны о времени и месте приведения приговора в исполнение.
В любом случае на основании приговора должен быть приказ (приказание, распоряжение или указание) о получении боеприпасов со склада для табельного оружия. Потому что других боеприпасов на складе быть не должно. Для личного наградного иностранного оружия в таком случае просто нет возможности применения!
Третье замечание: удостоиться чести получить в награду именной пистолет могли лишь представители командного состава за подвиги или большие заслуги. В основном это были старшие офицеры, занимавшие высокие должности, которым по статусу заниматься «черновой работой» было не положено. Поэтому иностранные наградные пистолеты они с гордостью носили как символ доблести и мужества с нетронутым боекомплектом патронов.
Но если допустить, что средний и старший командный состав участвовал в расстреле со своими наградными пистолетами, то сразу же возникает вопрос: почему не найдены гильзы от пистолета Тульский, Коровина, образца 1926 года? Пистолеты ТК поступали на вооружение сотрудников НКВД, среднего и старшего командного состава Красной Армии, государственных служащих и партийных работников с 1926 по 1935 годы. Они были наиболее распространённым подарочным или наградным оружием. Поэтому логично задаться вопросом, почему при раскопках захоронений З. Поняком не найдены ни гильзы, ни пули, застрявшие в черепах жертв, от пистолетов ТК, которые в то время часто использовали в качестве наградных?
Как ни парадоксально это звучит, но опровержение домыслов З. Позняка относительно гильз иностранного производства имеется в книге Г. Тарнавского! Он приводит показания свидетелей, которые в 1930-е годы служили в НКВД. Из показаний А. Знака, бывшего надзирателя внутренней тюрьмы НКВД: «Я выдавал сотрудникам оружие и боеприпасы к нему. В частности, работники комендатуры, как правило, пользовались револьверами «Наган». Хорошо помню, что такое оружие было у Бочкова, Абрамчика, Кобы, Острейко, Мигно, Дубровского... По их словам, этим оружием они расстреливали приговорённых к смертной казни «врагов народа»1.
То же утверждает бывший вахтёр комендатуры НКВД С. Захаров1, свидетели Н. А. Михайлашев2 и И. М. Стельмах3, в довоенные годы служившие в органах НКВД БССР. Ни о каких других пистолетах и импортных боеприпасах к ним в показаниях свидетелей речи не было.
В итоге последующих расследований, кроме гильз от нагана, были обнаружены гильзы стандартного патрона 6,35 мм импортного производства для пистолетов систем «Маузер-С», «Браунинг», а также «Вальтер», который состоял на вооружении немецкой армии. По итогам баллистических экспертиз во время первого следствия (1988 г.) о «Вальтере» просто как бы забыли, указав его в заключении как «другое оружие». Зато первые два пистолета (под такой же стандартный патрон) встречались в РККА и теоретически могли принадлежать комсоставу НКВД: поэтому факт был широко раскручен в прессе, чтобы объяснить появление иностранных патронов и подтвердить энкавэдэшный след. Однако данная версия напрочь отметается существующими в то время нормативными документами и приказами. Приведённые выше результаты анализа указывают на полную несостоятельность подобных домыслов.
Поэтому предположение, что у представителей расстрельной команды как бы случайно оказались личные немецкие пистолеты и немецкие патроны, звучит абсурдно. Версия об использовании сотрудниками НКВД иностранных подарочных пистолетов не выдерживает никакой критики.
Далее З. Позняк писал: «Знойдзена каля дзьвюх сотняў гільзаў ад рэвальвэра сыстэмы «Наган» і адна ад пісталета ТТ». Попробуем проанализировать, могут ли найденные при раскопках гильзы от револьвера системы Нагана (советского) и ТТ служить однозначным доказательством расстрела людей органами НКВД.
Необходимо отметить, что в годы войны трофейные польские и советские револьверы системы Нагана поступали на вооружение вспомогательных и охранно-полицейских формирований оккупантов. Ими были вооружены: полиция «генерал-губернаторства», отдельные подразделения войск СС, «восточные» формирования вермахта и подразделения вспомогательной полиции на оккупированной территории СССР. В вермахте пистолеты Токарева состояли на вооружении в качестве оружия ограниченного стандарта под обозначением Pistole 615 (r) и имелись в основном в тыловых и охранных частях вермахта и полиции. Пистолеты ТТ, наряду с другими образцами советского стрелкового оружия, использовали в действовавших на стороне Третьего рейха русских национальных армиях РОНА, 1-й РНА, Русском корпусе и ВС КОНР, а также в состоящих из славян и казаков различных формированиях войск СС. Поэтому даже наличие в захоронении гильз от советских пистолетов системы Нагана и ТТ не даёт полной гарантии, что это стреляли сотрудники НКВД!
Теперь зададимся вопросом, могут ли найденные в большом количестве гильзы быть доказательством того, что это стреляли органы НКВД? Для ответа на этот вопрос обратимся к нормативному документу «Наставление по стрелковому делу РККА. Книга 1. Оружие стрелкового взвода». Для тех, кто не служил в армии, хочу пояснить, что различные Наставления подобного рода являются официальным документом для обучения личного состава обращению с оружием, которое издаёт Министерство обороны.
В соответствии с пунктом 151, «по окончании стрельбы смены командир взвода проверяет оружие, не осталось ли патронов в магазине или патроннике, приказывает собрать гильзы, осечки и неизрасходованные патроны для сдачи их старшине роты. Старшина роты в тот же день отчитывается в полученных им патронах»4.
Требование сдавать стреляные гильзы диктовалось, в первую очередь, необходимостью строгой отчётности за каждый выданный патрон. В отличие от ТТ все стреляные револьверные гильзы оставались в барабане оружия и никуда самопроизвольно не вылетали. Конструктивно револьвер сделан так, что каждую гильзу в отдельности необходимо выталкивать из барабана шомполом. Поэтому ситуация, когда в советское время после стрельбы кто-то достанет из барабана гильзы и вместо того, чтобы сдать их на пункт боепитания (старшине) или на склад, просто выбросит в яму с расстрелянными людьми, представляется абсурдом. Можно допустить, что далеко отлетевшую в сторону гильзу от ТТ могли случайно затоптать в землю, а потом не найти. Но это единичные случаи.
Система сбора стреляных гильз безотказно работает по настоящее время. Только в условиях военного времени и ведения боевых действий патроны списывают по упрощённой схеме. Поэтому большое количество стреляных револьверных гильз в захоронении является прямым доказательством того, что расстрел был произведён не в мирное время, соответственно, не органами НКВД.
Анализ найденных гильз по годам их изготовления также полностью опровергает версию о причастности органов НКВД к расстрелу людей в Куропатах. Представленные на исследование гильзы были изготовлены в СССР в 1928 году – 3 шт., в 1929-м – 2, в 1930-м – 6, в 1931-м – 13,
в 1932-м – 1, в 1933-м – 12, в 1934-м – 6, в 1935-м – 9, в 1936-м – 1,
в 1937-м – 8, в 1939-м – 74 штуки5.
Наличие 74 гильз 1939 года выпуска никак не вписывается в версию расстрелов НКВД, поскольку в ноябре 1938 года Л. Берия положил конец массовым расстрельным акциям. Согласно официальным данным, опубликованным в газете «Вечерний Минск», в белорусской столице к высшей мере наказания были приговорены:
1921 г. – 1 чел.;
1924 г. – 1 чел.;
1927 г. – 3 чел.;
1928 г. – 1 чел.;
1929 г. – 1 чел.;
1931 г. – 1 чел.;
1932 г. – 4 чел.;
1933 г. – 10 чел.;
1937 г. – 533 чел.;
1938 г. – 637 чел.;
1939 г. – 1 чел. (был приговорен в сентябре 1938 года).
Место расстрела: 1 061 человека – в Минске, 12 – в других городах Беларуси, 81 – за пределами Беларуси. Место расстрела 39 человек не установлено. Как видно из приведённых данных, апогей казней приходится на 1937–1938 годы. Предел творимым беззакониям был положен после введения в действие совместного постановления ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 17 ноября 1938 года № 81 «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». Затем последовал приказ, подписанный наркомом Л. Берией, который отменил все оперативные приказы 1937–1938 годов и директивы, изданные в их развитие. После этого органы НКВД разбирались с оставшимися от 1937–1938 годов подследственными заключёнными, которых не успели расстрелять или отправить в лагеря. Тогда же произошла первая массовая реабилитация жертв политических репрессий. Всего за период с 1930-х до начала 1954 года реабилитировано более 35 тысяч человек6. На новые массовые аресты не то чтобы не хватало сил, скорее всего, не давали санкций партийные инстанции. К тому же шла интенсивная чистка НКВД, и уцелевшие старые, как и новые руководители, стараясь соблюдать осторожность, боясь перегибов, стремились уловить «дух времени».
Вот и получается, что органы НКВД в 1937 и 1938 годах – на пике массовых репрессий – расстреливали людей патронами, изготовленными в 1939-м. Дальше, как говорится, ехать некуда! Не в состоянии опровергнуть эти упрямые факты, фальсификаторы просто их игнорируют, продолжая бессовестно лгать, когда утверждают, что расстрелы в Куропатах продолжались до лета 1941 года.
Литература:
1. Г. Тарнавский, В. Соболев, Е. Горелик. Куропаты: следствие продолжается. Москва, 1990. С. 232–233.
2. Там же, с. 260.
3. Там же, с. 240.
4. Наставление по стрелковому делу РККА. Книга 1. Оружие стрелкового взвода. Государственное военное издательство, 1936. С 70.
5. Г. Тарнавский, В. Соболев, Е. Горелик. Куропаты: следствие продолжается. Москва, 1990. С. 245.
6. Беларуская энцыклапедыя. Том 14, Минск, 2002. С. 21.
Расстрельный пистолет
Кровавые сцены расстрелов, проводившихся в Куропатах, в публикациях З. Позняка изобилуют большим количеством подробностей, якобы рассказанных очевидцами. Примеры дикости и зверств сотрудников НКВД, сопоставимые с фашистскими, присутствуют в каждом абзаце его публикаций. Особенно впечатляют строки о том, как у жертв разлетались кровь и мозги под действием пороховых газов: «У большасьці чарапоў у лобнай частцы, збоку ці наверсе відаць вялікія, дыямэтрам да 5–6 см і нават больш, ірваныя адтуліны. Гэта выхады куляў. Сьведчаньне таго, што ствол нагана прыстаўлялі шчыльна да патыліцы. Пры стрэле парахавыя газы пад ціскам ішлі ўсьлед за куляй у чэрап і праз выхадны кулявы пралом распырсквалі вакол кроў і мазгі… Што шмат было навокал крыві на лісьці і траве». Не буду долго останавливаться на комментарии того, как пороховые газы «праз выхадны кулявы пралом распырсквалі вакол кроў і мазгі». Хочу только заметить, что при попадании пули от пистолета ТТ в голову человека, будь то с расстояния метра или пяти, мозги будут разлетаться одинаково, и пороховые газы к этому не имеют никакого отношения. Вероятно, З. Позняку захотелось придать научный оттенок материалу исследования, и он блеснул… полным отсутствием знаний в этой области.
Но в выше приведённом фрагменте кровавой вакханалии важна сама суть – почерк убийства. О чём говорят «вялікія, дыямэтрам да 5–6 см і нават больш, ірваныя адтуліны»? Для непосвящённых хочу пояснить, что подобное возможно при расстреле из мощных пистолетов типа револьвера калибра 7,62 мм или ТТ, возможно, винтовок или пулемётов. Только в одном случае удалось найти в черепе пулю!
«Раскоп № 1
10 куляў, некаторыя дэфармаваныя, 1 – усярэдзіне чэрапа».
В отличие от гильз, все эти пули были непосредственной причиной смерти людей. Поэтому непонятно, почему автор отчёта столь халатно отнёсся к их идентификации и изучению. По сути – просто проигнорировал вещдоки. Нет указания ни на калибр пуль, ни на принадлежность к образцу пистолета. Самой ценной находкой здесь является единственная пуля, найденная в самом черепе. Она выделяется среди всех остальных. Эта пуля была выпущена из маломощного пистолета! Позняк держал в руках возможность с её помощью доказать причастность НКВД к расстрелу, но, вероятно, пуля оказалась не того калибра. Предположу, что именно поэтому и отсутствуют данные о её экспертизе.
Теперь мы подходим к главному вопросу – почерку расстрела людей органами НКВД. В отличие от З. Позняка не будем фантазировать и строить кровавые версии. Обратимся к официальному нормативному документу Министерства обороны СССР. Это «Наставление по стрелковому делу. Револьвер обр. 1895 г. и пистолет обр. 1933 г.» (Издание исправленное. Военное издательство Министерства обороны Союза ССР. Москва, 1955.):
«Для тренировочных целей в 30-е годы выпускался наган калибра 5,6 мм, под обычный малокалиберный патрон. Малокалиберный наган имел точно такую же конструкцию, что и револьвер калибра 7,62 мм. В оперативной практике малокалиберный наган использовался для поражения противника в руку, ногу, плечо при необходимости взять его живым. Использовался он и для расстрелов – малокалиберные патроны дешевле боевых».
В 1927–1928 годах объём их производства на Тульском оружейном заводе составлял 0,55 % от общего выпуска револьверов системы Нагана. Только в 1930 году ТОЗ выпустил немногим более 2 000 5,6-мм револьверов, известных как системы Нагана–Смирнского. Их изготавливали вплоть до 1939-го. Всего было выпущено примерно 3 500 этих револьверов.
Малокалиберная пуля этого пистолета при выстреле в голову гарантированно убивала человека. Но её кинетической энергии было недостаточно, чтобы разнести жертве череп. Человек умирал с маленькой дыркой в голове, при этом пуля оставалась внутри черепа. Как правило, расстрелы производили не в открытой местности, а в местах содержания заключённых. Так что малокалиберный пистолет исключал возможность, чтобы «праз выхадны кулявы пралом распырсквалі вакол кроў і мазгі». Тихий звук выстрела скрывал от заключённых факт расстрела, а после него не нужно было отмывать стены от крови и менять песок в камере.
Не располагая никакой информацией об особенностях расстрела органами НКВД, З. Позняк просто посчитал, что это делалось точно так же, как при немцах во время оккупации. К разочарованию сторонников кровавых оргий НКВД и забрызганных стен мозгами жертв расстрела, их извращённые ожидания не оправдались. Произведя раскопки множества захоронений, З. Позняк так и не нашёл ни одного черепа жертвы, расстрелянной почерком НКВД. К тому же, все найденные улики только подтверждают обратное: расстрелы производили оккупанты и их прислужники в годы Великой Отечественной войны!
Черепа и кости
Теперь более подробно остановимся на изучении найденных черепов. Чтобы не быть голословным, для начала обсуждения обращусь к заключению комплексной судебно-медицинской и криминалистической экспертизы: «Всего исследовано 311 черепов и их фрагментов, извлечённых из всех шести захоронений. На 222 выявлены огнестрельные повреждения, которые характеризуются наличием дефекта ткани, круглой или овальной формы, диаметром около 7–9 мм, формой усечённого конуса в толще костной ткани, наложением меди и свинца по краям повреждений, установленным при спектрографическом исследовании. На 188 черепах и их фрагментах выявлено по одному входному огнестрельному отверстию, на 29 черепах – по два входных отверстия и на 5 черепах – по три входных огнестрельных отверстия. В 192 случаях выстрелы были произведены в затылок, в 26 – в висок (правый или левый)»1.
Проанализируем выводы комплексной судебно-медицинской и криминалистической экспертизы по каждому пункту отдельно. Эксперты констатировали, что повреждения на черепах и их фрагментах являются огнестрельными. Они причинены пулями, в состав оболочки которых входит медь. Для анализа этой части вывода вспомним, что используемый для расстрелов малокалиберный револьвер Смирнского выпускали под обычный малокалиберный патрон калибра 5,6 мм, который имел безоболочечную пулю. При выстреле в затылок её кинетической энергии было достаточно, чтобы гарантированно убить человека. Обладая экспансивным свойством, то есть сплющиванием, пуля, попадая в голову человека, деформировалась и существенно увеличивалась в диаметре, повышая поражающую способность. Вместе с тем уменьшалась и глубина её проникновения, в результате чего пуля оставалась внутри черепа, не в состоянии пробить выходное отверстие. Далее в выводах указывается, что «установить в данном случае калибр оружия, из которого были произведены выстрелы, можно только ориентировочно: 7,0–7,65 мм». Безусловно, указанный интервал калибра пули исключает использование для приведения в исполнение приговора малокалиберного револьвера. Таким образом, вышеуказанные две части вывода доказывают, что в Куропатах расстрелы производились не из малокалиберного револьвера Смирнского, который НКВД использовал для расстрелов.
Далее указывается, что количество повреждений, их направление и относительное расположение свидетельствуют о том, что они причинены одиночными выстрелами. Г. Тарнавский указывает что, как утверждают свидетели, большинство сотрудников комендатуры НКВД БССР были вооружены наганами. Помним мы и рассказы очевидцев, какими способами они приводили приговоры в исполнение: один предпочитал усаживать арестованных по краям могилы и стрелял сверху, как правило, в темя. Другой подходил вплотную к стоявшему спиной к нему арестованному и посылал пулю в затылок снизу вверх. Поэтому на черепах, как отмечают эксперты, множество выходных отверстий расположено в «лобной части»2.
А теперь попробуйте, уважаемый читатель, из этого объяснения понять, откуда на 29 черепах взялись по два входных отверстия? Ведь согласно выводам экспертизы стреляли одиночными выстрелами, а не очередями. Успеть произвести повторно выстрел в голову падающего мёртвого человека... Для этого нужно ещё очень постараться – в достижении чудес скорострельности! И тогда следующий вопрос: откуда на полудесятке черепов взялись по три входных огнестрельных отверстия? Сразу же можете пофантазировать, откуда у 26 человек взялись входные отверстия в виске. И, конечно же, ещё интереснее вопрос: как, согласно объяснению прокурора Г. Тарнавского, умерли 89 оставшихся человек вообще без пулевых отверстий в черепе? Их что, сотрудники НКВД руками душили? Или их всё-таки расстреляли немцы из пулемёта? В данном случае опять необходимо напомнить требование оперативного приказа от 30 июля 1937 года № 00447 о том, что приведение смертного приговора в исполнение определялось по указанию наркомов внутренних дел, начальников управления и областных отделов НКВД, а не по желанию непосредственного исполнителя, как этого хотелось бы З. Позняку или свидетелю Н. Карповичу. Понятно, что все люди, приговорённые к высшей мере наказания, должны были быть расстреляны одинаково, никак иначе!
В противовес этому ознакомление со зверствами фашистских карателей и их холуёв из числа латышских, литовских, украинских и белорусских коллаборационистов показывает, насколько разнообразными были их методы умерщвления людей! О том, как происходили расстрелы у немцев можно прочитать в материалах «Судебный процесс по делу о злодеяниях, совершённых немецко-фашистскими захватчиками в Белорусской ССР». В показаниях Коха читаем: «…Мы гнали советское население на запад. Было очень много стариков, женщин и детей. Они шли очень медленно. Поэтому мы выкопали яму, положили их всех в эту яму и только потом из пулемётов расстреляли»3. В свою очередь, расстрельный почерк Гесса был уже совсем другим. Он ставил на колени людей и расстреливал их в голову, в затылок4. Из показаний Шматухи: ещё один немецкий палач по фамилии Митман ходил с пистолетом вокруг ямы, которая была наполнена убитыми, и если кто-то оказывался ещё живым, он их пристреливал5.
По приезду в Минск Г. Гиммлера, ему сообщили о предстоящей казни за городом «сотни еврейских шпионов и саботажников». Рейхсфюрер СС решил присутствовать на ней. Картина этого расстрела частично может быть восстановлена благодаря сохранившимся показаниям на суде начальника личного штаба Г. Гиммлера Карла Вольфа, присутствовавшего на расстреле. Из них следует, что заключенных ударами принуждали спрыгивать в яму и приказывали лечь на живот, после чего 8–10 палачей стреляли одновременно в голову или шею, затем следующую партию людей заставляли спрыгивать и ложиться поверх только что убитых. Раненых, которые подавали признаки жизни, потом достреливали отдельно, стоя на краю ямы.
Бойцы первой роты 41-го украинского батальона во время расстрела выстраивались в шеренгу, перед ними выводили несколько жертв, и по команде производился расстрел. В зависимости от соотношения численности палачей и жертв, в головы последних могли попасть и две, и три пули6.
Из показаний карателя айнзатцкоманды № 8 Отто Адольфовича Матонога известно, что в месте, где раньше обучались войска (т. е. в Куропатах, – прим. авт.), в августе 1941 года расстреливали из русского станкового пулемета «максим» и личного оружия: оберштурмфюреры Шенфлюк и Папе, штурмфюрер майор Дирлевангер, лейтенант шуцполиции Динтер, приближённый Небе – Шмидт, гауптштурмфюрер Гессе, оберштурмфюрер Гарнишмахер7. Таким образом, у немцев не существовало никакого стиля казни. Кто как мог организовать расстрельную акцию, так и расстреливал! Этим и объясняется такое разнообразие повреждённых черепов, найденных в Куропатах.
Ни З. Позняк, ни Г. Тарнавский не акцентировали на этом факте внимания. Они не стали объяснять явного противоречия: почему при приведении сотрудниками НКВД смертного приговора в исполнение в черепах было по два-три входных пулевых отверстия, а то и вообще отсутствовали повреждения черепа. Косвенным подтверждением сокрытия улик по данному вопросу является отсутствие результатов экспертизы и установления причины смерти тех, у кого не были огнестрельные ранения черепа. Хотя следствие обязано было дать ответ на этот важный вопрос.
Литература:
1. Г. Тарнавский, В. Соболев, Е. Горелик. Куропаты: следствие продолжается. Москва, 1990. С. 242.
2. Там же, с. 245.
3. Судебный процесс по делу о злодеяниях, совершённых немецко-фашистскими захватчиками в Белорусской ССР (15–29 января 1946 года), Минск, 1947. С. 143.
4. Там же, с. 181.
5. Там же, с. 141.
6. НА РБ, ф. 1450, оп. 2, д. 1299, л. 66об.
7. НА РБ, ф. 1440, оп. 3, д. 918, л. 120–121.
Арест и конвоирование
Анализ найденных монет, гильз и пуль – это лишь незначительная часть информации, которую можно почерпнуть из материалов по проведённым раскопкам. По тексту «Справаздачы» видно, что на экспертизу отправлялось достаточно большое количество различных найденных предметов, но заключения экспертов прослеживаются лишь в единичных случаях. Все остальные их выводы напрочь проигнорированы!
Попробуем восполнить этот пробел и самостоятельно проанализируем то, что было найдено в ходе раскопок. Взглянем на вещи расстрелянных людей не с точки зрения нынешнего читателя, а сотрудников и военнослужащих конвойных войск НКВД, которые должны были сначала арестовать гражданина, доставить арестованного в тюрьму, а затем осужденных – к месту расстрела.
Начнем с изучения пункта 7 оперативного приказа от 30 июля 1937 года № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и др. антисоветских элементов». В нём указано, что при аресте производится тщательный обыск. При этом обязательно изымают: оружие, боеприпасы, военное снаряжение, взрывчатые, отравляющие и ядовитые вещества, контрреволюционную литературу, драгоценные металлы в монетах, слитках и изделиях, иностранную валюту, множительные приборы и переписку. Из этого пункта понятно, что все драгоценности и прочие запрещённые предметы, находящиеся в жилище арестованного, изымали ещё на стадии ареста. Затем конвоирование арестованных поручали военнослужащим конвойных войск НКВД.
Поскольку для многих людей деятельность конвойных войск НКВД мало известна, то для начала необходимо немного ознакомиться со спецификой конвойной службы. Вооруженная охрана, наряжаемая для конвоирования к месту назначения арестованных и осуждённых, существовала с незапамятных времён. По мере развития общества совершенствовались формы и методы выполнения задач. Но неизменной оставалась суть: служба осуществлялась в строгом соответствии с требованиями правовых актов, ведомственных уставов, наставлений и распоряжений командования. Основополагающим документом, регламентирующим действия конвоиров в предвоенные годы, являлся Устав службы конвойных войск НКВД (УСКВ-39). Статьи этого устава позволяют без особого труда опровергнуть все выводы и обвинения в адрес НКВД, сделанные З. С. Позняком по материалам проведённых раскопок.
Для лучшего понимания последующего анализа рассмотрим немного подробнее, как исполняли обязанности военнослужащие конвойных войск НКВД. Опустим различные положения устава, связанные с подготовкой конвоя к выполнению поставленной задачи, и более подробно остановимся на обыске заключённых. Эта процедура за столетия превратилась в настоящее искусство. Она подробно изложена в статьях 251–270 УСКВ-39.
Во всех случаях приёма заключённых конвой производил личный досмотр принимаемых и обыск их вещей – с целью обнаружения и изъятия всех предметов, могущих быть использованными при организации побега и нападении на конвой. Конвоиры, выделенные для обыска, разбивались на группы по 3–4 человека под командой лиц младшего командного состава и производили обыск в специально отведённом для этого месте.
Предварительно заключённому предлагали сдать вещи и предметы, запрещённые для хранения. При обнаружении у него таких предметов уже во время обыска заключённого конвой брал на учёт как склонного к побегу и размещал в камере усиленной охраны. При обыске заключенный раздевался, снимал верхнее платье, обувь и бельё. Конвоиры просматривали швы, карманы, заплаты, пояса одежды, головные уборы, в обуви придирчиво изучали подметки и набойки. В случаях подозрения о хранении в каблуке или под подмёткой запрещённых предметов конвоир, производящий обыск, докладывал об этом начальнику конвоя, который вправе был разрешить отпороть подошву или снять каблук.
При личном обыске заключённого осматривали: межпальцевые промежутки рук и ног, подошвы стоп и кисти рук (с обеих сторон), весь кожный покров, наружный слуховой проход и сзади ушные раковины, подмышки, ротовую полость (с поворотом языка вверх, вправо и влево), полость носа, задний проход, хирургические рубцы, разные протезы (во рту, на ногах). Каждый конвоир, выделенный для обыска, мог обыскивать без перерыва для отдыха не более десятка заключённых.
Обнаруженные при обыске ценности и деньги в присутствии заключённого сдавали администрации тюрьмы, которая обязана была немедленно выдать ему квитанцию. Заключённым как тогда, так и сегодня запрещено иметь при себе режущие, пилящие, колющие и другие предметы, которые можно использовать для подготовки побега. В перечень запрещённого входили спиртные напитки, одеколон, наркотические средства, нюхательный и мелкий рассыпной табак, соль и зубной порошок, документы, за исключением копии приговора суда и квитанции тюрьмы на сданные деньги, вещи и ценности.
Эти положения УСКВ-39 написаны многовековой практикой и большой кровью, поэтому они схожи во всём мире. Ознакомившись со столь подробным описанием проведения обыска заключённых, трудно представить, чтобы кто-либо из них смог спрятать запрещённый предмет. Однако в отчёте о результатах раскопок находим:
«Раскоп (пахаваньне) № 1
Кашалькі, партманэты і іх фрагмэнты – 9 штук…
У заходнім куце на глыбіні 1,35–1,38 м – пустая бутэлька…
Выраб жалезны. Брусок выгнуты (25 х 3 см).
Раскоп (пахаваньне) № 2
3 кашалькі. У адным (глыбіня 1,54 м) 4 манэты (даты не чытаюцца), у другім – манэта і рэшткі папяровых грошай. 2 слупкі манэт ляжалі ў карабку ад запалак (глыбіня 2,10 м; даты ня вызначаны);
два кубкі белыя фарфоравыя на глыбіні 2,05 м (адзін разьбіты).
Раскоп (пахаваньне) № 5
Трапляліся… круглая плястмасавая каробка для зубнога парашку, кубкі.
Адшуканыя рэшткі двух караценькіх завостраных алоўкаў, 3 шлюбныя пярсьцёнкі з жоўтага мэталу…
Пры засыпцы пахаваньня знойдзена лязовая частка брытвы».
Так как эти находки соотносятся с выше описанными требованиями УСКВ-39? Энкавэдэшники пропустили при обыске столько запрещённых предметов?! Также необходимо отметить, что никак не вписывается в описанные З. С. Позняком дикости содержания заключённых в советских тюрьмах: в раскопе № 3 «Сярод чалавечых рэшткаў знойдзеныя косьці птушкі (грудзінка), хутчэй за ўсё курыцы. Пэўна, рэшткі харчовых прыпасаў, узятых у дарогу». Невольно возникает вопрос, откуда у заключённого, направленного из застенков НКВД для расстрела, мог взяться кусок курятины? Прямо не застенки, а санаторий какой-то.
Подобная картина повторилась и во время проведения четвёртого следствия. В своём таком научном по названию отчёте «Основные итоги раскопок 1997–1998 гг.» О. В. Иов всячески пытался доказать версию о расстреле органами НКВД людей на зеленолугском холме. При этом в силу незнания уставов, должностных инструкций НКВД о приёмке осуждённых или подследственных под стражу, их содержании, конвоировании в другие места заключения или к месту исполнения наказания каждым умозаключением он только убеждает в обратном. Иов старательно перечисляет вещи, обнаруженные при раскопках. Чаще все они относятся к категории запрещённых в тюрьме: зубной порошок, портмоне, деньги, ремни, шнурки, кружки, ложки, режущие и колющие предметы, даже часть сабли, патроны и охотничье снаряжение, капсюли для охотничьих патронов, шрапнель…1
Все эти вещи ни при каких условиях не могли быть у заключённого. Таким образом, перечень найденного красноречиво указывает на то, что жертвы перед конвоированием не подвергались обыску. Но такого в конвойных войсках НКВД просто не могло быть! Тщательный обыск был гарантией того, что арестованный не совершит вооружённого нападения на конвоира и не попытается убежать. Это было правилом безопасности и сохранения личной жизни военнослужащих конвойных войск. И это было требованием Устава службы конвойных войск НКВД, которое безоговорочно выполнялось всеми конвойными войсками в СССР. Иначе быть не могло! Из всего этого можно сделать однозначный вывод, что этих людей конвоировали и, соответственно, расстреливали не органы НКВД.
Литература:
1. Курапаты. Зборнік матэрыялаў. Мінск, 2002. С. 27–35.
О женщинах и возрасте жертв
Символом жестокости сотрудников НКВД в устах З. С. Позняка послужили найденные при проведении раскопок захоронений останки тел расстрелянных женщин. Из 195 обнаруженных в захоронениях фрагментов обуви 48 предметов (более 24 %) были когда-то женской обувью. Из заключения комплексной экспертизы: «Из 130 наиболее сохранившихся черепов из всех шести захоронений по двенадцати определить пол не представилось возможным в связи с отсутствием отчетливо выраженных признаков полового диморфизма, разрушением у некоторых из них костей лицевого скелета и отсутствием нижней челюсти. У остальных 118 черепов установлена следующая половая принадлежность: мужских – 97,
женских – 21...»1 Таким образом, в Куропатском захоронении, где по данным следствия погребено не менее 30 000 человек, покоится не менее 5 400 женщин. Однако эти данные противоречат показаниям бывших сотрудников НКВД М. Давидсона и С. Харитоновича, допрошенных в качестве свидетелей. Они показали, что во внутренней тюрьме НКВД содержались и подвергались казни только мужчины. Эти данные подтвердили начальник архивного отдела КГБ полковник В. Дашковский и председатель КГБ генерал Э. Ширковский, которые сообщили, что с начала 1920-х по начало 1940-х годов в Минской области к высшей мере наказания всеми судебными и внесудебными органами было приговорено к смерти не более полдесятка женщин. Достоверно известно, что расстреляна только одна. Большое количество найденных в захоронении женских тел однозначно указывает на непричастность к их расстрелу органов НКВД. Можно ошибиться на несколько человек, но не в 1 080 раз! Опять махровая фальсификация…
Очень наглядно о гитлеровских расстрелах в Куропатах свидетельствует определение судебно-медицинской экспертизой возраста захороненных там людей. Подробный анализ полученных результатов приведён в книге А. Смолянко «Куропаты: гибель фальшивки». Обобщённые итоги определения возраста расстрелянных следующие:
20–29 лет – 28 чел. (6,5 %);
30–39 лет – 71 чел. (15,5 %); (21,6% – до 40 лет);
40–49 лет – 226 чел. (49,5 %);
50–60 лет – 132 чел. (28,9 %); (78,4 % – 40 лет и старше).
Чётко выделяется тенденция преобладания среднего и старшего возраста (40 лет и старше – 78,4 %). Такой принцип ликвидации был характерен для раннего периода немецко-фашистской оккупации, когда людей, подлежащих уничтожению, гитлеровцы делили на работоспособных и неработоспособных. Ликвидации в первую очередь подвергались измождённые люди, не способные к физическому труду и не имевшие необходимой рабочей квалификации. Между тем, анализ списка расстрелянных, опубликованного в газете «Вечерний Минск» в 1993–1995 годах (первые 457 позиций) показал, что по возрастному признаку данные были следующими:
20–29 лет – 31 чел. (6,8 %);
30–39 лет – 169 чел. (37 %); 43,8 % – до 40 лет.
40–49 лет – 164 чел. (35,9 %);
50–60 и более лет – 93 чел. (20,3 %); 56,2 % – 40 и старше лет.
Среди репрессированных старшая возрастная группа (40–60 лет) составляет лишь 56,2 %, а средняя (20–39 лет) – 43,8 %. Как видно, по возрасту расстрелянных чётко прослеживается резкое отличие расстрелов в Куропатах от расстрелов, выполненных органами НКВД. Почти половину (49,5 %) из 457 человек, казнённых в Куропатах, расстреляли в возрасте
40–49 лет, и только 15,5 % в возрасте 30–39 лет. Максимум же расстрелянных органами НКВД лиц (тоже из 457 человек приходится в почти равном количестве на два возрастных контингента): 30–39 лет – 37 % и 40–49 лет – 35,9 %, то есть признаков расстрела людей по возрастному принципу здесь, как и следовало ожидать, нет2.
Литература:
1. Г. Тарнавский, В. Соболев, Е. Горелик. Куропаты: следствие продолжается. Москва, 1990. С. 175.
2. А. Смолянко. Куропаты: гибель фальшивки. Минск, 2011.
С. 117–119.
Конфессиональная принадлежность жертв
Проходя по тихой лесной дороге в Куропатах мимо многочисленных крестов, невольно ощущаешь всю боль и горечь произошедших здесь когда-то людских трагедий. Захоронения, кресты и тишина… В той земле нашли последний приют тысячи душ. Тысячи безымянных душ… Кто были эти несчастные люди? Смотрю на возвышающиеся вдоль дороги католические кресты, а сознание автоматически переводит монументальные символы в словесный ответ на риторический вопрос – католики… Католические кресты везде – слева и справа вдоль дороги… В памяти невольно всплывают факты из истории родного края, и мысли начинают из них складывать мозаику произошедших когда-то здесь событий.
Пик массовых репрессий в Советском Союзе приходился
на 1937–1938 годы. Их волна прокатилась по восточной части нашей Родины, населённой преимущественно православными жителями. В настоящее время подсчитано и общее количество исполненных чекистами приговоров судов и «троек». Согласно данным В. И. Адамушко с 1935 по 1940 год по всей Беларуси органами НКВД было расстреляно 28 425 человек. Всего же за период с 1917 по 1953 год за контрреволюционные преступления были приговорены в Беларуси к смертной казни 35 868 человек1. Расстрелы и захоронения производили в Могилёве, Бобруйске, Черикове, Гомеле, Витебске, Орше и Вилейке. Около трёх тысяч человек захоронено в Мозыре и его окрестностях. В Минской области было расстреляно около 13 тысяч человек, которые захоронены в Борисове, Слуцке и Червене. На сам Минск приходится около 7 тысяч смертных приговоров. В окрестностях столицы имеется 13 мест захоронения. В направлении Логойска есть захоронение около деревни Боровая. Как видно из приведённых данных, большое количество смертных приговоров приводили в исполнение по месту жительства жертв.
До 1939 года приблизительно треть территорий и населения Западной Белоруссии находились под Польшей, и советская власть пришла в «кресовые» регионы, когда волна репрессий практически прекратилась, чему всемерно способствовал сменивший Ежова Берия. К моменту воссоединения Западной и Восточной Белоруссии расстрелы по линии НКВД были сведены к минимуму. И снова мысли возвращаются на центральную лесную дорогу в Куропаты. Если верить данным З. С. Позняка, что здесь проводили расстрелы органы НКВД, то основная часть жертв должна была проживать в восточной части Беларуси, населенной преимущественно православным населением. Почему тогда воздвигнуто столько католических крестов? Продолжая изучение всё той же «Справаздачы» о проведённых в Куропатах раскопках, попробуем найти в ней ответ о конфессиональной принадлежности жертв. Для начала зададимся вопросом: с чем наши жители никогда не расставались в жизни? Что они носили при себе до самой смерти и с чем уходили в могилу? Это крестики (нательные кресты), которые имели и католики, и православные. Отличалась только их форма, по которой можно было однозначно определить конфессиональное соотношение расстрелянных жертв. В очередной раз обращаемся к первоисточнику – «Справаздачы». Внимательно прочитайте её. Если не поверите своим глазам, можете поискать с помощью поисковика. В «Справаздчы» вообще нет упоминаний о каких бы то ни было крестиках! Единственными ориентирами в данном вопросе могут служить найденные три католических медальона: «Раскоп (пахаваньне) № 5. Адзін мэдальён з ланцужком. На двух праглядаецца выява Маці Боскай (?), на трэцім – фігура сьвятога ў промнях, манаграма зь літарай «M» і крыжам, надпісам лацінскімі літарамі».
Среди 356 найденных останков расстрелянных людей предположительно три были католиками. И ни одного православного! Католиков меньше сотой от общего количества! Да нужна ли объективность тем, кто устанавливает на костях расстрелянных евреев католические кресты?! Очевидное невероятное: Куропаты из захоронения жертв холокоста превратились в мемориал-символ сталинских репрессий. Будто уже никому нет дела до того факта, что в подтверждение репрессий НКВД в «Справаздачы» нет никаких доказательств! Миф создан. Виновные в репрессиях назначены. До какой степени нужно быть одурманенными перестроечной пропагандой, чтобы три десятка лет не замечать откровенных фальсификаций, не видеть очевидного! 99,2 % жертв, найденных в ходе раскопок в Куропатах, – евреи! Этого нельзя объяснить никакими репрессиями НКВД.
Литература:
1. Беларуская энцыклапедыя. Том 14, Минск, 2002. С. 21.
Сокрытие вещественных доказательств
Подтверждением того, что в Куропатах было расстреляно много иностранных евреев, может служить обилие импортных вещей, обнаруженных в ходе раскопок захоронений. Версия З. С. Позняка о том, что эти вещи принадлежали перебежавшим через границу полякам, не выдерживает никакой критики, поскольку среди разнообразных вещей было слишком мало таковых польского производства. Но среди множества найденных вещественных доказательств были и те, которые ни прокуратура, ни комиссия, ни тем более З. Позняк не стали предавать широкой огласке. Речь идет о содержимом множества найденных, но неоткрытых кошельков, украшениях и вставных зубах из «желтого и белого металла».
Ещё в самом начале изучения «Справаздачы» я обращал ваше внимание на то, что было найдено достаточно большое количество кошельков, которые в ходе раскопок не открывались. Причины были откровенно надуманными: чтобы не повредить кошельки для проведения экспертизы. Но ни в «Справаздачы» З. Позняка, ни в книге Г. Тарнавского «Куропаты: следствие продолжается» результаты экспертиз не были обнародованы, о содержимом кошельков не было сказано ни слова! Почему? Разве это мелочь? Завесу тайны несколько раз пытались приподнять члены правительственной комиссии по расследованию преступлений в Куропатах подпольщица Герой Советского Союза М. Б. Осипова и писатель И. Г. Чигринов. Но поскольку малоизвестные факты в корне меняли официальную версию событий, произошедших в Куропатах, было сделано всё, чтобы утечка ценной информации не получила широкой огласки.
До сих пор всячески замалчивается тот факт, что в ходе проведённых следственных мероприятий в захоронениях было обнаружено более 3,5 кг золотых и платиновых изделий, украшений с драгоценными камнями и монет крупного достоинства. Однако результаты экспертизы этих драгоценностей не были озвучены и до сих пор. К слову, неизвестно и то, куда эти вещдоки подевались. Возникает вопрос: почему следователи, прокуратура республики, члены правительственной комиссии не попытались установить, откуда там оказались драгоценности и кто их владельцы?
И. Г. Чигринов говорил, что такое количество золота вряд ли было у всего белорусского народа. Действительно, белорусы в 1930-е годы такового не имели, а о платине и говорить не приходится. Наивно полагать, что те, кого арестовывал НКВД, спешили захватить с собой драгоценности. Тем более, арестованные уж никак не могли их взять с собой в последний путь, так как все драгоценности изымались при обыске жилища ещё на стадии ареста. Затем при каждом конвоировании подследственных подвергали очередному досмотру, изымали вещи, делали их опись, потом предметы сдавали на хранение. Несложно понять, что изделия из драгоценных металлов имеют маркировку, и специалистам не составило бы особого труда установить, в какой стране и какой фирмой они изготовлены. Этого-то больше всего и боялись те, кто стоит на том, будто вблизи деревни Цна-Йодково лежат жертвы НКВД.
Как только информация о большом количестве драгоценностей в Куропатах стала известна «чёрным копателям», те начали активно проводить нелегальные раскопки захоронений. Вот, как об этом рассказывал Анатолий Смолянко в газете «Мiнская праўда» 24 января 1995 года:
«…18 ноября 1991 года ночью вандалы разрыли несколько захоронений. Мы, журналисты, ранним утром примчались на то место. И сразу же обратили внимание, что раскопали не первые попавшиеся могилы, а заранее разведанные. Всюду вокруг ям валялись человеческие черепа, челюсти с выбитыми зубами, сапоги из добротной кожи, резиновые галоши, обмытые только что прошедшим дождём. Мы увидели немало эмалированных кружек, зубных щеток, расчёсок с иностранными клеймами и надписями. У первого раскопа тележурналист Л. Ф. Римашевский обнаружил золотой кулон на цепочке с изображением мадонны с младенцем, у другого журналист заметил обручальное кольцо. Об этом было поведано телезрителям в вечернем выпуске «Панорамы», опубликованы материалы в «Советской Белоруссии», «Вечернем Минске», «Во славу Родины» и других газетах. Но прокуратура республики и следователи не изволили обратить на эти факты внимание. Эти драгоценности ждут экспертизы и тщательных исследований». Позняк, конечно же, знал об этом, но ни в одной из публикаций не написал, сваливая всё на то, что, мол, спецслужбы заметают следы, разрывая могилы.
Зададимся вопросом, какую полезную информацию можно почерпнуть и какие сделать выводы на основании того, что в Куропатах были найдены драгоценности и, в том числе, зубные коронки и протезы из платины? Несмотря на сравнительно большие залежи платины и объём её добычи, перед Великой Отечественной войной у советских граждан на легальном основании этого металла не было. До Первой мировой войны многие десятилетия практически вся добытая в России платина продавалась за рубеж. После запрета со стороны государства продавать данный ценный металл в другие страны пальма первенства перешла контрабандистам. При советской власти платина приобрела стратегическое значение и стала широко использоваться в военной промышленности. Поэтому легально добыть её было практически невозможно, а нелегальный путь перекрывал уголовный кодекс и длительные сроки заключения за незаконный оборот этого металла. Была и другая, чисто техническая причина, почему у советских граждан не было и не могло быть платиновых зубов: в то время не было у зубных мастеров такого оборудования, чтобы работать с этим металлом. Температура плавления чистого золота 1 063 градусов. Чтобы его расплавить, достаточно разжечь древесный уголь и создать хороший поддув воздуха, как это обычно делали в кузнечном горне. Это древний и самый доступный способ плавки золота. В 1930-х уже широко использовали и пропан-бутановые газовые горелки, которые дают температуру пламени 800–1 970 градусов. Правда, заявленная максимальная температура газовой горелки доступна только в идеальных, лабораторных условиях. Несмотря на то, что температура плавления платины на 200 градусов ниже максимально возможной температуры горения смеси газов и составляет 1 768 градусов, в реальных условиях расплавить её газовой горелкой невозможно. Для этого нужен поддув кислорода или ацетиленовая горелка. В свою очередь, для реализации подобной технологии необходим карбид, генератор ацетилена, баллон с кислородом и горелка, приспособленная для подачи двух газов. А это уже совсем другое оборудование и совсем другая цена изготовления таких коронок.
По поводу найденных в захоронениях искусственных зубов, пломб, коронок, мостов, изготовленных из золота и сплавов, состоящих из платины, серебра, палладия, хочется процитировать заключение заведующего кафедрой ортопедической стоматологии Минского медицинского института профессора Л. С. Величко, проводившего их экспертизу: «Изготовление пломб по выполненной методике в общедоступных стоматологических учреждениях не применялось в СССР и не применяется в настоящее время. Этот факт даёт право думать, что пломбы изготовлены за рубежом или в спецучреждениях нашей страны»1. Этот вывод специалиста раньше не предавали гласности. Почему? Понять нетрудно, он убедительно свидетельствует о том, что в захоронениях много иностранцев. Использование платино-палладиевых сплавов в зубопротезных целях, было «визитной карточкой» западных врачей-стоматологов. Поэтому наличие коронок из этих металлов однозначно указывает, что в захоронении были останки очень состоятельных иностранцев. Вопреки версии З. С. Позняка о расстрелянных поляках, такие люди с платиновыми коронками нелегально через границу в СССР на заработки не ходили!
Следующий вывод, который можно сделать из факта о найденных в могилах драгоценностях, касается времени захоронения. В первое время оккупации немецко-фашистские захватчики уничтожали евреев, не подвергая их тщательному обыску, а вещи, взятые ими в дорогу, проверке. Позже гитлеровцы сообразили, что у большинства жертв могут быть изделия из драгоценных металлов. Поэтому в дальнейшем, прежде чем расстрелять евреев, всем им без исключения приказывали раздеться догола. Одежду складывали в кучу, а людей уничтожали. Потом пригоняли женщин, как правило, русских и белорусок, и приказывали всю одежду тщательно перебрать на предмет поиска зашитых золотых вещей. Работу выполняли под присмотром полицаев. Об этом рассказала бывшая узница фашистского концлагеря Е. Е. Куклис. Более того, евреев, имеющих золотые коронки, начали пропускать через стоматологические кабинеты, где врач-садист вырывал у них эти изделия. На сей счёт имелось специальное распоряжение. С 1942 по 1944 год (обратите внимание – не с начала войны) финансовыми вопросами имперского комиссариата гауляйтера Лозе в Риге руководил старший правительственный советник, референт по бюджетным делам в министерстве финансов, начальник отдела финансов в рейхскомиссариате министерства финансов «Остланд» доктор Фридрих Карл Виалон. 27 августа 1942 года он направил генеральным комиссарам Риги, Каунаса и Минска секретную директиву «Относительно: управления еврейскими гетто». О порядке использования различных вещей «из поступившего еврейского имущества», того, которое осталось после расстрелов. Беспокоился он больше всего о выломанных челюстях с золотыми коронками и других ценностях. Виалон требовал: «…Все золотые и серебряные вещи точно подсчитывать, описывать и пересылать в моё распоряжение… Копии описей представлять мне»2.
Первые тысячи иностранных и советских евреев, граждан других национальностей в 1941 – в первой половине 1942 года пали вместе со своей ручной кладью и взятыми в дорогу драгоценными вещами. И вандалы, среди которых, возможно, были и участники массовых расстрелов, прекрасно знали, в каком захоронении лежат сокровища, и разрывали их с удивительной точностью. Не исключено, что они за несколько дней до осквернения останков и грабежа могли провести тщательную разведку местности, поскольку разрывали всегда ночью и притом безошибочно.
Литература:
1. А. Смолянко. Куропаты: гибель фальшивки. Минск, 2011. С. 24.
2. НА РБ, ф. 1440, оп. 3, д. 961, л. 49–50, 103–107.
Квитанции с того света
Повторную эксгумацию захоронений в Куропатах провели
в 1997–1998 годах. В отличие от предыдущих расследований генеральный прокурор Республики Беларусь Олег Божелко поручил вести следствие военной прокуратуре. Среди множества найденных в ходе раскопок вещей особого внимания заслуживают обнаруженные в захоронении № 30 три квитанции о временном изъятии ценностей, которые были найдены в трёх кожаных портмоне. В двух случаях карандашом в определённых графах были записаны конкретные данные на арестованных: тюрьма г. Гродно, 10 июня 1940 года, на имена Мовши Иосеевича Крамера и Мордехая Шулькеса. Результаты экспертизы по третьей квитанции неизвестны. На одной из них сохранилась запись об изъятии личных вещей, ремня и шарфа, что свидетельствует о помещении в камеру. Этот факт был широко растиражирован сторонниками позняковской версии.
Комментируя данные находки, Олег Иов в отчёте пытался голословно убедить, что Шулькес и Крамер специально были привезены из Гродно в Зелёный Луг для расстрела сотрудниками НКВД летом или осенью 1940 года. Он писал: «Наверно, Крамера и Шулькеса недолго держали в Гродно. На расстрелянных не было зимней одежды, поэтому наиболее вероятным временем трагедии можно считать лето – раннюю осень 1940 года. Необходимо отметить, что, несмотря на все приложенные усилия, дела Крамера и Шулькеса в архиве КГБ не были найдены».
Объяснение, брошенное Иовым по поводу найденных квитанций, два десятилетия пережёвывалось широкой общественностью, и ни у кого не возникло никаких сомнений в правдоподобии этой бредовой версии. Его предположение не объясняло, для чего указанных евреев этапировали в Минск. Ведь привести приговор в исполнение, то есть расстрелять их, могли бы и в Гродно. Почему в минской тюрьме им не выдали новую квитанцию на изъятые вещи, а оставили старую, из гродненской тюрьмы? Если была такая острая необходимость этапировать их из Гродно в Минск, то их дела должны были храниться в Центральном архиве КГБ, который в начале войны вывезли в глубокий тыл СССР, и он сохранился практически полностью. Но документов по этим двум «жертвам НКВД» так и не смогли найти. Не слишком ли много вопросов к версии О. Иова? Ещё есть вариант, что Шулькеса и Крамера могли привлекать за кражу, мошенничество или хулиганство. Естественно, в таком случае в архиве КГБ ничего и не будет. Нужно было искать в МВД или Прокуратуре.
Следует отметить интересный факт, что в том же захоронении № 30 был обнаружен патронташ с револьверными патронами. Получается, что шарф с ремнём у одного заключенного изъяли, а у другого такую, так сказать, мелочь, как патроны, не заметили? Как отметил О. Божелко, «подобная оплошность для органов НКВД не характерна».
Будь эти евреи заключёнными любой другой тюрьмы на территории Беларуси, информация об их квитанциях так и осталась бы тайной. Пролить свет на эту историю помогла докладная записка в ЦК КП(б)Б под грифом «совершенно секретно» секретаря Гродненского горкома КП(б)Б И. Б. Познякова о событиях в г. Гродно 22 июня 1941 года. Он писал следующее: «Несмотря, что Гродно защищало 9 зенитных батарей в количестве 36 орудий, которые вначале смогли сбить 16 фашистских самолётов, немецко-фашистская армия при огромном участии самолётов смогла прорваться в районе Друскеники между флангом 3-й армии и 11-й и в 23 часа 22 июня окружила город Гродно с флангов. В связи с приближением немецкой армии к городу мной было дано распоряжение в 18 часов эвакуировать партийные документы и все ценности, что было и сделано. Ввиду беспрерывной бомбардировки и начала частичного обстрела контрреволюционными элементами из домов по нашим военным работникам мною было дано в 14 часов распоряжение начальнику НКГБ т. Головкину всех контрреволюционных элементов, находящихся в тюрьме, расстрелять. В 19 часов уже была разбита тюрьма, в которой сидело 3,5 тысячи человек. Несмотря на обстрел охраной тюрьмы по арестованным, тюремщики прорвались в город…»1
Из данной докладной записки следует, что никого для расстрела в Минск из Гродно не направляли, и часть «контрреволюционных элементов» была расстреляна непосредственно в тюрьме. Более подробно эти же события описаны в докладной записке начальника тюремного управления НКВД БССР М. П. Опалева начальнику тюремного управления НКВД СССР М. И. Никольскому об эвакуации тюрем НКВД БССР.
…В 11 часов дня от начальника тюрьмы г. Гродно в тюремное управление поступило сообщение по телефону о том, что на двор тюрьмы упала бомба, от взрыва которой воздухом выбило все двери одиночного корпуса, среди з/к поднялась паника. Последние выбежали в коридоры, пытались выйти из корпуса. После получения сообщения ему дано было распоряжение всех з/к одиночного корпуса перевести в главный корпус и усилить охрану.
После 11 часов дня телефонная и телеграфная связь с Гродно была прервана. О дальнейшей судьбе тюрьмы стало известно лишь 28 июня лично от начальника тюрьмы Владимирова и начальника санчасти Горюнова, которые сообщили: «В 2 или 3 часа дня во время последующей бомбардировки города одна из брошенных с самолета бомб упала на главный корпус тюрьмы, который разрушила, похоронив под обломками большое количество заключённых. Ночью упала третья бомба, которая разрушила часть корпуса второго и развалила баркас (так называли один из тюремных корпусов, – прим. авт.). Находившиеся в корпусе заключённые выбежали из него и устремились на улицу. Находившийся надзорсостав не смог их удержать. Не получив никакого указания ни от начальника НКГБ и НКВД, т.к. их уже в городе не было, Владимиров дал распоряжение тюрьму оставить и выйти из города надзорсоставу»2.
Таким образом, расписки из гродненской тюрьмы, найденные в Куропатах, указывают лишь на то, что Крамер и Шулькес оказались в числе тех счастливчиков, которые выжили после двух бомбардировок и смогли в ночь с 22 на 23 июня успешно покинуть место заключения. Спасаясь от немцев, они, думается, направились на восток, вглубь страны, но дальше Минска им уйти не удалось. Имея при себе лишь один документ – квитанцию Гродненской тюрьмы, которая подтверждала их еврейскую национальность, они попали прямо в лапы нацистов. Гитлеровцам для их расстрела данной национальной принадлежности было более чем достаточно. Летом – осенью 1941 года их расстреляли в Куропатах вместе с тысячами соплеменников. Более точную дату установить невозможно, да, собственно, и нет такой необходимости. Поскольку массовый побег из тюрьмы произошёл в начале войны, а добираться до Минска нужно было ещё несколько дней, соответственно ни о какой причастности органов НКВД к расстрелу этих евреев не может быть и речи!
Две квитанции, найденные в ходе раскопок, сторонники версии Позняка два десятка лет позиционировали как доказательство, подтверждающее их правоту. За это время никто не попытался усомниться в истинности данных выводов и перепроверить голословное утверждение О. Иова, выдвинувшего ложную версию. Ознакомление с историей гродненской тюрьмы показало всю несостоятельность данной концепции, а сами квитанции оказались вещественными доказательствами, подтверждающими проведение фашистами массовых расстрелов в Куропатах в годы Великой Отечественной войны!
1. НА РБ, ф. 4п, оп. 29, д. 3, л. 323.
2. Приказано приступить: эвакуация заключённых из Беларуси в 1941 году. Минск, 2005. Составители: А. И. Кокурин, С. В. Мироненко, В. Д. Селеменев, А. В. Шарков. С. 48.
Выводы
Анализ «Справаздачы» указывает на то, что объективно в ходе раскопок не было найдено ни одной улики, доказывающей причастность органов НКВД к данным преступлениям. Всё свидетельствовало лишь о том, что там проводились массовые расстрелы евреев немецко-фашистскими захватчиками и их холуями из числа украинских, латышских, литовских и других националистических формирований в период с лета 1941 по весну 1942 года.
