Существовавшая с древности, горькая проблема эта лишь во времена новейшие, обманчивые, гордящиеся своим гуманизмом, вышла из подполья, перестала вызывать боль, стыд и боязнь разоблачения. И тогда же стало ясно: для того, чтобы понять, что крошечный комочек плоти из двух соединившихся клеточек – уже человек, что аборт не есть что-то вроде удаления больного зуба или воспалившегося аппендикса, не просто операция для поправки здоровья, нужно быть по-настоящему верующим человеком. Всерьёз веровать в Бога, сотворившего по Своему образу и подобию человека, для которого тело – это оболочка, одежда его бессмертной души. Такая вера побуждает человека хотя бы к стремлению, к попыткам жить по заповедям Божиим, и в этом свете прерывание уже зародившейся жизни становится непоправимым нарушением важнейшей заповеди, а значит, делом недопустимым.
Однако же, вера в Бога не может быть предписана законом; немало среди нас и откровенных атеистов, и тех, у которых «Бог в душе» – бог, которого они сами создают по своему образу и подобию, хотя себя считают людьми верующими. Неужели для таких людей аборт так и останется всего лишь хирургическим исправлением нежелательного и болезненного состояния?
Но вот, я расскажу одну историю, невыдуманную, бывшую на самом деле, которая, думаю, не оставит равнодушным ни глубоко верующего человека, ни искреннего атеиста.
* * *
История эта произошла в жизни одной славной женщины, доброй матери и сейчас уже бабушки.
Случилось это много лет назад. На дворе перестройка… Времена были непростые – бедность, неустроенность, неопределённость и в стране, и в наших душах, масса вопросов без ответов: что с нами происходит, куда мы идём? У неё была семья – муж и сынишка пяти лет. Зарплата крошечная, у мужа проблемы на работе, невыплаты и вообще неясно, устоит ли предприятие, на котором он работал. На этом фоне и в доме неладно было, ссорились часто, размолвки, непонимание, слёзы. Уже появлялись мысли и о разводе. И тут вдруг – неожиданная, незапланированная беременность… Что делать? Рожать? Вроде и так концы с концами едва сводили. К тому же понимала она житейской мудростью, что новые дети могут укрепить и без того крепкую семью, а ту, что и так едва держится, скорее подтолкнут к развалу. С другой стороны, и об аборте думать не хотелось, хотя вроде бы среди подруг и коллег по работе это считалось делом обычным. Вот в таких невесёлых раздумьях проходили вечера; и каждый в доме был как-то сам по себе; и даже возясь с маленьким сыном, играя или читая ему сказки, она не могла совсем отвлечься от этой заботы.
Однажды вечером, забрав ребёнка из садика и покормив его, она сидела наедине со своими грустными мыслями. Как будто почувствовав печальную озабоченность матери, к ней, оставив свои игрушки, зашёл сынишка, приласкался, залез на колени. И завёл неожиданный разговор.
- Знаешь, мама, а к нам в группу сегодня пришли двое братьев-близнецов. Они так похожи и даже одеты почти одинаково. Воспитательница даже просила их маму одевать их по-разному, а то не понять, где Саша, а где Серафим. Я раньше никого не знал по имени Серафим. А что это значит?
- Серафим означает огненный, пламенный.
У малыша округлились глаза:
- Он что, может загореться?
- Нет, не загореться. Но может согреть кого-то или посветить…
- А кого согреть – маму?
- Маму, или папу, или братика, друзей.
- Как здорово! А ещё у нас в группе и в доме тоже у некоторых детей есть братик или сестричка. Они гуляют вместе, играют, спят дома в одной комнате. А я в доме один ребёнок, и мне не с кем поиграть, только с тобой. Мне бы тоже хотелось, чтобы у меня был брат. А почему я один родился, а Саша и Серафим – вдвоём?
- Так уж получилось, - улыбнулась мать, - здесь не угадаешь, это выходит случайно.
- А ещё ведь бывают старшие или младшие братья и сёстры. Раз у меня нет близнеца, как бы я хотел, чтобы был кто-то младший. Ведь так может выйти случайно?
Мальчик говорил очень серьёзно, казалось, эта проблема его заботит по-настоящему, и мама неожиданно для себя вдруг сказала ему:
- Вообще-то дети рождаются не совсем случайно. И правда, может быть, у тебя скоро появится маленький братик или сестричка.
Сынишка заволновался, маленькие глазёнки заблестели.
- Ой, правда, мама? Как здорово! Мне очень хочется, пусть появится поскорее!
И вдруг замер и озабоченно посмотрел на мать.
- Мама, а откуда он появится? Он уже есть где-то сейчас?
- Да, он сейчас во мне, но пока ещё совсем маленький, он живёт вместе со мной и потихоньку растёт. Когда подрастёт так, что сможет жить сам – тогда родится на свет и будет здесь, с нами.
Мальчик завороженно слушал рассказ матери как волшебную сказку. Потом аккуратно слез с маминых колен и осторожно потрогал её руку, плечо, живот… И вдруг, будто спохватившись, торопливо проговорил:
- Только, мама, пусть это будет обязательно братик. Я хочу, чтобы у меня был обязательно брат, как у Серафима и Саши.
- Но, малыш, это тоже происходит случайно, мы не можем заранее решить, кто родится – мальчик или девочка.
- Но я не хочу сестру! – мальчик разволновался, – я не люблю девчонок. Что я ней буду делать, как играть? И другим мальчикам в нашей группе девчонки не нравятся. Мама, пожалуйста, пусть лучше будет братик!
Глядя на расстроенное лицо ребёнка, мать попыталась его утешить:
- Не расстраивайся, малыш, может быть, ещё никто и не родится.
Сынишка замер, потом удивлённо спросил:
- Как – не родится? Ты ведь сказала, что он уже живёт в тебе. Куда же он денется?
Тут уже мать забеспокоилась, как объяснить сыну, почему ребёнка может не быть.
- Ну, просто его больше не будет.
Но малыш непременно хотел докопаться до истины:
- Но как же не будет, если он уже живёт с тобой? – И вдруг в испуге спросил:
- Ты что, съешь его?
Мать поняла, что так просто этот разговор прекратить не удастся и нужно постараться как можно деликатнее объяснить ребёнку всё.
- Нет, конечно, не съем, никто не ест своих детей. Но можно пойти к врачу и он сделает операцию.
- Операцию? – мальчик испуганно насторожился, – какую операцию?
- Ну, просто доктор может ввести в животик специальный инструмент и вынуть маленького ребёночка, и он уже не будет жить.
И чем дальше говорила мать, тем страшнее становилось ей самой от собственных слов.
- Как же не будет жить? Ведь сейчас он живой?
- Ну да, сейчас – живой, – тихонько проговорила несчастная женщина.
- Тогда, значит, его… убьют???
На этот вопрос мать ответить не сумела. А пятилетний ребёнок озадаченно замолчал и тихонько ушёл в свою комнату.
Мама осталась наедине со своими переживаниями. Она была недовольна собой, но понимала: что бы она ни сказала сыну в оправдание – что ребёнок ведь ещё не родился, что он ещё не совсем человек и что нельзя так уж прямо сказать – убьют, потому что его ещё как бы и нет – всё это будет неправда, а дети очень чутко различают неправду…
Она вдруг поймала себя на мысли, что сама впервые подумала о том крошечном существе, которое живёт в ней, как о настоящем человеке – маленьком, беспомощном, но, возможно, уже понимающем, что его могут убить, и невыносимо страдающем от этого. В чём разница между этим махоньким беззащитным существом и её пятилетним сыном – только в размерах, величине? Разве смогла бы она убить своего уже живущего в мире ребёнка оттого, что не хватает денег или из-за каких-то семейных неурядиц? И вот уже вполне допустимое недавно намерение избавиться от нерождённого плода представилось ей совершенно диким, невозможным. И надо бы пойти и как-то по-другому поговорить с сынишкой. Только нужно ли? Может быть, он сам успокоится и забудет, о чём говорили с матерью. Дети ведь так легко забывают неприятные разговоры… Да забудет ли?
Невесёлые размышления матери прервал влетевший в комнату зарёванный ребёнок. Подбежав к ней, он обхватил её колени и прорыдал сквозь слёзы:
- Мамочка, мама, не надо убивать! Ну пожалуйста, не надо! Пусть родится живым, пусть хоть кто будет! Пускай девчонка, я буду её любить, честное слово, я заботиться о ней буду, защищать… Только не надо убивать! Я согласен, чтобы была сестра…
Дальше мать и сын плакали вместе. Но это уже были слёзы, омывающие душу и несущие облегчение обоим. Проблемы больше не существовало.
Вот так и закончилась эта история. То есть, конечно же, на этом она не кончилась: в положенное время в семье родилась хорошенькая здоровая девочка, и все радовались её появлению, а больше всех – её уже шестилетний к тому времени братик, и назвали её… впрочем, повесть эта у нас без имён. Можно добавить только, что братик, действительно, очень любил сестричку, и заботился, и защищал, даже когда на неё за что-то сердились родители, и даже иногда брал на себя её вину, когда той случалось нашкодить. А теперь они уже сами взрослые, у них свои семьи, и свои трудности, и проблемы. Но вот они-то хорошо знают, что даже ещё не родившиеся дети – это всё равно дети, а не какой-то безымянный и бездушный биологический материал…
Дорофеев Геннадий Кузьмич, член Союза писателей России, редактор педагогического портала «Вера и Время»
 еп. Можайский.jpg)
1.