Наши немощи

 

Коронавирус показал нам наши немощи. Я вполне понимаю митрополита Тихона, призвавшего к строгому соблюдению карантина, ведь Псков – город небольшой, население Псковской области старое, и эпидемия может вызвать значительное опустошение. Бог определил нам наказание за грехи. Никто не поручится, что если мы усилим молитвы, то, как в случае с Ниневией, наказание будет отменено. Священная история сохранила и другие примеры. Господь сказал Давиду через пророка, что сын его умрёт; несмотря на пост, покаяние и молитвы Давида, ребёнок умер. Для того, чтобы взять на себя ответственность жить так, как будто вируса нет, возложив всю надежду на милость Божью, и говорить «мы покаемся, и Господь отменит наказание», нужно иметь извещение от Бога. Кто его имеет? Сейчас мы не видим среди нас ни Серафима Саровского, ни Василиска Сибирского, которые могли бы непосредственно возвестить волю Божью. Но, возможно, нам всё равно придётся возложить всю надежду на Бога, потому что нельзя долго сидеть по домам, надо работать. Мы имеем факты мироточения икон, которые часто предвещают скорби, – значит, Бог помнит о нас.

Показательны действия властей: у них нет на Бога никако́й надежды. Известный мне сельский священник поссорился с главой администрации, который запретил ему богослужение в храме. (Священник всё равно отслужил литургию). Светская власть в России абсолютно атеистична, мы даже от президента в трудную минуту не услышали ни слова о Боге, а только о самоизоляции, сохранении зарплат и прочее.

Атеистическое государство может справиться с такими эпидемиями единственным способом: установлением полного контроля над всеми гражданами, их действиями, общением и перемещением. Я надеюсь только на то, что русская разболтанность, «авось» и большие расстояния не позволят выстроить систему слежки и управления людьми с такой дотошностью, как в Китае. Мы, христиане, находимся в странном положении: мы совершенно не приемлем цифровой системы управления (которая может справиться с пандемией) и в то же время не можем гарантировать, что пандемия немедленно прекратится при нашем покаянии и надежде на Бога. Молитва наша немощна, а вера мала.

Что касается цифровизации и ограничения свободы людей, проблема подробно описана в статьях В.П.Филимонова. Понятна сущность выстраиваемой системы и кто виноват. Нет ответа на второй русский вопрос: что делать? Да, строится дьявольская система управления людьми; остановить это можно только на самом высоком уровне, только в Москве, на наши протесты в маленьких городах никто не обратит внимания. Можно ли выйти из этой системы? Огромное количество людей, особенно старшего поколения, которое составляет в провинции ядро церковных общин, не может жить вне общества. Лекарств нет – через неделю умер. Я сам так живу. Если нельзя станет жить по-христиански, то придётся мученически умирать.

4 апреля 2020 г.

***

СТИХИ
 

    Бремя власти

Когда политик хочет власти,
Он только беды принесёт.
Его мятущиеся страсти
Грехами лягут на народ.

Он верит, будто знает что-то
И что достоин быть вождём,
Как будто без его заботы
Мы непременно пропадём.

Но Бог на суд его истяжет,
Откроет немощи и стыд
И возношение накажет,
И сердце гордое смирит.

Мы не внимаем говорливым,
Для них грядущее – как дым;
Мы, словно спеющая нива,
Зерно и плевелы растим;

Мы здесь оставлены до срока,
Который притчами сокрыт;
Мы Божьи, мы зеница ока,
Он нас жалеет и хранит.

А власть не властвует, а служит,
Тьму выбирая или свет;
Она за вверенные души
Даст перед Господом ответ,

Когда предстанут Божью взору
Дела прохвостов и царей:
От всешутейшего собора
До большевистских лагерей.

Лишь тот, кто мiру не причастен,
Крест небоязненно возьмёт:
Несенье данной свыше власти
Как вольной жертвы за народ.

 

    * * *

В простых словах скажите о Христе,
Как шелуху отвеяв остальное.
В кругу моём остались только те,
Кто, как и я, не любит наносное.

Но мы не лучше. Мы жалеем плоть,
От мiролюбцев отличаясь мало.
Мы – грубой соли скудная щепоть,
Которая от лёжки обуяла.

Терзали Русь вторженья ложных вер,
Раздор князей, баскаки и ушкуйцы.
Но были те, кто в тишине пещер
Перебирали лестовку на стульце.

Они любили бдение и пост,
А нам, всегда спешащим, до того ли?
Как мы слабы, когда на десять вёрст
Одна щепотка обуявшей соли!

 

    Должник

Не находя в грехе урона,
Я беззаботно ел и пил
И думал: сделав три поклона,
Я чем-то Бога одолжил.

Но жизнь зашла за половину,
И я увидел, что я лгу:
Я безответен, как скотина,
И в неоплаченном долгу.

Житейский опыт – это средство,
Идя отчаянно ко дну,
Своё увидеть непотребство
И поврежденья глубину.

 

    О болезнях

Болезни – это динамит,
   Когда-нибудь рванёт.
Меня отчаянно томит
   Моих недугов гнёт.

Но если где-нибудь в раю
   Мне уготован кров,
Я Божью милость воспою
   И сделаюсь здоров,

А если я отправлюсь в ад
   И к бесам попаду,
На что здоровье? Этот клад
   Мне ни к чему в аду.

Скулить в болячках о судьбе –
   И свет не будет мил.
Я промышленье о себе
   На Бога возложил.

 

     Абсурд

Как часто молодое буйство
Бесцельно вянет, как трава;
Ему доступней богохульство,
Чем ощущенье Божества;

Оно приветствует свободу
Без указателей и стен,
Чтобы потом потратить годы
На осознание подмен,

Узнать доподлинно и точно
Где небывальщина, где быль,
Что всё живущее непрочно
И рассыпается, как пыль,

И факты уяснить сухие
О том, как крохотна Земля,
О возрастанье энтропии,
О неизбежности нуля.

Абсурд есть узловая точка.
Всё, дальше – Бог иль пустота.
Мы вечны. Тело – оболочка,
За грех достойная креста.
 

     Писательство

Писательство подвержено гордыне:
    Гнилое дно, учёный вид;
Не многих приведёт оно к святыне
    И очень многих соблазнит,

Заворожит – отточенное слово,
    Мятежный дух, кичливый стих.
Забыты Сологубы и Пешковы,
    Но кто-то молится на них

И, грязью слов не брезгуя напиться,
    Вливает пагубный обман,
Чтоб у распятья на страстной седмице
    Не целовать Христовых ран,

Вместо вина наполнить губку оцта,
    Надеть с издёвкой на копьё.
Здесь два на поле, но оди́н берётся
    И внидет в Царствие Твоё.

 

   Радость

Русые косички,
Лепет без умолку:
Детка-невеличка
Наряжает ёлку,

Вешает игрушки:
«Я уже большая!»
Добрая старушка
Внучку потешает:

«Украшай, как хочешь,
На веселье людям!
А когда окончишь,
Радоваться будем».

Белочка с орешком,
Хвостик завитушкой;
«Бабушка, повешай
Белку на верхушку!»

Бабушка умела
Бережно и тонко
Направлять на дело
Прихоти ребёнка, –

Не подносит мама
Яблочко на блюде.
«Бабушка, когда мы
Радоваться будем?» –

«Радуйся, родная,
Вот какая ёлка!»
И дитя играет
И ликует звонко.

 

     Обедня

Есть соблазн – пересеченье линий
Принимать за откровенье рун;
Верить знакам, слушать Паганини
Словно математику, без струн

И гадать о прошлом и грядущем,
Видя, как платоник и халдей,
Умопостигаемую сущность
Преждесуществующих идей.

Я когда-то ве́рил в эти бредни,
Оттого не ставшие ясней.
Плотный смысл Божественной обедни
Я узнал значительно поздней.

Мы не просто вещество и бренье,
Мы причастны пище Божьих нив,
Если Сын находит воплощенье,
Хлеб земной с Собой соединив.

Не гаданья, образы и числа
Составляют истины гранит.
Божье Слово искренно и присно
Нас сынами Божьими творит.

 

     Огурец

Огурец в горшочке
Долго воду пил,
А потом листочки
Новые пустил;

Овощ этот воду
Любит, как камыш:
Видимо, природу
Не пересамишь.

Знает всё до точки:
Сколько надо пить
И когда листочки
К небу распустить,

Головою к свету,
А к потёмкам тыл.
Бог его на это
Крепко умудрил.

 

    Мужичишко

Что за звук, – мычанье или пенье?
Псы цепные поднимают вой. –
Вопреки закону тяготенья
Мужичишко тянется домой.

Я вообразил, как он добрался,
А жена встречает, руки в бок:
«А, давно не видели, нажрался!..»
И закроет двери на замок.

Он когда-то, маленький и слабый,
Свою маму радовал и рос.
А теперь нетёсаная баба
Выгоняет сдуру на мороз,

Говорит не «выпить», а «нажраться»,
Только деньги, видно, и нужны.
Ну куды крестьянину податься
От непонимающей жены?

 

    Дочери в день рожденья

Как хорошо, что день рожденья
Без лишних сутолок пройдёт,
Поста премудрое теченье
Весельем глупым не прервёт.

Стрелой на орбитальном круге
Земля продолжила свой путь.
А ты познай свои недуги
И детской веры не забудь.

Богатство – ветхие подмётки.
Ты лучше шествуй налегке;
Тебе потребуются чётки,
Приснодвижи́мые в руке.

Пристрастий лживые кумиры,
Молитвой изгнаны, падут,
И будет преисполнен мѵра
Твой алавастровый сосуд.

 

 * * *

Если раньше дети умирали
От худых поветрий и простуд, –
Звёздочкой на небушко взлетали,
Где святые ангелы поют.

Их оберегали не таблетки, –
Матерей молитвы и посты.
Нелукавы были наши детки
И подобно ангелам чисты.

Мы давно в болоте, как в загоне.
Я смотрю, жалея наш народ, –
Как дитя играет в телефоне
И старик смакует анекдот.