Ко дню памяти святителя Петра (Могилы) - 31 декабря /13 января - мы помещаем фрагменты из фундаментального труда выдающегося русского православного мыслителя, церковного историка, публициста, писателя, журналиста, издателя, поэта, искусствоведа, церковного композитора и дирижера Виктора Ипатьевича Аскоченского (1/14 октября 1813-18/31 мая 1879) - «Киев с древнейшим его училищем Академиею».
Публикацию (приближенную к современной орфографии) специально для Русской Народной Линии (по изданию (в сокращении): Аскоченский В.И. Киев с древнейшим его училищем Академиею. Ч. 1. - К.: Тип. Университетская, 1856. - [8], 370 с.) подготовил профеcсор А.Д. Каплин.
Название, разделение на статьи и дополнительные абзацы - составителя. Сноски, без библиографических исправлений, даны в авторском варианте.
+ + +
6 декабря 1996 г. митрополит Киевский Петр (Могила Петр Симеонович) (31.12.1596-31.12. 1646/13.01.1647) был причислен Украинской Православной Церковью к лику местночтимых святых.
31 декабря/13 января Церковь отмечает день памяти святителя Петра (Могилы).
+ + +
Глава десятая
Петр Могила
Война между Польшею и Великой Россией. Униаты снова поднимаются против православных. Могила возвращает и возобновляет Софийский собор. Занятия его по училищу. Преобразования школы. Пожертвования Могилы и прочего братства. Интриги иезуитов. Восстание киевлян на братскую школу. Апология Коссова. Киевляне успокоены. Костел доминиканский. Униатский митрополит Рафаил Корсак. Грамота Владислава IV Богоявленскому училищу. Угнетение Малороссии. Казацкие войны. Новые происки иезуитов. Безмятежность Киево-братского училища. Обеспечение его в содержании. Распределение классов. Классы низшие. Классы средние. Пиитика и реторика. Диалектика. Любовь воспитанников к словесным наукам. Классы высшие. Философия. Холодность воспитанников к этой науке. Другие науки, входившие в класс философский. Богословие. Причины цветущего его состояния. Руководства по богословию. Гомилетика. Великая и малая инструкция. Преподавание языка латинского. Авдиторы. Нотаты. Субботки. Экзерциции и оккупации. Соревнование учеников. Calculum. Язык славянский. Бедность преподавания его в коллегии. Теоретическое изучение и филологическая разработка русского слова. Грамматика львовская. Грамматика Зизания. Грамматика Смотрицкого. Словарь Зизания. Памва Берында и словарь его. Преподавание греческого языка. Польский язык. Начальствующие лица в коллегии. Ректор и обязанности его. Префект. Супер-интендент. Визитаторы. Сениоры. Директор. Цензоры. Маgistri sodalium. Инспекторы. Калефакторы. Студенты и ученики. Наименование киевского училища коллегией. Патриотическое слово Петра Могилы и следствие того для коллегии. Завещание Петра Могилы. Его пожертвования в пользу коллегии. 31 декабря. Последнее слово о Могиле. Состояние коллегии после Петра Могилы. Ректоры коллегии: Трофимович Исаия. Початский Софроний. Оксенович Игнатий. Кононович Иосиф. Гизель Иннокентий. Наставники: Галятовский Иоанникий. Славеницкий Епифаний. Сатановский Арсений. Замечательные воспитанники: Баранович Лазарь. Домецкий Гавриил. Иовлевич Игнатий. Радивиловский Антоний. Савелов Иоаким. Софонович Феодосий.
1633-1647.
В первый год вступления Петра Могилы на киевскую митрополию возгорелась война между Польшею и Великой Россией. Оскорбляемый явною неприязнью поляков, царь Михаил Федорович выслал против них огромное войско, снабдив его всякими боевыми снарядами и назначив главным полководцем воеводу, боярина Шеина. Но поход этот кончился весьма неудачно: при заключении мира русские должны были уступить полякам Чернигов, Новгород-Северск и Смоленск [1].
Пользуясь таким неблагоприятным для нашего отечества оборотом дел, и выставляя на вид сочувствие малороссиян к общему делу всей России, митрополит униатский Велямин-Рутский сильно начал настаивать на то, чтобы отнять у Петра Могилы киевскую митрополию: но благодаря твердости короля Владислава IV и зоркой блюстительности Могилы, опасность эта была отвращена. Мало того, конституциею 1635 года подтверждены вновь привилегии православных.
Не медля ни мало, митрополит Петр Могила отобрал от униатов и собор, и монастырь Софийский. Враги православия, зная наперед, что они недолговечные тут хозяева, спешили сколько можно воспользоваться вотчинами и сокровищами софийскими, и самый храм до того ободрали, повредили и опустошали, что пастырю-возобновителю стоило больших трудов и издержек очистить только его от развалин и кучи сopy и щебня. Опасаясь за прочность вековечных стен, подточенных невежественною злобою изуверов, Петр Могила велел наложить с боков над нижними боковыми присенками вровень с Ярославовою церковью по две верхние галереи, а западный присенок остался крыльцом. Кроме этого, до самого верха приделанных галерей подведены контрфорсы или быки. Таким образом, древняя Ярославова церковь скрылась в этих прибавлениях; по крайней мере она хранится в них в целости, как драгоценный перл в ковчеге.
Но Могиле предлежал важнейший труд возобновить древний порядок церковных чиноположений и обрядов по всей православной иерархии. Униаты коснулось нечистой своей рукой и этой святыни; они даже постарались истребить из памяти тот устав церковный, какого держался Киев[2]. Для возобновления православной обрядности во всей ее чистоте, Могила издал прежде всего церковный служебник и наконец полный требник, - плод неусыпной своей заботливости о благосостоянии Церкви православной.
Исправив, таким образом, собственно по киевской иерархии самое необходимое, Могила обратился к киево-братскому училищу. Он подарил ему с первого раза хутор Позняковщину, и потом занялся внутренним его преобразованием. Подчинив своей власти заведенный им в эту пору братский коллегиатский монастырь[3], Могила, следуя примеру академии краковской, открыл в своей школе полный курс наук словесных, начиная с нижних классов до философии и богословия, завел библиотеку и типографию, которая впрочем недолго там существовала, а была соединена с лаврскою. Вместе с этим киево-братская школа была переименована в коллегию, и возведена на степень первоклассных училищ, а для приготовления учеников в новообразованную коллегию, Петр Могила основал особую школу в Виннице, местечке, принадлежавшему прежде Лавре.
Воспитанники училищ были разделены на два разряда: высший и низший. К первому принадлежали студенты богословия и философии, называвшиеся sodales Majoris Congregationis, ко второму ученики риторики и низших классов, носившие наименование sodales Minoris Congregationis. С этим вместе построена и конгрегационная училищная церковь во имя благоверных князей Бориса и Глеба[4]. В настоятели этой церкви назначен был иеромонах, обыкновенно бывший учителем риторики, который потому назывался Pater Congregationis. Впрочем, для служения, происходившего здесь только по воскресным и праздничным дням, определен был особый из учителей же священник белого духовенства, который бывал и духовником воспитанников, напутствовал больных таинствами и погребал умерших.
Обновляемая внутри, киевская коллегия видела умножение своего благосостояния и с внешней стороны. Гетман Петрижицкий и все киевское дворянство, в самый год прибытия Петра Могилы на митрополию, дали училищу в вечное владение сельцо Борщаговку. В 1632 году оно получало от некоего Криштофа Сулимовского дворовое место [5], да по духовной записи мещанина Семена Татарина двор со строением на криницкой земле. Привилегиею Владислава, короля польского, пожалованною 1636 года, позволено братству провести трубами воду в монастырь, а по данной Федора Семенова 1643 года, коллегия приобрела дворовое место на Подоле [6].
Митр. Киевский Петр (Могила). Рисунок с автографом
Такое возвышение киевской коллегии не могло быть приятно иезуитам и монахам других орденов, основавшим еще прежде того свои училища. Отчаявшись победить коллегию открытою силою, они решились прибегнуть к злобной хитрости. Из-под руки стали они распускать слухи, что вновь сформированная коллегия отнюдь не есть православное училище, что сам Петр Могила есть не русский, а какой-то злонамеренный выходец, что он нарочно, для развращения простого народа, посылал за границу молодых людей, которые, воротившись оттуда арианами, кальвинистами и лютеранами, ныне в качестве наставников юношества распространяют учение, совершенно противное православию.
Такие толки расходились в народе с необыкновенною быстротою. Преподавание наук на языке латинском служило как бы подтверждением клеветы, распускаемой иезуитами и их клевретами. Простодушные киевляне начали уже неблагосклонно смотреть на коллегию, и воспитанников ее величали бранчивым названием латинников и униатов. Поджигаемые католическим духовенством, они требовали, что если уж нельзя обойтись без иностранного языка, то чтобы вместо латинского введен был греческий, и, наконец, стали приступать с угрозами к стенам самой коллегии. Около 1634 года волнение это достигло высшей степени; толпами стекались казаки, подущаемые некоторыми неучеными священниками из православных, и требовали немедленного прекращения учения, угрожая в противном случае убить и Петра Могилу и всех коллегиальных учителей.
Коссов, на первой странице своей апологии, пишет, что наставники однажды уже приготовились исповедью к смерти. «Это было такое время, говорит он, когда мы, исповедавшись, ежеминутно ожидали, что шляхта вздумает начинять нами днепровских осетров, или когда одного огнем, а другого мечем отправят на тот свет». Едва кое-как могли образумить бунтовщиков. Сильвестр Коссов, бывший на ту пору префектом коллегии и лично защищавший ее словом убеждения от нападений неблагоразумных ревнителей чистоты веры, написал в последствии апологию[7], в которой, изъясняв различие догматов ариянских, кальвинских и лютеранских от православных греко-российских, уверяет, что преподаватели коллегии совершенно далеки от всего, что противно вере истинной, и хотя они сами и обучались в иностранных академиях, но все истинно православные и всегда твердо стоят в том.
Что касается до преподавания наук на языке латинском и вообще до латыни: то «самая главная необходимость, говорит Коссов, в латинских школах та, чтобы бедной Руси нашей не называли глупой Русью. А то поедет бедняга русин на трибунал, на сейм или на сеймик в уездный городской суд или земский, смотришь - bez laciny placi winy (без латыни без вины виноват): ни судьи, ни стряпчего, ни ума, ни посла; глядит только то на того, то на другого, вытаращив глаза, как ворона».
Притом, доказывает Коссов, по привилегии короля Сигизмунда III, по латине обучали и в львовском и в виленском православном училище, и, однако ж, никто не ставил им этого в упрек и поношение. А что теперь в киевских школах преподавание наук обширнее, то за это надо благодарить Бога, ибо теперешнее русское юношество уже не имеет надобности ездить за образованием в какой-нибудь Ингольштадт или Ольмюц; все то можно приобрести ныне дома.
«Ты же, заключает свою апологию Коссов, исполненный святыни народ Русский, при иных, издавна принадлежащих тебе, правах, прежде помазанниками Божиими преемственно тебе дарованных, и ныне умиленнейше проси, как милости, чтобы тебе не возбраняли сей манны свободных наук, а чтобы удовлетворяя твоей настоятельной потребности, позволяли источнику общеполезных муз разливаться у тебя океаном, при содействии твоих же братий, утвержденных в древней твоей вере. Ибо тогда только церкви твои наполнятся священниками просвещенными и богобоязненными; кафедры твои процветут проповедниками красноречивыми; потомки твои, утвержденные в отеческой вере и украшенные витийством, философиею, законоведением, прославятся мнениями, суждениями, доводами на вольных сеймах, на трибуналах и земских судах; твои ходатаи по делам не преминут искать справедливости у судов, какие бы они ни были, и неусыпно станут оберегать права твои. Мы же, ради их и ради тебя и ради клеветника, завистливо расточающего клеветы на нас, почитаем себя обязанными молить Всевышнего, да благословит Он даровать нашей Сусанне своих Даниилов».
К счастью, невольное ослепление киевлян продолжалось не долго. Они увидели, кому служили орудием, и не только не мешали детям своим поступать в эти Horrea Apollinea, но еще усилили и свою собственную ревность различными приношениями. «По благословению Всеведущего, говорит Коссов, их милости господа обыватели города Киева и других уделов стали не только наполнять наши Horrea Apollinea детьми своими, как муравьями, гораздо в большем числе чем прежде, при наших предшественниках: но и титуловать оные Геликоном, Парнассом и хвалиться ими».
Не смотря, однако ж, на всю энергию, с какою Петр Могила приступил к очищению своей паствы от католицизма и униатства, он никак не мог совладать с орденами монахов, везде, где только можно, утверждавших свои приходы и капитулы. В самом Киеве доминикане в 1640 году построили на Подоле новый великолепный Никольский монастырь[8], в котором генерал-викарий русской доминиканской провинции Иероним Грабов-Гроховский открыл тогда же и капитул свой[9].
Наместник Велямина Рутского новый униатский митрополит Рафаил Корсак, не смотря на безспорный смысл королевской грамоты, вздумал отстаивать и укреплять за собою дожизненные права своего предместника: но Петр Могила не допустил его до этого, и в туже пору назначил Выдубицкий монастырь своему коадьютору, которого, впрочем, не имел.
Неусыпно радея о пользах Богоявленского монастыря, Могила внушил бывшему тогда игумену оного и ректору коллегии Игнатию Оксеновичу-Старушичу ходатайствовать у короля о предоставлении братству во владение двух киевских церквей, Трех-святительской в Кресто-воздвиженской[10], остававшихся долгое время в запустении и потом перешедших в собственность частных лиц. Просьба эта имела успех, и королевскою грамотою 1640 года Богоявленский игумен и братия его введены во владение упомянутыми церквами со всеми дворами, оброчными людьми, строениями, грунтами, полями, сенокосами, пастбищами, озерами, прудами, садками и всяким иным имуществом и доходами, издревле принадлежавшими тем церквам[11]. Все это подтверждено было в последствии времени (1650 г.) и грамотою короля Яна Казимира.
Но что значили все королевские привилегии, все акты и договоры для народа, которым управляли несколько своевольных магнатов, которого совесть убаюкивала иезуитская логика, в основе своей имевшая честную ложь (pia fraus)! Ставя собственный произвол себе законом, королевские чиновники притесняли всякого, не принадлежавшего к церкви католической, в полном убеждении, что они, если нужно, всегда найдут защиту в высших сановниках, постоянно окруженных последователями Лойолы.
Малороссияне взялись за оружие. Несчастная для них битва под Кумейками была началом бедствий, едва прекращенных грамотой Владислава IV. Сейм 1637 года уничтожил все прежние преимущества и привилегии, отнял право свободного избирания и сравнял регистрового казака с холопом. Иезуиты и униаты ободрились, и стали настоятельнее действовать под защитой польского оружия и под предлогом искоренения мнимых мятежников королевской власти. Напрасно честный и великодушный Владислав IV старался оградить конституционными грамотами гонимых сынов Церкви восточной [12]; напрасно выставлял он на вид членов сейма страшный вред для самого государства, происходящий от таких кровопролитий: ожесточенные магнаты ничего не слушали, и вносили огнь и меч в бедствующую Украйну.
Самый Киев подвергался более или менее жестоким опустошениям, и только крепкая рука Петра Могилы могла удержать иезуитов и униатов от неоднократных покушений на Софийский и Михайловский храмы; только имя его одного еще держало в границах некоторой умеренности врагов киевской коллегии. Все прочее подвергалось грабежу и разорению. Толпы вооруженных поляков безпрепятственно расхаживали по узким улицам первобытной столицы Руси святой, и считали себе все позволенными не уважая ни святыни, ни пола, ни возраста. Подол, обнесенный деревянным забором с такими же башнями, и окопанный ничтожным рвом, представлял самую жалкую защиту для жителей, которых в обеих частях Киева было всего от пяти до шести тысяч. Боплан пишет, что в его время (около 1646 года) во всем Киеве насчитывалось не более десяти православных церквей, да и то полуразрушенных и ограбленных [13].
Примечания:
[1] Русская Истор. Устрялова. Часть I. стр. 292 изд. 1849 г.
[2] Описание Киевософ. собора, стр.35.
[3] Этот поступок Петра Могилы нимало не нарушал права ставропигии, данного патриархом Феофаном: ибо ставропигия принадлежала не монастырю, а только церкви, существовавшей в то время.
[4] Она была деревянная, двухэтажная. См. Прибавл. к описанию Киевософ. собора, стр. 213.
[5] «Которое лежит, как сказано в записи, против церкви Доброго Николы». Памятник. Том II, стр. 293.
[6] Там же, стр. 294.
[7] Книжка эта называется так: Exegesis, to iest, Danie sprawy о szkolach Kiiowskich у Winnickych, w których uczą zakonnicy Religiey Greckiey, przez Wielebn. Oyca Sylwestra Kossowa, Elekta, episkopa Mscislawskiego, Mohilowskiego, przed wiekiem teraznieyszym w tychże szkolach przez trzy lata Professora napisane с девизом из псалма СХVII: Libera me a calumniis hominum, ut custodiam mandata tua. Drukow. w Ławrze Pieczarskiey R. P. 1653.
[8] Никольский монастырь доминиканов после переименован в Петропавловский. Это нынешняя Петропавловская церковь, при которой состоит и Духовная семинария.
[9] Chodykiewica in Commentario de rebus gestis in provincia Russiae ordinis Praedicatorum pag. 142, 143.
[10] Древняя Крестовоздвиженская церковь стояла на площадке, между нынешними Андреевской и Десятинной церквами и местом, где дом Анненкова. См. Чертеж Старого Киева, прилож. к Киевлянину за 1840 год.
[11] Памятник. Том.II, стр. 144.
[12] Король Владислав IѴ издавал четыре раза конституционные грамоты в защиту православных: в 1635, 1638, 1641 и 1647 годах. См. Опис. Киевософ. собора, стр. 178.
[13] Ciekawe opisanie Ukrainy Polskiey i rzeki Dniepru od Kiowa aż do mieysca, gdzie rzeka ta wrzuca się w morze, przez P.Beauplan, Indzyniera w slużbie Kró1ow Polskich Źygm. III. Wlad. IV. Jana Kazimierza.
