Столетие подвига Царской семьи

     Дни скорбных торжеств «Столетия подвига Царской семьи», единодушно отмеченные всем православным миром, уже прошли, но в моем сердце еще живы воспоминания, связанные с этими событиями.

     Мне не дает покоя вопиющая несправедливость, совершившаяся по отношению к святому Царю Николаю Александровичу и его семье. Они действительно были настоящим идеалом для русских людей: честные, умные, сострадательные, жертвенные, красивые. Мне видится, что император Николай II больше всех наших государей потрудился на благо России. За время его правления народонаселение выросло на 50 миллионов, царский червонец приближался к фунту стерлингов, впервые в истории России доходы населения превышали расходы, экономика развивалась ускоренными темпами, был заложен Транссиб. Именно благодаря Николаю II была создана Лига Наций - прообраз ООН, и, в конце концов, он положил жизнь за Бога и Отечество. Однако именно этому царю выпала  черная неблагодарность со стороны соотечественников: как современников, так  и потомков. Раньше его называли «кровавым», теперь говорят, что он отрекся от власти, «проиграл» войну, и все привел к краху. Уж и не знаю, как доходчиво разъяснить нашим людям, что это не государь Николай Александрович, а сам народ от него отрекся... А потом пожинал страшные плоды своего предательства. Недавно вывела для себя аксиому: «Бог предателей не любит», чтобы самой вдруг не сплоховать. Закон бумеранга никто не отменял, и даже за гнилые слова отвечать придется. Мы за все свое плохое когда-нибудь ответим, если не раскаемся.

Но вернемся к нашему рассказу. Договорившись со своей подругой Ольгой из Екатеринбурга, мы с мамой отправились на Царские дни в столицу Урала. Сразу по прибытию поехали в место всероссийской Голгофы. Отсюда наш народ начал свое хождение по мукам, и Царь принял удар первым.

В монастырь святых Царственных Страстотерпцев в урочище Ганина яма (мне режет слух это название, говорят, раньше оно называлось урочищем Четырех братьев) мы поехали в первую очередь, решив, что во время самих торжеств спокойно не помолишься.

Обитель эта находится в лесу. Здесь тишина и умиротворение, поют птицы, всюду цветы, иногда ветер шелестит ветвями берез, красивые деревянные храмы - кажется, что созерцаешь гармонию жизни. Если не знать, что произошло сто лет назад в этом ныне святом месте. До какого же изуверства может пасть, повинуясь адским силам, человеческая природа... Иных слов, чтобы это как-то объяснить, у меня  нет.

Мы сразу отправились к главной святыне обители - шахте № 7. В начале аллеи, на некоторой возвышенности стоит бюст Государя Николая II. Это дар Царской обители от паломников из Киева. Далее находится красивый монумент Государыни Александры Феодоровны. Рядом с Царским храмом установлен памятник «Царские дети» скульптора Игоря Акимова.

Вокруг самой шахты, где произошло неслыханное злодеяние, построена крытая деревянная галерея. На ее столбиках установлены огромные портреты святых царственных мучеников, память о которых многие годы тревожит совесть нашего народа. Заметила, что все люди, даже с виду далекие от православного бытия, разговаривают здесь только шепотом и грустно смотрят в воронку шахты. Вокруг нее монахи вырастили огромные белые нежные лилии - символ чистоты. Сама шахта почти заросла травой и напоминает, глубокую затягивающуюся рану. Над ней возвышается алтарь Царского храма, здесь же стоит Поклонный крест. У этого креста своя особенная история. Сделан он из мореного дуба. А дерево это выросло на станции Прохоровка под Белгородом и стало «свидетелем» великого русского Прохоровского танкового сражения, после которого наша армия  погнала тевтонов обратно на Запад.

Храмов в обители семь - по числу членов Царской семьи. Они посвящены иконам Богородицы и святым, которых особо чтили Царственные страстотерпцы.

Всенощная под воскресный день совершалась в храме Державной иконы Богородицы. Монахи пели боговдохновенно, светлый фарфоровый иконостас как-то необыкновенно сиял, люди вокруг были все такие милые, и возвращаться в город совсем не хотелось.

Однако пришлось вызвать машину и отправиться домой. Таксист, везший нас обратно, узнав, что мы из Москвы, стал громко удивляться, что к ним в город едут со всей страны, и даже из-за рубежа. «А мы, местные, ничем этим не интересуемся. Надо взять отгул», - сказал он, пожаловавшись, что его умучили кредиты, и приходится вкалывать на двух работах без выходных. По пути он нам устроил экскурсию по городу. Показывал рукой то направо, то налево: «Это старый купеческий дом. Это начало ХХ века - стиль модерн. А это наша «физгармония» (филармония)». Чтобы показать нам Храм-на-Крови, он, как я сейчас понимаю, свернул с дороги и, специально сделав крюк, объехал вокруг этого храма. Такой милый и доброжелательный таксист-екатеринбуржец нам встретился. Дай Бог ему всех благ.

Рано поутру в воскресный день мы втроем - я, мама и Оля отправились в поселок Новая Утка, что в семидесяти километрах от Екатеринбурга, в храм Успения Пресвятой Богородицы, к отцу Александру Никулину. Батюшка дал интервью для журнала «Православная беседа», и мы обсудили еще ряд разных вопросов. Отец Александр всю свою жизнь посвятил служению святому Царю. Его духовная дочь, Ирина из Москвы, рассказывала, как в 1991 году батюшка первым по благословению владыки Мельхиседека отслужил ночную Божественную литургию на месте разрушенного дома Ипатьева. Об этом знали только его прихожане и духовные чада. Каким образом эта весть быстро распространилась по Екатеринбургу - осталось тайной. Однако на эту, первую на месте убиения Царской семьи литургию пришло весьма большое количество людей, и тут же подобрался замечательный хор. Молящиеся говорили, что во все время богослужения душу не покидала проходящая через скорбь радость. А в 1995 году община во главе с отцом Александром отслужила ночную литургию у той шахты, где над телами царственных мучеников зверствовали их палачи. В то время здесь был глухой лес, без дорог и фонарей. Ирина рассказывала, что некоторые даже сомневались, найдут ли они это место ночью, но с Божией помощью нашли. Быстро из березок сделали алтарь. Такое богослужение, напомнившее первохристианские времена, когда на месте страдания мучеников совершалась литургия на крови, не забыть никогда.

Стоит ли говорить, с какой радостью я ехала в дружную общину отца Александра. Успенский храм встретил нас внимательной молитвой прихожан, замечательным для сельского прихода клиросным пением, прекрасными иконами и настенными росписями. На всем лежал отсвет всеобщей любви и заботы.

В конце службы отец Александр сказал проповедь о грядущих торжествах, об истинной любви к России и жертвенном подвиге Царских страстотерпцах. А о нас самих батюшка заметил: «Воссоздание церквей и прославление Царственных мучеников Русской Церковью открыли новую эпоху, но только открыли, а жить по правде Божией мы еще не начали...»

Когда стали подходить к кресту, клирос вдруг запел молитву русского народа «Боже, Царя храни». Как же я обрадовалась этому пению, к сожалению, не столь часто слышанному мною в наших храмах. А батюшка стал раздавать своим прихожанам «отличительные» знаки для Крестного хода. Стоящие рядом люди называли их «маечками». А мне они напомнили нагрудные номера спортсменов. (Подумала, что мы ведь должны пройти дистанцию - 20 километров, и сразу вспомнила слова апостола Павла «Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить» (1 Кор. 9:24)).

«Нагрудная» часть знака отличия запечатлела изображение знаменитого золотого «царского» червонца с отчеканенным профилем Государя и надписью «Николай II император и самодержец Всероссийский» 1918-2018. А на второй, «наспинной» его части, была нарисована уточка в короне в золотистом кругу и слова - «Сто лет подвига Царской семьи. Храм Успения Божией Матери, п. Новоуткинск».

Получив этот подарок, довольные уткинские прихожане отправились на трапезу. Мы с мамой - за ними следом, и тут я почувствовала, что со мной твориться что-то неладное. Дома попросила градусник: температура была 37. Почти обычное дело для меня. Но когда прилегла, почувствовала озноб. Градусник показал уже 38. Это было ЧП, на моем веку выше 37, 5 ртуть на градуснике никогда не поднималась. Желудок вдруг вышел из строя, субстанция моя горела огнем, о чем мне доводилось только в книгах читать, а тут по собственному нутру прошлось - интересный опыт.

Огорченная Ольга одна ушла смотреть премьеру фильма, посвященного истории екатеринбургского Крестного хода, пообещав попросить отца Александра помолиться обо мне. Мама, конечно, осталась дома. А я сказала себе: «Света, прими это, как лекарство, оно тебе полезно». На чем и успокоилась.

Когда градусник показал 38, 5, мама запаниковала и хотела вызвать «Скорую помощь». Но я, вовремя сообразив, что мне припишут какую-нибудь дизентерию и упекут в больницу, попросила ее сходить за лекарствами, заявив, что еще не вечер. «Господу виднее, как меня спасать».

Лежа в кровати, я упорно готовилась к причастию, однако плохо представляла, как же я такая кипящая пройду двадцать километров. Вернулась Оля и утешила, что отец Александр молится обо мне. Какая это радость для больного и растерянного человечка - знать, что о тебе молятся.

Выпила принесенные мамой цитовиры, арбидолы, афлубины, энтерофурилы... Что я только не перепробовала,  в надежде на улучшение своего состояния, даже яблочным уксусом обмазалась, вспомнив, что это помогает при высокой температуре, но все было  - тщетно. Ко мне в комнату поочередно заглядывали встревоженные мама и Ольга, трогали лоб, подбадривали. В двенадцатом часу ночи у меня было опять - 38, 5.

От великой печали отправила сообщение отцу Артемию Владимирову, что у меня высокая температура - как же я пойду крестным ходом? Позвонить столь поздно отцу Валентину Асмусу я не дерзнула. Приняв последнее, еще не испробованное лекарство - парацетамол, стала молиться святому цесаревичу Алексию. Рассказала ему, что поехала так далеко, дабы почтить память их семьи и вот слегла, просила помочь. Ах, как же хорошо живется верующему человеку, всегда есть возможность излить душу и пожаловаться на жизнь кому-то сильному и доброму, ожидая его действенного сочувствия.

Успокоившись таким образом, я, наконец, забылась сном. Слышала, как ночью пискнул телефон, но отреагировать не было сил. Проснулась в четыре утра, уже было светло, как днем. Посмотрела телефон, от батюшки Артемия пришла, в два ночи, СМС: «Молюсь». (Выдаю секрет, что за неимением времени, он часто отвечает прихожанам глубокой ночью). Решилась померить температуру: 36, 2. Удивилась: никогда в жизни я не выздоравливала за одну ночь, выпив большую кучу таблеток. Ответила батюшке, что благодарю его за молитвы, мне стало полегче, поеду на крестный ход в автобусе. И опять провалилась в сон. Когда меня разбудила Ольга, температуры не было. От вчерашнего «огненного» испытания осталась только необычайно сильная слабость. Из-за чего целый день пролежала в постели.

Вечером на исповеди добрый отец Александр, увидев меня, сказал: «Света, восстала. Тебе Государь помог». Благодарила его за молитвенную помощь и каялась в своих прегрешениях.

Разумеется, мы собрались идти крестный путь с уткинскими прихожанами. Отрадно было видеть и молодых, и уже преклонного возраста крестоходцев с портретами Царя Николая Александровича на груди. Мы с мамусей тоже надели эти красивые отличительные знаки и возрадовались. Вскоре к нам присоединились две хорошие знакомые из Москвы: Маргарита Ивановна и Татьяна.

Решимость Маргариты Ивановны, дамы уже весьма почтенного возраста, пройти Царским крестным путем вызвало у меня уважение. Именно от Маргариты Ивановны я впервые узнала правду о Государе. До нашей с ней встречи мне не приходилось задумываться над этим вопросом. Я всегда любила изучать историю, но в советских школьных учебниках правление Николая Александровича описывалось как время забастовок, манифестаций и революций. Помню, что в них еще любили сопоставлять экономические показатели 1913 и 1970-х годов, а ведь прошло уже много времени. Надо было бы еще сравнить советские достижения с экономикой времен царя Алексея Михайловича: о, тогда бы технический прогресс был совсем «налицо». А о трагической судьбе русского Царя в этих учебниках ничего не говорилось. Хотя писатели в моем детстве любили сочинять о Чингиз-Хане, Иване III или Петре I...

Благодаря заботам Маргариты Ивановны мы, в 1989 году, попали на открытие первой в новейшей истории России, вернее, тогда еще Советского Союза, фотовыставки «Царский архив», посвященной памяти убиенного императора Николая II. Помню, что ее подготовил Сергей Иванов, глава издательства «Русский Хронограф».

История организации этой выставки столь интересна, что об этом стоит сказать несколько слов. Сейчас уже сложно  представить, как опасно было хранить в то время все, что напоминало о Царе. До войны за его портрет расстрел точно был обеспечен.

Материалы для нее Сергей Иванов получил от Леонида Болотина, Валерия Архипова и ныне уже почившего Казимира Ивановича Бабановского. О последнем помощнике устроения этой выставки хочется сказать особое слово.

Родился Казимир Иванович еще в Российской империи. Мальчиком жил в Петербурге и учился в Пажеском корпусе, покровительницей которого была вдовствующая императрица Мария Феодоровна. Она довольно часто приглашала к себе во дворец младших учеников на чашку чая. Казимир Иванович посещал эти царские чаепития. Но вскоре революционный переворот изменил жизнь до неузнаваемости. Мария Феодоровна оказалась за границей, а Казимир Иванович стал полковником Советской армии. Воевал в Великую Отечественную войну, был связистом, дошел до Берлина, а потом служил в Германии. После войны преподавал в Академии военных наук. Но всю жизнь в своем сердце он хранил любовь к поруганной Российской империи, особенно к оклеветанной Царской семье, о которой собирал материалы и фотографии. Его знакомая из Английского посольства (дипломатических работников не проверяли на границе) привезла ему в подарок книгу Вильтона о Царской семье. В ней были роскошные фотографии. Казимир Иванович увеличил многие, взятые из нее, фотопортреты. Маргарита Ивановна познакомила Каземира Ивановича с Сергеем Ивановым, и собранные им материалы стали фундаментом готовящейся выставки.

Как уже говорила, мне довелось присутствовать на ее открытии. Она находилась в прекрасном старинном особняке. Помню, там было много цветов и света, лившегося из огромных окон с кисейными шторами. А вокруг на стенах было множество портретов красивых, незнакомых мне людей. Тогда я впервые увидела лица Царственных страстотерпцев. Но главное, что меня поразило, - прекрасные, добрые с чуть затаенной грустью глаза Государя Николая Александровича. Человек с таким светлым взглядом «кровавым» быть никак не мог. И чтобы бездумно так называть его, надо быть человеком без чести, стыда и совести. Этот русский император просто не вписался в свое историческое время, и абсолютно не был понят своим окружением, трусливо изменившим ему. Народ лучше чувствовал своего Государя, но тоже поддался соблазну «делать, что хочешь». И вся страна полетела в адскую пропасть. Бог предателей не любит - это мое глубокое убеждение.

Вероятно, именно эта выставка изменила мою судьбу. Можно сказать, что сначала я полюбила Царскую семью и в душе стала монархисткой, а потом, благодаря опять же Маргарите Ивановне, пришла ко Христу и православной вере. Все это через любовь к  истории своей родной страны и проснувшемуся интересу к судьбе Царственных страстотерпцев.

 И вполне понятно, почему на таком знаковом Крестном ходе я встретились с моей давней знакомой, искренней почитательницей Государя. Думаю, что в отличии от меня, у Маргариты Ивановны, родившейся в дворянской семье, любовь к Царской семье была с детства.

Но вернусь к описанию исторического Крестного хода. К началу Божественной литургии, море народа заполнило Царскую улицу. Все внимание молитвенников сосредоточилось на открытом алтаре, устроенном на свежем воздухе перед Храмом-на-Крови: ни одна церковь мира не вместила бы в себя пришедшие туда сто тысяч человек. Под безмерным небесным куполом молитвы к Богу возносились с особенным чувством.

Святейший Патриарх Кирилл, а с ним посетивший нас в Царские дни митрополит Киевский Онуфрий (не побоюсь сказать   исповедник веры православной), а также митрополит Екатеринбургский Кирилл и еще очень многие иерархи единым сердцем и едиными устами восславляли Бога, молили Царственных мучеников о благоденствии России и мира для бедствующей сейчас Украины.

Началось Причастие Святых Христовых Таин. Людей было так много, что мы с мамой потерялись. У нее не было ни телефона, ни ключей от квартиры, и я сомневалась, помнит ли она вообще Олин адрес. Стояла и думала, что надо идти к иконам Успенского храма, может быть, она догадается туда подойти, но почему-то не двигалась с места, как приросла. Вдруг меня окликнули - это была перепуганная мама: «Слава Богу, заметила твой платочек». «А я думала, что ты подойдешь к иконам отца Александра». «Ой, совсем забыла о них. Стала молиться Ангелу Хранителю и увидела знакомую розовую косынку».

Мы были безмерно счастливы соединению нашего семейства и посчитали это за маленькое чудо. Потому что искать человека в стотысячной толпе все равно, что иголку в стогу сена.

Позвонили наши московские знакомые, и мы с ними вновь присоединились к новотукинским прихожанам. Отец Александр пришел из алтаря с сияющим лицом и стал благословлять народ: «Все мои утки собрались!» Мы тоже поспешили под его благословение.

А потом началось шествие. Вокруг все пришло в движение: люди, иконы, хоругви плавно потекли по Царской улице. Скоро пошли и наши, уткинские крестоходцы. Но они сразу же взяли такой темп, что мы сначала еще кое-как за ними поспешали, но вскоре стали отставать, а потом и совсем потеряли их из вида. Почтенным дамам, маме с Маргаритой Ивановной, столь быстрая ходьба была не по силам. Поэтому мы тихо поплыли в огромной народной реке, с радостью чувствуя свою причастность судьбоносному моменту нашей истории.

«Господи, Иисусе Христе, Сыне Боже, помилуй нас», - пели, идущие по дороге люди. Маргарита Ивановна вспомнила, что на наших московских крестных ходах часто звучало «Боже, Царя храни». И я увлеклась этой мыслью и пропела начало гимна российской империи. Сбилась, так как забыла слова. Однако нашла в интернете через телефон его текст и начала заново: «Боже, Царя храни, Сильный, державный, Царствуй на славу, на славу нам!» У меня, может быть из-за усталости, получалось почему-то высоко, а у Маргариты Ивановны голос низкий, дуэт не складывался, остальные дамы тоже не могли вспомнить слова. Но я не унималась: «Царствуй на страх врагам, Царь православный. Боже Царя, Царя храни». И не успокоилась, пока не пропела, точнее сказать, пропищала, все до конца.

К четырем часам стало светать. В утреннем молочном свете отчетливо проступили очертания екатеринбургских новостроек. Конца им не было видно, и Маргарита Ивановна говорила, что десять лет назад здесь была совсем другая дорога. Они тогда шли какими-то старыми улочками с прекрасными старинными домиками, за которыми начинался лес. «А это что такое?» - недоумевала она. Мы предполагали, что за десять лет город могли отстроить. Или что сейчас мы идем другим путем.

Между тем наступил рассвет. Мы отделились от общего шествия, пошли по тротуару, и, в конце концов, взобрались на небольшой пригорок. Посмотрели с высоты вперед, потом назад и - ахнули. Людскому потоку видно не было ни конца, ни начала. Хотя сами мы находились, наверное, ближе к концу.

«Господи, Иисусе Христе, Сыне Боже, помилуй нас» - красиво пели, обогнавшие нас крестоходцы. Когда встало солнце, часов в пять утра, мы приблизились к окраине города, и начался лес. По обочинам нашего пути на дорожных ограждениях, как птички на жердочках, сидели уставшие крестоходцы. Но наша московская цепочка, держась друг за друга, шла вперед. «Главное, не садиться», - повторяли мы, как заклинание. Маргарита Ивановна сказала, что если присядет, то уже не сможет встать. В какой-то момент она стала оглядываться назад, надеясь найти автобус, в котором обещали везти всех уставших. Однако, так и не увидев конца процессии, пошла дальше. Интересно, на каком это автобусе я собиралась ехать в этом крестном ходе? (Автобусы ехали в самом конце и собирали тех, кто уже не мог идти, а мы шли в середине).

Солнце уже начинало припекать, но мы не успели изнемочь от него - начался настоящий густой лес. В нем было даже прохладно, а еще - тихо и спокойно. Поддерживая друг друга, мы продолжали идти вперед. Мама потом говорила, что под самый конец был миг, когда ей захотелось лечь на асфальт и больше не вставать. Но милая моя родительница превозмогла себя и молча продолжила путь.

На молебен Царственным мучеником мы, конечно, опоздали. Но самое главное - дошли. Не все наши знакомые достигли заветной цели. Мы сами помолились у Святого креста, еще раз поклонились лютым страданиям Государя и его близких, жизнь положивших за матушку Россию и за нас всех. Чего многие, к горькому сожалению, не осознают. Затем передохнув, попили чаю.

Отец Александр и его прихожане уже давно помолились у святая святых этого монастыря. А сейчас под царскими иконами Успенского храма проходили все желающие. И я к ним присоединилась. Увидев меня, отец Александр опять сказал по-доброму: «Света дошла». «Доползла, батюшка», - согласилась я, и мне в утешение помазали лоб освященным маслом из лампады Царского храма. Позже узнала от Оли, что во время Крестного хода мироточили две иконы Успенского храма: святого мученика царевича Алексия и Богоматери Державная.

Мне хотелось еще какое-то время побыть в монастыре Царственных мучеников. Но, увидев, что мама, сидя на стульчике, задремала, прислонившись к дереву, я поняла: пора возвращаться.

Дома мы повалились на постель. Однако, пройдя за ночь двадцать с лишком километров, я так и не смогла уснуть. Видимо, сильно разволновалась. Вечером должно было состояться всенощное богослужение под праздник преподобного Сергия Радонежского и преподобномученицы Елизаветы Федоровны. Поэтому в четвертом часу вечера мы поднялись и похромали тихонько в Храм-на-Крови.

Служба состоялась в нижней церкви. В притворе на колонах были установлены огромные портреты царственных страстотерпцев. Когда я поравнялась с изображением цесаревича Алексия, где он так хорошо улыбался с фотографии, наши взгляды встретились... Сразу скажу, что в духовной жизни есть много моментов, когда можно увлечься эмоциями и помыслами. И я категорически против всяких чувств и восторженности, даже иногда люблю пошутить над этим. Но когда посмотрела в ожившие глаза цесаревича, душа моя вся встрепенулась, и стало так тепло у сердца. Меня вдруг пронзила мысль (до сего момента это мне в голову не приходило): это благодаря ему я сейчас стою здесь в храме, а не валяюсь на больничной койке - и слезки мои тихо полились. Поклонилась и от всей души поблагодарила за «скорую помощь» царевича Алексия, горячего молитвенника за Россию. Подумала, что империя из-за своего безумия лишилась будущего милосерднейшего государя. Да, цесаревич Алексий всю свою короткую жизнь сильно болел, но человек, сам терпящий мучения, остро чувствует скорбь другого, сострадает ему и желает помочь.

Надо ли говорить с каким чувством после этого открытия, стоя на коленях перед алтарем Расстрельной комнаты, я молилась о России, чтобы Бог нас простил (сколько же добрых людей в эти дни творили молитвы о нашей Родине), о нас с мамой, чтобы жили в мире, о благоденствии родных и близких.

В последнее время часто стала думать: как жаль, что у нас нет царской власти. Потому что через каждые четыре года приходится волноваться и переживать, что вот дорвется до власти какой-нибудь прохиндей и продаст тебя с семьей в заокеанское рабство. Мы уже знаем по 1991 году, как это бывает. Про коммунизм мы тоже все знаем: этот утопический проект недавно развалился на наших глазах. Народ русский всегда помнил: «Без Троицы дом не строится», но однажды сплоховал. А если мне скажут, что в СССР не было всенародного ГУЛАГа, а еще богатых чиновников, госдач, спец.машин, пайков, санаториев, больниц, школ и валютных магазинов «Березка» для избранных, то я ему отвечу: вы, любезный, лгун и плут. Оговорюсь, однако, что советская номенклатура, в отличие от нынешней, и народу жить давала.

Царская власть хороша тем, что государь, по крайней мере, русский, правил страной всю свою жизнь, и старался оставить ее после себя в благоденствии. Наследника с младенчества учили, как служить своему народу и любить его. Любить, и богатых, и бедных - такое разделение будет всегда, но это разговор совсем о другом. Ни в какую заграницу никакой царь бежать никогда не собирался, и деньги туда увозить тоже.

Однако я трезвый человек, и понимаю, что монархию надо заслужить. Бог Сам дает народу правителя по сердцу его. Царь сможет придти только в то время, когда появятся верноподданные. А этого, к сожалению, у нас не наблюдается. Необходимо изменение сознания всего народа, чтобы мы сами решили вопрос, какая форма управления для нас лучшая. Тогда Бог ее и явит. А то объявится очередная, подсунутая нам марионетка, и тогда начнется... Этим обычно завершаются мои размышления на тему современной русской монархии. До чего только не додумается убогий женский ум от современной жизни.

На следующий день мы возвращались в Москву. Оля поехала нас провожать. Радостные, от пережитых событий, сидели мы на скамейке перед вокзалом и обсуждали то, как Оля приедет к нам погостить. На небе вдруг стали собираться тучки. Вспомнилось, что когда мы приехали в Екатеринбург и вышли из вагона, Оля нас тогда встречала, а сверху, нежданно-незванно, набежала тучища и разродилась настоящим водопадом. Зато во все последующие дни Царских торжеств погода вела себя идеально. Подумалось, что даже природа... Помните, как у Тютчева? Не то, что мните вы, природа... Не слепок, не бездушный лик - ... В ней есть душа, в ней есть свобода... В ней есть любовь... Даже она, природа, почувствовала великое значение этих торжественных Царских дней.