О русской литературе

Занимаясь исследованием русской литературы после исторического опыта последних двадцати лет, видишь всё уже несколько иначе.

Теперь становится ясно: основное событие - не Октябрь 1917, а Февраль.

И вся наша литература ХIХ века отражает не освободительное движение, а борьбу традиционного мировосприятия и мировоззрения либерального. Атеистическое направление - Чернышевский, Писарев, Салтыков, Короленко - немногочисленно и неглубоко, это тупик гуманизма. Точку поставил еще Достоевский своим романом "Преступление и наказание", где довел гуманистическую идею до логического конца. Раскольников - ярчайший представитель гуманизма. С этой целью роман и написан. На что Бердяев откликнулся: "После Достоевского глупо быть гуманистом. Надо быть христианином".

А дальше идут - "Бесы"...

Если гуманизм за основу бытия брал всего человека - и светлую, и падшую его природу, то либерализм объявляет его падшую, греховную природу самой сущностью, основой так модной сегодня "духовности". Либерализм - не атеистичен, он возвращается к религии, за основу берет принцип из области духа - свободу, абсолютизируя её. "Мне не нравится, что вы говорите, но я готов отдать жизнь за право это говорить", - принцип либерализма. Заметим, не за человека, а за право, они готовы отдавать жизнь! За высший - а значит религиозный - принцип.

Не за человека стали заступаться наши писатели, а за новые высшие принципы. На этом пути стояло два препятствия - Церковь и государство. Государство они критиковали именно как охранителя неизменных нравственных ценностей, которые они стремились разрушить.

Карамзин, например, впервые заявил: любовь - это чувство. Хотя до этого тысячу лет Россия знала, что "Любовь есть исполнение закона" (Рим. 13:10), как писал Апостол Павел.

Тургенев много сделал, чтобы вложить в традиционное понятие любви новое содержание - чувственная страсть.

Толстой прежде всего разрушал принцип Личности, на котором держится наше понимание взаимоотношений с Богом.

Чехов - не признавал принцип Абсолюта, отрезав нам пути к покаянию и преображению.

Лесков - принцип иерархии.

Некрасов - смирения...

Островский пишет "Грозу", где его Катерина отстаивает два важнейших либеральных права - на разрушение брака и на самоубийство. "Все равно, что смерть придет, что сама", - слышим мы со сцены.

Заметим, грешная Варвара нарушает правило, но при этом не покушается на изменение самой нормы, она осознает себя преступницей. Катерина не желает быть преступницей, а хочет быть законодателем нормы. "Пусть все знают, пусть все видят, что я делаю!"

У Тургенева Базаров признается: "Нет принципов, а есть ощущения". В одном из писем Тургенева встречаем: «Приходится цитировать самого себя: "всё дело в ощущении". Об этом, как о запахах и вкусах, спорить нельзя». Как видим, он согласен с Базаровым. Принципы, правила, заповеди отныне уравнены в правах со вкусами. Абсолютный закон стал личным делом, а личные ощущения - стали абсолютным законом!

Поэтому писатель едет жить из страны принципов в страну ощущений - Францию, смеясь над "отсталой" страной правил: "Если бы Россия со всей своей прошедшей историей провалилась, цивилизация человечества от этого не пострадала бы". Он первый отказывается от системы координат добра и зла в творчестве. "Где истина? - спрашивает его герой в романе "Рудин". - Даже философы не знают, что она такое... По-моему, ее вовсе и нет".

Дурылин делает вывод: "Все романы Тургенева бессемейственны... Семьи в творчестве нет ни у кого из западников, но есть непременно борьба с семьей".

Лев Толстой всей мощью своего таланта и авторитета обрушился на понятие Личности, заявив, что человек двусоставен, имеет плотское начало и безликий дух, разлитый во всех людях, который он и называет "богом". Цель жизни - раствориться в безличном океане общей мировой души. И это отнюдь не безобидно, отсюда вытекает: нет смысла в земных институтах - брака, государства, патриотизма, культуры, искусства, армии и т.п. Нет зла и нет ответственности, ведь мои поступки - это голос бога внутри меня.

"Судьей в поступках может быть только сам человек...", - читаем в Дневниках Толстого.

И так 8 томов подобных рассуждений.

Лев Львович, сын Толстого, признавался в эмиграции: "Толстой был первой и главной причиной русской революции. Никто не сделал более разрушительной работы ни в одной стране, чем Толстой... Отрицание государства и его авторитета, отрицание закона и Церкви, войны, собственности, семьи. Что могло произойти, когда эта отрава проникла насквозь мозги русского мужика?...Революция была подготовлена и морально санкционирована им".

Чехов пишет Плещееву: "Норма мне неизвестна, как неизвестная никому. Мне ближе к сердцу - абсолютная свобода человека, свобода от предрассудков...". Предрассудками, как известно, тогда называли религию. Человеком в футляре считал Чехов всякого, кто имеет определенные нормы и понятия. Они пока не сформированы, считал он, и будут созданы культурой лет через 200. "В далеком будущем человечество познает истину", - верит Чехов. А значит идти заблудшему человеку некуда - Истины сегодня нет. Тупик...

У Куприна Назанский в повести "Поединок" учит читателей: "Берите всё, что вам нравится. Не спрашивайте никого во всей вселенной, потому что над вами никого нет".

Бунин за подобную либеральную позицию получил Нобелевскую премию. Его секретарь откровенно признается: "Нобелевская премия была присуждена ему как символ уважения свободы совести и свободы мысли. Это был и акт политический...".

В фильме "Солнечный удар" офицер повторяет чудесную мысль Розанова - "Россию убила литература", но называет имя... Некрасова. Мы всё еще по привычке все беды сваливаем на большевиков.

Но страшно представить, что было бы с Россией, если бы победил Февраль. К тому времени мы в либерализации общественной жизни далеко обгоняли Запад. Сексуальная революция туда пришла лишь в 60-е годы, а у нас "чай втроем" в Серебряном веке среди интеллигенции был уже нормой. На 50 лет вырвались "вперед"!

Розанов подытоживает: "После того, как были прокляты купцы у Островского, духовенство у Лескова и наконец семья у Тургенева, русскому человеку не осталось ничего любить, кроме прибауток, песенок и сказочек. Этот самозабавляющийся прощелыга и произвел революцию".

Блок по поводу появления Христа в финала поэмы "Двенадцать" писал: "Страшно то, что опять Он с ними, и другого пока нет, а надо Другого" (Записная книжка N 56. 18 февраля 1918). "Другого" - обратите внимание, с большой буквы. А вот ещё признание: «"Красная гвардия" - "вода" на мельницу христианской церкви. В этом - ужас (если бы это поняли)" (Дневник. 10.03.1918).

Да, либералов объял ужас, что Россия упорно вновь возвращается ко Христу, что все усилия по либерализации Росси провалились. Господь услышал мольбу Столыпина - и "заморозил Россию" на 70 лет. Странным и жестким способом "заморозил", но другого выхода для смертельно больной либерализмом страны, видимо, на тот момент не было...

Способствовали этому удержанию России в поле традиционных ценностей наши великие классики. Крылов, Жуковский, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тютчев, Фет, Полонский, Аксаковы, Киреевский, Хомяков, Достоевский, Гончаров и многие другие поддерживают традиции, народ, веру, государственность, Церковь...

Один Пушкин чего стоит.

Декабристы спорят о том, надо ли убивать самодержца, - Пушкин отвечает "Борисом Годуновым", где, следуя за Ветхим Заветом, связывает вопрос власти с нравственной легитимностью. Дворяне все больше отходят от принципа служения государству - он создает "Медного всадника", в котором герой уже перестает осознавать свое дворянство как служение и потребительски относится к своему государству. Французы упорно доказывают, что прогресс принесет и нравственность - Пушкин отвечает "Сказкой о рыбаке и рыбке", где старуха, становясь богаче, становится и злее. Все кричат о свободе любви - Пушкин дает целую плеяду русских Татьян и Маш, верных нравственному долгу. Романы и стихи заполняются чувственной любовью - Пушкин в "Сценах из Фауста" дает точное определение такой любви - "бред" и "самообман". Запад упорно твердит о справедливости - наш поэт отвечает им "Моцартом и Сальери". Все устремления образованной части дворянства обращены на культурный Запад - Пушкин рисует им Онегина, оторванного от религиозных корней своего народа "скитальца" (как называл его Достоевский), успешного, образованного, креативного, - но несчастного и одинокого. На восторги от Французской революции поэт отвечает "Капитанской дочкой", где упоение свободой сравнивает с питанием падалью...

Главный герой его книг - промысел Божий. Основное устремление - в лоно незыблемых нравственных норм. Он видит и главную опасность - либерализм. "Лет 15 тому назад, - пишет он в статье "О народном воспитании", - мы увидели либеральные идеи; литературу, превратившуюся в рукописные пасквили на правительство и возмутительные песни; наконец, и тайные общества, заговоры, замыслы более или менее кровавые и безумные". Как видим, мудрый Пушкин ощущает прямую связь между либеральными идеями и кровавыми заговорами.

Ну и, конечно, недосягаемый Достоевский.

Для него либерализм и социализм - близнецы-братья. Оба опираются на прогресс, оба мечтают о рае на земле и являются антихристианскими.

Цитирую Достоевского: "Всякий в Европе держит у себя за пазухой давно уже припасенный на нас камень.. Всему одна причина: идею мы несем вовсе не ту, чем они в человечество - вот причина!".

"Либерал дошел до того, что отрицает самую Россию, т.е. ненавидит и бьет свою мать. Он ненавидит народные обычаи, русскую историю, всё".

"У нас так можно сказать: всё, что либерально, то и дрянно, то и пагубно".

"Либералы выкидывают иногда такие либерализмы, что и самому страшному деспотизму и насилию не придумать".

Сто пятьдесят лет назад писатель смог связать новые свободолюбивые либеральные идеи с деспотизмом! Теперь мы видим: либерализм как насилие над сознанием превосходит в деспотизме коммунизм, который помнил лишь о земном и мог вести дискуссию лишь с помощью 9 граммов свинца. А либерализм тонко и незаметно расстреливает не плоть, но душу, берет в плен не тело, но сознание.

Что толкает сегодня к коррупции, пьянству, наркотикам, самоубийствам, мошенничеству, разврату, лжи, предательству? Основная причина всегда одна - потеря смысла в жизни, потеря ориентиров, твердых основ, иерархии ценностей, неверие в ответственность после смерти, размытое понятие о границах добра и зла...

Если норм и правил нет - наливай, раздавай, закуривай.

Всё это мы наблюдаем 20 лет.

Почему же Господь допустил нам такие трагедии в истории?

Послушаем умницу Франка. "Когда теперь мы, русские, материально и духовно обнищавшие, ищем поучения и осмысления у вождей европейской мысли, с изумлением узнаем, что собственно учиться нам не у кого и нечему и что даже, наученные более горьким опытом наших несчастий, мы, пожалуй, сами можем научить кое-чему полезному человечество. Мы по крайней мере уже тем опередили его, что у нас меньше осталось иллюзий".

Итак, наши предки в годину испытаний смогли сделать свой выбор и отказаться от предложений либеральной интеллигенции, из двух зол выбрали меньшее - большевизм, отказавшись от гораздо большего зла - либерализма.

Сегодня мы вновь перед подобным выбором...

Николай Лобастов, автор книги «О русской литературе. Записки сельского учителя. В 5 частях»