Современный теракт - он особенный. Его главной особенностью является подача. То есть, как трагедию презентируют в СМИ для людей, тонко разбирающихся в нравственности. Причем, именно для зрителей, которые правильно разберутся в трагедии и прорефлексируют на основе «общечеловеческих ценностей», только так!
Например, многие ли помнят массовые убийства в Баге (Нигерия), происходивших в течение пяти дней в январе этого года? Тогда погибло около 2000 человек. Там же 29 марта в штате Борно террористы «Боко Харам» обезглавили 20 местных жителей, а спустя неделю преступники, переодевшись в проповедников, убили еще 24 христиан, когда те пришли на проповедь.
Облетела ли страшное сообщение о террористическом акте 2 апреля 2015 в городе Гарисса, на востоке Кении, в результате которого 148 человек погибли и 79 были ранены? В некоторых СМИ эта новость была, но чувствительная общественность хранила молчание. Кто-то сообщал о произошедшем, но резонанса среди людей не было. Вот, к примеру, две разных подачи новости о трагедии. Первое сообщение о теракте в Кении. Диктор украинского ТВ канала «1+1» скороговоркой проговаривает текст 2 апреля в день массового убийства. Во втором, выражение лица, темп речи и эмоциональное сопереживание диктора, всё подчеркивает ужас того, что случилось в Париже 13 ноября.
И не верьте энциклопедиям, в которых написано, что целью террористического акта является устрашение населения. Это неправда. В Донецке страхом пропитан воздух уже скоро как два года. Украинские военные выпустили сотни тысяч снарядов, десятки баллистических ракет не для того, чтобы что-то отвоевать у «боевиков» или освободить что-нибудь. Уже был бы метр отвоеван. Целью непрекращающихся бомбардировок является нагнетание страха и обычное уничтожение людей, не более.
К чему все это? Не стоит искать в моих словах демонстрацию безразличия по поводу трагедий в Париже. Многие сопереживают, не демонстрируя свои эмоции. Мы же переживаем не для внешней оценки. Как можно переживать «для»? Замирает сердце, увлажняются глаза, сбиты мысли и все такое. Мне поведала знакомая, что после трагедии с российским самолетом, она несколько дней просыпалась с мокрыми глазами, а ночью ей снилось, что она молилась за убиенных россиян. Кому об этом мы говорим публично? Кому скажешь, что жаль, например, инвалида, или лежащего пьяного человека, или же нищую бабушку, которая бредет за хлебом. Все эти возгласы ̶ «О, ужас!», «Какой кошмар!» ̶ считаю лишними, так считаю, что надо не транслировать страх, а пытаться изменить, самое главное, что-то в себе. Если наше личное участие в предупреждении самих терактов незначительное.
Вот и той ночью, и в последующие дни после цепи трагедий во Франции нельзя не отметить этой «презентабельной особенности» терактов. То есть, если резонансно, то теракт, а нет камер, нет и теракта. И выходит, что погибшие, абсолютно невинные жители и гости Парижа вызывают у нас все же другие чувства, чем казненные нигерийцы, кенийцы, пакистанцы, ливанцы, иракцы, турки и, как свидетель насилия и земляк тысяч жертв в Донецке, жители Донбасса.
Это фотография разрушенного дома, сделанная 14 ноября во время очередного объезда одного из самых пострадавших районов Донецка - Куйбышевского. Уверен, оно не облетит СМИ. Как и фотография дома N 41-А по Кремлевскому проспекту широкой публике не известна. В одну 5-этажку больше 40 попаданий. Наверное, на карте Донецка перед прицелом специально выбирали название улицы и номер дома.
Очень точно эту избирательность, любить и сострадать далёким людям и, при этом, быть равнодушным к горю близкого человека, конкретного соседа, высказал Ф.М. Достоевский словами старца Зосимы: «Я, говорит, люблю человечество, но дивлюсь на себя самого: чем больше я люблю человечество вообще, тем меньше я люблю людей в частности, то есть порознь как отдельных лиц. В мечтах я нередко, говорит, доходил до страстных помыслов о служении человечеству и, быть может, действительно пошел бы на крест за людей, если бы это вдруг как-нибудь потребовалось, а между тем я и двух дней не в состоянии прожить ни с кем в одной комнате, о чем знаю из опыта... Чуть он близко от меня, и вот уже его личность давит мое самолюбие и стесняет мою свободу... Я, говорит, становлюсь врагом людей, чуть-чуть лишь те ко мне прикоснутся. Зато так всегда происходило, что чем больше я ненавидел людей в частности, тем пламеннее становилась любовь моя к человечеству вообще». В этой отстраненной «любви к человечеству вообще» выражена обезличенная идея гуманизма. Создается впечатление, что идеологи либеральных ценностей и таких понятий как «общечеловеческие ценности», «преступления против человечности» читали Достоевского и знали, что они создают и для чего.
В бурном обсуждении, возникшем сразу же после терактов, я набрёл в Facebook на фотографию жертв резни в Кении у Дэна Назарова с таким авторским комментарием: «На фото: убито 217 человек, слушатели христианской школы в Кении, жертвы исламских террористов в апреле 2015 г. Вы слышали об этом со всех СМИ? Несли люди цветы к посольству? Кто-нибудь вообще об этом слышал? Почему же такая избирательность в нашем сочувствии? Одни люди, получается, а другие - кто?».
Вопрос, извините за странную формулировку, имеет место быть. Он волнует не только меня, но и многих других людей, убедившихся в инаковости восприятия трагедий в разных местах, например, теракт в Париже и теракт на Дубровке в Москве 13 лет назад. И вот последовал честный и ёмкий ответ протоиерея Дионисия Поздняева на вопрос, «вы слышали об этом?»:
Прот. Дионисий Поздняев: «Нет. Просто в мире вес Франции и Кении неодинаков. Это, однако, не относится к вопросу о ценности жизней. Но Париж и Найроби в мировой истории играли разные по значению роли. Именно поэтому «резонансные» теракты совершают в столицах, а не в провинции».
Видите? Всё четко, без сюси-пуси ̶ «не слышал». Слышимость о терактах и ответное резонирование в душах людей зависит, по мнению священника, от веса страны в мире! Понятно? По каким критериям батюшка взвешивает страны, не уточняется. Абсолютно не понятно, что имелось в виду «вопрос ценности жизни»? То есть, жизнь человека относится к ценностной категории и, надо полагать, что де-юре «жизнь ценна», но... Но, далее следует фраза о различных ролях в мировой истории Найроби и Парижа. Конечно же, можно долго говорить о весе Франции в мировой истории. Не отрицая достижения французов, зная многие и восхищаясь ими, следует помнить и кровавые страницы французской истории. Например, количество людских жертв во время Великого террора во Франции, колонизаторских войн во многих «невесомых» странах, где Великая Франция отстаивала свои национальные интересы, та же «историческая роль» Наполеона Карловича Бонапарта с «весом» в несколько миллионов жизней.
А вот совсем недавно в «невесомом» Алжире, в то время когда Советские танки давили «миллионы» в Будапеште и Праге (я не восхваляю, а говорю языком ненавистников всего советского прошлого), Франция с 1954 по 1962 годы так демократичненько и тихо убила почти 153 тысячи (!) алжирских повстанца и около 12 тыс. мирных жителей. Как-то подобные «неприятности» обычно проходят мимо, не резонируют почему-то и забываются. Хотя для многих Франция тех лет устойчиво ассоциируется с эпохой великого французского обаяния: Годар, Трюффо, Моро, Пикколи, Ив Монтан, Бельмондо и многие другие.
Но прот. Дионисий или не знает, или, что еще хуже, дезинформирует, говоря, что «именно поэтому резонансные теракты свершают в столицах». А что происходило, к примеру, в Буденовске (147 погибших), Беслане (333 человека), Волгограде, других городах и, наконец, в небе над Синаем (224 человека)? Просто «теракты» или все же «резонансные»? Может быть «именно поэтому» аватарку священника украсил французский триколор.
...Найроби не повезло, другую жизнь Кения сыграла в мировой истории, поэтому утешающий совет всем: если вы не знаете о трагедии, то и не рвите себе сердце. Сочувствуйте, если знаете страны по позитивному консонансу своих душевных струн. Нет ничего кенийского? Да и Бог с ними, чего скорбеть-то? Священник явно лукавит, и даже нет, чтобы промолчать, сострадая родственникам и молясь за несчастных жертв. Он еще и «аргументировано» доказывает, почему мы должны селективно соболезновать ̶ оказывается по резонансу.
Это заключение, если дальше развивать позицию отца Дионисия, граничит с расовой селективностью всех нацистских режимов. По крайней мере, по своей онтологической природе. Безобидное выражение, что каждый человек получает по свои заслугам (Suum cuique), в гитлеровский Германии приобрело свой человеконенавистнический оттенок. Над входом в концлагерь Бухенвальда висела надпись «Jedem das Seine».
Большинство людей, недоумевающих по поводу избранничества адреса скорби, в дискуссиях часто обвиняются в отсутствии этих чувств или даже некоей зависти. Мол, чего там бузят недовольные Донецк или Луганск, надоели все вы. Или даже такое слышал: «Вы, ребята, сами выбрали... Надо было уезжать в мае-июне 2014 года всем, вот и жертв бы среди мирных не было».
Порадовал недавно Кирилл Мартынов, редактор отдела политики «Новой газеты», доцент кафедры онтологии, логики и теории познания (!) факультета философии НИУ ВШЭ. В статье «Цена жизни: почему теракт во Франции расколол российское общество» профессиональный ученый-философ объясняет, почему трагедия в Париже «событие неудобное (!) для всех участников общественной дискуссии в России». Оказывается, после 13 ноября «для условных западников теракты означают, что на земле больше нет безопасного места - а ведь мы так надеялись в этом вопросе именно на Европу». Кто «мы»? «Западники» или жители России? Неужели г-н Мартынов искренне верил, что именно Европа является убежищем от террористов, раз Россия и другие страны как будто бы сами виноваты и давно являются местами опасными для терроризма?
Далее, ученый муж заявляет: «Условным патриотам и почвенникам
в России сейчас приходится не легче, даже если они пытаются делать хорошую мину».
Это вообще потрясающе! Неужели нет патриотов не условных и кто такие
почвенники? Это те, которые противостоят «беспочвенникам»? Откуда этот
насмешливый тон «они пытаются делать хорошую мину»? «Условные патриоты и
почвенники», что бы ни говорили, какие бы мины ни делали, по мнению Мартынова
столкнулись с главной проблемой «чтобы как-то определить теперь, чем,
собственно, они отличаются от «Исламского государства» (террористическая организация, деятельность которой на территории Российской Федерации официально запрещена)
в сфере идеологии». Вот
и всё. После рассуждений о причинах раскола в Российском обществе и чем
обусловлена эмпатия тех или иных представителей групп, ученый резюмируют: «Было
бы (!) очень хорошо сочувствовать в равной степени всем, но если уж приходится
выбирать, то наш выбор посольства, к которому нести цветы, не оставляет
сомнений - мы европейцы». Тут бы добавить уточнение, чей «наш»? Сотрудников
университета «Высшей школы экономики», или авторов и сотрудников издания «РБК»,
или может западников? Кому европеец Мартынов хочет доказать, возлагая цветы,
кто на него смотрит? Какая низость призывать, что выбор нужно сделать в адрес
правильного посольства. А едва ли не единственным шансом, публично
подтверждающим европейскость Мартынова являются трагедии: если произойдут в
Азии или Африке - рискованно, в любом городе Европы - бегом в цветочный и
делать скорбное выражение на европейском лице г-на Мартынова.
Любить близких - невероятно трудно. Гораздо проще любить дальних, незнакомых людей. Выражая свое соболезнование жертвам парижской трагедии, просто хочется, чтобы спящие соседи знали, что происходит сейчас в мире и на Донбассе, в частности. Ну, если не удается сострадать горю, то хотя бы не лицемерить и не оправдываться историческими или цивилизационными предпочтениями.
Геннадий Тарадин, г. Донецк
19 ноября 2015 г.
1. Re: Теракт - он особенный