Столицы Святой Руси

1. Торговый перекресток

Нижний Новгород возник значительно позже древних городов Северо-Восточной Руси. К тому времени Ярославль или Суздаль уже имели двухвековую историю, а Муром или Ростов Великий стояли более трех веков. Существовала какая-то веская причина, не пускавшая русские дружины на Дятловы горы.

И вряд ли такой причиной служили Мордвин - Скворец- (или Соловей-) -Разбойник с бессчетными сородичами. Мордва действительно располагала определенной военной силой, имела храбрых предводителей, но предпочитала сугубо лесной образ жизни. Речной простор мало интересовал этот народ. Но место на слиянии двух больших рек было настолько выгодным во всех отношениях, что трудно согласиться с мыслью, будто там никто не жил до 1221 года.

Недавно в Казани прошли пышные торжества в честь 1000 - летней истории города. Однако татары появились в тех местах только ближе к середине ХII века. Задолго до них там обитали представители другого этноса, впоследствии растворившегося в бурном историческом потоке - волжские булгары. Это был очень примечательный, многочисленный, разносторонне развитый народ, который органично сочетал номадические привычки с оседлостью, военный азарт с искусством товарообмена, а Волгу считал своей рекой. Булгары основали целый ряд государств на обширных территориях, включая Балканы. Они активно торговали с Персией, Византией, сотрудничали с арабскими, венецианскими купцами... Но вернемся к Поволжью.

На Волге булгары доминировали на протяжении многих веков, возводя на берегах великой реки многочисленные военные крепости и перевалочные базы. Представители многочисленных лесных народов, обитавших в волжском бассейне, в определенные дни приходили на эти площадки для того, чтобы обменять дикий мед, пушнину, «живой товар» на одежду, оружие, различные приспособления и утварь, созданные булгарскими ремесленниками или привезенные из дальних стран. Лесные народы (вотяки, мурома, мордва, черемисы, буртасы) жили довольно замкнуто. В то же время булгары были подлинными «волжскими финикийцами». Они выгодно отличались от лесных народов осведомленностью о политических событиях, происходящих в магометанском и христианском мирах, о колебаниях меновой стоимости на крупнейших рынках Каспия, Черного и Средиземного морей. Бартерные операции приносили булгарам солидные барыши.

Археологи не находят на Дятловых горах ничего примечательного, чтобы доказательно утверждать о наличии крупного поселения, существовавшего до основания Нижнего Новгорода. Возможно, не там «копают». Артефакты могли быть унесены в реку многочисленными оползнями. К тому же представления о неславянских поселениях той эпохи у нас очень смутные. До сих пор не можем найти даже столицу Орды и охотно соглашаемся с предположениями, что, дескать, такой столицы совсем не было. А русские летописцы обычно концентрировали свое внимание на событиях, имевших место на землях родного княжества. Все то, что происходило за пределами княжества, их мало интересовало.

Логика же перемен, происходящих на «острие» волжско-окского треугольника, довольно, прозрачна. Если в степном краю пролегали другие торные пути и кроме речных, то в краю лесов «волжской магистрали» не было альтернатив. А место слияния двух крупнейших рек в том краю не могло не быть торговым перекрестком. И контроль над этим «перекрестком», как и над многими другими, осуществляли булгары. Славяне стали теснить булгар, начиная с IХ века, но не очень успешно: сумели закрепиться лишь в верховьях Оки и Волги. Главной дорогой Руси тогда считался Днепр. Но с переездом великого князя из Киева во Владимир, ситуация радикально изменилась. Волжский бассейн стал зоной жизненно важных интересов русских князей, соответственно, усилилось славянское давление на булгар.

Это давление осуществлялось сразу с трех направлений. С верховьев Волги продвигались устюжане, ярославцы, костромичи. По Оке - рязанцы, муромчане. Из лесов клязьменских выдвигались владимирцы, суздальцы. Похоже на то, что булгары умело сдерживали славянское давление с верховьев рек. Они владели хорошими и маневренными флотилиями, пользовались поддержкой многих вождей лесных народов. Славяне же наступали хаотично и часто терпели досадные поражения. Владимирские князья, занимая срединное положение между Окой и Волгой, сумели выступить организующей силой. Продравшись сквозь лесные чащи, они первоначально выдвинулись к Волге в районе Городца. Но затем долгие 70 лет не могли спуститься ниже по реке.

Перелом наступил после дерзкого рейда булгар по верховьям Волги. Последние совершили набег на русские города и крепости, дошли до Устюга и сожгли его. Ответ не заставил себя долго ждать. Сводные отряды под водительством владимирского князя сумели оттеснить булгар к Каме и наголову разбить противника. В качестве мести за сожженный Устюг, был уничтожен булгарский город Ашел. А на следующий год после той знаменательной победы в русских летописях появляется упоминание об основании Нижнего Новгорода. Название поселения свидетельствует о надежде владимирских князей увидеть на своих землях крупный торговый центр, уступающий Новгороду Великому разве что по возрасту.

Уже через несколько лет после основания Нижнего Новгорода в городе были заложены два каменных собора (Архангельский и Спасский) наглядно свидетельствующие о том, что владимирский князь рассматривал новое поселение не как обычную сторожевую заставу (типа Москвы или Гороховца), а как венец многовековых усилий русских князей по овладению всем волжско-окским треугольником. Торговый перекресток не должен был менять своей деятельности при смене его владельцев. Но наличие православных храмов настаивало на доминировании нового мироотношения насельников Дятловых гор. Нижний Новгород, безусловно, рассматривался и как военная база, позволяющая владимирскому князю усиливать давление на народы Поволжья и своевременно предупреждать неприятельские набеги.

Таким образом, Нижний Новгород с самого начала своей истории располагал заманчивыми перспективами, олицетворяя собой «кнут и пряник» для лесных народов и предприимчивых булгар. Следует отметить, что враждебные рейды к верховьям Оки и Волги с тех пор практически прекратились. Но к татарскому нашествию город вряд ли представлял собой крупное поселение и явно не успел оформиться в качестве укрепленной крепости.

С утверждением татарского владычества затяжное противостояние славян и булгар на Волге утратило свою актуальность. Новый хозяин упразднил все прежние границы и средостения, установил новые правила протекания жизни. С экономической точки зрения, Нижний Новгород нежданно-негаданно обрел немало преимуществ. Исключительно выгодное местоположение просто обрекало город на роль важного транспортного узла и торгового центра в подневольном улусе. Несмотря на то, что нижегородцам приходилось исправно платить Орде дань, в городе строились десятки храмов. Город процветал, и население его быстро росло. Военная составляющая в жизни Нижнего Новгорода, очевидно, сошла на нет. Но татары могли использовать город, как удобный перевалочный пункт. Они активно занимались работорговлей. В рабы попадали те, кто уклонялся от уплаты дани, кто оказывал вооруженное сопротивление новым властям или как-то иначе нарушал ордынские законы.

Разоренный темниками Владимир утратил свое значение в качестве политико-административного центра, но продолжал играть объединительную роль в качестве духовного очага. Князь владимирский вместе с семьей был принесен в жертву темным силам, но православные искренне верили, что Русь воскреснет, благодаря этой искупительной жертве. Факт переезда митрополита из Киева во Владимир на исходе тяжелейшего ХII века настаивает на том, что духовное ядро православия на русской земле смещается в направлении волжско-окского треугольника, чтобы утвердиться там. Прибытие первоиерарха имело огромное целительное значение для жителей разоренного Владимирского княжества. У них не было сил, чтобы сбросить с себя иго завоевателей. Отсутствовали и подлинные выразители воли народа. Но, тем не менее, над сожженными или чудом уцелевшими городами и селами витал сам дух правоты, питающий веру русских людей в грядущее спасение.

Жизнь приобретала двухслойный характер. Земледелие, ремесла, торговля были на виду, позволяли существовать, платить дань - на этом в основном исчерпывались взаимоотношения с завоевателями. Наряду с этим нарастал накал религиозных чувств, которые понуждали православных жертвовать на строительство храмов, делиться последним со страждущими. Этого слоя общественной жизни завоеватели практически не касались. Христианство было чужой и во многом непонятной для них религией.

С одной стороны, Нижний Новгород превращался в крупный транспортно-торговый узел обширной Золотой Орды: с другой стороны, ничто не препятствовало нижегородцам проявлять свои религиозные чувства. Политическая зависимость способствовала экономическому процветанию благодаря многократно расширившимся торговым границам, и не стесняла духовный суверенитет. Быстро растущий и богатеющий город, расположенный на живописных горах, все отчетливее вызывал у православных ассоциации с Киевом. Нижний так же стоял на крутом берегу крупной реки, так же был обрамлен дубравами, также имел маленькую речку Почаину (именно в Почаине были крещены первые киевляне). Тем самым, как бы происходило чудо воскресения «матери городов русских».

Сам же Киев, дотла сожженный татарами, к исходу ХIII века представлял собой жалкое зрелище. Оставшиеся в живых киевляне ютились в землянках или щелистых хибарках, подвергались нападениям разбойных шаек и стремились переселиться в более безопасные земли. Но на Волге буквально за несколько десятилетий возник город, который всем своим обликом воссоздавал порушенную красоту на берегах Днепра. Привлеченный этой удивительной схожестью, монах Киево-Печерского монастыря Дионисий основал в окрестностях Нижнего монастырь, тоже в пещерах. Это был символичный шаг, содержащий целую гамму смысловых оттенков, понятных лишь православным людям. Да, город в качестве скопища домов, лабазов, храмов может погибнуть. Но не должна умереть идея Вечного города как места спасения. Свет истины неочевиден для непосвященных, но светом истины полнятся души православных людей, которые знают, зачем живут. В этом мире смерть и тлен устанавливают свои правила. Но чудо Воскресения попирает тлен, возвышается над всевластием смерти.

Так дух русской правды получил свою прописку на волжском берегу.

2. Столица княжества

Дальнейшее развитие событий просматривалось довольно четко. Первоиерарх всея Руси переезжает из Владимира в Нижний Новгород и, тем самым, окончательно утверждается чудо воскрешения града Киева. Но повторение истории чревато фарсом. А время было трагичным.

В тяжбу за местопребывание первоиерарха активно включились московские князья. <...> Орда своими набегами стерла многие различия между стольными городами, городками и даже сторожевыми заставами. Многие некогда цветущие поселения превратились в пустыри. Такова была участь и самого Владимира. А города, не разоренные татарами, повысили свой общественный статус. Москва заметно окрепла и в непростых политических условиях расширилась, и в начале ХIV уже претендовала на первенство среди городов бывшего Владимирского княжества.

Москва находилась в очень живописном месте, но не располагала столь бесспорными преимуществами торгового перекрестка, как Нижний Новгород. Изначально Москва создавалась как отдаленная пограничная застава Владимира (к таким же заставам относились Коломна, Гороховец, Серпухов, Городец), эта первоначальная роль долго держалась несводимым родовым пятном на репутации города. Однако Москва была старше Нижнего Новгорода на 3\4 века. И потому нижегородские князья почтительно именовали себя «младшими» в беседах с князьями московскими. Нижний Новгород имел один существенный недостаток, мешающий ему претендовать на роль новой неофициальной столицы упраздненного Владимирского княжества: будучи навершием волжско-окского треугольника, город в тоже время находился на самой границе с бескрайним иноверческим миром.

Для того, чтобы оттеснить туземцев (мордву, черемисов) от Нижнего, требовались войска, а татары зорко следили за наращиванием вооруженной силы во всех городах подневольного улуса и своевременно пресекали все попытки создания боевых дружин. Кроме того, золотоордынские ханы не приветствовали кровопролитные столкновения между завоеванными народами. Так что, о каких-либо территориальных притязаниях неуместно и просто опасно было заикаться. И русские, и мордовские, и булгарские земли принадлежали Орде, которая всего лишь выдавали ярлыки (разрешение) на правление. Эти ярлыки всегда имели временное значение. Каждый ярлыкодержатель был отягощен послушанием сбора дани с местного населения и переправлять эту дань ханам.

После сокрушения Владимира многие десятилетия самым значительным городом княжества оставался Суздаль. Его правители были ближайшими родственниками владимирского князя, его история - несомненно богаче и длиннее не разрушенных городов. Главной гордостью тех времен считалось наличие каменных храмов. Так вот, по количеству и красоте каменных храмов Суздаль ничуть не уступал самому Владимиру. А после сожжения последнего просто был обречен стать неофициальной столицей бывшего великого княжества. Именно в Суздале Александру Невскому удалось собрать остатки русских войск, чтобы дать отпор тевтонскому вторжению. К древнему и славному городу татары относились с большим подозрением, конечно, пожгли и его. Разбежавшиеся по лесам и пустошам суздальцы вскоре вернулись, отстроились заново, отремонтировали храмы. Но правители города уже лежали в земле сырой.

Получив ярлык на великое княжение, москвичи не могли не восприниматься владимирцами, суздальцами, нижегородцами в качестве политических выскочек. Став центром сбора дани, Москва превратилась в анклав на территории Владимирского княжества. Этот город представительствовал злую волю Орды. А все остальные города княжества, большие и маленькие, разоренные и уцелевшие, пребывали в откровенно подневольном положении. В обезглавленном политическом теле (Владимирском княжестве) появилось новое образование (Москва), которое стремилось играть роль управляющего территорией, принадлежащей Орде.

Когда в соседней Твери произошло локальное возмущение (был истреблен вооруженный татарский отряд, а вместе с ним погибли и татарские купцы), москвичи приняли деятельное участие в карательной операции. Тем самым был осуществлен печальный прецедент, когда православные люди истребляли православных на русской земле, чтобы угодить чужеродной, иноверческой власти.

Право взимания дани с городов бывшего Владимирского, а затем и Тверского княжества в пользу Орды, переманивание митрополита и поспешное возведение каменного храма в качестве будущей усыпальницы первоиерарха, участие в карательной операции против тверичей - вся эта череда событий вряд ли могла добавить уважения к москвичам со стороны жителей других русских городов.

Заверения московских летописцев о том, что с Ивана Калиты установилась тишина на земле русской, не должны вводить нас в заблуждение. С политической точки зрения, московский князь, как и любой другой Рюрикович той поры, не был крупной фигурой. Он никого не мог казнить, а тем более, усмирить, без соответствующего позволения ханов. У него не было своего войска. Он каждодневно должен был доказывать соглядатаям Орды, что является «верным псом», а не «диким волком». В обратном случае его самого в любой момент могли подвергнуть жестокой казни.

Уверения летописцев, что Калита стал блюстителем тишины (в современном варианте «гарантом конституции») необходимы, чтобы объяснить потомкам столь неблаговидные поступки московских князей. Фактически же действия московских князей привели к расколу Северо-Восточной Руси. Москва приросла тверскими землями, а «материнское тело» Северо-Восточной Руси трансформировалось в Нижегородско-Суздальское княжество.

Малооправданное, с точки зрения приверженцев традиций, пребывание митрополита в Москве явно затянулось. А когда всем стало понятно, что митрополит сделал своей ставкой город сборщиков дани, последовала реакция. Суздаль (с высочайшего разрешения Константинопольского патриарха) стал епархиальным центром. А немногим позже Нижний Новгород обрел статус столицы великого княжества, в качестве исторического преемника загубленного Владимирского княжества.

Суздаль как держатель преданий русской старины постепенно становился подлинным оплотом православной веры. Обаяние этого древнего города было столь велико, что Дионисий решился оставить основанный им в Киеве Печерский монастырь, дабы занять епископскую кафедру в Суздале. Аскет Дионисий стремился всей своей подвижнической деятельностью сохранить церковные традиции византийской школы. Он хотел показать, что разоренный, испепеленный Киев не погиб, а возродился, обрел новую ипостась. Вряд ли Дионисий оставил свою мечту о воскрешении Киева на берегах Волги. Но Нижний Новгород мог стать местом пребывания первоиерарха лишь тогда, когда существенно распространит православие на свои окрестности.

В Суздале Дионисий становится архиепископом, а затем и митрополитом. Возведение византийской церковью суздальского архиепископа в сан первоиерарха Всея Руси свидетельствует о подозрительном отношении Константинополя к возвышению Москвы. И эту подозрительность вряд ли назовешь безосновательной.

Получив в Византии сан митрополита и высочайшее благословение на пастырское служение, Дионисий заехал в Киев, чтобы повидаться со своими духовными братьями, поведать им о своем видении будущего всея Руси. В Киеве первоиерарх был отравлен наемными убийцами.

Увы, возвышенное и подлое идут бок о бок в этой жизни.