«Бешенство матки». Современное исследование

Для болезни характерна постоянная... неудовлетворённость и фантазирование, непрекращающиеся поиски новых партнёров. /wikipedia/

Знаю, обязательно кто-то скажет: «Прилично ли священнику эпатировать публику спекулятивными заголовками и скандальным подходом к важным темам? Не его ли дело успокаивать и утешать людей благообразием, вместо того, чтобы бередить их и без того возмущённые души?» Но - что же делать, друзья, если сегодня уже не нужно, как некогда, низко наклоняться к земле, чтобы ощутить зловоние, исходящее от гноя человеческого? Сегодня он бурлит, поднимается всё выше, предъявляет требования на обладание всей землёй, даже вливается в двери храмов, слишком широко распахнутые нами для внешнего мира. Чтобы иметь возможность вылечится, нужно сначала обязательно поставить верный диагноз, назвать болезнь по имени - а с этим нынче большие проблемы. Должен заметить, что в наше последнее (постмодерновое, братья, ох, постмодерновое!) время люди вообще стали чрезвычайно нежны, чувствительны и нетерпимы к разным грубым, примитивным словам, очень страдают от них и стараются избегать их употребления в разговоре. К делам - отношение более спокойное. Дела мы и сегодня делаем обычные, всем известные, грубые, допотопные - а вот слова стараемся подбирать к ним современные, ласковые... «Кобылы» и «жеребцы», правда, выпали из нашей жизни давно и совершенно естественным образом: вместе с исчезновением гужевого транспорта с наших улиц - но вслед за этим как-то быстро и незаметно пропали в нетях ещё некоторые русские слова и понятия, такие, например, как: «сука» и «кобель». И это несмотря на то, что особи этого рода обоих полов не только по-прежнему в изобилии населяют наши города и веси, но теперь уже проникли и в наши тесные квартиры, а кое-где даже в постели. Мы теперь ласково называем всех: «мальчик» и «девочка». Лошадиные «мальчики и девочки», собачьи «мальчики и девочки». С голубым бантиком на темечке - «мальчик». С розовым - «девочка». Культурно, интеллигентно. Постмодерново. Так же мы называем и самих себя - не какие-нибудь там: «мужики», «бабы», «гулящие девки», «шпана» - нет: «мальчики», «девочки», «ребята». «Наша девочка сейчас живёт с мальчиком»... «У этой несчастной, арестованной за хулиганство, девочки остался дома без присмотра маленький ребёнок». Даже праздники наши православные стали в народе называться не иначе, как «праздничками»... Ну что же - ребята, ребятишки, деточки! - давайте тогда, чтобы нам не возмущаться нашей тонкой душою и трепетным сердцем, скажем об этом феномене культурно, по-заграничному, так, как он сам назвал себя: «PUSSY RIOT». (Рус.: «девичий бунт», «бунт кисок», «бунт влагалищ» или «писькин бунт». ru.m.wikipedia.org/wiki/Pussy_Riot) Вот так, а теперь давайте поговорим об этом спокойно - настолько спокойно, насколько это у нас получится.

Нет, меня сейчас не интересуют психиатрический и духовный диагнозы, которые можно было бы поставить самим этим несчастным «девочкам», так азартно, со вкусом (а кроме того, я уверен, ещё и прибыльно) пробесновавшимся в нашем главном Храме, с ними всё ясно: о них можно только поскорбеть, да помолиться об их вразумлении. Кроме того, можно примерно наказать. Или - простить. Но это, поверьте, ни для нас, ни для них не имеет уже никакого значения. В конце концов, Богом они уже наказаны, потому что их личное бешенство, их болезнь и слепота, прежде всего мучают и губят их самих. Меня же, глядя на всё ныне происходящее, заботит и возмущает душу не их, а наша слепота, наша болезнь, наше «бешенство», которых мы, очевидно, совершенно за собою не замечаем. Совершенно правильно только что сказал Святейший Патриарх Кирилл о том, что у народа, допускающего и оправдывающего подобные кощунства, нет будущего (http://www.interfax.ru/society/news.asp?id=237533). Пусть услышит эти мудрые и горькие слова тот, кто здесь всё время - в ответ на призыв к покаянию - твердит о «клевете» на народ. В тот злосчастный день на солее главного Храма нашей Церкви вскрылся гнойник, набухший в теле нашего общества - самый болезненный из всех бывших до него - но совершенно ясно, что не последний и далеко не самый страшный, и что нас в скором времени ждут новые потрясения, болезненность и разрушительность которых мы сегодня себе не можем даже представить. Именно от нас, а не от кого другого, заразились ядовитым гноем эти наши дети: заблудшие дети нашего заблудшего, когда-то православного, народа. И для того, чтобы попытаться понять, что же происходит с нами, я предлагаю вспомнить ещё об одном событии, случившемся за две недели до этого беснования, а именно, 4 марта, в самый праздник Торжества Православия. Да, этот Праздник мы с вами, православные люди, конечно, знаем, и помним, и любим, и торжествуем, но, понимаете ли, Торжество Православия у нас происходит каждый год и всегда в разные числа календаря, но именно этот День - так говорят знающие, государственно мыслящие люди! - единственный в своём роде, исторический и переломный, который, наконец-то, что-то там закончил и что-то там, наконец-то, начал. И другого, подобного этому, скорее всего, больше никогда не будет. В этот день мы победили. Кого? - по правде говоря, этого я не знаю, и даже не слышал, чтобы кто-нибудь сказал по этому поводу что-нибудь членораздельное и убедительное. Но об этом - позже, а сейчас меня интересуют другие два вопроса: кто такие (жив Замятин!) эти: «мы», и какой ценой эти «мы» победили?

В одной из первых своих статей здесь, на Линии: «Последняя песня о Сталине» я говорил о том, что феномен, условно называемый нами «сталинизмом», заключается в следующем: нам очень хочется быть сильными, независимыми, чтобы не беспокоиться о завтрашнем дне, чтобы враги к нам не приступали, но трепетали и заискивали пред нами, а друзья дружили бы долго, верно и бескорыстно. Поэтому мы везде ищем того, кто сделает нас такими, запишет нас в свои полки, возьмёт в свой поход - или, по крайней мере, позволит нам хотя бы немножечко, хотя бы на одну минуточку, хотя бы со спины, прикоснуться к краю его одежд, покрыться его силой, причаститься его славе, порадоваться его (и нашим) радостям, отпраздновать его (и нашу) победу. А может быть, и поживиться крохами победных трофеев, падающих с его стола... Всё это ещё можно назвать «Жаждой Сильного». Вот они все тут: все эти наши томазы и кампанеллы, наполеоны и боунапарты, ленины и сталины, шифы и ротшильды, все эти вожделенные нами марксизмы, коммунизмы, экуменизмы, евразиизмы: все наши вековые фантазии и самые последние напряжённые поиски «партнёров»... по коалиции. «Как тебе имя? Он сказал: легион». Или ещё, как спел когда-то Северин Краевский: «За пиковым чарным крулем - другий круль!» За «чарным» - красный, зелёный, голубой... Слушайте! - сколько же раз можно наступать... да - нет, какие там грабли? - этот образ в данном случае слабоват: сколько же раз можно заходить в одну и ту же газовую камеру, и потом каждый раз жаловаться, что «головка болит»? Ведь это, в конце концов, очень может плохо кончиться: техника всё совершенствуется, а здоровье - уходит! Хотим дружить с «крулями»? Можем не сомневаться: в конце концов они обязательно придут и станут в наших храмах - с оловянными глазами и свечками в руках - и наведут в них свой порядок. Хотим дружить со всем миром? Можем не сомневаться: когда-нибудь мир по-хозяйски ввалится в наше Святая Святых и станет свистеть и плясать там, а нам нечем будет возразить ему, потому, что сегодня мы сами же его туда и приглашаем. Строго говоря, та статья говорила не столько о вожде, сколько о водимых. Конечно, это желание - быть направляемым твёрдою победоносною рукою - совершенно естественно для простого человека, который не может же всё время жить на краю пропасти или в кратере действующего вулкана - конечно же, он всегда хочет иметь уверенность в завтрашнем дне для себя и своих детей. Весь вопрос в том, где и кого он ищет, в чём видит смысл, величие и красоту жизни - и что он готов отдать за эти дары.

Сколько, помню, волнений и ожиданий сопровождало историю воссоздания Храма Христа Спасителя («ХХС» - как его ласково называют теперь), какие надежды возлагались на него, как в очередной раз думалось, что вот: построим, восстановим, вернём и - всё в жизни пойдёт совершенно по-другому! Представлялось, что, когда это здание украсит собою панораму Москвы, когда отслужится первая служба в его красно-украшенном, драгоценном алтаре под золотыми куполами, наша Родина воспрянет наконец, оживёт, вспомнит о своём историческом предназначении, опять соберёт свои земли и народы под могучие имперские крылья - а Господь опять даст православному люду и стране благочестивых, мудрых правителей... Собирали в народе средства на эту стройку, для чего были поставлены прозрачные копилки на улицах; помню, и я как-то положил в одну из них свою копеечку. Стройка кипела днём и ночью, ударными - можно сказать «большевистскими»! - темпами... И мало кто понимал тогда, что мы участвуем не столько в общецерковном благочестивом деле, сколько, по сути, в обще-государственной гуманитарной акции историко-архитектурного характера. А если кто-то и понимал - как же не задумался: к каким последствиям может привести это обстоятельство? И чем придётся нам когда-нибудь заплатить за доброту и ласку? Впрочем, немногие дальновидные люди уже тогда правильно понимали ситуацию и делали из неё правильные выводы с учётом всевозможных будущих поворотов. Сегодня я снова убеждаюсь в мудрости владыки Ювеналия, который в своё время (конечно, не без благословения священноначалия) неожиданно ушёл с поста Главы Комиссии по художественному убранству ХХС после принятия решения о том, что фигурные горельефы по периметру здания храма будут изготовлены не из мрамора, какими они были изначально, но из бронзы. Казалось бы: какая нам разница? И кто заметит эту разницу, кроме историков и искусствоведов? Но - дело было не только в истории и в искусствоведении, а ещё (как лично я это теперь понимаю) и в благоразумной необходимости уклониться от ситуации, которую не можешь контролировать. Теперь спросим себя: насколько точно мы можем спрогнозировать позицию на шахматной доске истории, ожидающую нас за очередным поворотом часовой стрелки, каковы наши шансы подружиться с кем-нибудь из «шахматистов» и проконтролировать те изменения, которые они готовят нам и всему миру? И, исходя из этого: можем ли мы в принципе достойным образом подготовиться к грядущим переменам?

Ответ на первый вопрос, по-моему, прост и однозначен: конечно, не можем контролировать и прогнозировать, потому что это не в силах человеческих, потому, что ход истории, как и жизнь всякого человека, в руках Божиих. Тот же, кто так самоуверенно думает о себе, несомненно, омрачён безумием и сатанинской гордостью. «Пути Господни - не пути человеческие»! - несомненно, Господь, рано или поздно, посрамит самонадеянность безумца. На второй вопрос можно ответить положительно, при условии, что сознание наше не будет отуманено соображениями сиюминутной выгоды, а душа смущена страстями. Мало того: мы просто обязаны всегда быть готовыми ко всем испытаниям, которыми нам завтра попустит искуситься Господь. Каким образом? Очень просто. «Будьте как дети!» - заповедал нам Тот, Кто велел нам быть и мудрыми и простыми одновременно. Мудрость - это нам понятно и приятно, её мы целуем и принимаем, лишиться её мы не хотим и боимся (предполагая, что она уже у нас, конечно, есть) просто надо ей помочь, её сохранить: не сглупить, не сделать неправильного, политически невыверенного шага. Совершенно не понимая того, мы преследуем мудрость не Божескую, а человеческую, суетную, бесконечно далёкую от заповеданной нам простоты - без которой всякий ум непременно превращается в свою противоположность. Исходя из соображений этой «мудрости», конечно, следует, во что бы то ни стало, дружиться с «главными игроками», непрерывно наращивать разного рода мускулы, усиливать своё влияние на общество, распространяться по лицу земли, использовать всякую возможность для утверждения себя в мире. Нужно увеличивать штат дипломатов, менеджеров, пропагандистов, специалистов разного рода, отстаивая своё право на «экологическую нишу» в мировом глобалистском миропорядке. Но всё дело в том, что, проникая в мировые государственные и общественные структуры, мы одновременно позволяем миру проникать в наши структуры, в народное тело, в тело церковного сообщества. И - теперь это стало совершенно очевидно! - и в наши храмы тоже! Отстаивая перед неверующими право на уважение к нашим святыням в ряду «святынь» их падшего мира, мы, ведь, тем самым, невольно ставим настоящую Святость в один ряд со «святостью» ложной, богоборческой, душепагубной! Разве не понятно, что неменьшим кощунством, по сравнению с только что произошедшим, являются и концерты старинной музыки и выставки современного искусства, проводимые кое-где в храмах Божиих? По сути, это - явления одного порядка. Понимаем ли мы, чем нам придётся платить за это наше «миролюбие»? Платить - и в материальном, и в духовном смысле. А ведь враг это прекрасно понимает. Если бы мы были «как дети», он никогда, ни с какой стороны, не смог бы подступиться к нам - потому что Господь охранял бы Своих детей - а сейчас он играет нами, как безвольными куклами, потому что часто делаем выбор не между Правдой и ложью, а между вредной, разрушительной ложью, и, как нам мерещится, ложью «полезной», ложью во спасение «всего высокого и прекрасного»: науки, культуры, народа, государства, социальной справедливости, и прочая, и прочая...

Зачем так открыто и нахально производились подтасовки во время последних выборов? Чтобы каждого человека, всерьёз и сердцем принявшего участие в этом захватывающем мероприятии, сознательно поставить перед главным «выбором»: или быть отброшенным в болото откровенных разрушителей морали и права, или согласиться на явное беззаконие, примириться с ним, согласиться с его необходимостью, и - тем самым! - принять на себя ответственность за все его неизбежные последствия. Повторяется история с «ваучерами». Чтобы они не достались каким-нибудь аферистам, нужно было и всего - то: расписаться, получить свидетельство и... разделить ответственность за распродажу Родины. Как тогда, помню, у нас с женой сердце болело, как не хотелось нам брать от воров эти поганые бумажки! Только увидев в Ново-Спасском монастыре объявление: «Нам нужны ваши ваучеры!» мы решились на то, чтобы взять их. Взяли, расписались, отнесли... и до сих пор не можем себе простить этого поступка, до сих пор становится гнусно на душе при воспоминании об этом - и о том, как монах за свечным ящиком брезгливо бросил эти наши расписки о предательстве в какую-то корзину под столом. Монастырь - монастырём, но надо и собственную голову иметь на плечах! Так - о чём мы думали, что предвкушали, видя, как днём и ночью, при свете ослепительных прожекторов, какие-то люди бегают по лесам, под бешено крутящимися стрелами башенных кранов, таскают тяжёлые конструкции, разгружают огромные грузовики, один за другим быстро подъезжающие и отъезжающие от железного скелета здания? Мечтали о Божьем Храме, о «доме молитвы», или всё больше - о грядущем могуществе, силе и царствовании «...на славу нам»? Чем мы рассчитывали расплатиться с «благодетелями» за эту их ночную беготню?

Пробил час. Поставили, обустроили, позолотили, украсили панораму, отслужили службу, потом - другую, потом - третью... Что изменилось? Нет, нельзя сказать, что совсем ничего не изменилось - но то ли изменилось, что должно было измениться, и в ту ли сторону, и в той ли степени, в которой мы ожидали, и не прибавилось ли нам всем от этой нашей тогдашней радости множество нежданных недоумений и огорчений? Казалось бы: если уж мы не можем контролировать мировые события и процессы, то контролировать хотя бы то, что происходит в наших храмах и со святынями нашей Церкви мы не только можем, не только имеем право, но и обязаны? Но в том-то и проблема, что: обязаны, а - права не имеем и - не можем. Почему? Потому, что двойственность нашего мировоззрения, готовность идти на соглашения и компромиссы по многим, даже очень важным и принципиальным, вопросам, неизменно накладывает отпечаток на все наши слова и поступки и лишает нас силы, воли и авторитета в обществе. Теперь, спустя годы, пережив события этих последних дней, спросим себя - а мы ли на самом деле построили это здание? А если мы, то - для себя ли? А если построили мы, и для себя, то - как же оно до сих пор нам не принадлежит? Но, в таком случае (если оно всё-таки нам не принадлежит) то - какое же мы имеем право предъявлять к кому-бы то ни-было какие-бы то ни-было претензии по поводу того, что сейчас в нём делается? Собственно, как я понимаю, именно это имел в виду отец Андрей Кураев своей крайне мягкой реакцией на происшедший инцидент: и никто не захотел его понять. В то же время сам же он и приложил, больше многих, руку к разрастанию этой, налитой гноем, опухоли. Но - это уже его собственные духовные проблемы.

Так, всё-таки - для чего мы строим то, что строим - если быть совершенно честными? Все эти вожделенные нами могучие государства, сильные церкви, гигантские храмы, самые современные и прогрессивные идеологии... Нужно спросить себя и постараться честно ответить на вопрос: нет ли какой-то страсти, особого рода беснования, которое упорно прячется в нас, то и дело болезненно вспухая, готового снова и снова прорываться в самом неожиданном месте, разрушая всё, казалось бы, так прочно построенное? Вспомним о тех добрых, благочестивых, благовоспитанных людях, которые так хотели тишины и покоя для своего городка, для своих семей, так жалели бедного больного человека, что связывали его железными цепями и путами - чтобы не побился о камни! - а он опять всё разрывал, кричал, бесновался, рвал на себе одежды, бегал голым среди бела дня. Боялись даже ходить в тех местах... Пришёл Господь, изгнал из него бесов, излечил его больную душу и - что же? «И просил Его весь народ... удалиться от них...» Так - кто же на самом деле был бесноватым? Чьи души были - и навсегда остались! - по-настоящему больными? Чьим беснованием бесновался бесноватый? Те - ради богатства, ради спокойной, сытой жизни - вопреки запрету Закона разводили нечистых животных, мы - ради нашего влияния в обществе, в государстве, в мире - позволяем себе непозволительное, соглашаемся на несогласуемое. Так что же нам теперь: связать этих наших бесноватых «девочек», или отпустить на волю, ласково ущипнув на прощанье - по совету дьякона-целибата? Не имеет значения. Подумаем, пока не поздно, о том, чьим беснованием они беснуются. А не то - придёт час и, услышав на улицах, как две тысячи, и как сто лет назад: «Распни, распни Его!», мы с ужасом поймём, что этот бешеный призыв вырывается и из наших беснующихся душ, во что бы то ни стало жаждущих силы, славы и могущества. К этому в конце концов может привести нас страшная болезнь общества под названием «PUSSY RIOT». Да не будет этого с нами, Господи! Этот диагноз - только предварительный. Окончательный поставит история. Простите.