«Ибо как непослушанием одного человека
сделались многие грешными,
так и послушанием одного
сделаются праведными многие».
Апостол Павел (Рим.5:19)
Преподобный Иоанн, игумен Синайский, для многих из нас вошёл в сознание темой «О блаженном и приснопамятном послушании» и, ещё более конкретно, историей о послушнике Акакии, который проходил послушание под руководством старца нерадивого и грубого. Наставник этот нещадно наказывал и бил Акакия по любому поводу.
Великий Иоанн Савваит, который и поведал Иоанну Синайскому эту историю, видя на лице Акакия следы «воспитания», только спрашивал его: «Как сегодня у тебя дела, Акакий?» Но тот, хоть и показывал на синяки и ссадины, терпеливо переносил свои бедствия.
Иоанн Савваит не стал препятствовать трудному послушанию Акакия, ибо видел, «что он делатель» и что «терпение послушника было не безрассудное».
Через 9 лет такой непростой монастырской жизни Акакий заболел и умер. Суровый наставник Акакия пришёл к старцу Иоанну в замешательстве: «Отче, брат Акакий умер...».
Иоанн же, выразив сомнение в смерти Акакия, предложил убедиться в его безсмертии.
«Брат Акакий, умер ли ты?» - вопросил Иоанн в братской усыпальнице. На что послушник Божий не замедлил ответить:
- Отче, как можно умереть делателю послушания?..
Идея послушания в церковной жизни прошедших лет прошла некоторые трансформации и переосмысления: от восторженного восприятия, без разбора, характерного для неофитского периода, когда из послушания делали идола, но самого послушания почти не обнаруживалось, до критического отторжения в среде тех, кто сломал на послушании зубы. Но больше всего рефлексии - в либеральном крыле Церкви, откуда стало доноситься, что, мол, аввы писали свои поучения для строгой аскетической жизни и они не годятся для современного христианина.
Так ли это? Сама история Акакия говорит нам о великой пользе искреннего послушания даже в случае с недостойным старцем. Святитель Игнатий уже скорбел об отсутствии наставников (сам таковым достойно являясь), но послушанию уделял не меньшее значение, чем древние отцы.
Аскетические и антропологические открытия, совершённые в древних монастырях - универсальны. Они должны претворяться в обыденную нашу жизнь подобно кислороду, который хоть и производится в особых лабораторных условиях, но используется в лечении насущно и повседневно.
Надо сказать, что сами «свободно» настроенные проповедники и пастыри, внутренне тоскующие по протестантизму, приучают своих овец к непослушанию. И делают это двояко: благочестивые миряне вынуждены либеральных наставников не слушать ввиду их отхода от традиций, а прочие увлекаются примером непослушания самих вольных пастырей.
Мы же будем твёрдо отстаивать святое послушание, как универсальный духовный принцип и основу Церкви.
Ибо и Господь Иисус Христос «смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти же крестной» (Флп.2:8). И оставаясь послушным Отцу, Ему пришлось проявить некоторое видимое непослушание начальникам ветхозаветным, которые сами от этого святого послушания, как слышания и понимания воли Божьей, отлучились.
Чему же учит нас приснопоминаемый Иоанн Лествичник?
В первую очередь - «уклонению от мiра», предшествующему послушанию, и «отвержению своей воли», которое составляет основу послушания. Вот две добродетели, которые в наше гордое и своевольное время, в мiре, исполненном похоти, являются ещё более важными, чем во времена игумена Синайского. Ибо человеческое общество, всегда одержимое страстями, ранее не предлагало грех ввести в добродетель и не обладало техническими возможностями для трансляции этого греха во все сладострастные глаза и расслабленные уши.
Об опасности же своеволия (противоположность послушанию) предупреждали ещё древние греки. Так, Гераклит говорил, что «своеволие надо гасить пуще пожара». И сам философ, пострадав от строптивости сограждан-ефесцев, не желающих принять благоразумный закон, бежал от своеволия прочь. Когда до сознания граждан дошло, что нравственный закон необходим, было уже поздно. Они нашли Гераклита играющим в кости с детьми. «Что удивляетесь, негодяи? - воскликнул философ, - не лучше ли заниматься этим, чем с вами участвовать в государственных делах?!»
Не надо много фантазии, чтобы почувствовать себя в роли Гераклита, наблюдая государственные дела в современной России.
Гераклитов «пожар» с особой силой разгорается в наши дни. Своеволие не просто распоясалось (такое бывало и раньше), но стало государственным принципом внутренней и внешней политики великих стран, межгосударственных организаций и международных судилищ. Своеволие стало цивилизованным и приглаженным. То, что мы видим в Ливии и помним по Сербии и Ираку, - апофеоз своеволия Запада, лукаво обряженного в гуманистическую «добродетель».
Известны горькие суды над Господом в Израиле, над Сократом в Афинах. Их решения явились результатом судебных ошибок, пусть и сознательных, грубого попрания еврейского законодательства и римского права. Гаагское судилище, а по сути гадское, уже не «ошибается», ибо извращен сам закон.
Мы знаем из духовного опыта, во что вырождается неконтролируемое, запущенное своеволие в личной жизни человека - в тяжёлый параноический маразм на исходе лет. Подобного нам нужно ожидать (почти дождались) от Запада. И не только от Запада, но от той внутренней области России, которая западные идеи впитала и культивирует. Разве широко обсуждаемый проект «Детство 2030», например, не является для нормальных людей образцом выживания из ума?
Но и в личной духовной жизни для православных христиан своеволие сегодня представляет немалую опасность. Зеркалом непослушания, например, являются наши форумы. Многие участники обсуждений, отбросив всякое желание выслушать (а это то же послушание) автора или собеседника, добраться до истины, напротив, - спешат с заявлением своего мнения, часто незрелого, невыдержанного, пристрастного и, уже от этого, неверного.
«Ратники послушания - говорит нам преподобный Иоанн - ногами своими не стоят совокуплено, но одну простирают на служение, а другую имеют неподвижно на молитве». Те, кто лишены такой боксёрской стойки обречены на неустойчивость и падение. Всякое внешнее действие должно быть внутренне молитвенно испытано и поддержано.
И пусть мы мало имеем таких наставников, пред которыми могли бы совершенно отсечь свою волю (но есть один для всех - Христос и Его Евангелие!), всё же склоним благоговейно головы пред драгоценными словами:
«Послушание есть добровольная смерть, гроб собственной воли и воскресение смирения».
Мы не познаем главной всемогущей добродетели евангельской, которая «есть великая и страшная сила» (Достоевский), смиренномудрия, оно не воскреснет в нас, без похорон самомнения и своеволия, заключённых в гроб послушания.
Не будем забывать, что святое послушание выше одних только покорности и исполнительности, ибо таковыми качествами обладают и животные, например, коровы и натасканные псы.
Послушание есть Дух, привлекаемый в душу чутким слышанием Божественной воли, когда собственный голос молчит, совесть чиста, а в сердце - любовь.
«Послушанием истине через Духа, очистив души ваши к нелицемерному братолюбию, постоянно любите друг друга от чистого сердца, как возрожденные не от тленного семени, но от нетленного, от слова Божия, живого и пребывающего во век. Ибо всякая плоть - как трава, и всякая слава человеческая - как цвет на траве: трава засохла, и цвет её опал; но слово Господне пребывает вовек». (1Пет.1:22-25)
Только слово Божие незыблемо пребывает, а мнение человеческое опадает как цвет. «Послушание есть отложение рассуждения и при богатстве рассуждения». Ибо, чтобы рассуждать правильно, надо сначала научиться молчать и чутко слушать. Мы не услышим Бога, пока не услышим ближнего.
Святые монахи, от которых, для нас земных, порой остались только имена, за жертву своим мнением получили в награду любовь и благодать, пророческий дар и дар утешения ближних. Те, кто не имеет возможности совершенно оставить рассуждение, всё же должны по-монашески прокалить его в горниле воздержания и молитвенного анализа.
«Послушание есть неверование себе самому» - это и есть то горнило Иоанна Лествичника, через которое должно пройти наше слово, чтобы стать действенным и непорочным.
Наша душа и её деятельность бывает подобна нерадивому старцу, наставнику Акакия. Она если и способствует рождению чего-то доброго, то только за счёт хорошего материала, с которым работает, сама же пребывает в грубости и недоумении.
Пусть же душа покается, как покаялся и тот старец, проведя остаток дней своих в слезах на могиле ученика.
Не умер Акакий, безсмертно послушание; в вечности остаётся слово, сказанное со смирением и любовью. Аминь.
Цитаты, выделенные в тексте: из Лествицы прп. Иоанна, о послушании
2011 г.
