Влияние западничества на изучение истории Псковской Православной миссии (1941-1944)

Историческая наука оказывает огромное влияние на формирование мировоззрения каждого отдельного человека и на национальное самосознание народа в целом.

Пагубное влияние западничества на историческую науку определил великий русский мыслитель Н.Я. Данилевский в работе «Россия и Европа». Он доказал, что в исторической науке, как и в любой другой, возможна искусственная и естественная системы группировки фактов. В искусственной системе присутствует, как правило, схема, натяжка и неполнота фактов или подгонка фактов под эту систему. Естественная система, исследуя все исторические факты в их полноте, отражает и объясняет действительную реальность. Н.Я. Данилевский доказал, что общечеловеческой истории не существует, что каждый народ, как и отдельная личность, имеет свое рождение, жизнь и увядание. Взаимодействие культур, конечно, возможно, но это не должно означать потерю самобытности нации. Попав в идеологический плен Запада в эпоху Петра I, Россия стала терять свою самобытность. Западноевропейская «прививка», сделанная России, привела к отсутствию естественной исторической концепции в подлинной истории страны. «Прививка европейской цивилизации» коснулась, прежде всего дворянства. В России появились русские европейцы, западники. К их числу относятся и революционеры, принявшие новое учение Запада - социализм и коммунизм.

Проникая на русскую почву, западничество способствовало утверждению искусственной исторической системы. На актуальность этой проблемы указал в своей статье клирик московской епархии протоиерей Олег Митров[1]. «Искаженная, искусственная история, в которой вообще как бы нет русского народа (в лучшем случае есть история войн и законов государства), ничего не дает для его самосознания. Остается выбор: принять антинациональную историю или вернуться к родной истории и соответственно ей выстраивать свою жизнь. Без собственной истории народ движется по инерции этнографической силы, а когда она иссякнет - растворится в других цивилизациях»[2].

Подгонка исторических фактов на потребу текущему моменту, замалчивание одних фактов и выпячивание других наблюдалось в России и до революции, наблюдается и сейчас.

Спор западников и славянофилов, начавшийся еще в XIX веке, не завершен и поныне. До сих пор в исторической науке предпочтение отдается позиции западников, а взгляды и труды славянофила А.С.Хомякова мало кому известны. Концепция славянофилов рассматривается современными историками как заблуждение прошлого, не имеющая продолжения в современной жизни. Однако необходимо отметить, что славянофильство как фундамент, на котором прочно держалось «православие, самодержавие и народность» и, в конечном итоге, христианство, выражалось в формуле А.С.Хомякова: «соборное единство по законам любви». Эта концепция соответствует развитию всей культуры России и является основой русского бытия.

Сегодня западничество неодолимо проникает во все сферы нашей жизни, навязывая России свои ценности: либерализм и демократию государственного устройства, вместо монархии; приоритет собственной личности, вместо любви к Отечеству; разум как главная ценность общественной жизни, вместо спасения души; теплохладное отношение к религии и веротерпимость в самом широком аспекте, вместо хранения православной веры. Запад предлагает нам массовую «культуру», ориентированную на примитивные инстинкты человека, вместо народности и самобытности нации. Эти две противоположные точки зрения и сегодня влияют на историческую науку. Отсюда такое огромное внимание историков к Белому движению и русской эмиграции: они пытаются изобразить их как некое ценное зерно, из которого могла бы вырасти «новая» Россия. Принимается и главенствует только один аспект - оценивать события с точки зрения европейской цивилизации. Не случайно по поводу нашей истории И.Л.Солоневич писал: «Фактическую сторону русской истории мы знаем очень плохо - в особенности плохо знают ее профессора русской истории. Это происходит по той довольно ясной причине, что именно профессора русской истории рассматривали эту историю с точки зрения западно-европейских шаблонов». «Русская историография за отдельными и почти единичными исключениями есть результат наблюдения русских исторических процессов с нерусской точки зрения».

Если же в основу построения системы заложить ложную мысль, то и вся конструкция получится нагромождением лжи. На ложной, искусственной системе часто строится и история Псковской миссии, в фундамент которой положена идея общечеловеческой, европейской цивилизации. Современная жизнь Европы и продолжение триумфального шествия западничества, выражается, прежде всего в либерально-демократической идеологии.

Сейчас, когда образование в России захвачено западниками, их влиянию еще более чем раньше подвержена историческая наука. Точно так же, как в XIX и XX веках, историки отбирают нужные им факты, подводя их под определенную концепцию. Наша задача без западных схем взглянуть на историю Псковской миссии. Эта тема очень сложна, мало изучена. Мы понимаем, что находимся в начале исследовательского пути, но именно сейчас надо заложить фундамент ее изучения на основе естественной системы, чтобы знать подлинную историю нашего Отечества.

Интерес к изучению деятельности Псковской миссии возник еще в советское время. Так в 60-70-е годы прошлого века появился ряд работ, где члены Миссии рассматривались как предатели Родины и немецкие агенты[3]. Но если учесть, что большинство миссионеров вовсе не считали Россию, а тем более Советский Союз, своей Родиной, как это принято считать на Западе, то и обвинять их в измене Родине можно лишь условно. Следует также признать, что принципиальная позиция авторов этих публикаций носит, к сожалению, явно антицерковный характер.

Этой темой интересовались, конечно, и зарубежные историки:

В.И.Алексеев и Ф.Ставру, опубликовавшие статью «Русская Православная Церковь на оккупированной немцами территории»[4]. Особое внимание авторы уделили воспоминаниям миссионеров, уехавших на Запад после войны. А ведь любому серьезному исследователю известно, как осторожно надо использовать этот вид источников.

В 1995 году канадский профессор Д.В.Поспеловский издал книгу «Русская православная Церковь в XX веке», где кратко описана история Псковской миссии, основное внимание автор уделил митрополиту Сергию (Воскресенскому).

В 1997 году появилась публикация А.К.Галкина и А.А.Бовкало. Они сделали такой вывод: «хотя религия в условиях оккупации и пользовалась гораздо большей свободой, чем до войны, это отнюдь не означает, что священники и верующие поддерживали захватчиков»[5]. Авторы этой публикации, видимо, не знакомы со следственными делами членов Псковской миссии.

Появление этих работ позволило историкам сделать необоснованный вывод о духовном возрождении русского народа в годы войны, приписывая это возрождение не тяготам и испытаниям войны, легшим на плечи народа, а исключительно деятельности Миссии.

В 1999 году в свет вышла книга священника Андрея Голикова и Сергея Фомина[6], где были даны краткие биографические сведения членов Псковской миссии как мучеников.

В 2002-2003 годах сотрудник архива УФСБ СПб С.Бернев[7] впервые опубликовал протоколы допросов прот. Кирилла Зайца и Перминова,[8] и сделал ряд комментариев по этому поводу.

Журнал «Санкт-Петербургские Епархиальные ведомости»[9] под редакцией И.В.Попова продолжил линию Голикова-Фомина, выводя миссионеров как мучеников за веру и совершенно игнорируя архивные следственные дела. Эта публикация получила высокую оценку зарубежного проф. Н.А.Струве, назвавшего ее «крупным вкладом в историю Русской Церкви». А тем не менее в публикации допущен ряд грубейших ошибок: в списки миссионеров включены случайные люди, основное внимание уделено воспоминаниям современников, не подтвержденным документами, а некоторые жизнеописания прямо противоречат документам. Например, совершенно необъективно описана жизнь самозванца Амосова, который, как следует из архивных документов, получал офицерский паек, пользовался льготным автомобилем, беспрепятственно получал любые пропуска, активно выискивал неблагонадежных для немцев лиц и сдавал их. Народ знал об этом и мстил: ему били окна, нападали на него. Однажды его даже вытащили из ямы женщины, куда он упал, получив по голове удар кирпичом. Работал он много: объезжал школы, деревни, церкви. Везде выступал, приказывал и наблюдал, открывал школы, и немцы назначали его инспектором этих школ. Без него не обходилось ни одно мероприятие, ни у немцев, ни в церкви. Прот. Кирилл Зайц на следствии показал, что это был «человек гордый, сумбурный и бестолковый, при этом гордившийся своей неограниченной властью, он с неимоверною жестокостью стал обращаться с якобы, подчиненным ему духовенством... глубокого старца игумена Кирилла заставил встать перед ним на колени и каяться...»[10]. По его доносу был расстрелян в 1942 году священник Петров. Нельзя не заметить и тот факт, что открывается публикация парадным портретом начальника миссии прот. Кирилла Зайца. Кирилл Зайц завербован органами СД с ноября 1941 года[11]. «При учреждении «Православной миссии в освобожденных областях России» мною, начальником Миссии - протоиереем Кириллом Зайц, в г. Рига дана была подписка в СД о поддержании полного контакта с СД в работе по контрразведке. Обязательства, данные мною, согласно этой подписки, касательно имеющейся быть обширной работе на пользу немецкой армии и немецких учреждений и во вред большевизму, касался не меня одного, но и всего подведомственного Миссии духовенства и проч. деятелей по Миссии»,[12] - писал он. «Я, Зайц Кирилл Иванович, обязуюсь оказывать всяческое содействие СД и немецкой армии в их борьбе с большевизмом. Я обязуюсь строго выполнять все указания и задания СД, а также хранить в тайне мою связь с СД»[13].

О. Кирилл Зайц - сторонник буржуазно-демократического строя, как почти все члены Псковской миссии, утверждал и верил, что Германия и Гитлер действительно несут освобождение от большевизма, и сотрудничество с ними было не по принуждению или в связи с обстоятельствами, а по убеждению миссионеров[14]. О. Кирилл прибыл в Псков 1 декабря 1941 года в качестве начальника Управления Миссии и получал зарплату в 360 немецких марок. В 1944 году, сидя в камере, он давал собственноручные показания: «таким образом, мое назначение на должность начальника Миссии, моя вербовка для контрразведывательной работы, моя беседа с экзархом Сергием, беседы с начальником отдела «СД» в г. Рига и, особенно, моя беседа с начальником отдела Псковского СД - Шеррер, окончательно раскрыла передо мной карты, что под флагом так называемой, «Православной Миссии в освобожденных областях России» действует филиал немецких контрразведывательных органов. И на меня, как на начальника этой Миссии, возлагалась основная функция, - используя православную церковь, организовать контрразведывательную службу на территории Псковской, Новгородской и Ленинградской губерний. Все указания начальника Псковского отдела по церковным делам СД я принял к своему неуклонному исполнению и практически приступил к проведению их в жизнь»[15].

В 2010 году вышла работа В.М.Шкаровского[16], значительная часть которой посвящена Псковской миссии. Факты в книге иногда просто противоречат друг другу. В одном месте автор говорит, что «никто из священнослужителей Миссии убит партизанами не был»[17], а в другом: «в ряде населенных пунктов священники, невзирая на степень их вины, были расстреляны партизанами»[18]. Историк признает подлинность протоколов допросов, но только в той части, в которой они совпадают с его взглядами. Применяя искусственную систему группировки фактов, умалчиваются факты очных ставок, собственноручных показаний. Подчеркивается факт реабилитации одних и умалчивается о том, что 17 членов Псковской миссии вообще не подлежат реабилитации* и являются законно, обоснованно репрессированными. Это необходимо учитывать для описания подлинной картины тех лет. В книге приведен лишь общий список используемых архивов, без конкретных ссылок. Но обратимся к общему выводу книги: «с первых дней оккупации западных районов Ленинградской области значительная часть православного духовенства стала активно участвовать в патриотической деятельности, так или иначе оказывая сопротивление нацистскому «новому порядку». Формы этого сопротивления были очень разнообразны. Целый ряд священнослужителей активно помогал партизанам. Используя свой сан и определенное доверие со стороны оккупантов, они собирали разведывательную информацию, участвовали в подготовке диверсий и т.п.»[19]. Такой вывод можно принять, только с очень большими оговорками.

В связи с этим нельзя обойти молчанием вопрос о том, кто из духовенства и верующих находился на территории Псковской миссии? Документы зафиксировали тот факт, что определенная часть советских людей действительно до начала войны надеялась на немецкую армию, мечтая избавиться от «большевиков и еврейской власти». И некоторые люди уезжали не в эвакуацию, а перемещались на Запад. Однако оккупационный режим внес свои коррективы в их взгляды. Особой категорией являлись убежденные «миссионеры». Самой же большой группой духовенства и верующих, оказавшихся на оккупированной территории, были постоянно жившие здесь люди, которым некуда было уезжать и эвакуироваться.

Взгляды М.В.Шкаровского разделяет историк К.П.Обозный[20], постоянно цитирующий и ссылающийся на его книгу. Знаменательно, что в редакционную коллегию книги К.П.Обозного вошли профессора: Э.Бриннер (Швейцария), Д.В.Поспеловский (Канада), Д.М.Шаховской (Франция), Г.Шульц (Германия) и др.

Историки-западники, как правило, говоря об истории Псковской миссии, подчеркивают факты восстановления разрушенных храмов, преподавания Закона Божия. К этому можно добавить и то, что по инициативе членов Миссии в Пскове открыли свечную фабрику, церковную лавку, объединенный церковный хор, иконографическую мастерскую.

Но при этом совершенно замалчивается или минимизируется их сотрудничество с нацистами, доносительство на партизан. Если же такой (факт) указание просто невозможно скрыть, то непременно делается оговорка «под пытками» или под давлением следователя, причем подлинность протоколов допросов нигде не оспаривается. Были, конечно, случаи, когда в отдаленных приходах не появлялись миссионеры, и говорить о сотрудничестве местных священников с немцами и доносах на партизан здесь не приходится, но это были лишь исключения. О появлении партизан, по словам о. Кирилла Зайца, в СД сообщали: Роман Берзин, Виктор Першин - священники г. Гдова, свящ. Федор Михайлов, иером. Амфилохий. В подвале от партизан скрывался о. Иоанн Оглоблин.

Вот как оценил деятельность Псковской миссии отсидевший свой срок проф. СПбДА, бывший член Псковской миссии прот. Ливерий Воронов* в 1961 году: «К числу таких миссионеров-латышей относились: Бенигсен, Начис и др. Все они воображали себя европейски образованными просветителями коснеющего в невежестве русского народа, призванными строить церковную жизнь на пустом месте. Были самоуверенны, заносчивы, держались все вместе, вдали от русских. Русское население Пскова относилось к ним с большим предубеждением, избегало обращаться к ним с просьбой о совершении треб, считая, что они отступают от исконных обычаев Русской Церкви»[21].

Не запятнавшая себя связями с КГБ зарубежная Церковь в лице своего первоиерарха митрополита Анастасия (Грибанского) 12 июня 1938 года обратилась к Гитлеру с верноподданническими словами: «Моление о Вас будут возносится не только в сем ново построенном храме и в пределах Германии, но и во всех православных церквах. Ибо не только германский народ поминает Вас с горячей любовью и преданностью пред Престолом Всевышнего»[22].

22 июня 1941 года, в день Всех святых в земле Российской просиявших, митрополит Московский и Коломенский Сергий (Страгородский) в своем обращении к пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви напомнил, что «душу свою полагает не только тот, кто будет убит на поле сражения за свой народ и его благо, но всякий, кто жертвует собой, своим здоровьем и выгодой ради Родины. Нам, пастырям Церкви, в такое время, когда Отечество призывает всех на подвиг, недостойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом делается, малодушного не ободрить, огорченного не утешать, колеблющемуся не напомнить о долге и воле Божией. Положим же души своея вместе с нашей паствой. Путем самопожертвования шли неисчислимые тысячи наших православных воинов, полагавших жизнь свою за Родину... Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины».

1 июля 1941 года немцы заняли Ригу. 9 июля - Псков.

Настоящее отношение немцев к РПЦ можно выразить словами А.Розенберга, который писал: «Христианский крест должен быть изгнан из всех церквей, соборов и часовен и заменен единственным символом - свастикой». Немцы искали политическую опору, используя все методы для своей победы и «таким потенциальным союзником они считали Русскую Православную церковь»[23]. В это время было принято решение о создании Православной миссии.

«...Причем немцы имели в виду, конечно, не поднятия религиозного настроения населения, что их не могло и интересовать, а показать населению, что они, поддерживая религию, являются благодетелями русского народа в противоположность большевикам, которые своим отношением к религии губят Россию. Этот союз митрополита Сергия с немецкими войсками и СД должен был поддерживаться постоянным общением обеих сторон и обоюдным совещанием между собою, так как в деятельности Миссии могли возникать и возникали новые вопросы, новые осложнения в их взаимной работе»[24].

Всем было ясно, что приказ о создании Миссии исходил, прежде всего, от немцев, через митрополита Сергия. «Установлено, что «Псковская миссия» создана по инициативе немецкого командования и под непосредственным руководством гестапо»[25]. Тогда же было придумано и название «Православная миссия в освобожденных областях России». Русским людям, имеющим за плечами тысячелетнюю историю, это название кажется, по меньшей мере, странным. Да и само слово «миссия» более применимо для Японии или Китая, когда миссионеры несут Слово Божие народам не ведавшим его. Но православная миссия в своей православной (для духовенства) стране, в Пскове! Понятно, когда миссионерами называли себя явившиеся в Россию в 1990-е годы протестанты, мормоны и прочие. А это, простите, уже не миссия, а западная экспансия...

Духовное единство, основанное на любви, не было свойственно членам миссии. В 1961 году это подтвердил один из первых миссионеров о. Н.Трубецкой, который подчеркнул, что: «...это несомненно исходит из общего духа и характера всей деятельности Миссии, деятельность которой часто шла вразрез с канонами Церкви и вопреки религиозной совести всякого честного верующего человека»[26].

После прихода в город фашистов в окружении митрополита Сергия (Воскресенского) сразу же появился немец, профессор Иван Давидович Гримм, приехавший с немцами и собственно поставленный ими на должность секретаря митрополита. И.Д. Гримм, по словам о. Кирилла Зайца, был ставленником СД, без которого не проходило ни одно заседание членов Св. Синода в Риге. Он занял место бывшего секретаря владыки Дмитрия Ивановича, который бесследно исчез после прихода немцев. Поговаривали, что его арестовали фашисты. С появлением Гримма стало создаваться Управление Миссии. По мнению о. Кирилла Зайца «митрополит Сергий вместе с профессором Гримом вошли в тесный союз с немецкими властями и СД для взаимной работы для искоренения в России большевизма. Для этого немцы решили использовать Православную Церковь, вовлечь в политическую борьбу с Советским Союзом, опираясь на популярность и почти неограниченную власть в изолированном от Москвы здешним крае, экзарха - митрополита Сергия»[27].

Митрополит Сергий (Воскресенский), управлявший делами Московской Патриархии, приехал в Ригу в 1940 году, будучи в сане архиепископа «для ознакомления с положением дел в Церкви». «Сергий - типичный русский, способный, успешный и необыкновенно энергичный. С началом немецкой оккупации его рабочий кабинет стали украшать портрет фюрера и знамена со свастикой. Сергий претендует на место митрополита во всех балтийских странах»[28].

14 марта 1941 года указом Московской Патриархии учрежден Прибалтийский Экзархат*. В Эстонии в него вошли 38 русских общин и два монастыря. По благословлению митрополита Сергия (Страгородского) экзархом был назначен возведенный в сан митрополита Сергий (Воскресенский). Поселился он в Риге, хотя был митрополитом Литовским. Литовские верующие явно выражали свою симпатию немцам. С появлением немцев в Прибалтике многие думали, что митрополит уедет в Москву, но он остался.

Историк-эмигрант В.И.Алексеев считает, что он спрятался в Христорождественском соборе и не был найден его секретарем - агентом НКВД, за что тот был расстрелян.

Канадский профессор Д.В.Поспеловский заключает, что митрополит остался для сохранения епископата на случай победы немцев и «стремился подготовить почву Местоблюстителю». Э.И.Лисовцев высказал ничем не обоснованную точку зрения: митрополит остался по заданию НКВД, имел связь с советским подпольем и «возможно, экзарх имел определенные контакты с советской разведкой»[29].

Жизнь владыки, прежде всего, необходимо рассмотреть с точки зрения монашеского послушания и несение креста. Политические соображения лишь подкреплялись пасторским долгом, и его дальнейшая судьба, подтверждает это: он не спасал свою жизнь и не собирался бежать с немцами.

В первый же день оккупации Риги немцами митрополит Сергий был арестован латышской полицией. «Ему, как «чекисту в рясе» так его называли латыши-националисты из церковных кругов, - по свидетельству прот. Николая Трубецкого, - грозила расправа. Узнав об этом, группа русских священников во главе с настоятелем собора протоиереем Янсоном немедленно отправилась к военному коменданту г. Риги и упросила его выпустить митрополита Сергия из-под стражи под их ручательство, на поруки. Сергий был выпущен и начал явную деятельность в угоду немцам. Полагаю, что это была плата за дарование ему жизни и свободы действий»[30].

15 августа 1941 года в Риге отслужили молебен. Центром Миссии избрали г. Псков, а Управление и канцелярию разместили в Псковском кремле. Первые миссионеры, как утверждает М.В.Шкаровский[31], были русскими людьми, а священник Жарков писал, что все управление Псковской миссии состояло из латышей[32], а о. Миронович был поляк, Гримм, как уже говорилось, - немец. Эти люди ничего не знали о Советском Союзе, жили и учились заграницей: Алексей Ионов и священник Толстоухов окончили Парижский богословский институт, остальные получили образование на родине, в Прибалтике.

За два года присоединения Прибалтики к Советскому Союзу (с 1939), они не только не стяжали любви к России и ее народу, но, воспитанные в духе западничества, крепче утвердились в своих воззрениях. Русский народ и его ценности были чужды для них. Как и большинство жителей Прибалтики, они с радостью встретили немцев - освободителей от оккупантов-большевиков.

Миссионеры отправились в Псков в сопровождении двух сотрудников СД на их служебном автобусе[33], на котором, по словам Я.Начиса, была сделана латинскими буквами надпись «SS»[34].

18 августа миссионеры прибыли в Псков. 19 августа прошло первое богослужение, а в ночь с 21 на 22 августа в дом городского головы В.Н.Черепенкина пришли немецкие жандармы, чтобы арестовать и отправить священников в лагерь. Всех сопроводили в Городскую управу, где им выдали немецкие пропуска[35] и отпустили. 1 декабря 1941 года в Псков прибыл о. Кирилл Зайц. Впоследствии на допросе он показал, что в период существования Миссии происходило «использование Миссии в интересах немецких властей». Через месяц после приезда первых священников вышел приказ митрополита Сергия о создании канцелярии в Управлении Миссии.

Время от времени митрополит приезжал в Псков. Каждый раз он делал визиты немецким властям, и каждый раз высшие немецкие власти, отдавая визит, подолгу засиживались за чайным столом митрополита. Посторонние лица обычно не принимали участия в чаепитии и не участвовали в совещаниях. В августе 1942 года торжественно праздновали годовщину Псковской миссии. Присутствовало вместе с митрополитом высокое немецкое командование и был устроен праздничный обед. Благодарственный тост произнес митрополит.

После учреждения Псковской миссии ее начальник прот. Кирилл Зайц дал подписку о сотрудничестве с немцами. В Пскове СД потребовало такую же подписку с каждого священника и миссионера, где давалось обещание принимать все меры к возвеличиванию немецкого оружия...

Подписки собрал для канцелярии Миссии заведующий религиозным отделом о. Виноградов*.

Псаломщиком у митрополита был 25-летний латыш Георгий Радецкий, который поехал в Миссию 15 августа, будучи еще холостым псаломщиком. Он «любил выпить и играть в карты... Держал себя самоуверенно, гордо, говорил начальственным тоном с крестьянами»,[36] - писал о. Кирилл Зайц.

Патриарший местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский) обратился с посланием в связи с поддержкой фашистов православными епископами Прибалтики во главе с митрополитом Сергием Воскресенским: «не пожелали страдать с народом Божиим», а предпочли «имети временную греха сладость» (Евр. 11, 25), пожить благополучно, питаясь от крупиц фашистского стола... Столь неожиданный поворот православных архиереев к фашизму, несомненно вызывает недоумение.»[37] и далее Патриарший местоблюститель ставит мучительно важный вопрос: чем же объяснить, «что православно-русские архиереи, не только не помышляющие об измене вере, но и подчеркивающие свою верность канонам Церкви, вдруг торжественно объявляют себя за фашизм»? Неприятие его послания против фашизма РПЦЗ он объясняет ее позицией, направленной против него как сторонника советской власти.

В этот же день было вынесено определение местоблюстителя «По делу митрополита Сергия Воскресенского с другими» и прекращении поминания его имени в Преображенской церкви Москвы[38].

В основе работы Миссии лежали документы - циркуляры[39], многие из которых были составлены по заданию СД. Это были циркуляры: «О проверке лиц, вновь появившихся и выдающих себя за священников - действительно ли они священники и не являются ли агентами НКВД», «О деятельности волостных старшин и сельских и церковных старост», где выявлялись ненадежные служащие и лица, укрывающие партизан, «Об уничтожении колхозов и восстановлении единоличного землепользования», «О принятии духовенством участия в устроении немцами торжеств в различных городах во дни годовщины освобождения этих городов от большевиков», «О введении в школах преподавания Закона Божьего и о назначении законоучителей», «О проповедях слова Божия за богослужениями об устранении бесед, собеседований вне храмовых богослужений по вопросам атеизма, материализма, марксизма и проч.», «О средствах для популяризации немцев среди населения».

«В 1942 году СД дало задание Управлению Миссии, через местное духовенство вести наблюдение за поведением русского населения, выявлять неблагонадежных, следить за возможным появлением партизан и об этом доносить немецким властям», - собственноручно показал о. Кирилл[40]. «В этом же циркуляре было также указано о необходимости представления сведений в Миссию о настроениях населения. В этом 1942 году в целях проверки благонадежности священников было дано указание об их проверке и недопустимости к церковному служению священников служивших при советской власти...»[41].

В 1943 году делопроизводитель Миссии А.Я.Перминов составил «циркуляр о популяризации Власова и власовского движения»[42].

Сочувствие власовскому движению, свойственное сейчас Западу, подхвачено многими современными историками. РПЦЗ тоже сочувствует власовскому движению, и это находит отклик в известных современных исторических работах. Например, в книге К.М.Александрова «Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта А.А. Власова 1944-1945» даже выражается благодарность парижанину Н.Н.Рутченко, который, как утверждает историк С.Бернев[43], в годы войны был заместителем начальника СД в Гатчине. Странно и то, что в своей последней книге М.В.Шкаровский называет Власова «пленным генералом», хотя всем известно, что на Руси человек, добровольно сдавшийся в плен врагу, всегда назывался другим словом - предатель.

В конце мая 1943 года этот «пленный генерал» прибыл в Псков, где ему отвели покои в комендатуре, у немецкого генерала. На второй день он пригласил начальника Миссии к себе, чтобы самому ознакомиться с делами Миссии. С о. Кириллом пришли Бенигсен, Жунда и Сабуров - художник Миссии. Власов после этого стал выступать на всей оккупированной немцами территории с пространными речами о своей жизни и с пропагандой немецкого оружия. По словам о. Кирилла Зайца, члены Миссии первое время поддерживали Власова и считали, что Россия может стать могущественным государством только при помощи немцев. После встречи о. Кирилла Зайца с Власовым в Пскове по заданию СД был создан Русский Комитет. Он не только проводил работу среди населения, но занимался вербовкой молодежи и русских военнопленных в свои ряды и ряды РОА, собирал средства для РОА, и Перминов даже составил циркуляр о поддержке Власова и РОА. Позже о. Кирилл был свидетелем, как один из немцев в присутствии крестьян сказал, что знал генерала Власова раньше, когда он служил в Красной Армии, и утверждал, что тот, которого он видел здесь, в Пскове, другой человек: ставленник немцев. Хотя сам о. Кирилл усомнился в правоте слов этого немца, но, тем не менее, утверждал, что после этого авторитет Власова стал падать[44]. Циркуляр остался без внимания.

Немцы, применяя тактику «разделяй и властвуй», ловко использовали исторические разногласия между РПЦ и РПЦЗ, а также тот факт, что еще в 1936 году Латвийская Церковь порвала связь с Москвой. К тому же в Прибалтике постоянно усиливалось влияние Католической Церкви, стремящейся потеснить РПЦ. После прихода немцев митрополит Августин (Петерсон) стал хлопотать в Риге о восстановлении автономной Латвийской Православной Церкви под юрисдикцией Константинопольского Патриарха и выдворении из Латвии митрополита Сергия. К нему присоединился и митрополит Таллиннский Александр (Паулуса). 22 июня 1942 года на заседании Синода Апостольской Православной Церкви, где не было ни одного русского, постановили остаться в юрисдикции Константинопальского Патриарха и в прежних границах Эстонии. Архим. Филипп (Морозов), сумевший втереться в полное доверие к митрополиту Сергию (Воскресенскому), всячески пытался вступить в контакт с Варшавой и Берлином, отстранить митрополита Сергия от должности, занять его место, создать и возглавить самостоятельную Литовскую Церковь.

8 сентября 1943 года было опубликовано «Постановление Собора Русской Православной Церкви об отлучении и лишении сана перешедших на сторону фашистов представителей духовенства». Именно под таким названием публикует этот документ О.Ю.Васильева. Историк К.П.Обозный публикует этот же документ под названием «Обращение участников собора епископов в Москве 8 сентября 1943 года»[45]. Называя «Постановление Собора...» «Обращением участников Собора» автор тем самым как бы лишает его канонической силы.

Выборы Патриарха в Москве в 1943 году и за рубежом воспринимались по-разному.

8-13 октября 1943 года на собравшемся в Вене совещании духовенства РПЦЗ избрание Патриарха в Москве было признано неканоничным.

В то время как владыка Сергий (Воскресенский) назвал «епископов эмигрантов схизматиками» за оппозицию Московской Патриархии и разрыв с ней, по его мнению, вообще лишал этих епископов права судить о московских делах с канонической точки зрения.

16 мая 1943 года в Псков приехал архим. Гермоген (Кивачук), окормлявший власовскую армию. Он принадлежал к РПЦЗ и был секретарем Берлинского митрополита Серафима (Ладе). Митрополит Сергий запретил ему совершать богослужения для власовских частей на территории Управления Миссии. Создавшийся конфликт вызвал недовольство митрополитом Сергием. В свое время митрополит подтвердил лояльность к немцам, но все больше терял их доверие. К тому же о. Василий Виноградов доносил на митрополита немцам и клеветал на него верующим, утверждал, что он советский агент. За это митрополит освободил его от занимаемой должности, но после убийства владыки немцы сразу же вернули его на должность.

В апреле 1944 года в Ригу приехал министр германского правительства Розенберг и рейхскомиссар Лозе специально для встречи с митрополитом. Они пригласили его к себе и потребовали немедленного выступления против «лжепатриарха и сталинского агента» Сергия (Страгородского). Ответ был получен такой: «Я этого сделать не могу, патриарх мой духовный отец, что хотите со мной делайте, а я своей руки на него поднять не могу и никогда не отрекусь от него...»[46].

Вскоре, 29 апреля 1944 года, митрополит Сергий был убит: он отправился на автомобиле вместе с артистом Редикюльцевым и его женой в Ковно. В 15 км от Каунаса они все, включая и шофера митрополита Кулакова, были застрелены людьми в немецкой форме.

8 августа 1944 года архимандрит Филипп (Морозов) сделал подробное заявление в НКГБ по поводу расследования немецких зверств и убийства митрополита Сергия Воскресенского)[47].

В этом заявлении он сообщает и о том, что митрополит обратился к нему с просьбой «...если Вы останетесь живы и если будет связь с Москвой, то поезжайте немедленно в Патриархию и расскажите там всю мою трагедию. Ведь я должен был идти на уступки немцам, т.к. я оказался окруженным своими же провокаторами и шпионами, которым я сначала доверял и которые меня подвели и продали. Постарайтесь же обелить меня, хотя немного мою память перед Церковью и Родиной».

Интересно, что о. Кирилл Зайц на следствии показал, что архим. Филипп (Морозов) порвал каноническое общение с Московской Патриархией и ушел то ли в унию, то ли в католичество. Эти сведения есть и в документах, опубликованных О.Ю.Васильевой. В «Заключении 2 Управления НКГБ СССР о результатах проверки материалов по делу об убийстве экзарха Литвы, Латвии и Эстонии митрополита Литовского Виленского Сергия (Воскресенского)» от 10 августа 1944 года сообщалось, что агентом гестапо был некий Мещерский, и, скорее всего, архим. Морозов. Из заявления самого Морозова видно, что он пользовался большим доверием у митрополита. Упоминается в заключение и имя председателя епархиального совета прот. Л.Ф.Голода, где также говорится о его рапортах на митрополита в гестапо, но его роль в этом не совсем ясна. Расследование гибели митрополита Сергия немцы не проводили, но своим заявлением в газете, где говорилось о расстреле владыки партизанами, сумели враждебно настроить население к наступающей Красной армии, с одной стороны, и избавились от митрополита, которому перестали доверять, с другой. Причем, в заключение НКГБ указывалось, что «точно установлено, что активную роль в подготовке убийства м{итрополита} Сергия играл б{ывший} профессор московской духовной академии, ректор семинарии в Вильнюсе протоиерей Виноградов»[48]. В заключение НКГБ говорится и о том, что не последнюю роль сыграл в убийстве митрополита архим. Морозов, бывший провокатором. «К тому же, будучи карьеристом по натуре, он (по заявлению большинства духовенства) постоянно стремился всеми средствами восстановить себя в прежнем сане архимандрита, а потом добиться епископского звания и занять руководящее положение в православной Церкви Прибалтики. Морозов и сам не отрицал своих стремлений»[49]. Противоречивые сведения и невыясненные обстоятельства гибели митрополита Сергия не мешают некоторым историкам утверждать, что митрополит был убит представителями КГБ, агентом которого, якобы, он являлся. Впрочем, эти историки априори считают агентами КГБ всех священников Московской Патриархии.

Помощником о. К. Зайца в 1942-1943 годах был прот. Иоанн Легкий. Он же устроил в Миссию своего шурина Перминова, получавшего от немцев жалование в 140 марок, автора циркуляра о Власове, об уничтожении колхозов, о старостах и неблагонадежных людях, об участии в торжествах в дни немецких годовщин. С 1943 по 1944 год помощником начальника был прот. Николай Шенрок, которого сменил 45-летний прот. Ф.Михайлов (он же старший ревизор). Он стал служить в Димитриевской церкви г. Пскова, на месте о. Бенигсена, уехавшего служить в монастырь. Прибыл прот. Федор в Псков со всем семейством, имуществом и даже с коровой, для перевоза которой немцы предоставили ему товарный вагон. Он произносил пламенные проповеди, обличая большевиков и призывая служить немцам. Однажды его проповедь произвела настолько сильное впечатление, что после нее немецкий офицер СД прилюдно пожал ему руку. В 1944 году он ушел с немцами в Ригу. Секретарь Псковской миссии свящ. Николай Жунда был награжден орденом «Миссии». Говоря о своем служении, о. Николай писал: «...следующее задание непосредственно от немецкой полиции СД получил уже лично я. Это было в конце июня 1942 г. В канцелярию управления Миссии пришел сотрудник СД Саккс и передал, что представитель СД по церковным делам офицер полиции СД Шюррер просит кого-нибудь из Миссии зайти к нему по важному делу.... На мои наивные возражения, что эта работа неподходящая для священников, и может быть опасна для их жизни, Шюррер не обратил внимания, и дело кончилось тем, что я согласился все слышанное передать начальнику и другим членами миссии[50]... На первом же совещании, которое происходило в помещении канцелярии Миссии (Кремль, 4) мною было доложено задание СД. Сильно возражал К. Шаховской, но в общем Управление Миссии приняло задание СД, и дабы скрыть преступную деятельность, решило прибегнуть к помощи шифра. Было принято мое предложение вызвать священников и благочинных лично в канцелярию Миссии и объяснить требование СД. Мною была составлена записка - шифр, примерно, следующего содержания: вам надлежит лично явиться в канцелярию Управления Миссии не позднее 1 августа с.г. для получения инструкций о церковно-приходской деятельности»[51].

На вопрос следователя, кто из благочинных и священников присылал отчеты о контрразведывательной деятельности, секретарь канцелярии Жунда назвал Я. Начиса, Тайлова, Ионова, иером. Геннадия (Собственникова), иером. Амфилохия (Егорова), прот. Кушнико, свящ. Цыпурдеева, Мироновича, И.Оглоблина, Амосова, Данцова, себя и др.

Священники доносили в СД не только на партизан, но и друг на друга. Например, Амосов - на Петрова, которого и расстреляли, а также на иером. Кирилла (Смирнова), которого немцы заключили в лагерь. Прот. Заблоцкий «неоднократно доносил немецким властям и Миссии на протодиакона Андрея Журавлева (Луга)[52]. Многие из них доносили о настроении населения и неблагонадежных. Известно, что в Вильно были открыты богословские курсы, по окончании которых желающие рукополагались в сан. В 1943 году сан священника получили Багрянский и Молчанов.

Стехановский - человек бойкого характера - до революции был приходским священником в Красных Кругах. По словам о. Кирилла Зайца, он был «не прочь выпить и погулять», с приходом советской власти публично отрекся от Бога, снял сан и стал работать в антирелигиозном музее. С приходом немцев явился в Миссию и просил восстановить его в сане. После публичного покаяния восстановлен.

Вполне понятно, что членам Псковской миссии были очень близки идеи западничества. Запад пошел по пути разума, и миссионеры считали разумным пойти за Гитлером, видя в нем необоримую силу, способную сокрушить советскую власть. Они не гнушались доносами на партизан и людей, не сочувствовавших немцам. Им не нужна была русская идея А.С.Хомякова «единство в свободе по закону любви», поэтому вполне допускалась идея западников о порабощении людей.

Несмотря на то, что в конце войны всем стало абсолютно понятно, какое разорение и гибель нес фашизм, преклонение перед Западом оставалось. Многие миссионеры ушли с немцами в Прибалтику, где и обосновались. Некоторые продолжили свой путь дальше. В США скончались: Владимир Толстоухов, свящ. Роман Бенигсен, секретарь Миссии, прот. Алексей Ионов, прот. Иоанн Легкий (впоследствии архиепископ), а с 1944 - в составе РПЦЗ. Цыпурдеев умер в Дании, а прот. Д.Кратиров и свящ. Георгий Мельников - в Берлине.

Миссионеры, желавшие освобождения от большевизма, идеалы России связывали с Западом. Русский народ воспринимал период большевизма с христианских позиций: как крест, как наказание Божие, попущенное за отступление от веры. Главная черта западничества - презрение к русским традициям.

Знакомя население с циркуляром о разрушении колхозов и создании единоличного хозяйства, немецкий офицер говорил на площади в Пскове, что примером для них может служить только единоличное хозяйство в Германии[53].

Все хорошо, что на Западе - в жизни, в науке, в истории, в быту.

Искажение действительной истории Псковской миссии это не просто желание обелить или скрыть сотрудничество с нацистской Германией, это повод усилить ненависть ко всему советскому, увидеть в этом времени только тоталитарную систему без истиной жизни простых русских людей. Для Запада это хороший повод остановить возрождение национального самосознания русского народа, связанного, прежде всего с историей Великой Отечественной войны. А это ведет, в свою очередь, к пересмотру итогов Великой Отечественной войны и имеет далеко идущие планы.

Если в петровское время идеями западничества были охвачены лишь высшие слои общества, и это не затрагивало народ, в эпоху славянофилов идеи западничества захватили практически всю интеллигенцию, а затем проникли и в среду духовенства, подрывая православие на русской земле.

Создавая Псковскую миссию, немцы использовали печальный факт разрушения храмов большевиками, привлекая к служению священников-западников.

Кандидат богословия, священник Иван Иванов, свидетельствовал о священниках Псковской миссии в июне 1961 года: «Прежде всего, я должен сказать, что это были чуждые русскому народу и советской власти люди, которые прибыли как завоеватели, а не священники. Я не знаю ни одного случая, когда кто-либо из них вступился в защиту русского человека. К русскому духовенству они также относились высокомерно и не доверяли ему. Я припоминаю случай, когда вскоре после приезда Миссии в Псков священник Жунда выступил в Троицком соборе и призвал прихожан сдать пилы и топоры, необходимые немцам для вырубки леса. Я возмутился этим, так как считал, что духовенство не должно заниматься подобными делами. После этого Жунда вызвал меня в Управление миссии и предупредил, чтобы я не вмешивался в их дела и не мешал ему. Я понял, что Жунда и другие прибывшие с ним миссионеры сторонники немцев и после этого старался держаться подальше от их дел... Церковь и религия фактически были прикрытием для этой деятельности. Диакон Начис был один из наиболее открытых противников советской власти и играл в Миссии не последнюю роль... Страстью Начиса, как и других миссионеров, была нажива. Был случай, когда в ящике он не досчитался нескольких пачек денег и обвинил в краже некоего Андреева (умер) ремонтировавшего их. Впоследствии деньги он нашел, но человека обвинял невинно. Радецкий, как немецкий пособник, он каждого из русских старался опорочить, обвинить в симпатии к советской власти и нелояльности к немцам. Против Радецкого и Перминова в то время сказать что-либо было невозможно, так как могли быть расстреляны»[54].

Православная Псковская миссия перестала существовать 18 февраля 1944 года. Началась спешная эвакуация. На следующий день по распоряжению немецкого командования она была вывезена в Ригу: священники оставляли своих прихожан, по распоряжению немецкого начальства собирали вещи и уходили с немцами. Лишь единицы остались на Родине. Фашисты после себя оставляли пустыню: эти «радетели православия» сжигали деревни, разрушили 1670 православных церквей, не считая часовен и других церковных зданий.

Митрополит Сергий и И.Д.Гримм приказали сжечь канцелярию Миссии, однако прот. Кирилл Зайц хотел сохранить ее, но это не удалось: во время налета снаряды попали в нагруженные документами канцелярии вагоны, и все погибло.

В Прибалтике митрополит Сергий и И.Д.Гримм остались без материального обеспечения, как и остальные члены Миссии. Поэтому работа с немцами была продолжена. Красная Армия наступала, обстановка в Риге осложнялась. И.Д.Гримм заметил: «Немцы народ расчетливый, даром денег не дадут. А если деньги дают, то очевидно, желают что-нибудь получить. А получить желают помощи со стороны Миссии для борьбы с большевиками. Придется в проповедях подчеркивать могущество немецкой армии, гениальность вождя Гитлера и слабость Красной армии. Убеждать народ, что победа все же останется за немцами, а большевики будут разбиты»[55].

Ему возразил о. Кирилл: «Это трудно, почти невозможно... Вы не знакомы с народным настроением, а мы были очевидцами и настроений народа, и причин этих настроений. Надо было видеть какой ненавистью загорелись глаза русских крестьян, когда слышали рассказы о том, как была сожжена деревня Деева Гора, Псковского района, где живьем сгорело 55 человека, не считая женщин и детей. Деревня была зажжена со всех сторон, и немцы никого не выпускали, пытавшихся бежать подстреливали. А вдруг во время проповеди раздастся голос из народа: А вы, батюшка, про Леневу Гору слышали? А видели, как горели Талагские острова, сгорело 800 домов? А ведь таких вопросов могут задавать сотнями. А ведь все это факты. Так вот Иван Давидович, на какую тяжелую работу вы посылаете нас. Поедем, конечно...»[56].

На это владыка сказал, что о. Кирилл сумеет наладить все, чтоб было гладко. Стали организовывать Внутреннюю миссию, которая получила такое название, потому что имела своего епископа внутри епархии. Перед этой Миссией митрополит Сергий поставил задачу поддержать русское население, пришедшее с немцами. Сложность новой задачи понял о. Кирилл Зайц, который возразил начальнику СД, сказав, что «настроение народа по отношению к немцам сейчас далеко не то, что было раньше. Тогда русское население в оккупированной области в большинстве своей массы смотрело на немцев благосклонно, питая надежду.... А теперь, когда все деревни на сотни километров сожжены, имущество уничтожено, когда они выгнаны из родной земли в чужую страну, враждебную, население которой всегда относилось к русским с ненавистью, угрожая, что «всех русских надо было давно уничтожить»[57].

В Риге провели организационное совещание с немцами, на котором определили те же задачи, что и в Пскове. На вопрос о. Кирилла, зачем это надо немцам, он получил ответ: «Симпатия к нам русских людей, является гарантией нашей победы над большевиками»[58].

Весной 1944 начались первые аресты, продолжавшиеся до 1953 года.

Одним из первых, 11 апреля 1944 года, был арестован протоиерей В.Н.Апраксин, служивший с 1942 года по апрель 1944 года настоятелем Покровской церкви в Егерской слободе (пос. Мариенбург), близ Гатчины. Через две недели арестовали настоятеля Казанского собора в Луге протоиерея Н.Ф.Заблоцкого, а затем служившего с ним священника А.М Налимова. Все они не подлежат реабилитации (см. приложение).

Обвинялись они по статье 58 п. 1, «а» и «б» (измена Родине и пособничество врагу), т.е. в пособничестве фашистам. Исходя из архивных документов можно с уверенностью сказать, что только немногих людей можно считать напрасно осужденными, как, например, не признавшего свою вину священника Ливерия Воронова. Он, кстати, после суда подал обоснованную жалобу, где утверждал, что не признает своей вины, не имел никакого отношения к деятельности СД, а был оклеветан Перминовым. Последний тоже направил ходатайство о пересмотре его дела, где пожаловался на «давление» следователя, запугивавшего его и ругавшегося матом. Пока это единственное свидетельство «давления» на арестованных, обнаруженное в исследованных документах.

Арестованные члены Псковской миссии давали собственноручные показания. Они выстраивали полную и ясную картину о деятельности Псковской миссии, рассказывая не только о себе, но и своих собратьях по служению. Например, протопресвитер Кирилл Зайц несколько дней часами писал собственноручные показания, часть из которых опубликована С.Берневым.

Арестовывая одного за другим членов Псковской миссии, следствие легко установило, что о партизанах в органы СД сообщали: братья Начисы, иеромонах Лин, священник Роман Берзин, о. Виктор Першин, о. Федор Михайлов, иером. Амфилохий, о. Алексей Ципурдеев, иером. Сергий, о. Иоанн Оглоблин, о. Иоанн Амосов, о. Николай Попов.

Амосов на следствии дал характеристику многим своим сослуживцам и назвал имена 32-х священников, присылавших ему секретные донесения (среди них нет имен Л.Воронова и С.Муравьева).

О. Николай Жунда был арестован 24 октября 1944 года. На допросе он назвал прот. Петра Жаркова, которого арестовали 4 ноября 1944 года.

Сейчас нет никаких оснований говорить о том, что арестованные члены Миссии пострадали за Христа, а тем более считать их мучениками за веру.

Из следственных дел также стало известно, что священники Иоанн и Василий Вознесенские снабжали партизан хлебом, а о. Михаил Смирнов о своей встрече с партизанами не сообщил в СД[59].

Никого из членов Псковской миссии не расстреляли, а по их доносам немцами было расстреляно 144 человека[60].

Деятельность священников Псковской миссии на местах фактически полностью расходилась с тем, о чем писал в своем послании митрополит Сергий (Страгородский) от 22 июня 1941 года[61]. Вот что говорил в связи с этим в 1961 году бывший член Миссии свящ. Н.Трубецкой: «Полагаю, что вся затея Миссии является главным образом немецкой затеей, ибо они, подчинив своему влиянию священников, легко могли через них влиять и сдерживать в своих целях оккупированный народ. Вначале это влияние шло через Сергия и Гримма, но когда образовалось во Пскове управление Миссии, это влияние стало более интенсивным и непосредственным. Об этом действуют указы и циркуляры начальника Миссии, в которых часто мало говорилось о духовных и религиозных делах, зато много говорилось о благодеяниях немецких оккупантов, которое они якобы несли с собой»[62]. Нельзя не согласиться с мнением известного историка проф. О.Ю.Васильевой, которая считает, что «планы нацистских теоретиков не оставляют сомнения в том, что в случае торжества фашистской идеологии, православие, да и традиционное христианство вообще, просто перестало бы существовать» [63].

Разбросанные по разным архивам страны и зарубежья, дела членов Псковской миссии представляют определенную сложность для исследователей. Несомненно одно: дальнейшие изучение документов, связанных с Псковской миссией должно проходить без политических спекуляций и подгонки под определенную схему, свойственную искусственной системе западничества.

ПРИЛОЖЕНИЕ I

Реабилитации не подлежат

1.                    Апраксин В.Н. [64]., протоиерей. В 1942-04.1944 - настоятель Покровской церкви в Егерской слободе (пос. Мариенбург) близ Гатчины. Арестован 11.04.1944. Приговорен 02.06.1944 к 10 годам лагерей с поражением в правах на 5 с конфискацией поскольку, «осенью 41 года добровольно остался с немцами, в 04.1942 завербован начальником немецкой полиции г. Мариенбурга для сбора сведений о настроении граждан и сообщал об этом немецким властям. Выполняя задания немецкой полиции, призывал к сбору свидетельств для РОА. Вину признал, дал подробные показания (л.183-186). Показания свидетелей: Вишневской л.128, Терешенковой л.113-114, Шестовой л.142-147, Фронтовой л 156-157»[65]. дали основание отменить реабилитацию в 2003 году.

2.                    Варвара (Вера Коржавина),[66] монахиня. Была секретарем архим. Серафима Проценко и псаломщицей вырицкой церкви. С о. Серафимом была знакома с 1917 года.[67] В 1911 году она разошлась с сестрой по религиозным убеждениям и стала жить и работать в школе. После возвращение из ссылки вернулась в Вырицу и стала окормляться у о. Серафима Проценко. Именно она переводила на немецкий язык и писала доносы под диктовку архм. Серафима. Это подтвердил и сам Проценко[68]. По этим доносам были расстреляны немцами советские патриоты Лапченко и Михаил, которые собирали теплую одежду и продукты для партизан. Это сообщил Проценко один из прихожан. Донос под его диктовку написала Коржавина. Кроме того она донесла о неизвестном партизане, появившимся вблизи Вырицы[69]« Приговорена 28.04.1951 к 10 годам лагерей. Срок наказания отбывала в Тайшете. С конца 1950-х вновь проживала в Вырице. 16.01.1989 она была реабилитирована, и поэтому нам удалось ознакомиться с ее делом.[70] В 2001 реабилитация Коржавиной была отменена. Важно, что в 1955 году из Иркутской обл, видимо измученная ссылками, В. Коржавина писала Ворошилову и в ЦК КПСС с просьбой о помиловании, где просит прощения за свою жизнь и за то, что осталась у немцев...[71]

3.                    Востоков Н.И, священнослужитель. В 1943 году, «узнав, что жители в деревнях Ухора и Введенская саботируют мероприятия немцев по отправке их в Германию, доложил об этом немецкому командованию. В результате чего жители этих деревень были силой угнаны в Германию, а деревни сожжены дотла».[72]

4.                    Голубев А.И., священник. Служил в п. Красный Бор, в 1941 он дал письменное обязательство стать агентом к/разведки. В августе 1943 вторично завербован Лужским гестапо. «В январе 1942 донес немецкому коменданту о том, что в дер. Крицы были партизаны. Осенью 1943 донес в нем. комендатуру о том, что жители дер. Поддубье и других деревень Лужского р-на проявляют недовольство немецкими порядками и ожидают прихода Красной Армии. В январе 1944 г донес переводчику немецкой комендатуры о том, что жители Лужского р-на оказывают помощь партизанам...»[73] Согласно полученному заданию, в январе 1942 донес немецкому коменданту о советских активистах пос. Поповка Юначева А, Уткину А, Зикееву и Ромину А. (л. Д. 126 И еще: «когда меня первый раз вызвали в немецкую комендатуру, то предложили стать священником. Я согласился и заполнил анкету, в конце которой было написано, что я должен был повиноваться немецким властям. В 1943 меня направили в гестапо, предложили заполнить анкету, в конце которой было написано, что я должен выполнять все задания немецкой власти с помощью своих подчиненных священников... такое же задание я получил от начальник П. Миссии Зайца (о выявлении партизан)».[74] Проговорен к 10 ИТЛ с последующим поражением в правах на 5 лет и конфискацией. В реабилитации отказано. Справка из архива ФСБ от 02.05.2008.

5.                    Горемыкин Д.И., иерей. В 1943-04.1945 - настоятель Александро-Невской церкви в пос. Волосово Ленинградской обл. Проходил по одному делу с Востоковым. «Призывал жителей доносить на партизан и сам об известных ему данных о партизанах немедленно доносил в СД»[75]. Вину в измене Родине признал.

6.                    Заблоцкий Н.Ф., протоиерей настоятель Казанского собора в Луге. Он как агент гестапо «летом 1942 года сообщил немецкой полиции о том, что его сосед Хмельницкий намеривался уехать на лошади с оружием в лес, после чего тот был арестован немцами и дальнейшая судьба его неизвестна».[76] оказывал помощь немецким оккупантам. Был агентом гестапо, признал вину, сам предложил услуги немцам. На суде Заблоцкий полностью признал свою вину в измене Родине.

7.                    Киселев И.Н. Проходил по одному делу с Успенскими, поскольку был помощником старосты Николая Успенского. «Летом 1942 он донес в емецкие органы о советских активистах Вихреве, Орлове и Тюркине, жителях деревни Аетропшино. Будуси помощником старосты помогал немцам в проведении насильственной эвакуации местного населения и соблюдении установленного порядка».[77]

8.                    Кушников А.А., священник. В 1944-1945 служил в Казанской церкви пос. Вырица. Из дела N 38208 « я обошел все квартиры и составил списки жильцов дома... при этом я выполнил приказания немецких властей по выявлению евреев и членов ВКП (б) ибо в моем доме оказался проживающим один еврей... Потом их всех расстреляли»[78]. Получил циркуляр непосредственно от К. Зайца о сборе разведданных и контрразведывательных сведений. Лично сообщал К. Зайцу о появлении партизан, сам сообщил немцам о выявлении партизана, и немцы выслали карателей. Его показания подтвердили свидетели, а также арестованные Перминов, Жунда, Юдин. Приговорен 12.07.1945 к 10 годам лагерей. Заключение военного прокурора ЛВО об отказе на реабилитацию от 21.02.2001 о деле N 382086.

9.                    Митрофанов В.В., священник. В 02.1943-10.1944 - настоятель Троицкой церкви в пос. Дружноселье близ ст. Сиверская.. «В период своего проживания на временно оккупированной немцами советской территории, будучи священником Троицкой церкви в пос. Сиверская Гатчинского района, в апреле 1943 года получил задание от начальника канцелярии «Православной миссии в освобожденных областях России» выявлять советских патриотов. В мае-августе 1943 Митрофанов неоднократно доносил письменно в Управление «Православной миссии» о том, что большая часть населения его прихода являются советскими патриотами и враждебно относятся к немецкой власти...».[79]..При этом Митрофанов В.В. в 1943 году был завербован как секретный агент немецкой разведки для доносов. При этом он дал расписку о сотрудничестве, доносил на священников Псковской миссии. «В мае-августе 1943 года Митрофанов, пользуясь своим положением православного священника, выявлял настроения прихожан и доносил в управление «Православной миссии» о враждебном отношении к немецкой власти большей части его прихода, в частности, псаломщика Троицкой церкви Ивановой Анастасии, старосты той же церкви Коваленко Федора, регента Евдокии Георгиевны. В этот же период Митрофанов В.В. донес на священников Ноздрина Михаила и Лаптева Алексея, не назначенных «Православной миссией», вследствие чего Ноздрин был отстранен от службы и угнан в Германию».[80] Митрофанов В.В. был осужден на 10 лет лишения свободы с поражением в правах на 3 года и с конфискацией ценностей и в марте 1946 убыл в тюрьму N 1 УМВД. Заключение о его реабилитации от 31 января 2001 было отменено прокуратурой ЛВО от 19 сентября 2003 по делу N 92127.

10.                 Налимов А.М., священник. В этом же соборе с Заблоцким служил агент гестапо, «Являясь священником Лужского Казанского собора,5 октября 1941 года был привлечен членом «Православной Миссии в освобожденных областях России» - Начисом Яковым Владимировичем и по обвиняемым по данному делу Заблоцким Н.Ф. для сбора интересующих «Православную Миссию и германское военное командование сведений и проведения антисоветской пропаганды. В 1941-1943 гг. занимался сбором сведений о политических настроениях населения, отношении населения к немцам, установленным немцами порядком, власовскому движению партизанам, систематически передавал собранные им сведения Заблоцкому Н.Ф. и Начису Я.В. для немецкого командования. Летом 1942 года был завербован немецким офицером в качестве секретного агента контрразведки. Выполняя задания контрразведки, собирал сведения и в 1942 неоднократно передавал их немецкому офицеру. Кроме того, совместно с Заблоцким Н.Ф. служил благодарственные молебны в честь Гитлера и фашистских войск...».[81]

11.            Петров - Костенков Ефим[82], сведений нет.

12.                 Плескач С.Д. В 1942 завербован как секретный немецкий агент. Подтвердил свое сотрудничество с оккупантами, доносил, хотел уйти с немцами. С сер. 1944 работал в строительном батальоне на ст. Инно Финляндской ж.д. и служил регентом в Николо-Богоявленском соборе Ленинграда. О деятельности Плескача протодиакон Юдин показал: «Выполняя задание немецкого коменданта полковника Лизер, Плескач неоднократно сообщал немецким властям в 1942 и 194 годах о появлении партизан в Гдовском районе, в деревнях Рудно, Краспивно, Прибуш, Спицыно, Кануновщина. После доносов Плескач С.Д. немцы посылали карательные экспедиции для поимки партизан».[83] «Примерно в августе 1943 г,будучи в д. Рудно на богослужении, от одного крестьянина я узнал, что у него сын в партизанах и об этом я сразу же сообщил немецкому коменданту в д. Рудно».[84] Военным Трибуналом войск НКВД ЛВО приговорен к 15 годам каторжных работ за измену Родине. Скончался от туберкулеза, отбывая срок в лагере.

13.                 Серафим Проценко,[85] архимандрит. «Летом 1941 преднамеренно остался на временно оккупированной немецкими захватчиками территории в п. Вырица и вплоть до конца 1943 года сотрудничал с немецкой контрразведкой, будучи священником призывал верующих помогать фашистскими оккупантам в войне против СССР, провозглашал во время богослужения здравницу за Гитлера и благословлял карателей на борьбу с партизанами, в начале 1944 вступил в ряды немецкой армии на должность полкового священника, получил офицерское звание - лейтенанта немецкой армии...»[86] «В 1942 году Проценко донес в немецкую комендатуру на советских граждан: Лепченко, Акерблюм, Ромаову, Шинкевич, Стробель и на гражданина по имени Михаил, после доноса эти лица немцами были арестованы и расстреляны. Летом 1943 донес в комендатуру о появлении в Вырице неизвестного партизана».[87] Заключение об отказе на реабилитацию Проценко было получено нашей Комиссией по Канонизации 28 июля 2003. Необходимо добавить, что в 1944 он добровольно вступил в немецкую армию, получил звание лейтенанта и занял должность полкового священника и пожертвовал в фонд «РОА» 1500 марок. Из заключения прокурора об отказе на реабилитацию Проценко от 28.07.2003 ЛВО по д. 40219 следует, что он доносил немцам, и эти люди были расстреляны.

14.                 Тихомиров М.М., псаломщик. В 04.1943 был арестован гестапо, где рассказал, что являлся секретным сотрудником советских органов, и сообщим о методах их работы, личном составе. Завербован гестапо в качестве тайного агента (вместе с ним проходил по д. староста дер Захонье Лосев А.В.,, предавший немцам партизана Леонтьева, находившегося у него в связи с болезнью. Леонтьев был посажен немцами в тюрьму, где умер. Николаев А.П. 1887 г.р. - староста д. Шамино, помогавший немцам и Волков Н.М. 1901 г.р - помощник старосты дер. Сара-Гора.). Все они дали согласие работать на немцев и завербованы в качестве агентов гестапо, были на приеме у немецкого генерала. Тихомиров, как и остальные были осужден на 10 лишения свободы[88].

15.                 Успенский И.В., протоиерей. В 1943 по его доносу был арестован немцами Курзин, помогал фашистам, призывая население помогать фашистам. На суде он показал, что пошел на службу к немцам добровольно и сам поступил в немецкие разведывательные органы

16.                 Успенский Николай. Его сын. 1919 г.р., был у немцев старостой, агентом немецкой разведки, вербовал агентуру, «весной 1942 года был завербован в качестве агента немецких разведывательных органов и по заданию последних вербовал агентуру для выявления и предательства советских патриотов. В 1942 совместно с заместителем немецкого коменданта Ванке расстрелял трех жительниц деревни Антропшино - Колесникову, Новикову и еще одну женщину»[89]. избивал за неповиновение и доносил на патриотов. Он был приговорен к ВМН с заменой на 20 каторжных работ.

17.                 Юдин Ф.И., протодиакон. В 1942 году он был завербован сотрудником Гдовской фельдкомендатуры в качестве секретного агента немецкой разведки, в 1942-43 доносил собранные сведения о партизанах, лицам с ними связанными, коммунистах. По его доносу староста д. Большие Рожки был расстрелян. «Добровольно остался на временно оккупированной немецкими войсками территории в городе Новый Петергоф и затем, работая в городе Гдове в качестве протодиакона, стал активным пособником немецких властей. Являясь членом «Православной Миссии» в январе 1942 г Юдин был завербован сотрудниками Гдовской фельдкомендатуры полковником Ливер и офицером Марве в качестве секретного агента немецкой разведки и дал письменное согласие собирать сведения и доносить в фельдкомендатуру о появлении партизан, лицах с ними связанных, коммунистах и о советско-партийном активе и о всех лицах враждебно настроенных к немецкой власти. В результате его предательских доносов староста деревни Большие Рожки был расстрелян, часть граждан были подвергнуты другим репрессиям, на поимку партизан были направлены карательные отряды».[90] Из заключения прокурора об отказе на реабилитацию ЛВО по д. 36740 следует: в 1942 был завербован сотрудником Гдовской фельдкомендатуры в качестве секретного агента немецкой разведки, в 42-43 доносил собранные сведения о партизанах, лицам с ними связанными, коммуностах. По его доносу староста д. Большие Рожки был расстрелян и др. репрессии. Признал в суде вину. Показания на него дали Чудович, Жунда, Зайц, Никифорова. Эту деятельность подтвердили священники К. Зайц, Амосов, Жунда, Никифоров, Плескач и очная ставка между Юдиным и Амосовым.

ПРИЛОЖЕНИЕ II

Краткие биографические сведения

 

1.               АПРАКСИН Василий Николаевич, протоиерей (10.12.1891-05.04.1962). Родился в семье псаломщика, в с. Симкино Березниковского р-на Мордовской АССР. Русский, незаконченное ср. образование. Служил регентом в соборе г. Ардатова Симбирской губ., в 1915 рукоположен во диакона, в 1920 - во священника. Служил в сельских приходах Симбирской губ. В 1930 осужден к 5 годам высылки в Северный край, после которой поступил на гражданскую службу в г. Пушкине под Ленинградом. После освобождения в 1956. Работал регентом в Покровской церкви и в Павловском соборе г. Гатчина. Скончался в Гатчине.

2.                        БЫСТРЯКОВ Николай Андреевич (1875-26.11.1949). Родился в с. Воскресенское (Суйда) Царскосельского у. СПб губ. В 1896 окончил СПб ДС. Учитель церковно-приходской школы в с. Пчева Новоладожского у. 29.01.1899 рукоположен во священника к Воскресенской церкви в Суйде; ее настоятель до 10.1944. Арестован 22.10.1944 и приговорен к 15 годам лагерей. Определением Военной коллегии Верховного суда от 05.04.1947 срок лишения свободы сокращен до 10 лет. Скончался в Карагандинском лагере. Памятная книга СПб епархии. СПб. 1899. С.507. СПб ФСБ П-88727 (л.54-125; 136-138, 388 - очная ставка с Митрофановым, л. 393 - с Ковригиным. ; А-10676 т. 1, л. 209, т. 2 л. 417 об, т. 3 л. 525 (Перминов), л. 619, 620, 1261.

3.               ВАРВАРА, монахиня (КОРЖАВИНА Вера Владимировна) (1890-?). Родилась в СПб из мещан. Гимназия. Педагог, в школе преподавала метематику. работала в ФЗС. Арестована 04.10.1932 в по делу организации ИПЦ.постриг от архм. Серафима Проценко. Приговорена 08.12.1932 к 3 годам ссылки в Северный край. В эти годы приняла схиму. В 1941-1951 работала казначеем Казанской церкви в пос. Вырица.

4.                        ВОРОНОВ Ливерий Аркадьевич, протоиерей (22.01.1914-06.12.1995). Родился в г. Ораниенбауме СПб губ. 24.04.1943 рукоположен во диакона и 26.04 - во священника в Пскове митрополитом Сергием (ВОСКРЕСЕНСКИМ). Служил в Троицком соборе Пскова, в Афанасиевской церкви Гдова. В конце 1943 уехал в Эстонию. 22.10.1944 арестован и 15.01.1945 приговорен к 15 годам лагерей. Отбывал срок в Красноярском крае. Освобожден 23.04.1955. В 1961 окончил Ленинградскую ДА, с 02.06.1961 оставлен преподавателем. С 1964 - доцент, с 08.1965 - профессор ДА. С 1971 - магистр богословия, с 1986 - доктор богословия. В 1990-е - проректор ДА. Скончался в СПб. Похоронен на «Литераторский мостках» Волковского кладбища. По словам О. Кирилла Зайца хорошо знал службу, пение, прекрасная дикция. «По жизни своей он человек трезвый, спокойный, образцовый семьянин» - А-10676 т. л. 204; вину не признал. Архив СПб епархии, личное дело; ЖМП. 1996. N 15. Ч.2. С.126-127; Псковский синодик, 2005, с.188-фото; ЦГА СПб. Ф.9324. Оп.2. Д.109. Л.42. свидетель по делу Я. Ничаса в 1961г.

5.               ВОСТОКОВ Николай Иванович, священнослужитель, 1890-(?). Родился в с. Блиновка Каменского у. Пензенской губ. В 1942-03.1945 служил в Казанской церкви с. Ославье Волосовского р-на. Арестован 27.03.1945. Приговорен 12.05.1945 к 10 годам тюрьмы с поражением в правах на 5 лет. Освобожден в 1955-1956. Был регентом в Александро-Невской церкви пос. Волосово Лен обл. Архив СПб епархии, личное дело.

6.               ГОЛУБЕВ Анатолий Иванович, священник (1892-?). Родился в с. Анненское Мгинского р-на ЛО. Служил в Казанском соборе г. Луга. ДС.

7.               ГОРЕМЫКИН Дмитрий Иванович, иерей (1897-?). Родился в с. Воскресенское Белозерского у. Новгородской губ. В 1923 арестован за дезертирство из Красной армии ВМН заменена на 10 и был приговорен 12.05.1945 к 10 годам ТИЛ. Освобожден в 1955. ЦГА СПб. Ф.9324. Оп.1. Д.27. Л.35.

8.               ЗАБЛОЦКИЙ Николай Фомич, протоиерей (1867-?). Родился в г. Лепель Витебской губ. Закончил Казанскую ДА. 1919 арестован в Витебской губ за вооруженное восстание против сов. власти и приговорен на 15 тюрьмы. В 1942-1944 служил в Казанском соборе Луги. Вывез церковные ценности во Псков. Арестован по обвинению в предательстве и доносительстве при немцах. Приговорен 26.06.1944 к 20 годам каторжных работ с поражением прав сроком на 5 лет.

9.               КУШНИКОВ Анатолий Александрович, протоиерей (1879-?). Родился в Лен обл. Устюженского р-на, с. в семье служителя культа, окончил СПб ДС в 1905, Р, Служил и жил в Парголово, в церковном дом на Успенском кладбище. Арестован 25.12.1934 и содержался в ДПЗ. Приговором Спец Коллегии при ЛО суде от 17.05.1935 приговорен к лишению свободы на 5 лет.4 августа 1935 приговор отменен и передан на новое рассмотрение. При повторном рассмотрении приговор оставлен в силе. ФСБ СПб П-80110. Справка УФСБ СПб ЛО N 10/1804 от 15.08.1995. Псковский синодик, 2005, с.665.

10.            ЛЕГКИЙ Иаков Савич, протоиерей (1.04.1906-15.05.1982). Родился в г. Двинске в семье священника. Окончил Двинскую школу, гимназию и Рижскую ДС. В 1918 рукоположен во диакона, а в 1932 - во священника к Коровской церкви Абренского у. Арестован НКВД 23.06.1941 в Риге, перевезен в тюрьму г. Острова. В 07.1941, оказавшись на свободе. С уходом советской армии, переехал в Псков, где совершил первое богослужение. В дальнейшем вернулся в Латвию, где в 1944, опасаясь ареста, перешел на нелегальное положение. Работал завхозом лесозавода в Салацгриве, арестован в 06.1949. Приговорен 19.11.1949 к 10 годам лагерей. Освобожден в 1954, поселился в Резекне. Позднее служил священником в Малте, скончался в Резекне.

11.            МИТРОФАНОВ Василий Васильевич, иерей (1869-?). Родился в г. Валдае Новгородской губ. Реабилитация 2001 отменена. Архивная справка УФСК СПб ЛО от 12.05.1996; ЦГА СПб. Ф.7179. Оп.53. Д.89. Л.140. Ф9324. Оп.1. Д.7. Л.8.

12.            МИРОНОВИЧ Николай Николаевич, священник (1895-?). Русский. Родился в Виленской губ. в семье священника. В 1920-1930-е служил протодиаконом, а затем - священником в Полесье Минской губ. и в г. Вильно. В нач. 1943 из Литвы направлен в числе миссионеров «Псковской Духовной Миссии» на оккупированную территорию Лен обл. Служил в соборе г. Порхова (в 04.08.1943 - благочинный Порховского окр.), а затем с осени 1943 - в Никольской церкви г. Острова (в 01.02.1944 - благочинный Островского окр.). В 02.1944 бежал в Литву, служил начальником канцелярии управления Внутренней Миссии в г. Шауляе. Арестован в 10.1944, отправлен в Ленинград во внутреннюю тюрьму НКВД. В 1945 осужден на 10 лет за измену Родине. АУФСБ Псковской обл. А-10676 т. л. 146.

13.                   МОЛЧАНОВ Иван Васильевич, иерей (20.09.1891-01.12.1954). Родился в д. Никоново Ростовского у. Ярославской губ. Посвящен в 1943. В 07.1943-10.1944 - настоятель Казанской церкви в Вырице. Арестован 25.10.1944. Приговорен 26.12.1944 к 15 годам лагерей. Скончался в лагере. Христианское чтение. 1993. N 1. С.123. А-10676, т. 1, л. 212; т.2 л. 418; т. 3 л. 536.

14.            НАЛИМОВ Алексей Михайлович, священник (1880-?). Род. В с. Модолицы Плюсского р-на ЛО. 4 кл. ДС. Служил в Луге в Ольгинской церкви. Арест 30.04.1944 по д. Заблоцкого. Из заключения прокурора об отказе на реабилитацию от 30.03.2001 ЛВО по д. 26117 следует, что он активно работал агентом гестапо». Приговором Военного Трибунала войск НКВД от 26 июня 1944 приговорен к ИТЛ на 15 лет. С поражением в правах на 5 лет и конфискацией личного имущества.

15.            ПЕРМИНОВ Андрей Яковлевич (1918-2.07.1949). Родился в г. Двинске Витебской губ. Арестован 24.11.1944. Приговорен 15.01.1945 к 15 годам лишения свободы. Скончался в заключении. Справка УМБ РФ по Псковской обл. N 10/5-2028 от 18.04.1994.

16.            ПЛЕСКАЧ Сергей Дмитриевич, украинец (1892-12.05.1949). Родился в с. Береживка Купянского у. Харьковской губ. Образование высшее. В 1930-е - регент в Николо-Богоявленском и Князь-Владимирском соборах Ленинграда. В 09.1941 был на оккупированной территории. В 1942 - нач. 1943 служил регентом и псаломщиком в храмах Гдова, а с 13.03.1943 - в Никольской церкви Каменно-Конецкого пог. Гдовского р-на. ЦГА СПб. Ф. 9324. Оп.1. Д.7. Л.1-5.

17.                   РАДЕЦКИЙ Георгий Иванович, иерей (1922-?). Родился в Риге. В 1941-1944 служил в составе «Псковской Духовной Миссии» на оккупированной территории Лен обл. Арестован осенью 1944. Приговорен 15.01.1945 к 15 годам лагерей. Освобожден в 1955-1956. После освобождения был рукоположен во священника и служил в г. Вильнюсе. Справка УФСБ РФ по Псковской обл. N 10/5-624 от 19.07.1995.

18.            СЕРАФИМ (ПРОЦЕНКО Стефан Владимирович), архимандрит (1874-28.12.1960). Родился в д. Карповка Изюмского у. Харьковской губ. В 1919-1924 - настоятель церкви св. Кирилла Челмогорского в Петрограде, жил Боровая 10-10. Арестован 17.04.1932. Приговорен 16.06.1932 к 5 годам концлагерей. Досрочно освобожден и лишен п.п. в 12 п.п., откуда выбыл 08.05.1933. Перед войной поселился в пос. Вырица, где создал тайный монастырь. В 1941-01.1944 служил там во вновь открывавшихся храмах. В 1944 получил должность полкового священника и чин младшего лейтенанта немецкой армии. Арестован 30.07.1945. Приговорен 04.05.1946 к 20 годам каторжных работ, но 4.05.46 приговор изменен на 10 лет. Освобожден в середине 1950-х. Скончался в Вырице. Погребен на Большеохтинском кладбище. Реабилитации не подлежит Архив СПб епархии, личное дело; АУФСБ СПб ЛО. П-7728

19.                   СЕРГИЙ (ВОСКРЕСЕНСКИЙ Димитрий Николаевич), митрополит Литовский и Виленский (26.10.1897-29.04.1944). Окончил ДУ, учился в Московской ДС. В 1920 поступил в Московский ун-т. В 1923 арестован и осужден «за антисоветскую пропаганду». Исключен из университета. В 1925 поступил в Данилов монастырь (Москва); пострижен в монашество, рукоположен во иеромонаха. В 1930 - настоятель собора в г. Орехово-Зуеве. Сотрудник Московской Патриархии по юридическим вопросам церковной жизни, ответственный редактор «Журнала Московской Патриархии». Архимандрит, настоятель Воскресенского храма в Сокольниках (Москва). 29.10.1933 хиротонисан в Москве во епископа Коломенского, викария Московской епархии (в хиротонии участвовал свм. митрополит СЕРАФИМ); 10.05.1934 переименован епископом Бронницким. С 1937 - архиепископ Дмитровский, управляющий делами Московской Патриархии. Настоятель Преображенского храма в Москве. В 1940 объехал всех епископов Зап. Украины и Зап. Белоруссии, взяв у них расписки в верности Московской Патриархии и в лояльности к сов. власти. В конце 1940 направлен в Латвию и Эстонию «для ознакомления с положением в Церкви», назначен митрополитом Литовским и Виленским, 24.02.1941 - Патриаршим Экзархом Латвии и Эстонии. При занятии немцами Риги остался на оккупированной территории. В 08.1941 направил в Псков группу священников из Экзархата, положивших начало деятельности Православной духовной миссии в оккупированных районах России («Псковская Духовная Миссия»). По его распоряжению духовенство возносило там за богослужениями имя митрополита Ленинградского Алексия (СИМАНСКОГО). В 1942-1943 неоднократно приезжал в Псков, где, в частности, рукоположил во диакона и свящ. Ливерия ВОРОНОВА. Организовал в Вильне (Вильнюс) Богословско-Пастырские курсы, где учились кандидаты на священство и из Лен обл. В нач. 1944 на него было совершено покушение (повреждена нога). 27.04.1944 возглавил богослужения в виленском Свято-Духовом монастыре и первый выпускной акт Богословско-Пастырских курсов. На обратном пути в Ригу его машина была обстреляна, все пассажиры погибли. Погребен на Покровском кладбище в Риге.

20.                   СЕРГИЙ (СТРАГОРОДСКИЙ Иван Николаевич), Патриарх Московский и всея Руси (11.01.1867-15.05.1944). Родился в г. Арзамасе Нижегородской губ. в семье священника. В 1890 окончил СПб ДА; канд. богословия. 30.01.1890 принял монашеский постриг, и 21.05.1890 рукоположен во иеромонаха. В 1890-1893 - в составе Российской Духовной Миссии в Японии. Одновременно в 1891-1892 служил на фрегате «Память Азова». В 1893 - доцент СПб ДА, затем инспектор Московской ДА. 21.09.1894 возведен в сан архимандрита и назначен на должность настоятеля посольской церкви в Афинах. С 1895 - магистр богословия. С 27.08.1897 - помощник начальника Российской Духовной Миссии в Японии. В 1899 назначен ректором СПб ДС, а 06.10.1899 - инспектором СПб ДА; в 1901-1905 - ее ректор. 25.02.1901 хиротонисан в СПб во епископа Ямбургского, викария СПб епархии. В 1905-1917 - архиепископ Финляндский и Выборгский. 09.08.1917 избран архиепископом Владимирским и Шуйским. Член Поместного Собора 1917-1918. 28.11.1917 возведен в сан митрополита. В 1922 уклонился в обновленчество, 27.08.1923 принес покаяние Патриарху Тихону. С 18.03.1924 - митрополит Нижегородский (с 16.10.1932 - Горьковский) и Арзамасский. С 10.12.1925 - заместитель Патриаршего Местоблюстителя. 10.11.1926-27.03.1927 находился под арестом. С 27.04.1934-Митрополит Московский и Коломенский, с 01.01.1937 - Патриарший Местоблюститель. С 10.1941-08.1943 - в эвакуации в Ульяновске. 08.09.1943 на Архиерейском Соборе избран Патриархом Московским и всея Руси, интронизован 12.09.1943. Автор ряда богослов-ских трудов. Скончался в Москве. Погребен в Богоявленском Патриаршем соборе в Москве.

21.                   СТЕХНОВСКИЙ Борис Михайлович, протоиерей (3.05.1904-25.12.1989). В 1927-1938 - священник церкви погоста Красные Пруды Псковского окр. В 1943-1944 служил в церкви пригорода Красный (ныне пос. Красногородское Псковской обл.). 03.08.1944 арестован и заключен в лагерь. 25.08.1952 освобожден. С 29.07.1953 служил в Никольском соборе г. Новая Ладога, с 28.04.1958 - в Тихвинской церкви, с 30.08.1964 - в Никольской церкви с. Ильеши Кингисеппского р-на. С 31.01.1977 за штатом. Похоронен на кладбище в г. Нарве (Эстония). Архив СПб епархии, личное дело; ЖМП.1990. N 11.С.40.

22.                   ТАЙЛОВ Георгий Иванович, протоиерей (13.11.1914-?). Родился в Риге в семье военного чиновника. В 1915 семья переехала в Москву, а в 1921 вернулась в Латвию. Окончил русскую гимназию и Рижскую ДС. В 1937 рукоположен. В 1941-1944 - участник «Псковской Духовной Миссии» на оккупированной территории Лен обл. Арестован 30.10.1944, отбывал заключение в лагере 11 лет. 1955 освобожден по амнистии. В 1990-е - настоятель Николаевской церкви в г. Огре Рижской епархии. Псковский синодик, 2005, с. 688. А-10676 т.1, л. 207, т.2 л. 417, т. 3л.522 (Перминов нем), л. 615 об, 619; П-88727 л. 50-52, л. 309.

23.                   ТИХОМИРОВ Матвей Матвеевич, псаломщик (1891-?). Родился в с. Городня Батецкого р-на Псковской обл. жил в д. Брея Осьминского р-на ЛО.

24.            УСПЕНСКИЙ Иоанн Васильевич, протоиерей (5.01.1879-?). Родился в семье диакона в с. Екатеринино Козловском у. Тамбовской губ. В 1906 окончил Тамбовскую ДС и назначен ее надзирателем. В 1907 рукоположен во иерея к церкви с. Борисовка Лебедянского у., в 1914 - 1930 служил в церкви Сезеновского женского монастыря, в 1930-1939 - в церкви с. Рыкань Воронежской обл., с 1939 жил в пос. Антропшино под Ленинградом. С осени 1941 служил в устроенном им молитвенном доме, а с 04.1943 - в Екатерининской церкви Антропшино. В кон. 1943 эвакуирован на ст. Айгвиду в Эстонию, приписан к Никольской церкви Таллина и до кон. 1944 обслуживал беженцев. Арест 23.11.1944. С весны 1949 отбывал срок в Спасском инвалидном лагере (Казахстан). Приговорен к 10 ИТЛ с поражением в правах на 5. Православие в Латвии. Вып. 4. Рига, 2004.

25.            ЮДИН Федор Иванович (17.02.1900-28.02.1974). Родился в г. Петергофе СПб губ. Получил специальное музыкальное образование. В 1919 - псаломщик церкви Серафимовского подворья, в 1920 - Петропавловского собора Нового Петергофа, с 06.11.1922 - диакон, с 1927 года - протодиакон этого же собора, в 1936-02.1938 - в штате Николо-Богоявленского собора, с 01.03.1938 по 25.08.1940 - в Князь-Владимирском соборе, с 08.1940-лето 1941 - в штате Николо-Богоявленского собора. Оказался на оккупированной территории. В конце 1941-1943 служил в Афанасиевской церкви Гдова. С начала 1944 по 18.10.1944 - протодиакон при архиепископе Нарвском Павле (Ивановском). Арестован 24.10.1944 в Таллинне по обвинению в измене Родине. Приговорен 03.01.1945 к 20 годам каторжных работ. Отбывал срок в Коми АССР. Освобожден 22.03.1955, служил в Рижском кафедральном соборе, затем - в Воскресенском соборе г. Нарвы. В 1958 - заштатный протодиакон в Ленинграде. 09.06.1958 назначен к церкви Смоленского кладбища. С 1963 года - в Троице-Сергиевой Лавре. Скончался и похоронен в г. Загорске (ныне Сергиев Посад). 09.03.1999 прокуратурой СПб признан обоснованно осужденным и реабилитации не подлежащим. Приговором Военного Трибунала от 3 января 1945 осужден к 20 годам каторжных работ с поражением в правах на 5 лет. Направлен в ИТК-6 ст. Шексна. ЖМП. 1975. N 3. С.30. Псковский синодик, 2005, с. 695.. Псковский синодик, 2005, с. 695.

Лидия Ивановна Соколова, секретарь Комиссии СПб епархии по канонизации святых