Церковь св. Александра Невского в Селезнёвке поразила своей необычной архитектурой – она напоминала средневековый замок. Храм был построен в 1911 году Казимиром Мсциховским. Протоиерей Алексей служит в этом храме вот уже 33 года (собственно, как и я). Он возглавляет миссионерский отдел благочиния. Сложнее всего, по его словам, работать с иеговистами. С этим священником у меня особенно тёплый и душевный контакт. Интересно, что ни в годы Великой Отечественной войны, ни после начала противостояния на Донбассе сюда, в Селезнёвку, не заходили войска врага. Отец Алексей монархист, человек совершенно русского духа. Оба отца поведали о том, что несколько лет назад митрополит Донецкий и Мариупольский Иларион рассылал письмо духовенству Донецкой области о том, что якобы я вместе с Татьяной Боровиковой, руководительницей организации «Много деток хорошо», в Мариуполе побуждали старушек продавать квартиры, а деньги за них присваивали себе. Конечно, никаких денег я никогда не присваивал, а в Мариуполе вообще ни разу в жизни не был. Еще отец Алексей говорил, что идёт процесс заселения Донбасса мусульманами, особенно много узбеков. Во дворе Селезнёвского храма обратили внимания на себя две вазы с цветами царского времени.
Посетили с. Ящиково, где имели общение с настоятелем прот. Геннадием и архим. Иннокентием. В Ящиково о. Геннадий вырыл пруд, где иногда катается на лодке и ловит рыбу. Купаться не решается, так как могут видеть из близлежащих домов. Здесь, в Ящиково, в 90-е годы адепты разжалованного митрополита Киевского Филарета начали строить храм (он, в конце концов, перешёл к УПЦ МП). Храм посвящён св. пророку Захарии и праведной Елизавете. Отец Геннадий поделился информацией: в Ящиково приходили солдаты ВСУ, побыли 3 недели, в них российские солдаты несколько раз постреляли и они ушли обратно в Адрианополь.
Отец Геннадий рассказал, как однажды во время военной службы под Киевом его вызвало начальство и направило делегатом на съезд ВЛКСМ (это был последний комсомольский съезд). Курьёз заключался в том, что он не был комсомольцем. Формализм советского времени и особенно те дикие оргии, которые устроили участники съезда по его окончании, сильно дискредитировали в его глазах советскую систему. Коснулись ряда острых тем. Особенно, тайны гибели ряда командиров Новороссии: Захарченко, Дремова, Бэтмана, Мозгового и др. Мозгового он считает неоднозначной личностью. Он придерживался левых убеждений и по большому счету в Церковь так и не пришёл. Не хотел давать согласие на перезахоронение десяти убитых при въезде в Адрианополь ополченцев и россиян. Не давал согласие на вхождение своего батальона в общую структуру вооруженных сил ЛНР и т.д. (конечно, надо учитывать, что во главе ЛНР тогда стояла такая неоднозначная личность как Плотницкий). Похоже, что этих командиров убрали с тем, чтобы они не послужили бы дурным примером для сторонников народовластия.
Это была, пожалуй, самая содержательная, познавательная, плодотворная из всех моих поездок в Донбасс. За её время мне довелось дважды совершать Литургию по старому обряду и всенощные бдения накануне их. Вторая Литургия прошла в церкви Всех святых рядом с Никольским кафедральным собором города Алчевска. В этом храме, который отмечал свой престольный праздник, нам предоставили возможность совершить раннюю Литургию, которая была объявлена на шесть утра. Воскресную полунощницу мы начали в половине шестого. Из-за такого раннего времени правило читали с 4-х утра. Я переживал за то, что будет много готовившихся к Причастию и придётся многих исповедовать. Настоятель храма, однако, в большом соборном храме благословил рано утром совершить ещё одну Божественную литургию – она оттянула на себя всех исповедников и причастников. Так что причащались только два моих спутника. По окончании Божественной литургии настоятель собора отец Александр пригласил меня принять участие в Крестном ходе, в связи с престольным праздником. Перед началом Крестного хода он предоставил мне слово.
В своём слове я предался воспоминаниям о том, как в детстве и юности посещал этот храм (всё это отражено в 1-м томе моих воспоминаний). Я, конечно, рад, что за три десятилетия настоятельства отца Александра храм так преобразился – восстановлен его купол и колокольня. Храм заново расписан, рядом появился второй храм и комплекс подсобных строений. Я, однако, ностальгировал по тому времени, когда приезжал тайком от всех, причём только на Всенощное бдение до прикладывания к Евангелию и помазания священным елеем.
Неожиданно меня понесло: «Куда подевали медведя, которого кормит преп. Серафим?» – риторически вопрошал я об исчезнувшем изображении в верхней части храма. – «Где строгий лик преп. Нестора Летописца, который виделся из алтаря?» – «Где воин Георгий, поражающий огненного дракона?» – И снова: «Где медведь? Куда вы его подевали? Верните медведя!»
Эта сцена напоминала эпизод из культового советского фильма «Кавказская пленница», где один из главных актёров, спутав кубок с вином с рогом быка, требовал и вопил: «Отдай рог!».
Люди стали переглядываться, настоятель напряжённо выглядывал из боковых дверей, рассматривая верхнюю часть стены храма, где было изображение медведя. Я продолжал: «Где потрясшее меня в детстве четверостишье на могиле одного из священников, похороненных за алтарем: "Не плачьте обо мне, мои окончились страданья и я не с вами ныне – я в той блаженной стороне, где нет ни слез, ни воздыханья"?»
На праздничной трапезе было приятно общаться с попечителями храма, во дворе меня приветствовали узнавшие меня прихожане и родственники, приглашённые на службу.
Большим подарком для меня было то, что настоятель благословил совершить вечерню по старому обряду в самом соборе. По окончании вечерни я сказал присутствующим молящимся: «Мы с вами стали участниками исторического события – впервые за 217 лет существования этого храма в нём было совершено богослужение по старому дораскольному чину».
Перед началом вечерни мои спутники трезвонили в колокола. Когда я спросил настоятеля: «А нам откроют колокольню?» Он ответил: «Думаю, что да». Потом добавил: «Пусть только попробуют не открыть».
Моему родственнику, который работает в сельском хозяйстве республики, отец Александр высказал такое пожелание: «Если при транспортировке буряка несколько штук упадёт, то вы уж привезите их в храм». Подобными прибаутками было насыщено общение как с духовенством, так и с простыми людьми.
Всем, с кем я встречался, я задавал вопрос: «Какие изменения произошли после воссоединения с Россией?» Пришлось услышать следующее: «Пока особых перемен, кроме улучшения дорог, мы не почувствовали», «российские законы - более жёсткие», «увеличился вал отчётности, которая зачастую носит формальный характер», «вызывает смущение так называемая оптимизация, то есть укрупнение инфраструктуры, что влечёт за собой закрытие некоторых шахт, школ, больниц» и т.д. Знакомая ситуация по Тверской области.
Эта поездка помимо всего прочего ознаменовалась большим шагом вперёд в плане воцерковления для нескольких моих родственников. В частности, для двоюродных братьев – Бориса и Сергея. У Сергея я освящал его дом. Конечно, в их головах ещё не всё утряслось должным образом. Так, у Сергея в шкафу я увидел книгу «Советы великой Ванги».
Запомнился разговор с одним священником. Он рассказал, как к нему в храм пришёл один вагнеровец и потребовал освятить кулёк с экспроприированным добром (кольца, серьги и т.п.).
Священник, несмотря на угрозы, отказался это сделать. Вскоре этот вагнеровец погиб. Второй случай: по наводке главы администрации в храм и в дом священника ворвалась группа солдат в сопровождении БТР с пулеметом: выламывали двери, толкали священника дулом автомата, искали оружие, какие-то гранаты и пр. Ничего не нашли и, к сожалению, даже не извинились.
В доме этого священника, как и в прошлые разы, была особо сытная трапеза. С батюшкой и матушкой, выходцами из Львовской области, я общался на украинском языке (мне была важна разговорная практика), пели украинские песни (вообще-то, слову «украинский» я предпочитаю термин «малороссийский»). На мою тираду о триедином русском народе и об искусственности украинства батюшка спокойно заметил: «Мы Киевская Русь; в то время, когда у вас медведи бродили, у нас была высокая культура». У батюшки шестеро детей и все девчонки.
Посетил село Еленовка. В советское время это был самый бедный приход, на котором служили «штрафники». Село вымирает – сегодня в нём проживают всего лишь около 40 человек. Здесь очень активный староста. Свободно говорит по-русски, по-украински и на суржике. Предшественник нынешнего настоятеля отец Александр после того, как Патриарх встретился с Папой римским, перестал его поминать и вышел из подчинения местному епископу. Голыми руками этого батюшку взять было невозможно – в его защиту встали вооруженные казаки. Кроме своих в храм никого не пускали. Когда этот священник умер, то оказалось, что он был пострижен в монашество. В тот же день поздно вечером его захоронили у стены за алтарем. Последователи этого священника обосновались в большом доме, который примыкает к церковной ограде. Периодически к ним приезжает непоминающий священник и проводит там службы (алтаря в доме нет). После смерти отца Александра почти все книги и облачения из храма исчезли. Большой проблемой является аварийность купола. Когда я вошё в церковный дом, то в крестильне увидел большую купель и обрадовался. К сожалению, священник крестит обливанием, хотя купель позволяет погружать младенцев до трёх лет.
На память св. прав. Иоанна Кронштадтского – престольный праздник г. Перевальска-Алчевского благочинного отца Александра встречали с пением Пасхального тропаря. Звучал красивый трезвон. На блаженных пели тропари. Апостол читал один из священников, причём не на амвоне, как предписывает устав, а на середине храма. Небольшая проповедь была произнесена после Евангелия. Длинное поминовение на великом входе прозвучало только из уст отца Александра. Во время пения 33 псалма он трижды покадил аналой с иконой Троицы и затем занёс её в алтарь. Крестного хода по окончании Литургии не было. Молебен с водосвятием совершался до Литургии.
В посёлке Чернухино ВСУ находились 9 месяцев. За это время в посёлке погибло 33 мирных жителя. Здесь я со спутниками поднялся на колокольню. Преодолеть три узких пролёта без особых креплений в подряснике с кубатурой тела в центнер было очень не просто – того глядишь полетишь кубарем вниз. В храме мы пропели несколько песнопений знаменного распева. Особое впечатление на собравшихся прихожан произвело пение нами великого славословия. Я подключился к пению киевским распевом «Хвалите имя Господне» и «Сподоби Господи». Спрашиваю регента – не мешал ли я им? На что услышал: «Ну что Вы - нам бы такой бас».
Целый день посвятил общению с С.Н.Карташовым – бывшим мэром моего родного города Артёмовска. Сергей Николаевич является разработчиком его герба. На гербе изображены фрагменты балки, трёх шахт, два кайла. Кстати, Артёмовск – единственный город нашего района, а может быть и всей области, который имеет герб. Сергей Николаевич подарил мне свой многостраничный труд по истории Артёмовска. Его предшественник, Екатерининский рудник, был основан в 1911 году. Но вообще протопоселение здесь ведёт своё начало с середины 18 века. За 100 лет существования шахты в нашем городке погибло 524 человека (из-за этой «неудобной» цифры книгу долгое время не удавалось опубликовать). Очень много подробностей, причём иногда неудобных, узнал я из рассказа моего собеседника. Немцы вошли в Артёмовск, тогда ещё посёлок, 12 июля 1942 года. Их встречали хлебом и солью. Взорванную нашими солдатами в конце 1941 года шахту, потом восстановили, а окончательно взорвали перед приходом немцев. Рабочие получали хорошие пайки. Половина посевных площадей было восстановлена. Всего за годы войны погибло 382 артемовца. Советские войска, отступая, на 98% уничтожили в посёлке всё, что только было можно. Многое вывезли с собой. Организованной эвакуации как таковой не было – выехали только советские органы. Из 9 тысяч жителей по состоянию на 1939 год в годы войны осталось только 3 тысячи. Поселок особенно не бомбили – на его территорию упали только 3 бомбы. Одиннадцать человек немцы расстреляли. 137 были отправлены на работу в Германию, в основном добровольно, прельщённых немецкой пропагандой. Только 10 человек были отправлены в Германию принудительно.
В городе было несколько немецких захоронений. Очень быстро они пришли в запустение: могильные холмики утрамбовывали, мальчишки играли в футбол черепами фашистов. Кстати, педантичные немцы практически выявили захоронения почти всех, кто погиб на территории СССР. Платили деньги за помощь в выявлении захоронений. Осталось только 500 человек, останки которых не были обнаружены. В посёлке при немцах было 7 полицаев. Старосте после прихода советских войск дали 15 лет, 10 из которых он отсидел. Долгое время я считал, что клуб в нашем городе строили немецкие военнопленные. На самом деле это были заключенные. Сначала клуб был деревянным, потом к 1961 году построили нынешнее здание. Для меня было открытием, что в его подвальных помещениях был спортзал и глубокий источник с очень чистой водой.
Поразила такая деталь в рассказе Карташова – для того, чтобы поработать в архивах Франции, он стал изучать французский язык. Полтора года переводил материалы, касающиеся нашего города, причём за это у него не взяли ни копейки. В наших же архивах – Луганске, Донецке, Херсоне, Днепропетровске – везде нужно было давать деньги, отношение сотрудников было «паршивым», как он выразился. Зачастую материалы в них были пустыми, многое оставалось засекреченным. До революции наш городок входил в Славяно-сербский уезд, а такие посёлки неподалеку, как Фащевка и Чернухино – в область Войска Донского.
Было несколько волн украинизации – в правление Скоропадского (с 1926 года) и во время немецкой оккупации – тогда над органом управления посёлка наряду с немецким флагом висел флаг с трезубом. На украинском языке учили детей в школе и вели делопроизводство. Отец Сергея Николаевича русский, а его мать с Винницкой области. Значительную часть времени мы «спилкувалысь» (по-русски – общались) на украинском языке (опять-таки для практики). Всю жизнь Сергей Николаевич учился на русском языке и только в Академии управления на украинском. Когда писал там сочинение на украинском языке, то из всех абитуриентов только он получил тройку, а остальные двойки, хотя они были родом с Центральной Украины.
Янукович научился свободно говорить на украинском, а его премьеру Азарову он давался трудно. В ЛНР, после ее возникновения в 2014 году, было декларировано двуязычие, однако уже через 4 года стал использоваться только русский язык. Самым сложным для Карташова за 9 лет его руководства городом была проблема с водой, особенно с её подачей на верхние этажи пятиэтажек. Люди просили дать воду хотя бы раз в месяц. Проблема с водой, в конце концов, была решена – она стала подаваться 24 часа в сутки. При Януковиче, по словам нашего собеседника, украинца по национальности, как он себя позиционировал, стал навязываться русский язык. Во время его пребывания в качестве мэра города в нём газификация шла самыми высокими темпами. Когда из Киева пришел циркуляр о переводе всего делопроизводства на русский язык, то в Артёмовске большая часть из 30 депутатов это поддержало. Карташов тогда наложил вето на это решение – это был чуть ли не единственный случай. Но поскольку в городе проживало до 80% выходцев из России, русский язык в делопроизводстве стал реальностью. Сергей Николаевич сетовал, что за последние 11 лет он не слышал в городе ни одного слова на украинском языке. Если в первые годы существования ЛНР еще звучали «козацьки писни», то теперь звучат песни только на русском языке. В последние годы чаще всего звучат песни советского времени и военные. Изучение украинского языка и литературы полностью отменено.
С 1 сентября школа Малоивановки, кстати, с украинским языком обучения, переводится в соседний Зоринск. То же самое со школой в посёлке Байрачки. Под вопросом существование 9-й школы в Артёмовске. Учителей не хватает. В 2014 году в Артёмовске было 7500 жителей. Сейчас осталось порядка 2700, в том числе около 300 детей. Поскольку бюджет выделяется в объёме на количество проживающих в данном населённом пункте жителей, стараются их количество увеличить. Раньше Россия финансировала район в размере одного миллиарда рублей, то теперь только около 200 миллионов. Данные по смертности засекречены. Она очень высока. Настоятель Никольской церкви в Чернухино говорит, что за 2 недели похоронил 18 человек.
В Республике существует цензура. Диспуты на острые темы невозможны. По сути, Луганск не входит в Донбасс, так же как и Старобельский, Марковский, Станично-луганский районы. Собственно к Донбассу, по словам Карташова, можно отнести лишь до 1/3 Луганской области.
Примерно такая же ситуация и в Донецкой области. Прежнего Донбасса с его углём, металлургией и химией уже не будет. Сёла выживут, а у таких городов, как Артёмовск, Зоринск и Перевальск будут проблемы. Если шахта три года не работает, то наступают необратимые процессы. Несколько гигантских шахт были закрыты совсем недавно. Причина – избыток угля. Закрытые шахты режут на металлолом. На весь Донбасс могут оставить с десяток шахт, чтобы они давали не более 30 тысяч тонн угля. Шахты, дающие по 10 тысяч тонн, не нужны. Уголь дорогой – государство вынуждено дотировать шахтное производство. На развитие города Артёмовска шахта давала 1 млн. 200 тыс. гривен, а на всё остальное только 60 тыс. гривен.
По мнению Карташова, на Украине всё было бы стабильно. Януковича он характеризовал, как безпринципного человека, при котором расцвели воровство и коррупция, обычным явлением было отжимание бизнеса. Когда начались военные действия, из Артёмовска в ополчение ушло около 400 человек (на Украину в 10 раз меньше). 88 жителей города погибли. В настоящее время Карташов возглавляет Совет ветеранов города. На участке земли Карташова растет 130 кустов винограда, что позволяет заготавливать до 300 литров вина ежегодно.
Учителя и врачи на Луганщине получают до 100 тыс. рублей в месяц (половину из них предоставляет Президент России). На металлургическом заводе г. Алчевска большая текучка. Тем, кто приведёт человека работать на завод, выплачивается премия в размере 10 тыс. руб. В 89-м и 90-м годах в Артёмовске прошли забастовки шахтеров. Тогда удалось добиться повышения зарплаты, отпусков в объеме 66 дней. Были такие месяцы, когда шахта добывала до 1 миллиона тонн угля. До 2018 года здесь царила анархия и безпредел. Потом усилились меры борьбы – безчинствующим стали давать по 12-15 лет.
Хотел бы ещё добавить некоторые сведения о нашем городе, почерпнутые из книг С.Н.Карташова. Перевалы и холмы, степи и тенистые балки с редкими студёными ключами – всё это характерно для моей малой родины. Первоначально эта местность заселялась сербами, у которых, к сожалению, были постоянные трения с местными жителями. Первые пробы угля были взяты в Балке, что возле посёлка Городище, находящегося в долине реки Белой. До появления нашего посёлка, а затем городка, до возникновения их предшественника, Екатерининского рудника, в этой местности была уже ж/д станция под названием «Кипучая» (1878 год).
По примеру европейских шахт, на шахтах Екатерининского рудника появился табакотрус, который перед посадкой рабочих в бадью, служившей для спуска в шахту, выворачивал все карманы и холщовые сумки в поисках курительных принадлежностей – спичек, папирос, табака, курительной и газетной бумаги. При нахождении запрещённых предметов, на первый раз, рабочего предупреждали; второго предупреждения не получал никто – сразу следовало увольнение с предприятия.
Работу саночника часто выполняли 16-17-ти летние подростки. По 10-12 часов они тягали деревянные санки по узким ходам – «печкам» с грузом 7-8 пудов, всё время ползая на коленях. Как добровольные каторжники, они были привязаны лямками к своим саням.
Попав впервые в шахту, у человека начиналось головокружение от жары, духоты, чада, невыносимой вони, так как шахта служила и отхожим местом. Пар от работающих насосов выпускали непосредственно в горную выработку, в результате чего температура достигала +30…+40 °C.
Поэтому убийственный воздух на рабочем месте доводил свежего человека до обморочного состояния.
Под грохот машин, под свист коногонов и ржание лошадей, сотни людей на глубине 40-80 метров работали в тяжёлой атмосфере из воздуха, отравленного метаном, аммиаком, угольной пылью, чадом керосиновых светильников.
При слабом освещении, в плохо закреплённых каменных норах, забойщики, одетые в рваную одежду, редко сидя, в основном лёжа на спине, животе или на боку, по двенадцать часов в сутки, отбивали уголь вручную размеренными ударами кирки. На пологих пластах забойщик рубал уголь в лаве, а отгребщик грузил его на санки, после чего тягальщики или саночники волочили их из лавы на штрек ползком «на четвереньках», впряжённые в них как вьючные животные. Вес саней с углём составлял для взрослого саночника примерно 10 пудов. И всё это при постоянной угрозе обвала, взрыва или полного затопления шахты. Пятнадцати лет непрерывной работы было совершенно достаточно для того, чтобы из молодого здорового мужика сделать преждевременного старца. В 1893-1916 гг. на шахтах Донбасса погибли 5152 горняка – это 245 смертей в год или 20 в месяц – по одной на каждый рабочий день. Общий травматизм на производстве достигал 40%.
Один ветеран, вспоминая о Екатерининском руднике, рассказывал: «Редко какой день проходил без того, чтобы кто-то не травмировал какую-либо часть тела, не ошпарился у котла, трагически не погиб в шахте. Раньше в шахту-то ходили, как в последний раз. Даже частушка того времени была невесёлой: "Шахтёр в шахту спускается, с белым светом прощается"».
За сто лет работы Артёмовская шахта добыла более 45 млн. тонн угля.
Побывали с Карташовым на огромном кладбище г. Алчевска. Перед входом на него на воротах надпись: «Вечная память всем здесь погребенным». На многих памятниках отсутствуют кресты, в том числе на могилах А. Мозгового и его ближайших сподвижников. Бывший помощник военкома Алексей Мозговой характеризовался как самый лучший, адекватный деятель освободительного движения Новороссии. Его язык был простым и понятным. Он стремился к построению общества удобного для проживания простого человека. Поразила книга С.Н.Карташова о местном кладбище, в котором описаны все нюансы, связанные с проводами в последний путь, а также содержится информация о всех почти 10 тысячах захоронениях с указанием годов рождения и смерти и схемой расположения могил.
Карташов мечтает описать все кладбища района с использованием техники (например, дронов). Читая эту книгу, просматривая её многочисленные схемы, таблицы и указатели, мне невольно вспоминалось известное: «Все дороги, по которым мы идём, приведут нас к одной. Ещё не время, уже не время, а в промежутке – жизнь».
На обратном пути посетили Покровскую церковь города Павловска Воронежской области. В храме поклонились чудотворной Павловской иконе Богородицы «Знамение». Здесь также состоялась тёплая встреча с родственниками.
Игумен Кирилл (Сахаров), настоятель храма свт. Николы на Берсеневке, член Союза писателей России
.jpg)
