«Видный чекист»
Глава 21 (с сокращениями) из книги «Кто стрелял в русского Царя и Его Семью»
В июле 1962 года в партархив Свердловской области (ПАСО) обратился М.А.Медведев с заявлением-просьбой «подтвердить его непосредственное участие в расстреле бывшего царя Николая II и его семьи». «Видному чекисту», как называет его И.Ф.Плотников в своей монографии, было отказано в этой, по его мнению, «исторической» заслуге на том основании, что он ни в одном из списков «белого» следствия, по которым разыскивались лица, причастные к убийству в Ипатьевском доме, а также «в наших архивных документах... не упоминается» [1].
По антихристианской большевистcкой морали убийство, по сути, по сговору группы лиц (на руки Медведеву, члену коллегии УралоблЧК, направляемого в Ипатьевский дом, не был дан приказ его руководства с постановлением органов власти о казни), не только не наказуемо, но и должно быть вознаграждено.
Медведев стал членом РСДРП в 1912 г., а через два года, в возрасте 22 лет, был арестован и по решению суда посажен в тюрьму за «революционную работу в Баку, Перми, Вятке, Екатеринбурге, Тюмени, Новониколаевске, Иркутске и других городах. В 1917-1918 гг. в Екатеринбурге играл видную роль в боевых красногвардейских дружинах» [2].
Медведев (Кудрин) был типичным карателем, с уголовными наклонностями, что подтвердило его поведение в Вятке, когда он, начальник губЧК, и «часть его подчинённых бесчинствовали, грабили и убивали невинных людей, вступили в конфликт и с местным Советом. В начале 1919 г.... было возбуждено дело по обвинению Медведева и большой группы вятских чекистов «в преступлениях по должности». Медведева и других спасли от суда и наказания председатель Вятского губревкома А.Г.Белобородов и Г.И.Сафаров» [2].
«В семье Медведева (Кудрина) хранился штык-нож от винтовки (американской - В.К.) системы винчестер, применённой в ночь убийства при докалывании жертв», - пишет Н.Розанова [3], допущенная к закрытым материалам следствия.
Возвратимся к просьбе М.А.Медведева. Получив отказ, он взялся за написание «воспоминаний», которые были переданы, уже после его смерти, сыном, вместе с сопроводительным письмом, в марте 1964 года Хрущёву. Какие-то материалы, из закрытых архивов, несомненно, были им использованы, а доступ к ним у Медведева-отца был: помогали былые связи в «органах». Там отслеживали, все эти годы, «подвижки» по «Делу Романовых» и привлекали участников убийства в качестве консультантов по мере поступления новых материалов, как, например, после изданий за рубежом книг, публикаций, похищения части материалов следствия Н.А.Соколова и т.д. Помогали при написании воспоминаний и «друзья-чекисты», обосновавшиеся в Москве, Никулин и Родзинский, а так же былые разговоры с «самим» Юровским, до его кончины в 1938 году.
Проблематику Царского Дела оба Медведева знали не просто хорошо, а досконально и это нашло отражение в «Воспоминаниях» [4]. Вот основные положения:
1. Ленин был против расстрела Романовых и говорил об эвакуации их в Москву на «всероссийский суд».
2. Свердлов: «...скажи, Филипп, товарищам: ВЦИК официальной санкции на расстрел не даёт (неофициально разрешает?! - В.К.)».
3. Эвакуировать «царскую семью из города... означает дать монархистам давно желанную возможность для похищения царя».
4. «Рабочие... и другие партии (после мятежа левых эсеров и анархистов 6 июля у власти остались только большевики - В.К.) требовали немедленного расстрела Романовых».
5. Откладывание решения об «участи Романовых в военной обстановке означало ещё глубже подрывать доверие народа к нашей партии».
6. Решение о расстреле царской семьи принято «вечером 16 июля нового стиля 1918 года в здании УралоблЧК», где «заседал в неполном составе областной совет Урала» (Белобородов, Cафаров, Голощёкин, Войков) и УралоблЧК (председатель Ф.Лукоянов, члены коллегии: В.Горин, И.И.Родзинский, Юровский и, вызванный туда, автор воспоминаний, «екатеринбургский чекист», член коллегии облЧК).
Отличное знание «первоисточников» Медведева-младшего. «Ильич считал, что нельзя оставлять нам им живого знамени» - известные слова Свердлова Троцкому.
В воспоминаниях используются «показания свидетелей и объяснения обвиняемых об убийстве царской семьи», как назвал эту главу в своей книге Н.А.Соколов, доступ к которой для определённого круга лиц был открыт уже в начале 30-х годов. В качестве базового свидетельства Медведевыми приняты показания П.С.Медведева, начальника внешней охраны Ипатьевского дома, единственного из всех участников расстрела, допрошенного «белыми» следователями. Он сказал, что среди тех «одиннадцати человек», которые вошли в «ту комнату» были «два члена Чрезвычайной комиссии и семь латышей» [5]. Подгоняя число «расстрельщиков» под одиннадцать человек, исключая себя из числа убийц, П.Медведев мог включить и одного из приехавших чекистов. Он уже упомянул про тот факт, что «прежде, чем Юровский пошёл будить царскую семью, в дом Ипатьева приехали из Чрезвычайной комиссии два члена». Это были Ермаков и Медведев. Как говорил Юровский в своём Докладе 1934 года: «Принимать трупы я поручил Михаилу Медведеву, это бывший чекист и в настоящее время работник ГПУ. Это он вместе с Ермаковым Петром Захаровичем должен был принять и увести трупы» [6]. Юровский не называет его имя в составе расстрельной команды, а сам Медведев не говорит о том, что он приехал на автомобиле, вместе с Ермаковым, именно с целью «принять и увезти трупы».
В своих «воспоминаниях» он действует как равный по должности Юровскому, фактическому председателю облЧК: с ним он после совещания в Американской гостинице идёт в Ипатьевский дом. Там они обдумывают план убийства, выбирают «комнату в нижнем этаже рядом с кладовой», раздают «наганы латышам внутренней охраны - мы сочли разумным привлечь их к операции, чтобы не расстреливать одних членов семьи Романовых на глазах у других. Трое латышей отказались участвовать в расстреле... В отряде осталось семь человек латышей». Также как П.Медведев, он говорит о том, что принесли «три стула - последние троны приговорённой династии» и описывает такое же расположение царской семьи и слуг в комнате. Чтобы «позабавить» будущих следователей и исследователей «несоответствиями», которые служат, как пишет Н.Розанова - «признаком истинности свидетельства», у Медведевых «несёт белые подушки (не одну, как отмечали другие - В.К.) высокая горничная царицы»; «Юровский с Никулиным принесли три стула» (в других источниках один - два стула принёс Никулин по приказу Юровского).
Труднее объяснить более существенные «несоответствия» в описании двух эпизодов: предшествующего расстрелу и самого расстрела. Наблюдавшие происходящее в комнате убийства охранники А.Cтрекотин, Клещёв и Дерябин не отмечают присутствие в комнате еще одного «из чрезвычайки», кроме Ермакова, да и его назвал только Стрекотин. Тем не менее, чекист Медведев там главный «расстрельщик»: по его словам, когда убийцы стояли уже в комнате и в дверях, «Юровский отзывает Павла Медведева, и оба выходят в соседнюю комнату». Это изменило ситуацию: «Теперь слева от меня против царевича Алексея стоит Гриша Никулин, против меня - царь, справа от меня - Пётр Ермаков, за ним пустое пространство, где должен встать отряд латышей. Стремительно входит Юровский и становится рядом со мной...».
Далее, в его изложении, следует сцена расстрела, во время которой Медведев опережает Юровского и первым производит выстрел в царя, отбирая у коменданта «лавры» цареубийцы. Не это ли было главной целью его «воспоминаний»?
Что подвигало Медведева на эту бесплодную попытку: ведь никто из свидетелей и участников расстрела, даже «друг-чекист» Никулин, не подтверждает эту версию. Во время беседы в Радиокомитете в мае 1964 года, присутствующий на ней М.М.Медведев, сказал, что его отец и Юровский «спорили про этот первый выстрел в Николая. Отец говорил, что: «Я выстрелил!». Никулин ответил: «А я бы так не сказал... там ничего нельзя было разобрать: кто - кого и как... Был залп» [7].
Сигналом к «залпу» был выстрел Юровского - коменданта Ипатьевского дома, создавшего в своей команде атмосферу «железной» дисциплины.
Неужели достаточно заявления «самозванца», чтобы серьёзно развивать его систему «доказательств», как это сделал Э.Радзинский в своей книге? Из показаний П.Медведева, данных им во время допросов, следует, что перед расстрелом Юровский «...вышел к нему, Медведеву, в соседнюю комнату» и послал его «посмотреть на улице, нет ли посторонних людей, и выстрелы слышно будет или нет» [5]. Этот эпизод, возможно, надуманный Павлом Медведевым, стремившимся доказать своё неучастие в расстреле, ловко использован в «воспоминаниях» М.А.Медведева: «теперь... против меня - царь».
В 1964 году, после смерти М.А.Медведева, по просьбе его сына, Алексей Кабанов написал о событиях той ночи и об участии в них его отца. Воспоминания Кабанова полны «несоответствий» и «неточностей», которые можно было бы объяснить давностью произошедшего, если бы не бросавшееся в глаза явное желание его «помочь» в установлении «приоритета» чекиста Медведева в цареубийстве. «В прихожей стояли руководители области», пишет он о таком многозначительном факте, не отмеченным никем из свидетелей и участников расстрела. «Тут же находился ваш отец Михаил Медведев, которому было разрешено сделать первый выстрел в Николая Романова. Эту миссию он выполнил успешно, с одного его выстрела из маузера, Николай упал мёртвым» [8].
Перестарался в выполнении своей «миссии» А.Кабанов: чтобы Медведеву «было разрешено сделать первый выстрел», конечно же, «руководителями области», они должны были присутствовать при расстреле. Но и сам Кабанов должен был быть участником расстрела, для чего, в нарушение приказа Юровского («отражать из пулемётов и гранатами» в случае нападения на «дом особого назначения»), оставил на «время акции» своё наблюдение за главным постом на чердаке.
«Разрядив свой наган по приговорённым я побежал на чердак и прилёг к пулемёту, чтобы выполнить (всё-таки! - В.К.) данный мне тов. Юровским приказ. Но, оказалось, что у дома особого назначения никого не было». Если бы было нападение, то подход к дому оказался бы не защищённым в течение достаточно большого промежутка времени: Кабанову надо было пробежать весь первый этаж, обежать дом к пожарной лестнице, подняться по ней и пройти по чердаку к слуховому окну, где стоял пулемёт и были сложены гранаты. Да и не мог знать Кабанов, когда именно начнётся расстрел, и должен был ожидать его в прихожей вместе с «руководителями области».
Кольт и маузер были у Юровского, а у Медведева был «в кобуре американский «кольт», а за поясом бельгийский «браунинг», но это уже «неточности», хотя Кабанов запомнил именно маузер, из которого стрелял Медведев: вид оружия для солдата и, тем более чекиста, западающая в память деталь. «На моём пятом выстреле Николай II валится...», пишет Медведев и это тоже должна была быть запоминающаяся и для чекиста Кабанова «деталь», которую опровергают слова Юровского в его докладе на закрытом совещании старых большевиков: «я... в него выстрелил и убил наповал» [6].
За свой «приоритет» он боролся до конца: вероятно, это было важно не только для него одного, и он сообщает об этом впервые открыто (в отличие от закрытой «Записки» и «Воспоминаний»), зная, что его слова, рано или поздно, будут известны тем, для кого имеет большое значение факт убийства Царя и Наследника лично Юровским.
Во время беседы с Г.П.Никулиным в Радиокомитете произошёл диалог между ним и М.М.Медведевым, похожий больше на выяснение: принимал ли участие сам Никулин в расстреле, как об этом «где-то выразился» чекист М.А.Медведев? «А как я мог принимать не лично, когда об этом говорят и Соколов, и Жильяр... Я, между прочим, слышал, что Михаил Александрович, якобы, где-то выразился, что Никулин, дескать, не принимал участие, что он ушёл» [7]. Его ответ звучит как оправдание: он был помощником коменданта и этим всё сказано. Интересна сама попытка Медведева-отца исключить Никулина, не признающего, вероятно, во время встреч бывших участников событий тех дней, его «приоритета».
Никулин рассказал о своём телефонном разговоре тогда, в июле 1918 года, с Голощёкиным, который спросил его: «Ты что, нервничаешь? Я тебя знаю. Ты такой твёрдокаменный...». Из последовавшего объяснения Никулина выяснилось, что раньше он «действительно, не знал, что такое нервы... паника или ещё что-нибудь», а сейчас «я не спал, не спал... там, знаете иногда» [7]. «Там» - в Ипатьевском доме, зная уже о той участи, которая ожидает узников. В отличие от чекиста Медведева, Никулин не связал своё будущее с ГПУ и с милицией: после 1924 года перешёл на хозяйственную работу. Сына Медведева, не случайно присутствующего на записи той беседы, больше всего интересовал вопрос, который он неоднократно задавал Никулину: писал ли Юровский «воспоминания или нет? Где они? Сохранились ли?».
Воспоминания М.А.Медведева полны «несоответствий», не говоря уже о «неточностях». На «заседании» в здании УралоблЧК вечером 16 июля не было «председателя областной ЧК Фёдора Лукоянова»: он выполнял задание в Перми. «Друг-чекист» И.И.Родзинский говорит, что это было и не заседание, а руководители области пришли «поделиться решениями». На таком важном заседании, будь оно в действительности, присутствие председателя облЧК было обязательным.
Ложью Медведева является его утверждение, что были «попытки тобольского духовенства во главе с Епископом Гермогеном освободить царскую семью из-под ареста», как и то, что «находчивость моего друга матроса Павла Хохрякова, вовремя арестовавшего Гермогена и перевезшего Романовых в Екатеринбург под охрану большевистского совета, спасла положение» [4]. Аналогичная ситуация, по словам Медведева, была и в Екатеринбурге: «У нас, чекистов создавалось впечатление, что в городе существует какая-то белогвардейская организация, упорно старающаяся войти в контакт с царём и царицей». Но далее «впечатление» неожиданно сменилось точным знанием адресов: «... мы принимаем решение этой же ночью нанести два удара: ликвидировать две монархические подпольные офицерские организации, могущие нанести удар в спину частям, обороняющим город (на эту операцию выделяется чекист Исай Родзинский) и уничтожить царскую семью Романовых» [4].
С первых месяцев существования «жизненно важных органов» новой власти они регулярно отчитывались о «ликвидации», ими придуманных «монархических организаций». Большевики справедливо считали своими главными врагами именно монархистов, ставку на которых упорно не хотело делать «белое движение», тесно связанное с масонскими организациями в России и на Западе.
Поддерживая «друга-чекиста» Медведева, Родзинский, несомненно, знакомый с содержанием его письма, говорит: «в июле месяце мы две офицерских организации ликвидировали». Родзинский, имеющий университетское образование, даже придумал им названия: «Белая роза», кажется, или «Белый крест», то ли «Алый крест» [14].
В действительности же всё было с точностью «до наоборот»: «белые подпольщики к моменту подхода чешского авангарда уже установили контроль над городом» [9]. Среди трёх групп подпольщиков наиболее активной была Военная организация, многие руководители которой работали в советских военных учреждениях. Отряд слушателей Академии Генерального штаба, в котором был капитан Д.А.Малиновский, возглавлявший «пятёрку помощи» царской семье, 21 июля ушёл на соединение с чехами [10]. Известно, что в эту Академию были внедрены чекисты, но результаты их деятельности были нулевыми. Действия же подпольщиков были настолько успешными, что им удалось достать у красных оружие и вооружить отряд слушателей Академии перед их уходом. Но монархических организаций, стремящихся, по словам чекистов, освободить Царскую Семью, в белом подполье, «которое окончательно оформилось в мае», не было. Все рассказы, со стороны организаторов убийства, о том, что в случае вывоза Царской Семьи монархисты неизбежно организовали бы её освобождение, не имеют никаких оснований.
Современное следствие широко использует «воспоминания» чекиста Медведева, находящиеся в составе «целого комплекса документов, созданного в результате работы идеологического отдела ЦК КПСС» [11]. В качестве основного аргумента доказательства непричастности Ленина к решению судьбы Царской Семьи, приводится «вспомнившийся» Медведеву, спустя сорок пять лет, рассказ Голощёкина, передавшего в нём слова Ленина о необходимости эвакуации Царской Семьи в Москву, где «мы... устроим им суд на весь мир». Голощёкин привёл и слова Свердлова: «...ВЦИК официальной санкции на расстрел не даёт».
Состав «целого комплекса документов», в том числе с воспоминаниями «друзей-чекистов», не был подвергнут источниковедческой экспертизе и не был введен в научный оборот, что позволило использовать его «лишь в качестве исторического источника, подтверждающего или отвергающего исторический факт или точку зрения прокурора-криминалиста В.Н.Соловьёва», - справедливо замечает Л.А.Лыкова [12].
На недопустимость только следственного осмотра исторических документов, указывал профессор А.И.Бастрыкин на Международной научной конференции «Царское дело и екатеринбургские останки» (Царское Село, апрель 1998): «...поскольку исторические источники неоднозначно и противоречиво трактуют обстоятельства гибели Царской Семьи, правовое, процессуальное изучение этих источников должно проводиться не в форме обычного следственного осмотра, а в форме специального экспертного исследования» [14]. Целью таких неправомерных действий следствия является принятие только тех доказательств, которые подтверждают принятую версию и исключение противоречивших ей материалов следственного дела Н.А.Соколова.
Наиболее сложным вопросом событий того времени является отношение различных слоёв, групп общества, наконец, подавляющей части народа к политике, проводимой большевистской властью вообще и, по отношению к судьбе Царской Семьи, в частности. В воспоминаниях Медведева-Кудрина и Родзинского, чекистов-карателей, членов коллегии УралоблЧК, сделанных ими почти через полвека, проводится линия на подтверждение устоявшегося в советской историографии положения о неизменной «народной поддержке» решений, и действий по их реализации, большевистской власти и чекистов. Такое «глубокомысленное» заявление Медведева-Кудрина о том, что «дальше откладывать решение участи Романовых в военной обстановке означало ещё глубже подрывать доверие народа к нашей партии» [4], сделано им по явной подсказке, но не продуманной до конца. Понятно о какой «участи» идёт речь, но в таком случае следует, что Ленин, который, по словам Родзинского, «носился с мыслью поставить процесс всероссийский над царизмом» [14], не реализуя эту «мысль», подрывал «доверие народа».
Пытаясь переложить ответственность за убийство на другие партии, в воспоминаниях указывается на требования эсеров и анархистов о «скорейшей ликвидации Романовых», сопровождаемые угрозой, что «это сделаем мы сами». После провала мятежа эсеров и анархистов 6-го июля, они не имели больше возможности влиять на принятие решений ни в центре, ни на местах. Откровенной ложью являются слова Родзинского о том, что расстрел вызвал «большущий подъём», «хорошо, кстати, пошли формирования дополнительных частей» [14]. И совсем нелепой выглядит дилемма Медведевых: «От нашего решения (решить, наконец, участь царской семьи в Екатеринбурге) зависело, поведём ли мы рабочих на оборону города Екатеринбурга или поведут их анархисты и левые эсеры. Третьего пути не было» [4]. Не вызвал расстрел Царской Семьи ни «большущий подъём», ни участия рабочих в обороне города. «На Урал были двинуты воинские части из Центра: латыши и эстонцы, интернационалисты, петроградские и московские рабочие отряды. В некоторых уральских сёлах и на заводах находилось достаточное количество сторонников большевизма, из которых красные полки и отряды пополняли свои ряды» [15].
Придавая себе вес, М.А.Медведев говорит о том, как он «попросил Филиппа и шофёра постоять у машины, пока будут носить трупы». После того, как Белобородов получил телеграмму от Свердлова с одобрением решения «Уральского областного Совета о ликвидации Романовых», Медведев, подчёркивая дружеские с ним отношения, говорит: «Мы обнялись с Александром и поздравили друг друга, - значит, в Москве поняли сложность обстановки, следовательно, Ленин одобрил наши действия» [4].
Концовка «воспоминаний», которые, как надеялись авторы, не выйдут за пределы ЦК КПСС, приоткрывает правду об убийстве Царской Семьи: «Так закончилась секретная операция по избавлению России от династии Романовых. Она прошла настолько успешно, что доныне не раскрыта ни тайна дома Ипатьева, ни место захоронения царской семьи».
План секретной операции привёз, вернувшийся из Москвы 14 июля Голощёкин, на следующий же день отдавший приказ Юровскому: «завтра надо дело ликвидировать», как сказано в докладе 1934 года «на закрытом совещании старых большевиков» в Свердловске, городе, носящем имя человека, давшего Голощёкину неофициальное указание на убийство Царской Семьи.
Воспоминания М.А.Медведева, как и других чекистов, участников событий того периода времени, имели своей целью подтверждение официальной версии: расстрел Царской Семьи совершён против воли большевистского руководства - Ленина и Свердлова; Президиум Уралоблсовета принял решение в силу сложившихся обстоятельств - наступления белых и угрозы освобождения Царской Семьи тайной монархической организацией.
Письмами-воспоминаниями в партийные органы, беседами в Радиокомитете был создан целый комплекс документов, выдаваемых за исторические, в которых опровергаются выводы следствия 1918-1922 годов и которые, именно с этой целью, используются современным следствием, производящим выборочное извлечение из «воспоминаний» фактов, подтверждающих его версии.
По распоряжению Хрущёва, Медведев М.А. был похоронен «с воинскими почестями на Новодевичьем кладбище 15 января 1964 года». Перед смертью он просил передать Хрущёву «от его имени в подарок историческую реликвию нашей семьи - пистолет системы «Браунинг», из которого отец... расстреливал последнего русского царя Николая Второго и его семью» [16].
Через 45 лет, 15 января 2009 года, Прокуратура закрыла дело...
Примечания:
1. Лыкова Л.А. Следствие по делу об убийстве российской императорской семьи. М., 2007. С. 295.
2. Плотников И. Правда истории. Гибель царской семьи. Т. II. Екатеринбург, 2008. C.230.
3. Розанова Н. Царственные страстотерпцы. Посмертная судьба. М., 2008. С. 108.
4. Плотников И. Указ. соч. Т. II. С. 83-89: Из воспоминаний участника расстрела царской семьи М.А. Медведева (Кудрина).
5. Платонов О. Заговор цареубийц. М., 2005. С. 553-561: Протокол допроса обвиняемого П.С.Медведева 21-22 февраля 1919 г. в г. Екатеринбурге.
6. Плотников И. Указ. соч. Т. II. C. 76-82; Убийство царской семьи. Cб. Сост. В.Логинова. Екатеринбург, 1998: Из машинописной расшифровки выступления Я.М.Юровского на закрытом совещании старых большевиков, г. Свердловск 7.02.1934 г.
7. РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 3. Д. 12: Необработанная расшифровка беседы с Г.П.Никулиным в радиокомитете СССР 13 мая 1964 г.
8. Плотников И. Указ. соч. Т. II. С. 134-137: Из письма бывшего чекиста, входившего в июле 1918 г. в состав внутренней охраны ДОНА в качестве начальника пулемётной команды, участника расстрела царской семьи Алексея Георгиевича Кабанова.
9. Кручинин А.М. Падение красного Екатеринбурга. Екатеринбург, 2005. С.66.
10. Там же. С. 170.
11. Лыкова Л.А. Указ. соч. С. 30.
12. Там же. С. 231.
14. РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 3. Д. 14: Стенограмма записи беседы с бывшим чекистом, участником контроля за охраной царской семьи в Екатеринбурге и захоронения трупов Романовых и их приближённых Родзинским Исаем Ильичём в Радиокомитете СССР.
15. Кручинин А.М. Указ. соч. С.47.
16. Лыкова Л.А. Указ. соч. С. 265.
Подлог (продолжение): «Это был белокурый человек с яркими голубыми глазами»
О некоторых фальсификациях в книге «Романовы. Подвиг во имя любви»
«Теперь мы знаем об убийстве Царской Семьи все: кто в кого стрелял, кто руководил, где прятались тела... И это благодаря экспертам, криминалистам, ученым: В.Соловьеву, С.Мироненко, В.Колкутину, В.Звягину, Е.Рогаеву, Н.Неволину и многим-многим другим. Их рассказы о поиске истины читатель также найдет в этой книге», - говорится в разделе «От составителей» (с. 10).
Составители книги сами определили главную, на их взгляд, составляющую знаний об убийстве Царской Семьи: «кто в кого стрелял». Почему? Ответ - в личности цареубийцы, которая в таких событиях, во все времена, была на переднем плане, сразу за его жертвой.
В том, кому отданы «лавры» цареубийцы в этой книге, основная заслуга принадлежит не экспертам, а следователю В.Соловьёву. Это он, в диалоге с Л.Аннинским, в ответ на его вопрос: «...так что же это за человек в шляпе с браунингом в кармане?» - отвечает: «Михаил Михайлович Медведев. По документальным материалам, нами внимательно (? - В.К.) проверенным, это человек, первым выстреливший в Николая II» (с.154, 155).
Здесь, в отчестве Медведева, нет ошибки, хотя у члена коллегии УралоблЧК оно было Александрович: сын чекиста - М.М.Медведев является виртуальным цареубийцей, потому что именно ему принадлежит разработка этой, фальсифицированной, версии, принятой в качестве основной следствием. Произошла знаменательная оговорка, продиктованная, как доказано З.Фрейдом, подсознанием, сохраняющим правду о действительном положении вещей.
Ни по каким «документальным материалам» эта версия не подтверждается, кроме «воспоминаний» самого М.А.Медведева, составленных его сыном-историком на основании существующих источников и показаний начальника внешней охраны Ипатьевского дома П.С.Медведева. «Воспоминания» Медведева-Кудрина не подтверждаются другими источниками, в том числе всеми документами Юровского: «Записки», «Воспоминаний» 1922 года и «Доклада» 1934 года, а также воспоминаниями и показаниями других участников расстрела. «Приоритет» Медведева-Кудрина в цареубийстве подтверждает только А.Г.Кабанов, сделавший это по просьбе М.М.Медведева. Несомненно, будь такие «документальные материалы» у следствия, они были бы представлены в книге в противовес свидетельствам Юровского, который до последних дней своей жизни боролся за «честь» быть цареубийцей и именно его маузер, в этом качестве, находился в Музее Революции.
В разделе книги «Расстрельный дом» приведены, сопровождаемые надписями, фотографии пистолетов - браунинга [«Из такого стрелял в Царя Медведев (Кудрин)»] и маузера [«Из такого стрелял по Царской семье Юровский»] (с.159).
Система доказательств следователя В.Соловьёва выходит далеко за пределы здравого смысла. Например, о Медведеве (Кудрине) следователь говорит: «Мы знаем только то, что он рассказывал своему сыну. Кроме того, его рассказ подтверждается раскопками». Что, целиком весь рассказ? Оказывается, речь идёт только о том месте рассказа, где Медведев (Кудрин) говорил, что «все в расстрельной команде были вооружены винтовками «Винчестер», гильзы от которых были найдены сейчас, во время раскопок в районе Ганиной Ямы. «Это косвенное подтверждение показаний Медведева», - ловко связывает следователь гильзы с показаниями Медведева. Только вот о какой части показаний, которых он никогда не давал? Что он первым выстрелил в Царя? Чтобы установить тот факт, что винтовки системы «Винчестер», в том числе, были на вооружении Русской армии, которое попало к большевикам, свидетельства Медведева (Кудрина) не требуется.
«Соколов в своё время нашел пули от браунинга, и такие пули были обнаружены теперь при раскопках на Коптяковской дороге», - поясняет следователь. И далее: «...о браунинге говорил один-единственный человек - Медведев. И вот теперь наличие этого оружия у расстрельщиков подтверждено». И не более того! К справедливости той надписи к фотографии пистолета системы «Браунинг», являющейся сфальсифицированной, это не имеет никакого отношения.
Насчёт же винтовки «Винчестер» и того штыка, что хранился в семье Медведевых, в книге Н.А.Соколова «Убийство царской семьи» (М., 1990, с.217) об отверстиях «на лицевой стороне доски» от четырёх штыковых ударов, которыми докалывали жертв убийства, говорится следующее: «Для точного установления происхождения этих отверстий в них осторожно вкладывалось острие штыка трехлинейной русской винтовки. Форма отверстий как раз совпала с формой штыка» (из акта осмотра доски Н.А.Соколовым). Это документ следователя русской юридической школы!
Взамен ссылки на «документальные материалы», для заполнения повисшей в воздухе недоуменной паузы, читателю, как в плохом детективном романе, предлагается история со шляпой и браунингом, из которого, якобы, должен был быть убит киллером Медведевым Сталин. Будь эта история правдивой, Медведева «органы» раскопали бы даже из-под земли в те времена, когда при зачистке партийных организаций в Закавказье Берией делался упор именно на эту историю, о якобы имеющихся связях Кобы с царской охранкой.
Но зачем составителям книги понадобилось, именно в разделе «Расстрельный дом», дать фотографию «Из арестантского дела И.В.Джугашвили»? Попытки, хотя бы, каким-нибудь боком, «привязать» имя Сталина к убийству Царя и Его Семьи предпринимались не один раз. И этот - «Зигзаг истории: браунинг, из которого М.Медведев (Кудрин) застрелил Николая II, был приобретен им для убийства... Сталина» (с. 154, 155), из этого же ряда.
В этой, искусно придуманной истории в духе драматурга Э.Радзинского, чувствуется опытная рука литератора. Как и в виртуозном пассаже, в дуэте-диалоге Л.Аннинского - В.Соловьёва. Он заслуживает быть приведенным!
В.Соловьёв рассказывает о том, что Медведев (Кудрин) подружился с чекистом Гавриилом Мясниковым, организатором убийства в Перми Великого князя Михаила Александровича. Мясников, рассказывая об этом убийстве, упрекал Медведева, что «вы с Царём не можете разделаться. И когда месяц спустя Медведев узнал, что Уралсовет приговорил к смерти Николая Второго, он пришёл его убивать...» (с. 156).
- Л.Аннинский: Как? Прямо вот так и пришёл?
- В.Соловьёв: Да. Лично напросился в расстрельную команду. И пришёл со своим браунингом. Кадр был проверенный, работник Уралчека, отказа ему со стороны Уралсовета не было. Хотя до этого момента никто его к царским делам не привлекал.
- Л.Аннинский: Так что перед нами, так сказать, палач-доброволец?
- В.Соловьёв: Да. По описаниям его сына, это был высокий белокурый человек с удивительными, яркими голубыми глазами» (с. 158).
Читатель должен знать, что убийца Царя не чёрноволосый и не симпатичный еврей Юровский (его фотография с сыном размещена на одном развороте с фотографией Царя с Наследником Алексеем), а голубоглазый блондин «славянской наружности». Правда, такую фотографию «красавца-убийцы», следователю В.Соловьёву раздобыть не удалось и поместили лучшую из найденных, с лицом усталого (от расстрелов?) человека, далеко не красавца.
Этот рассказ В.Соловьёва не имеет ничего общего с «Воспоминаниями» М.А.Медведева, которые приведены в разделе «Цареубийцы» (с.255). В действительности всё было совершенно иначе. М.А.Медведев вспоминает, как его вызвали на заседание, в неполном составе, областного Совета Урала 16 июля, когда «присутствующие решали, что делать с бывшим Царём Николаем II Романовым и его семьёй». Белобородов спросил Медведева: «Примешь участие?»
Подробно, участие М.А.Медведева в убийстве Царской Семьи и его повествование о роли Ленина и Свердлова и о многом другом, приведены в главе «Видный чекист» из книги «Кто стрелял в русского Царя и Его Семью».
А что же говорят эксперты по новой версии Медведевых-Соловьёва? В книге представлена только «Экспертная реконструкция обстоятельств расстрела...» (с.311) Российского центра судебно-медицинской экспертизы, которая не подтверждает воспоминания Медведева (Кудрина): «...слева от меня против Царевича Алексея стоит Гриша Никулин, против меня - царь, справа от меня - Пётр Ермаков...» (с.259). Согласно экспертной реконструкции Ермаков стоял крайним слева, справа от него - Медведев, Никулин стоял вторым справа, в противоположной стороне комнаты. По всей видимости, М.А.Медведев первым выстрелом, последовавшим после выстрела Юровского, промахнулся и эта его пуля пистолета «Браунинга» была найдена Н.А.Соколовым в комнате убийства. Это произошло потому, что после последних слов Юровского: «...Совет рабочих депутатов постановил их расстрелять», Государь Николай II «спросил: «Что?» и повернулся лицом к Алексею, - рассказывал Юровский «старым большевикам» в своём «Докладе». - Я в это время в него выстрелил и убил наповал» (Сб. «Убийство царской семьи». Сост. Н.В.Логинова. Екатеринбург: Изд. ЦДООСО, 1998. С. 10-18).
В книге «Романовы. Подвиг во имя любви» (с.285-289) приведены выдержки из стенограммы этого «строго секретного совещания», где слова Юровского сфальсифицированы: «...Совет Рабочих депутатов постановил его расстрелять. Он сказал на это: «Что?» В это время он повернулся к Александре Фёдоровне, я выстрелил в него, он повалился, тут же началась пальба...» (с.286).
В отличие от следователя В.Соловьёва, исследователи Царского Дела не знакомы с тем, что Медведев (Кудрин) «рассказывал своему сыну», но в своём «воспоминании» он пишет, что «...на моём пятом выстреле Николай II валится снопом на спину». Вероятно, В.Соловьёву известно, как было на самом деле, и это он выразил в той истории со Сталиным, когда в него «поручили сделать этот «контрольный выстрел» именно Медведеву» (с.155). Известно, куда делается «контрольный выстрел», специалистом по которому уже тогда (по В.Соловьёву) был молодой террорист Медведев. А по какой ещё причине сфальсифицирован тот эпизод расстрела Царской Семьи, когда «Николай II... повернулся к Александре Фёдоровне» и спиной к Медведеву?
В разделе «Цареубийцы» читатель не найдёт ссылки на выводы исторической экспертизы, которая подтвердила бы версию В.Соловьёва о цареубийце Медведеве (Кудрине). «Следователь Владимир Николаевич Соловьёв вынес постановление об организации исторической экспертизы. Поручил мне возглавить экспертную группу и поставил перед нами массу сложных вопросов, на которые мы, изучив документы в различных архивах, должны были ответить. Например, объяснить происхождение документов, которыми располагает следствие», - пишет в этой же книге директор Госархива РФ Мироненко С.В. (с. 351). «Присяжные истины», как он назвал себя и руководимых им экспертов (с.349), вероятно, не выполнили источниковедческую экспертизу по воспоминаниям Медведева (Кудрина) и по его рассказам сыну, а только объяснили, как они попали к следователю.
Вместо рассказа о выполненных экспертизах по историческим документам, в т. ч. «воспоминаний» чекистов и «бесед с цареубийцами» в Радиокомитете СССР в 1964 г., которые легли в основу следствия, С.В.Мироненко повторяет, чуждое историческому подходу утверждение о том, что «серьёзные политические ошибки, совершённые Николаем II, в конце концов привели страну к гибели». Удивительно слышать из уст доктора исторических наук его убеждённость в том, что согласись раньше Николай II на «ответственное министерство, которое будет отвечать перед Думой... этот шаг мог бы предотвратить революцию» (с. 350). Мировой закулисой был давно запущен сценарий уничтожения Царской России, и без признания этого факта невозможно объяснить всё произошедшее в феврале 1917 года.
Как и в случае со следователем В.Соловьёвым, С.В.Мироненко отвечает на вопросы, но, на этот раз, неизвестного собеседника, умело направившего рассказ, по существу второго лица в следствии, в необходимое составителям книги русло.
В разделе «Цареубийцы» приведены фотографии и воспоминания М.А.Медведева, А.Г.Кабанова, И.И.Родзинского, Г.П.Никулина, А.Стрекотина и Я.Юровского. Чекист И.И.Родзинский не входил в состав расстрельной команды, а был участником «захоронения»; чекист А.Г.Кабанов стал «участником» расстрела по «просьбе» сына Медведева, а пулемётчик А.Стрекотин был только свидетелем расстрела. Зачем понадобилась эта, очередная фальсификация, составителям книги и В.Соловьёву с С.Мироненко, без «помощи» которых она была бы невозможна? А.Кабанов просто «обязан» был, в ожидании расстрела, находиться в прихожей вместе с «руководителями области», для того, чтобы подтвердить в письме к М.М.Медведеву: «Тут же находился ваш отец Михаил Медведев, которому было разрешено сделать первый выстрел в Николая Романова». Понятно, что такое разрешение могло быть отдано только «руководителями области».
А.Стрекотин включён в состав убийц потому, что он был уральским рабочим и не был чекистом, в отличие от участников расстрела: замена Юровского на Медведева нуждалась в подкреплении последнего ещё одним представителем «славянской наружности».
Кто теперь поверит в искренность этих слов В.Соловьёва: «Правда - дело не прибыльное и не выигрышное, но без неё русскому человеку никак нельзя. Считаю, что в «царском деле» я не погрешил против неё ни словом, ни делом, ни помышлением...» (с. 366).
Так, может быть, в прибыльности и выигрышности неправды и состоит всё это дело по фальсификации личности цареубийцы, невиданного в мировой истории убийства? Замена цареубийцы еврея Юровского на русского Медведева (Кудрина) облегчает следствию решение проблемы ритуального характера убийства Царской Семьи.
Те люди, кто ещё сохранял какие-то иллюзии в отношении непредвзятости следствия, лишатся их после внимательного прочтения «результатов титанического труда» - этого коллективного подлога, со штампом на обложке книги: «Подвиг во имя любви».
Остаётся понять причину откровенного примитивизма, с каким выполнена фальсификация преступления такого уровня и почему эта, «топорная», работа удовлетворила составителей книги и её заказчиков. Ответ на этот и другие вопросы надо искать в аналитическом разборе содержания книги, который позже будет представлен читателям.
