Повесть Валентина Распутина "Дочь Ивана, мать Ивана" опубликована в 2003 году. И по художественному уровню, и по честному и умному взгляду на самые болевые вопросы жизни сегодняшней России повесть просто должна была стать событием и литературной и общественной жизни. - Не стала... И вот сегодня мы пожинаем Кондопогу, вновь отдаем русские жизни... Власть говорит о создании гражданского общества. Голос Валентина Распутина - голос гражданина своего Отечества. Если бы власть услышала писателя, событий Кондопоге не было. События в Кондопоге - это не "погромы", это - "реакция опоры". Не допустить повторения - как? Мы "всем оставшимся народом" должны прочесть Распутина, должны сказать властям: хватит.
И событие-исток (то есть событие, дающее жизнь сюжету), и сам сюжет повести Валентина Распутина "Дочь Ивана, мать Ивана", - страшно просты: русская девочка Света изнасилована рыночным торговцем азербайджанцем. Мать Светланы, Тамара Ивановна, убедившись, что судебная система не в силах осуществить наказание - пасует перед преступником, сама вершит возмездие - убивает насильника из собственноручно изготовленного обреза. Вот собственно и все. Но что такое для русской литературы сюжет? Лишь повод для разговора и не более. Валентину Распутину удается на этом страшно простом материале дать картину жизни современной России, обозначить все болевые точки сегодняшней народной трагедии.
Убийство или Возмездие ?
На мой взгляд, очень важна читательская оценка поступка Тамары Ивановны. То, что она совершила, это убийство или возмездие? Если не вникнуть в содержание повести, то спорить об этом можно до бесконечности. Однако автор художественными средствами совершенно однозначно отвечает: Возмездие. Обратимся к фактам текста повести.
Сущностный смысл поступка Тамары Ивановны Распутин раскрывает через рассказ отца Тамары, Ивана Савельевича, о Ефроиме. Ефроим - человек на Ангаре чужой, пришлый. Человек с темным прошлым, в котором и добыл свое неправедное богатство - живет он гораздо богаче односельчан, которых считает людьми "десятого сорта". И сам Ефроим, и его сын, преследующий маленькую Тамару на мотоцикле и однажды покалечивший ее - "месяц на ногу не приступала", живут по принципу "Все позволено". И здесь, в своем рассказе, Иван Савельевич, произносит, на мой взгляд, ключевые для всей повести слова: "Мы, русские, большой наглости не выдерживаем. Маленькой, гонору всякого, этого и у нас самих в достатке, а большую, которая больше самого человека, то ли боимся, то ли стыдимся. В нас какой-то стопор есть". Так и ходит русский Иван в дураках до решительного столкновения:
"Идем поперек реки, Коля в носу, спиной к ходу, я в корме за мотором. Вижу: с правой стороны, от верхнего острова лодка повдоль реки. Ходко бежит, носом по волне настукивает. Вглядываюсь: Ефроим. Лодка у него хоть и ходкая, на манер шитика, а верткая. Да и легкая. Сближаемся, я гляжу по ходу шитика, что я успеваю проскочить. Но Ефроим поддал газу и прет прямо на нас. На таран идет. Он-то, конечно, рассчитывал, что я струхаю и отверну. "Ах ты, гад! - думаю. - И тут захотел меня в грязь носом". Кричу Кольке: "Падай!" и руками машу, чтоб падал в лодку. И только-только успел нос развернуть под шитик... Шитик отбросило метра за три от нашего карбаза и перевернуло. Мотор оторвало, Ефроим вынырнул еще дальше".
Иван Савельевич спасает Ефроима. Но будь у шитика скорость повыше - Ефроим возможно бы и не вынырнул. И что - Иван Савельевич стал бы убийцей? Любой нормальный человек скажет: "Нет". Ефроим разбивается о собственную наглость. Ведь это он идет на таран. Соответственно и за исход столкновения несет ответственность тот, кто его спровоцировал. Но ведь та же самая ситуация и в столкновении Тамары Ивановны и азербайджанца, изнасиловавшего Свету. Более того, параллельны не только сами ситуации, но и герои: Ефроим из тех кто "нигде не растеряются, повсюду найдут кума и брата", но и азербайджанец-насильник так же; Ефроим - "Ангару за свою собственность стал считать", насильник - Россию; и т.д. Насильник-азербайджанец так же, как Ефроим идет на таран, хорошо понимая последствия своего преступления. Соверши он подобное у себя на родине, в Азербайджане - до суда бы не дожил, там - такое преступление верная смерть. Но ведь сущность преступления от изменения места его совершения не меняется. Насильник уверен - перед ним спасуют, отвернут, но - нет, он нарывается на залп. Это не только не убийство, это даже и не возмездие - это естественный ход вещей. Вспомним Ивана, сына Тамары Ивановны, который вдруг начинает прозревать существо русских слов.
"Сволочь - это такая дрянь, которую надо стащить, сволочь с дороги, где люди ходят. Слово "сволочь" - от "сволочь", убрать с глаз. Переставляешь ударение и все ясно. А "подонки" - осадок по дну посудины, несъедобные, вредные остатки, их только выплеснуть".
Слово "Преступление", в этой логике - это Переступление через нормы общечеловеческой морали (неважно христианской, мусульманской - общечеловеческой) и расплата за это переступление Неизбежна. Есть Высший суд, как в русской жизни, так и в русской литературе:
"Страшная месть" пробудила в моей душе то высокое чувство, которое вложено в каждую душу и будет жить во веки, - чувство... необходимости конечного торжества добра над злом... Это чувство есть несомненная жажда Бога, есть вера в Него" (Иван Бунин "Жизнь Арсеньева"). Валентин Распутин в этом случае верен правде жизни и традиции русской литературы.
Тамара Ивановна не отступает пред насильником, ее противостоянию параллельно в повести противостояние Ивана Савельевича с Ефроимом, но на этом "цепочка" параллелей не заканчивается. Не случайно повесть названа "Дочь Ивана, мать Ивана". Сын Тамары Ивановны, Иван, находит на берегу брошенную рассохшуюся лодку (в центре рассказа Ивана Савельевича - тоже лодка! У Распутина случайных деталей нет), восстанавливает ее, переправляется на другой берег, а по возвращении сталкивается с одним из ефроимов (это имя вполне можно считать нарицательным для обозначения наглости):
"На берегу его поджидал мужик - с брюшком, с лысиной, с разгоряченным одутловатым лицом; не часто бывая на даче, Иван не знал его. В руках мужик держал камень, поигрывая им, нервно перебирая, чтобы камень был виден.
- Ты! Подонок! - завопил он, едва лодка заскреблась о берег. - Ты что, подонок, себя позволяешь?! Тебе жить надоело! Насобачился угонять!
Иван растерялся, стал оправдываться:
- Да я прокатиться только... Она же стояла тут никуда не годная... Я проконопатил ее...
- Я тебе счас проконопачу!..
Он шагнул вперед, Иван спрыгнул в воду и, быстро нагнувшись, выхватил из-под ног камень, который был поувесистей, чем у мужика. С минуту они стояли друг против друга в молчании.
- Ты! - в тон мужику, стараясь быть спокойным, сказал потом Иван. - Ты слышал... - он не сомневался, что в их небольшом поселке об этом слышали все. - Слышал ты, что недавно одна женщина прямо в прокуратуре пристрелила... - пришлось поискать слово. - Пристрелила такого же налетчика, как ты! Это моя мать.
- Щенок! - завопил мужик. - Ты еще пугать меня!..
- Этот щенок тоже умеет кусаться больно.
И, отбросив камень, Иван нарочито близко, едва не задевая, прошел мимо мужика и поднялся на яр".
Не случайно Иван здесь упоминает о матери.
Сущность всех трех обозначенных параллелей - одна: предупреждение - с огнем играете, господа хорошие, так и до греха не далеко. В последнем эпизоде еще очень важен момент, когда Иван подбирает эпитет к действиям мужчины на берегу - "налетчик". Он не говорит: "азербайджанца", но - "налетчика". Преступление-переступление, наглость, - вне национальны.
Кто разжигает рознь ?
Однако Распутин прав и, когда, в конкретном случае, указывает национальность насильника - азербайджанец. Долг писателя говорить не о частном, а о типическом. Валентин Распутин именно этот долг честно исполняет. Даже такая "прогрессивно-демократическая" газета как "Аргументы и факты" в N 3 за 2004 год (С.12) свидетельствует: "Чаше всего совершают преступления в России граждане Украины - 24,1%; Азербайджана - 13,6..." и т.д. То есть, указывая национальность преступника, Распутин, лишь исходит из данных статистики, тем самым говорит о явлении типичном, типическом. И "разжигание межнациональной розни" здесь совершенно ни причем. Если кто и виновен в разжигании, так это те, кто обеспечивает 13,6 процента преступлений в статистике, но естественно не сама статистика, и, уж тем паче, не писатель. Пенять на зеркало, как известно, признак ума небольшого.
Предвижу ехидный вопрос возможного оппонента: "Что же теперь убивать всех и каждого наглеца-налетчика? К этому, мол, призывает русский писатель?". Отвечу: "нет". Распутин к убийству не призывает. Иван в столкновении с мужчиной на берегу, лишь поднимает камень, показывая, что готов к сопротивлению, что не боится налетчика, и этого оказывается достаточно. Но Распутин дает и более определенный ответ. Ответ, исключающий всякие иные толкования.
Учить таких надо ?
Вернемся к истории противостояния отца Тамары с Ефроимом (по существу весь этот эпизод - рассказ Ивана Савельевича, - ключ ко всей повести). Выслушав рассказ Ивана Савельевича, " - Учить таких надо, да, дедушка? - как поняла Дуся, так и спросила.
Иван Савельевич подумал.
- Учить надо - осторожно ответил он. - Но сдается мне, что поодиночке не выучить. Всех вместе надо. А как - не знаю. Сейчас вот про Бога вспомнили... Так к Богу-то пошли несчастные люди, которые от злодея терпят. Злодей к Богу не торопится. А власть, она вишь, какая власть, она распояску злодею дала, с ним по совести не поговоришь. Как на фронте было, - обращаясь уже к одному Анатолию, добавил Иван Савельевич. - Кто кого: перекрестимся втихаря да с криком "За Родину за Сталина!" - в атаку. Вот так-то бы и теперь всем оставшимся народом!".
"По одиночке не выучить"! - То есть возмездие - это возмездие, но одиночными выстрелами ситуацию не изменишь. Так утверждает Валентин Распутин.
Потому-то и необходим литературоведческий анализ художественной прозы, что литературоведческий подход помогает выявить железную (иначе не скажешь) основанную на фактах текста логику произведения. Так, после обозначенных нами параллелей, вряд ли уместно, и уж точно не умно, обвинять повесть "Дочь Ивана, мать Ивана" в пропаганде убийства или в разжигании розни. Содержание произведения свидетельствует об обратном. Свидетельство содержания (текста) подкреплено символическим построением повести (подтекстом).
Алексей Смоленцев ,
член Союза писателей России
г.Вятка
И событие-исток (то есть событие, дающее жизнь сюжету), и сам сюжет повести Валентина Распутина "Дочь Ивана, мать Ивана", - страшно просты: русская девочка Света изнасилована рыночным торговцем азербайджанцем. Мать Светланы, Тамара Ивановна, убедившись, что судебная система не в силах осуществить наказание - пасует перед преступником, сама вершит возмездие - убивает насильника из собственноручно изготовленного обреза. Вот собственно и все. Но что такое для русской литературы сюжет? Лишь повод для разговора и не более. Валентину Распутину удается на этом страшно простом материале дать картину жизни современной России, обозначить все болевые точки сегодняшней народной трагедии.
Убийство или Возмездие ?
На мой взгляд, очень важна читательская оценка поступка Тамары Ивановны. То, что она совершила, это убийство или возмездие? Если не вникнуть в содержание повести, то спорить об этом можно до бесконечности. Однако автор художественными средствами совершенно однозначно отвечает: Возмездие. Обратимся к фактам текста повести.
Сущностный смысл поступка Тамары Ивановны Распутин раскрывает через рассказ отца Тамары, Ивана Савельевича, о Ефроиме. Ефроим - человек на Ангаре чужой, пришлый. Человек с темным прошлым, в котором и добыл свое неправедное богатство - живет он гораздо богаче односельчан, которых считает людьми "десятого сорта". И сам Ефроим, и его сын, преследующий маленькую Тамару на мотоцикле и однажды покалечивший ее - "месяц на ногу не приступала", живут по принципу "Все позволено". И здесь, в своем рассказе, Иван Савельевич, произносит, на мой взгляд, ключевые для всей повести слова: "Мы, русские, большой наглости не выдерживаем. Маленькой, гонору всякого, этого и у нас самих в достатке, а большую, которая больше самого человека, то ли боимся, то ли стыдимся. В нас какой-то стопор есть". Так и ходит русский Иван в дураках до решительного столкновения:
"Идем поперек реки, Коля в носу, спиной к ходу, я в корме за мотором. Вижу: с правой стороны, от верхнего острова лодка повдоль реки. Ходко бежит, носом по волне настукивает. Вглядываюсь: Ефроим. Лодка у него хоть и ходкая, на манер шитика, а верткая. Да и легкая. Сближаемся, я гляжу по ходу шитика, что я успеваю проскочить. Но Ефроим поддал газу и прет прямо на нас. На таран идет. Он-то, конечно, рассчитывал, что я струхаю и отверну. "Ах ты, гад! - думаю. - И тут захотел меня в грязь носом". Кричу Кольке: "Падай!" и руками машу, чтоб падал в лодку. И только-только успел нос развернуть под шитик... Шитик отбросило метра за три от нашего карбаза и перевернуло. Мотор оторвало, Ефроим вынырнул еще дальше".
Иван Савельевич спасает Ефроима. Но будь у шитика скорость повыше - Ефроим возможно бы и не вынырнул. И что - Иван Савельевич стал бы убийцей? Любой нормальный человек скажет: "Нет". Ефроим разбивается о собственную наглость. Ведь это он идет на таран. Соответственно и за исход столкновения несет ответственность тот, кто его спровоцировал. Но ведь та же самая ситуация и в столкновении Тамары Ивановны и азербайджанца, изнасиловавшего Свету. Более того, параллельны не только сами ситуации, но и герои: Ефроим из тех кто "нигде не растеряются, повсюду найдут кума и брата", но и азербайджанец-насильник так же; Ефроим - "Ангару за свою собственность стал считать", насильник - Россию; и т.д. Насильник-азербайджанец так же, как Ефроим идет на таран, хорошо понимая последствия своего преступления. Соверши он подобное у себя на родине, в Азербайджане - до суда бы не дожил, там - такое преступление верная смерть. Но ведь сущность преступления от изменения места его совершения не меняется. Насильник уверен - перед ним спасуют, отвернут, но - нет, он нарывается на залп. Это не только не убийство, это даже и не возмездие - это естественный ход вещей. Вспомним Ивана, сына Тамары Ивановны, который вдруг начинает прозревать существо русских слов.
"Сволочь - это такая дрянь, которую надо стащить, сволочь с дороги, где люди ходят. Слово "сволочь" - от "сволочь", убрать с глаз. Переставляешь ударение и все ясно. А "подонки" - осадок по дну посудины, несъедобные, вредные остатки, их только выплеснуть".
Слово "Преступление", в этой логике - это Переступление через нормы общечеловеческой морали (неважно христианской, мусульманской - общечеловеческой) и расплата за это переступление Неизбежна. Есть Высший суд, как в русской жизни, так и в русской литературе:
"Страшная месть" пробудила в моей душе то высокое чувство, которое вложено в каждую душу и будет жить во веки, - чувство... необходимости конечного торжества добра над злом... Это чувство есть несомненная жажда Бога, есть вера в Него" (Иван Бунин "Жизнь Арсеньева"). Валентин Распутин в этом случае верен правде жизни и традиции русской литературы.
Тамара Ивановна не отступает пред насильником, ее противостоянию параллельно в повести противостояние Ивана Савельевича с Ефроимом, но на этом "цепочка" параллелей не заканчивается. Не случайно повесть названа "Дочь Ивана, мать Ивана". Сын Тамары Ивановны, Иван, находит на берегу брошенную рассохшуюся лодку (в центре рассказа Ивана Савельевича - тоже лодка! У Распутина случайных деталей нет), восстанавливает ее, переправляется на другой берег, а по возвращении сталкивается с одним из ефроимов (это имя вполне можно считать нарицательным для обозначения наглости):
"На берегу его поджидал мужик - с брюшком, с лысиной, с разгоряченным одутловатым лицом; не часто бывая на даче, Иван не знал его. В руках мужик держал камень, поигрывая им, нервно перебирая, чтобы камень был виден.
- Ты! Подонок! - завопил он, едва лодка заскреблась о берег. - Ты что, подонок, себя позволяешь?! Тебе жить надоело! Насобачился угонять!
Иван растерялся, стал оправдываться:
- Да я прокатиться только... Она же стояла тут никуда не годная... Я проконопатил ее...
- Я тебе счас проконопачу!..
Он шагнул вперед, Иван спрыгнул в воду и, быстро нагнувшись, выхватил из-под ног камень, который был поувесистей, чем у мужика. С минуту они стояли друг против друга в молчании.
- Ты! - в тон мужику, стараясь быть спокойным, сказал потом Иван. - Ты слышал... - он не сомневался, что в их небольшом поселке об этом слышали все. - Слышал ты, что недавно одна женщина прямо в прокуратуре пристрелила... - пришлось поискать слово. - Пристрелила такого же налетчика, как ты! Это моя мать.
- Щенок! - завопил мужик. - Ты еще пугать меня!..
- Этот щенок тоже умеет кусаться больно.
И, отбросив камень, Иван нарочито близко, едва не задевая, прошел мимо мужика и поднялся на яр".
Не случайно Иван здесь упоминает о матери.
Сущность всех трех обозначенных параллелей - одна: предупреждение - с огнем играете, господа хорошие, так и до греха не далеко. В последнем эпизоде еще очень важен момент, когда Иван подбирает эпитет к действиям мужчины на берегу - "налетчик". Он не говорит: "азербайджанца", но - "налетчика". Преступление-переступление, наглость, - вне национальны.
Кто разжигает рознь ?
Однако Распутин прав и, когда, в конкретном случае, указывает национальность насильника - азербайджанец. Долг писателя говорить не о частном, а о типическом. Валентин Распутин именно этот долг честно исполняет. Даже такая "прогрессивно-демократическая" газета как "Аргументы и факты" в N 3 за 2004 год (С.12) свидетельствует: "Чаше всего совершают преступления в России граждане Украины - 24,1%; Азербайджана - 13,6..." и т.д. То есть, указывая национальность преступника, Распутин, лишь исходит из данных статистики, тем самым говорит о явлении типичном, типическом. И "разжигание межнациональной розни" здесь совершенно ни причем. Если кто и виновен в разжигании, так это те, кто обеспечивает 13,6 процента преступлений в статистике, но естественно не сама статистика, и, уж тем паче, не писатель. Пенять на зеркало, как известно, признак ума небольшого.
Предвижу ехидный вопрос возможного оппонента: "Что же теперь убивать всех и каждого наглеца-налетчика? К этому, мол, призывает русский писатель?". Отвечу: "нет". Распутин к убийству не призывает. Иван в столкновении с мужчиной на берегу, лишь поднимает камень, показывая, что готов к сопротивлению, что не боится налетчика, и этого оказывается достаточно. Но Распутин дает и более определенный ответ. Ответ, исключающий всякие иные толкования.
Учить таких надо ?
Вернемся к истории противостояния отца Тамары с Ефроимом (по существу весь этот эпизод - рассказ Ивана Савельевича, - ключ ко всей повести). Выслушав рассказ Ивана Савельевича, " - Учить таких надо, да, дедушка? - как поняла Дуся, так и спросила.
Иван Савельевич подумал.
- Учить надо - осторожно ответил он. - Но сдается мне, что поодиночке не выучить. Всех вместе надо. А как - не знаю. Сейчас вот про Бога вспомнили... Так к Богу-то пошли несчастные люди, которые от злодея терпят. Злодей к Богу не торопится. А власть, она вишь, какая власть, она распояску злодею дала, с ним по совести не поговоришь. Как на фронте было, - обращаясь уже к одному Анатолию, добавил Иван Савельевич. - Кто кого: перекрестимся втихаря да с криком "За Родину за Сталина!" - в атаку. Вот так-то бы и теперь всем оставшимся народом!".
"По одиночке не выучить"! - То есть возмездие - это возмездие, но одиночными выстрелами ситуацию не изменишь. Так утверждает Валентин Распутин.
Потому-то и необходим литературоведческий анализ художественной прозы, что литературоведческий подход помогает выявить железную (иначе не скажешь) основанную на фактах текста логику произведения. Так, после обозначенных нами параллелей, вряд ли уместно, и уж точно не умно, обвинять повесть "Дочь Ивана, мать Ивана" в пропаганде убийства или в разжигании розни. Содержание произведения свидетельствует об обратном. Свидетельство содержания (текста) подкреплено символическим построением повести (подтекстом).
Алексей Смоленцев ,
член Союза писателей России
г.Вятка
