Архимандрит Георгий (Шестун): «Рожденная игуменией», Жизнеописание первой настоятельницы Заволжского Свято-Ильинского женского монастыря игумении Анастасии (Шестун) / журнал «Духовный Собеседник», Самара, N 4 (72) 2014, с. 102-141
Христос Воскресе! Воистину Воскресе!, - этим свидетельством Победы Жизни над смертью завершает отец Георгий, не само Жизнеописание, а краткое, «вместо эпилога», личное чувствование, сердечное восприятие события жизни игумении Анастасии.
В завершающих труд словах он скажет: «Всматриваясь в жизнь матушки Анастасии, первой игумении Заволжского Свято-Ильинского женского монастыря, ловлю себя на мысли, что она все больше и больше для меня оживает. Ее образ становится более чистым величественным и глубоким. Память погребла в своих недрах все мелочное, временное, мелкое и неважное, раскрывая перед духовными очами жизнь русской игумении, ее труды и болезни, ради Христа понесенные» (С.141).
Судьбы Божии
«Что есть человек, яко помниши его? Или сын человечь, яко посещаеши его»? (Пс. 8). Читаю Жизнеописание игумении Анастасии, первой настоятельницы Заволжского Свято-Ильинского женского монастыря Самарской Епархии и звучит, и звучит во мне этот неотступный вопрос, но и ответ проступает, проявляется от строки к строке Жизнеописания, составленного архимандритом Георгием, игуменом ближнего, Заволжского, то ж, в честь Животворящего Креста Господня мужского монастыря. Ответ проступает не общий, а личностный.
Хотя, казалось бы, какая «личность» во Христе?
«И так будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48), «Стяжи Дух мирен» (перп. Серафим Саровский), - все это путь обожения. «Обожение - общение или соединение с Богом, исполнение благодати Божией в человеке» (прот. Григорий Дьяченко «Полный церковнославянский словарь», 1900). Путь открытый исключительно Православному миросозерцанию, доступный лишь Православному в святоотеческой традиции деланию; западная церковь в своем мудровании путь этот закрыла для себя, добрыми делами пытается спасаться. И только Православие видит смысл человеческой жизни - в обожении (Архимандрит Георгий (Капсанис), Обожение как цель человеческой жизни). Но, по земной логике, чем ближе ко Христу, тем менее самости, менее своего «я», то есть, «личности» менее. Но парадокс, православный парадокс, чем ближе ко Христу, тем личность - ярче, четче черты неповторимые, индивидуальные, только не земного извода, а Божьего. Образ Божий начинает проступать в человеке близ Христа, замысл Божий о человеке выявляется. А он, замысл этот, о каждом человеке и про каждого человека - свой, особый. Господу незачем, повторяться в творениях, Его Творческий простор безграничен и каждый, каждый человек, - чудо творения Божьего.
«Судьбы Божии» по свт. Игнатию (Брянчанинову), каждому человеку надо только тщательно исполнить все - должное, от Бога определенное.
«Что - судьбы Божии? это - действия или попущения воли Божией, на которые произвол человека не имеет никакого влияния. Очевидно, что для всецелого исполнения воли Божией человеком необходимо человеку встать в правильное отношение и к заповедям Божиим и к судьбам Божиим (...) Управляет Бог вселенною; управляет Он и жизнию каждого человека во всей подробности ее» (Игнатий (Брянчанинов), свт., Судьбы Божии).
Вот и с игуменией Анастасией, в свидетельстве Жизнеописания так получается. И, удивительно, не только образ матушки проявляется, поновляется, но и образ «автора» Жизнеописания, отца Георгия, тоже четче, явственнее от строки к строке.
Сначала общее все, общее человеческое, как все, как у всех. Август, абитуриенты Евгений и Ирина, у него два друга у нее две подруги и оказываются на экзаменах - рядышком и барышни юношам помогают, вот и знакомство. Сколько таких историй?, - несчесть.
Но август. Август, жизнь, наверное, и надо было прожить, две жизни в одну соединенную, прожить надо было, чтобы открылся август - просто месяц, один из двенадцати месяцев, - во всей полноте Божиего замысла о месяце этом в Русской жизни. Весь номер журнала «Духовный Собеседник», в котором Жизнеописание напечатано, Августом дышит, именно с большой буквы, не как имя собственное, но как имя и отличие от других месяцев Богом данное. Открывается журнал Иконой Божией Матери и молитвой к Ней, пред Иконой «Августовская Победа»; укрепляется Словом преподобного Батюшки Серафима (19 июля/1 августа, Обретение мощей прп. Серафима, Саровского чудотворца) - Поучение святых отцов о молитве Иисусовой (с.46-57); восходит к «Свече Августовской» (Почитание Августовского образа Божией Матери) (С.92-101), чтобы просто прозвучать в начале Жизнеописания - «Август - жаркое время для абитуриентов самарских вызов, идут вступительные экзамены» (глава «Первая встреча. 1969 год», С.103).
Вроде бы, «автор» Жизнеописания, отец Георгий, не прибегает к художеству, не выстраивает сюжет, просто - свидетельствует о жизни в том порядке, в котором жизнь человеческая осуществляется. Но в этом естественном порядке вещей обнаруживается, вдруг, и сюжет и художество, не от мнимого «автора», а от Создателя жизни. Становится понятно, что у Жизнеописания нет автора, «нет автора», в привычном для литературоведов смысле слова, есть - свидетель, свидетель жизни, а само Жизнеописание - свидетельство. Свидетельство особого рода, когда в тексте открывается вся полнота бытия - и видимый мир и невидимый, - одновременно осуществляются.
Боль за Россию жила в сердце матушки
Жизнеописание открывает природу, почву, на которой возрастала будущая игумения. Да, страна была - советская, но, ведь был и род, «род и род», по матери и по отцу. -
«Семья матушки Анастасии была по-своему уникальна. Двадцатый век перемешал в ней все сословия - крестьян и дворян, военных и ремесленников. Неуловимая связь с иной Россией, с ее духом, традицией, с Россией, о которой мы мало знали и было даже запрещено знать, чувствовалась в укладе семьи, в отношении к предкам, о которых почти не говорили, не желая навредить нам, живущим в богоборческом, атеистическом государстве» (С.111).
Надо понимать, что это сегодня архимандрит Георгий, воскрешая те годы жизни студентов Ирины и Евгения, видит так со стороны, из вне рассматривая воскрешенное бытие. И в воскрешенном бытии явственен и мир видимый и мир невидимый - «неуловимая связь с Россией», семьи матушки Анастасии; а в те, не воскрешенные, а переживаемые годы для студентов Евгения и Ирины, эта связь не чувствовалась, она приобреталась. То есть и Евгений и Ирина проходили своего рода испытание, той, из «девятнадцатого, начала двадцатого века великой империи», «иной Россией», испытание и на соответствие и на принадлежность. Сможет ли новая семья, коль скоро ей суждено возникнуть, продолжить, сохранить это «иное» настоящей России. Конечно, не родители будущей матушки «испытывали» молодых, родители и сами, думается, такое же «испытание» проходили, может, еще более ответственное, ведь им предстояло в чистоте передать молодым Образ Родины, не названный, потаенный, но тот единственный, который и есть - Истинный.
Думаю, это же все относится к роду и родословию отца Георгия, но он о своих истоках смиренно не упоминает. Думаю, что здесь открыт Промысл Божий о России, проявление Его. Россия была советская, но семьи, советские, они память рода хранили, не называли, не вспоминали, и фотографий дореволюционных не было, уничтожены в страшные годы, но мировоззрение, устройство жизни, ценности, - все это было в настоящих семьях не советское, а - русское, традиционное. Двуличия не было, страну - любили, советскую страну - любили и вдохновлялись ей, успехами ее, и воевали за нее, и жизни отдавали и работали для нее не покладая рук, но и душу сохраняли как главное свое, может и, не задумываясь о том, что «душа по природе Христианка», и традицию сохраняли, «память рода», все это и было сбережение истинной России, вечной, в условиях России советской, временной.
Не случайно именно в главе «Студенческая пора. 1969 - 1972 годы», рассматривая воскрешенное бытие этого времени, увидит отец Георгий: «Мы родились через 5-6 лет после войны и еще своими глазами видели людей, искалеченных войной, на костылях, на деревянных протезах, на маленьких тележках для безногих. В один из дней по приказу вождя их всех увезли в неизвестном направлении.
С тех пор боль за Россию жила в сердце матушки. Матушка-игумения молилась за Россию непрестанно, и в последние годы жизни она часто проливала слезы об ее судьбе, о судьбе русского народа, судьбе наших детей и внуков» (С.107).
Насколько же важно действительное, «медленное и погруженное» (по Ф.А. Степуну), восприятие «художественного» (в кавычках, потому что здесь не художество автора, но - Творца) текста.
Посмотрим незамечаемое. Куда увезли этих людей? Направление известно сегодня - это Валаам, твердыня Православия. Здесь читается и Трагедия и Величие Промысла Божия. И здесь же с абзаца, автор Жизнеописания произносит, ключевые для всего повествования слова - «Боль за Россию». Но и еще слезы - «о судьбе русского народа», и через знак препинания, «запятую», который здесь не препинание, а единение - «судьбе наших детей».
Согласуя авторскую волю с Волей Божией
И далее рассказ о родителях, семье матушки. Первое упоминание имен родителей, являет сразу и итог, если так можно сказать, земного предназначения: «Петр Иванович Афанасьев, мой будущий тесть, а в последствии - первый постриженик подгорского мужского монастыря монах Гавриил» (С.105); «Мама матушки Валентина Георгиевна Афанасьева (в девичестве Кожура), впоследствии монахиня Елисавета» (С.107).
Здесь, вновь необходимы пояснения, слишком близко мы подошли к открытию действительных смыслов и «авторства» и «художества». Это, ведь именно отец Георгий, так «организует сюжет», что первое явление, органично представляет не «фотографию», не «документ», но завершенный образ, всей, полной, человеческой жизни, в этом смысле, отец Георгий - автор, это проявление его авторской воли, как автор он мог писать - иначе. Но, пишет, не в авторской воле, а согласуя авторскую, личную, волю с Волей Божией. Но тогда, не авторство уже, а свидетельство (?). На этом принципе, пока еще неведомом литературоведам, неоткрытом для них, но внятном - осознанно или по наитию - каждому настоящему писателю, русскому писателю (про других я просто не знаю, не могу о них говорить) утверждена вся Русская литература. И отец Георгий этот принцип в точности, тщательно исполняет, тем выше ценность его усилий, что делает он это незаметно, как и должно в Русской литературе.
И это именно принцип работы в художественном методе воскрешения, которым вслед за Русской литературой работает и отец Георгий. Подтвердим: «Дело продвигалось быстро, приближалась Святая Пасха. Матушка, радостная и вдохновенная, собирала вокруг себя прихожанок, свою женскую общину, многие из которой через пять лет примут монашеский постриг, будут строить монастырь, а матушке Бог судил быть у них игуменией» (С.119). «Дело» - это открытие первого Православного прихода в Советском районе Самары, во имя преподобного Сергия Радонежского. Здесь так же мы видим и «действительное мгновение» сегодняшнего, воскрешенного, дня и полноту осуществления Промысла Божия.
Великое таинственное событие
И, более важное, - в этих двух свидетельствах, о монашестве родителей матушки, от этих двух свидетельств, упоминаний, не особо и заметных, в ровном течение (от «течение реки») текста, начинаются, берут начало в Жизнеописании свидетельства о Чуде, свидетельства о чудесах Божиих. Но как это сделано, течение прозаической реки не нарушено ничем, Чудо засвидетельствовано, но свидетельство - незаметно, прикровенно; это святоотеческий принцип.
«Желание «знамения с небесе» выражалось иногда и народом. Так, после чудесного умножения пяти хлебов и насыщения ими многолюдного собрания, в котором было пять тысяч мужей, за исключением жен и детей, очевидцы этого чуда, участники этой трапезы, говорили Господу: «Кое убо Ты твориши знамение, да видим и веру имем Тебе? Что делаеши? Отцы наши ядоша манну в пустыни, якоже есть писано: хлеб с небесе даде им ясти» (Ин. 6, 30-31). Для них показалось недостаточным дивное размножение хлебов в руках Спасителя: оно совершилось с тишиною, со святым смирением, которым были проникнуты все действия Богочеловека, а им нужно было зрелище, им нужен был эффект» (Игнатий (Брянчанинов), свт. О чудесах и знамениях).
В Жизнеописании нет ни эффекта, ни зрелища. Но для меня, для моего восприятия, Чудом является явное, видимое действие и осуществление Промысла Божия в жизни человека. И еще, Чудо - необычайно, необыденно, не зрелищно - да, но - чрезвычайно.
Много ли в России детей, чьи родители, оба, приняли монашество? А если и чадо их принимает монашеский постриг? Разве, это обычно, привычно, разве так заведено?
Спросим еще: Много ли в России Православных приходов, общин, в традиции которых, по Благословению Владыки, естественно и с исполнением всех канонов, естественно, - совершение монашеского пострига?
Думаю, все это исключения из правил. Но Чудо состоит не в исключениях, а в прямом действии Благодати Божией, тогда и открывается и Чудо и Радость.
«В конце 2002 года совершилось великое таинственное событие: в нашем приходе родилась первая монахиня» (С.122).
Но путь к этому дню начинался из года 1998 и ранее, начинался с принятия на приход ответственности, права, благословения, послушания - вести духовную брань.
«В девяностые годы большая беда пришла на нашу землю: наркомания уносила жизни целых поколений (...) Ответственность за эту брань владыка Сергий возложил на наш приход (...) Мы определили, что наркомания - один из видов беснования и с наркоманами следует поступать как с бесноватыми, - отмаливать, отчитывать и воцерковлять. Для проведения отчиток мы пригласили старца архимандрита Мирона (Пепеляева). Он был насельником Псково-Печерского монастыря, пострижеником знаменитого печерского наместника архимандрита Алипия (Воронова), несколько лет подвизался на Святой Горе Афон и имел от старцев Псково-Печерского монастыря благословение на чин отчитки болящих» (С.121).
Архимандрит Мирон и принял решение, о первом постриге на приходе, а Владыка Сергий благословил.
Пребывание умом и сердцем на небе и в Боге
Рассуждая сейчас в мирских литературоведческих координатах, рассматривая Жизнеописание как «первое художество» (то есть Художество Творца, Создателя), я вижу логику осуществления Промысла. Она очевидна. Брань невозможно вести в рассеяньи. Духовное делание, а уж - брань (!), требует полного сосредоточения, мобилизации. И личного в человеке, но и приходского, - если речь идет о православной общине, - организма, всех его сил и всех его членов.
Это мои мысли, но так ли это?, что есть, концентрация приходской жизни (?), возможно ли вообще, говорить о концентрации, мобилизации... - сосредоточение, вот, точное, только, что найденное слово, возможно ли, говорить о сосредоточении? Ведь, Евхаристия, Литургия и так сосредотачивает верных, в Тело Христово, в Церковь. Церковь, Православная Церковь и есть сосредоточение и личного, личностного, и общинного (?). Все так. Но духовная брань, делание все-таки не прихода, а монастыря (?) и, в то же время, разве ты православный, если бежишь духовной брани?, как разобраться.
Но святитель Игнатий (Брянчанинов) дает точный ответ:
«Таково свойство молитвы Иисусовой: она возводит с земли на небо делателя своего и включает его в число небожителей. Пребывание умом и сердцем на небе и в Боге - вот главный плод, вот цель молитвы; отражение и попрание врагов, противодействующих достижению цели - дело второстепенное: не должно оно привлекать к себе всего внимания, чтоб сознанием и созерцанием победы не дать входа в себя высокоумию и самомнению, не претерпеть страшного поражения по поводу самой победы».
Оказывается, «отражение и попрание врагов» - «дело второстепенное». Единение с Богом - главный плод духовной брани. И именно поэтому Приход, четыре года подвизавшийся в духовной брани, становится родиной первого монаха, а потом родиной других монахов, родиной первого монастыря - женского и монастыря второго - мужского.
«Отчитки проводились каждый день, это было так необычно, а порой и страшно. Бесовский мир приоткрывал себя. Видеть то, как страдали люди, попав в лапы демонических сил, было жутковато. Духовная брань из области теории превратилась для нас в реальность. Батюшка, следуя Святому Евангелию, постом и молитвой боролся с невидимым супротивником. Подвизались мы в эти дни очень строго, в течение дня ничего не вкушали, даже не пили воды. Была только одна трапеза вечером, и та строго постная. Когда приезжали домой, старец еле стоял на ногах и обычно перед трапезой минут сорок отдыхал. Мы с матушкой получали уроки аскетического делания, батюшка незаметно готовил нас к монашеству» (С.121).
Это читается как письмо с фронта, свидетельствует уникальный опыт начала созидания монашества, монастыря еще из недр мира невидимого.
Монахи образуются как кристаллы, из мира невидимого - из перенасыщенного в единении с Богом раствора православной приходской жизни, рождается кристалл, приобретая Христа, человек приобретает структуру, становится похож на кристалл, кристалл соли?, да, именно - соли, человек в единении, со-единении, со Христом приобретает возможность дальнейшего образования, дальнейшего роста. «Ибо всякий огнем осолится, и всякая жертва солью осолится. Соль - добрая вещь; но ежели соль не солона будет, чем вы ее поправите? Имейте в себе соль, и мир имейте между собою» (Мар.9:49-50).
Из перенасыщенного раствора приходской жизни рождается монах, из перенасыщенного раствора Епархиальной жизни рождается монастырь (?).
«Матушка взялась опекать первую монахиню как родную дочь (...) Владыка по рекомендации отца Мирона благословил постриг еще трех прихожанок (...) Произошло это, когда в нашем храме начались ежедневные богослужения, и жизнь прихода стала напоминать монастырскую (...) три молодые монахини жили при храме, а пожилые и болезненные у себя по домам» (С.122).
Три «молнии» для отца Евгения
Думаю о том, как бережно и осторожно прикасаемся мы истории начала монастырской жизни, монашества, монастырей, дорогих нашему сердцу обителей. Псково Печерской Лавры или Лавры Почаевской, Троице-Сергиевой, Оптиной Пустыни, Афонских монастырей - свидетельства, документы, предания, как все важно, трогательно и тревожно, как драгоценна каждая свидетельствующая крупинка. И вот два новых, вновь, монастыря в Самарской Епархии, здесь и сейчас, на наших глазах, и живо все и доступно, иди и смотри, точнее - сам пойди и посмотри.
«В пасхальные майские дни 2003 года мы пригласили нашего Владыку посетить Рождествено (...) решили посетить село Подгоры, что в пятнадцати километрах от Рождествено (...) посреди села стоял старинный полуразрушенный храм (...) Владыка посмотрел в мою сторону. «Отец Евгений, - сказал он, - бери своих монахинь и переезжай в Подгоры строить монастырь». Матушка стояла рядом и все слышала. От неожиданности я не нашелся что ответить» (С.123).
Удивительно явление Воли Божией, проявление Божиего Промысла, - внезапно и очевидно, действительно - «ибо, как молния, сверкнувшая от одного края неба, блистает до другого края неба, так будет Сын Человеческий в день Свой» (Лук.17:24). Естественно и недоумение человека при этом, а свидетельство недоумения - безценно. «Молния» - и что, есть же какой-то порядок жизни, отлаженный, налаженный, устоявшийся, что же всю жизнь менять, если молния, может и - показалось?
Но нет, не показалось: «Вернулись в Рождествено (...) Владыка повторил то, что говорил в Подгорах. И опять от неожиданности я промолчал. Когда подходили к самарскому берегу, услышал в третий раз благословение на строительство монастыря. Тогда, сложив ладони крестом, наклонив голову, принял от благословляющей руки Владыки новое послушание, как из руки Божией» (С.123).
Бережно касаясь Жизнеописания, рассматривая и сам текст, может как некоторый кристалл, кристалл соли, пробуя кристалл на вкус, он - солон единением со Христом, осторожно созерцая грани кристалла, пытаясь дать описание увиденного, прочувствованного, пережитого мной в строках Жизнеописания, я, в то же время ощущаю и те рубежи, касаться которых мне не должно и не следует. На этих гранях останавливается вдохновение, останавливается движение мысли моей, или я еще не готов говорить об этом или в Жизнеописании сказано максимум того, что может быть произнесено.
«Приходская и монашеская общины еще составляли единое целое. Когда в полуразрушенном храме отслужили первую Божественную Литургию, вдохновение, витавшее в воздухе и наполняющее первых строителей рождающегося монастыря, для многих сменилось призванием. Определились желающие принять монашество и остаться в Подгорах» (...). В начале зимы 2004 года приехал отец Мирон, и мы с матушкой вернулись домой в Самару, чтобы встретить своего старца (...) В один из вечеров матушка вышла из келии отца Мирона и сказала мне, что он благословил ее принять монашеский постриг, и она согласилась. В дверях показался старец, и мне, еще не успевшему как-то отреагировать на это сообщение, сказал: «Вам, отец Евгений, тоже необходимо принять постриг, а то строите монастырь, а сами не монах (...)» Взяли бумагу и ручки стали писать прошение на постриг» (С.124-125).
Первая ответная просьба
«Матушка попросила моего благословения принять постриг первой и так смотрела при этом, что ей невозможно было отказать. Вся жизнь отразилась в этом взгляде, любовь и расставание, расставание с близкими и родными, с налаженной благополучной жизнью, с человеком, с которым почти сорок лет прошла по жизни. Это было расставание со всем прежним ииром. Мы никуда не уезжали друг от друга, но она понимала всю мистическую глубину предстоящего события, реальность умирания прежнего человека и рождение нового. Трудно было ей все это пережить, и она попросилась уйти первой. Так произошло в монашеском постриге, а потом и в жизни» (С.126).
А на этой грани мысль моя, почему то дерзновенно, вдруг, не соглашается со свидетельством отца Георгия, «трудно было ей все это пережить». Труд был, конечно, и огромный, но и естественный, но не от труда попросилась матушка уйти первой, ведь, и благословение на сам постриг она получила первая.
Перелистываю Жизнеописание. Всю земную жизнь матушка пребывала в послушании, не заботясь о себе, но приуготовляя все для других:
- «Много лет назад в нашей просьбе проверить сочинение нам не было отказано» (С.104). А, ведь, надо было проверять еще и свое собственное сочинение. Вступительные экзамены, дело не шуточное. Там минутки лишней не бывает, но - «не было отказано».
- «Студенческие годы подходили к завершению и, моей избраннице было сделано предложение, как говорят в этих случаях, руки и сердца» (С.111). А, ведь, это вновь, просьба была, и, вновь, - «не было отказано».
- «Матушка видела и знала, что для меня учительство являлось призванием и делом жизни, а наука - серьезным увлечением. В эти годы она совершила подвиг жертвенное любви, оставив учительство, стала искать работу, способную прокормить семью. И нашла» (глава Семейная жизнь. Часть первая. 1972 - 1992 годы, С.112). Здесь, даже и просьбы не было.
- «Весной 1997 года мы получили новое послушание (...) По привычке пишу «мы получили»: матушка была моей помощницей и моей послушницей» (С.118).
И, вот, первая, ответная, просьба - «Матушка попросила моего благословения принять постриг первой» (С.126).
Возможно и здесь, не «она попросила», а так устроил Господь, чтобы именно матушке пройти вперед, и - приготовить все и зде на земле, к началу монастырской жизни и жизни монастыря, а потом и в небесных обителях...
Стяжи дух мирен, и тогда тысячи душ спасутся около тебя
Вновь и вновь обращаюсь к Жизнеописанию, перечитываю, перелистываю, вновь читаю, выборочно уже, что-то важное для себя.
Безценная сокровищница святоотеческого наследия откровенна и спасительна тем, что предлагает православному человеку только опытно выверенные «советы». Опыт православного миропонимания, опыт русской жизни зиждется на практических основаниях.
Жизнеописание, составленное архимандритом Георгием (Шестуном), открывает нам один из опытов русской жизни. Опыт жизни матушки Анастасии уникален своей «типичностью» во Христе.
«Плодом молчания явилось для преподобного Серафима стяжание мира души и радости о Святом Духе. Великий подвижник так впоследствии говорил одному из монахов монастыря:...радость моя, молю тебя, стяжи дух мирен, и тогда тысячи душ спасутся около тебя» (Преподобный Серафим, Саровский чудотворец, Житие).
Это преподобный Серафим не об исключительном говорит, об общем, типичном, то есть, каждому православному христианину доступном, не только доступном, но и необходимом («молю тебя») делании.
«Добродетели, сколь бы велики ни были, не составляют цели нашей жизни, но лишь подготавливают нас к принятию обожения - благодати Святого Духа, как замечательно выразился преподобный Серафим Саровский» (Архимандрит Георгий (Капсанис), Обожение как цель человеческой жизни). - Это уже современный подвижник благочестия афонский старец, уточняет, называя Смирение и Аскезу как - «определенные и обязательные условия на пути человека к обожению».
При чтении Евангелия, Деяний Святых Апостолов нас не удивляют, кажутся естественными примеры прямого действия Духа Святаго, Благодати Божией, но каково это, - видеть осуществление Евангелия в сегодняшнем дне? В обычной современной нам человеческой жизни? Это настолько непостижимо, что мы предпочитаем этого не замечать. Но Жизнеописание - не позволяет не заметить.
Смирение и послушание ведут к монашеству.
«Особым местом обожения в Церкви всегда было монашество. Подвизающиеся монахи получают высокий опыт единения с Богом. Те монахи, которые приобщаются обожению, помогают всей Церкви. Потому что как веруем мы, христиане, последуя многовековому и Священному Преданию Церкви, подвиг монахов положительно влияет на жизнь каждого верующего, подвизающегося в миру» (Архимандрит Георгий (Капсанис), Обожение как цель человеческой жизни).
Но, ведь, это и есть - «тогда тысячи душ спасутся около тебя». Не в теории, на практике - так есть, в жизни двух Заволжских монастырей, мужского и женского, в жизни подворий монастырей, а у каждого из монастырей есть подворье в Самаре, и обретение подворья женского монастыря происходит чудесным образом.
Жизнеописание свидетельствует о многих творческих дарованиях матушки Анастасии - дар песенного слова, и сложения песен и их исполнения, дар иконописания, открывшийся уже в монастырские годы.
«Святые отцы говорят, что в Церкви мы можем достигнуть обожения. Но обожение - это дар Божий. Это не то, что достигается лишь нашими собственными усилиями. Конечно, мы должны желать, подвизаться и приготовляться, чтобы быть достойными и способными принять и сохранить этот великий дар Божий, потому что Бог не желает ничего для нас без нашего свободного на то желания. Святые отцы говорят, что мы испытываем (переживаем) обожение, а Бог его осуществляет» (Архимандрит Георгий (Капсанис), Обожение как цель человеческой жизни).
И, вот, я думаю, а не с этого ли, самого главного в человеческой жизни Дара, на пути осуществления Его и проявляются все остальные дары как путь достижения цели, главной цели человеческой жизни?
Если Богу будет угодно...
И, думаю я еще, если Богу будет угодно, и будет широко и раздольно течь Волга вдоль монастырей и в даль - в вечность, и будет так же высока и вольна, невидимо стремительна небесная река над монастырской жизнью в Заволжье в Подгорах... если Богу будет угодно, пройдут и годы и века, пройдут как воды многие, а монастыри останутся, станут только древними, поседеют только, окрепнут в духовной брани, вместе с монастырями выстоит Россия, выстоят и монастыри вместе и в истории России, то, как тогда важны будут для соотечественников, для самарцев, для волгарей и заволжцев, свидетельства о начале монастырской жизни в этих местах, и каким же безценным трудом и подспорьем окажется для них это, составленное просто и ясно, светло и чисто, Жизнеописание первой настоятельницы Заволжского Свято-Ильинского женского монастыря игумении Анастасии (Шестун)... если Богу будет угодно...
Алексей Иванович Смоленцев, кандидат филологических наук, член СП России
г. Вятка
