Научно-технический прогресс и христианская эсхатология

Малая эсхатология - эсхатология падшей человеческой личности - в христианстве перманентно стимулирует душеспасительную линию поведения человека в обществе себе подобных. С одной стороны, в земной жизни каждого человека есть возрастной предел, за которым неизбежна его физическая смерть от старости. И по мере приближения к этому пределу соответствующие признаки становятся всё более очевидными и однозначными. С другой стороны, ни одному человеку в его земной жизни не гарантирован даже следующий час. В каком состоянии бессмертная человеческая душа исходит из физического тела во вневременно́е состояние, в таком она и предстаёт перед Всевышним Судьёй. Поэтому непредсказуемость физической смерти для каждого человека является душеспасительным благом, которое ежедневно и ежечасно стимулирует его богоугодную деятельность в обществе.

Большая эсхатология - эсхатология истории падшего человечества - строится в христианстве сходным образом. С одной стороны, есть эсхатологические пророчества Ветхого Завета, Самого́Христа, есть Откровение св. апостола Иоанна Богослова, в которых описано исполнение мировой истории по полной программе - вплоть до эфемерной мировой деспотии антихриста, упраздняемой Вторым Пришествием Христа. С другой стороны, начиная с апостольской эпохи и доныне, человечеству в его мировой истории не гарантирован даже следующий час. История падшего рода человеческого лишь имеет шансы завершиться по полной программе - подобно неизбежной физической смерти человека от старости ¹. Вместе с тем, Второе Пришествие может уже в ближайший час оборвать мировую историю - подобно тому, как отдельному человеку в его земной жизни не гарантирован даже следующий час. «О дне же том или часе никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец. / Смотри́те, бодрствуйте, моли́тесь; ибо не знаете, когда наступит это время.» [Мк., 13: 32-33.] Малая эсхатология человеческой личности была бы для христианина нравственно демобилизующей, если бы гарантировала ему физическую смерть лишь от старости. Большая эсхатология мировой истории была бы для христиан как социально, так и личностно демобилизующей, если бы гарантировала продолжение мировой истории до её эсхатологической развязки по полной программе - вплоть до кратковременной мировой деспотии Антихриста как конкретной личности.

¹В начале XXI в. мировая история неизмеримо ближе к этому рубежу, чем в апостольскую эпоху. Вопреки историческому оптимизму прогрессистов, процессы старческой дегенерации человечества в ХХ в. зашли уже столь далеко, что с его 60-х гг. до физического самоуничтожения человечества один шаг: достаточно лишь основательно подготовленной провокации в компьютерной системе предотвращения обмена ракетно-ядерными ударами между противостоящими членами «ядерного клуба». История техники ХХ в. показывает, что изощрённые компьютеризованные системы защиты подобного рода остаются уязвимыми безответственным или злонамеренным поведением человека. К началу XXI в. опасность всеуничтожающей ракетно-ядерной войны отнюдь не уменьшилась. Просто с ней свыклись, и острота её массового восприятия притупилась по сравнению с чёрным октябрём 1962 г., когда мир реально повисел на ниточке над пропастью ракетно-ядерной катастрофы. Но, в дополнение к ней, к началу XXI в. чётко выявилось и нечто не менее грозное - полное отсутствие у правящих элит экономически передовых стран политической воли для решения глобальных проблем, которые и без ядерной войны способны уничтожить род человеческий в обозримой исторической перспективе. Ничего подобного в мировой истории не бывало. Даже Вторая мировая война ещё не ставила под вопрос существование рода человеческого. Эти беспрецедентные исторические реалии второй половины ХХ в. эмпирически свидетельствуют о том, что мировая история вступает непосредственно на порог эсхатологической развязки по полной программе.

Эта специфика христианской эсхатологии позволяет сделать вывод о том, что научно-технический прогресс Нового времени, в общем, никак с ней не связан. Мировая история могла претерпеть радикальный эсхатологический разрыв за многие века до эпохи Нового времени с его научно-техническим прогрессом. Последний связан с христианской эсхатологией лишь постольку, поскольку Господь по Своему непостижимому Промыслу попустил Новое время с его Реформацией, расцерковлением и распадом части западного христианства, в русле которых укоренилась и пошла в рост экспериментально-теоретическая наука. Вместе с тем, такое продление сроков мировой истории по-прежнему не гарантирует того, что она не будет радикально оборвана Вторым Пришествием уже в ближайший час. И научно-технический облик человечества не имеет к этому отношения точно так же, как и тысячу лет назад.

На фоне этого православного понимания христианской эсхатологии изобличается ересь гегельянства, оказавшая большое влияние на творчество основоположника «русского космизма» Н.Ф.Фёдорова, а также на еретические компоненты в творчестве ряда классиков русской религиозной философии. Прежде всего - Н.А.Бердяева с его теорией душеспасительности творчества в светских областях культуры, в частности, в науке. Господь не нуждается в научно-техническом прогрессе человечества для восполнения Своих несуществующих пробелов в понимании материального мира, как это представлялось Гегелю. Господь продлевает сроки мировой истории отнюдь не в надежде на то, что род человеческий образумится еретической идиллией «Философией общего дела» Н. Ф. Фёдорова и объединится в благородном порыве воскрешения предков во всеоружии своих высших научно-технологических достижений. Господь продлевает сроки мировой истории отнюдь не потому, что в лице светских областей культуры, согласно Н.А.Бердяеву, образовалось исторически новое поприще массовой душеспасительной деятельности представителей падшего рода человеческого.

Как и тысячу лет назад, так и в эпоху научно-технической революции для Творца и Вседержителя первостепенно важен нравственный уровень представителей рода человеческого. Особенно - их способность самоотверженного служения ближним.

Все блага современного научно-технического прогресса неизмеримо перевешиваются злонамеренными использованиями его результатов. И прежде всего - его злокачественной капиталистической милитаризацией. Ей не видно конца и в настоящее время, когда порождённые тем же научно-техническим прогрессом глобальные проблемы уже начинают разрешаться глобальными катастрофами. Реально научно-технический прогресс отнюдь не объединяет человечество даже во имя его элементарного выживания. Что уж говорить об объединении человечества в духе фёдоровской фантастики «общего дела»! Реально прогресс науки и техники более всего способствует нравственным испытаниям представителей рода человеческого в экстремальных условиях беспрецедентно циничных и разрушительных войн, революций, контрреволюций и прочих социальных катастроф.

Поэтому для Господа в 40-х гг. ХХ в., вероятнее всего, ценно было не то, что Советский Союз в кратчайшие сроки создал свою всеотраслевую науку, а то, что советские люди оказались способными на массовый героизм в смертельной схватке с откровенно сатанинским гитлеровским фашизмом. 11 сентября 2001 года для Господа, вероятнее всего, ценно было не то, что США облагодетельствовали человечество персональным компьютером и Интернет-коммуникациями, а то, что среди американцев нашлись героические пожарные и спасатели, остававшиеся верными своему долгу до смертного конца, что среди очевидцев нью-йоркской рукотворной катастрофы нашлись добровольцы, которые поспешили на помощь этим профессионалам и помогали им до своего смертного конца. В таких жизненных ситуациях уже невозможно отгородиться кодексом профессиональной этики учёного от реальной жизни, которая периодически требует от людей поистине искупительных подвигов.

Тем не менее, философия «русского космизма» на своём религиозно-философском направлении имела некоторое положительное богословское значение. Она оттеняла космологический пафос христианства, стоя́щий за понятием Царствия Небесного, сближая тем самым научное и христианское мировоззрения. Это сближение, конечно, не должно пониматься в смысле пресловутого «синтеза науки и религии». Речь может идти только о том, что в меру своей законной рационализации христианское богословие в вопросах онтологии материального мира обязано учитывать открытия науки Нового времени. При этом приоритет должен отдаваться неоспоримым экспериментальным открытиям, а не теоретическим моделям, объективная истинность которых может быть весьма условной. Следует иметь в виду, что земная жизнь Спасителя и творчество Отцов Церкви пришлись на эпоху наивной геоцентристской космологии. Поэтому при всей Божественности Христова учения и при всей Боговдохновенности творений Отцов Церкви в миссионерской деятельности раннего христианства не было никакой возможности в вопросах онтологии материального мира апеллировать к данным астрономии современного уровня, поскольку таковых тогда не было, не говоря об их массовом знании или о массовой способности их восприятия. Теперь есть и то, и другое, поэтому христианское богословие обязано чётко определиться и объясниться по поводу своего геоцентризма и антропоцентризма.

Подчеркну то бесспорное обстоятельство, что в христианстве историософия промыслительно приоритетна по сравнению с онтологией материального мира. Последняя в решающей мере остаётся в области эсхатологических тайн Преображённой Вселенной. Вплоть до Второго Пришествия падшее человечество проходит свою сугубо земную школу свободы духовно-нравственного самоопределения в условиях всё более сложных и изощрённых переплетений добра и зла. Поэтому, в принципе, для христианства вопросы онтологии материального мира не существенны. И последующий прогресс науки Нового времени в этом плане ничего не решает, поскольку Господь мог эсхатологически оборвать мировую историю ещё в апостольскую эпоху. Полнокровная онтология материального мира - из области эсхатологического Откровения роду человеческому Христом, грядущим в Силе и Славе. Христианство между Боговоплощением и Вторым Пришествием Спасителя промыслительно геоцентрично и антропоцентрично в смысле отношения к проблеме структуры Вселенной и к проблеме внеземных цивилизаций.

Современные теоретические модели релятивистской эволюционной космологии нельзя принимать за чистую монету. Но что касается опытных открытий всеволновой внегалактической астрономии после её старта в 1918 г., то они неоспоримы. В их свете не то что Земля, но вся Солнечная система в объёме наблюдаемой Вселенной подобна атому в объёме Земного шара. Опытно наблюдаемая Вселенная складывается из бесчисленных галактик с десятками миллиардов звёзд в каждой из них. И если признаётся сотворённость этого материального мироздания, если человек признаётся венцом Божиего творения, то масштабы соработничества спасённой части человечества с Творцом представляются именно такого порядка. Этот пафос «русского космизма» следует признать глубоко верным, несмотря на его обременённость гегельянской ересеологией.

Наряду с этим, нет оснований восторгаться успехами современной практической космонавтики и её «безграничными перспективами». На фоне наблюдаемой Вселенной её современные достижения не поддаются никаким сравнениям, даже самым образным. Никуда не годится даже образное сравнение детского пускания бумажных корабликов в луже с кругосветным плаванием. Даже межзвёздные перелёты внутри нашей Галактики - это новое качество практической космонавтики, которое со стороны фундаментальной физики пока не имеет никакого научного обеспечения.

Здесь уместно вспомнить атеистическую эйфорию конца 60-х гг. ХХ в.: вот, мол, люди даже на Луне побывали, а с Богом что-то не встретились. Этот наивный атеизм непосредственно провоцировался древними терминологическими стереотипами Неба как земного неба с облаками, а не как Неба в смысле Большого Космоса. Преодоление этого терминологического стереотипа остаётся актуальным и в современном христианском богословии, ибо соответствующая терминология в человеческих умах тянет за собой соответствующие понятия, а соответствующие понятия тянут за собой соответствующие концепции. Такая терминологическая модернизация никак не затрагивает Богооткровенных догматов христианской веры. Не затрагивает она промыслительных историософских приоритетов христианства и его промыслительного антропоцентризма. Более того, она всё это даже усиливает. По поводу своей историософичности и своего антропоцентризма современное христианское богословие в своей миссионерской деятельности должно уметь объясняться на уровне современной научной фактологии. Подчеркну ещё раз, что можно богословски спорить с современными теоретическими моделями космологии, но нельзя спорить с их эмпирическим базисом.

В [1] было уделено внимание радикальной недоработанности современной космологии в исходном понимании феноменов пространства и времени. В результате её Вселенная пока предстаёт перед взором науки лишь в аспекте своей умопомрачительной пространственной, метрической грандиозности, которая является предельно жёстким испытанием христианской концепции венценосной роли человека в тварном материальном мироздании. Диалектический антипод этого аспекта - компактность наблюдаемой Вселенной - обнаруживает себя на «стыке» современной космологии и физики элементарных частиц, однако до синтетически единого понимания обоих аспектов материального мироздания и в настоящее время неопределённо далеко.

В связи с этим в активе современного атеизма, претендующего на научную обоснованность, остаётся последний аргумент. А именно: современная физика находится на пороге грандиозного открытия сущности органического единства субъядерного микромира и космологического Мегамира, которое составит фундамент самочинного выхода человечества в Большой Космос с пониманием законов вселенской эволюции материи. При этом имеется в виду, прежде всего, то, что при опоре на современную неевклидову геометрию - топологию и геометрию фракталов - наука радикально преодолеет пережитки наивных евклидово-геометрических стереотипов пространства и времени.

Такая позиция уязвима для богословской критики, причём сразу в нескольких планах. Во-первых, где гарантия того, что вместо синтеза физики элементарных частиц и эволюционной космологии наука на этот раз не упрётся в непостижимую Божию тайну Сотворения мира? Во-вторых, если такое открытие и возможно, то где гарантия того, что наука успеет его совершить прежде, чем человечество сорвётся с грани глобальных катастроф, на которой оно балансирует с середины ХХ в., в их пучину? В-третьих (и это - главное), христианство говорит о выходе спасённой части человечества со Христом в Его Силе и Славе в Преображённую Вселенную, а о ней наука вообще не может сказать ничего вразумительного.

Задачи человека как творческого соработника Творца столь ответственны, объекты потенциального человеческого управления столь грандиозны, что доступ в Преображённое мироздание будет открыт только для тех человеческих личностей, которые выдержали нравственный экзамен земной жизни. Злонамеренное человеческое творчество в Преображённой Вселенной исключено. Высота нравственного барьера для доступа в Неё определяется Самим Творцом. С «нравственно нейтральным» человеческим рационализмом к этому рубежу не подступиться. В Преображённое мироздание человечество войдёт далеко и далеко не в полном составе и отнюдь не в результате очередного (хотя и беспрецедентного) качественного скачка́в своём научно-техническом прогрессе. Оно будет введено туда Христом Грядущим, причём в абсолютном меньшинстве Священного остатка из своих представителей.

Вероятнее всего, ядерная энергия была максимумом того, где допустимо Божие испытание человеческой свободы нравственного самоопределения. И это Божие испытание для людей закончилось позорным провалом: «прогрессивное человечество» предпочло ценой обескровливания мировой экономики, ценой порождения гордиева узла глобальных проблем создать материальную базу для многократного уничтожения всего живого на Земле. Да и вообще, трудно найти в научно-техническом прогрессе второй половины ХХ в. области, которые не были бы пристёгнуты к сатанински приоритетным сверхприбыльным военным программам. Подобное рвение сильных мира сего в реализации гражданских научно-технических программ даже во имя предотвращения совсем уже близких глобальных экологических катастроф - до сих пор нечто совершенно невообразимое. Менталитет правящих элит остаётся таким, что они предпочтут развязать подконтрольную мировую войну за истощающиеся ресурсы нефти или (совсем уже скоро) чистой воды, чем сконцентрировать усилия и средства мирового сообщества на ключевой глобальной проблеме экологически чистой энергетики изобилия. Но сколько раз военные стратеги планировали подконтрольные войны по своим сценариям, столько же раз эти войны после развязывания быстро выходили из-под их контроля.

Поскольку научно-технический прогресс никак не связан с христианской эсхатологией, его богоугодность представляется весьма ограниченной. Христос Грядущий снизойдёт отнюдь не навстречу прогрессу человеческой науки и техники, чтобы придать ему новые, космологические качества и измерения. Все достижения научно-технического прогресса Вторым Пришествием будут обесценены и упразднены. Люди науки будут проходит через жёсткую фильтрацию Страшного Суда Христова на равных с другими не по критериям своей высокой профессиональной этики, а по Христовым критериям общечеловеческой этики во всём спектре межличностных и социально-групповых отношений. Последняя пропагандируется и культивируется не наукой, но только и только Христовой Церковью. Наука в светских областях совместной человеческой деятельности предоставляет людям сравнительно лучшие возможности душеспасительного поведения лишь постольку, поскольку она заимствовала у Церкви важнейшие каноны христианской нравственности.

В заключение отмечу некоторые качества науки Нового времени, которые представляются бесспорно богоугодными.

Вопреки «подростковой» гордыне XVIII в., эффективно теоретизируемая наука является великой школой смирения интеллектуальной гордыни европейской культуры христианской эры.

Научно-познавательная деятельность является для конкретных людей великой школой личного интеллектуального смирения. Требуя на каждом шагу общезначимой доказательности аргументации, наука Нового времени, как никакая другая область светской культуры, искореняет «интеллектуальный эгоизм» людей, из которого вытекают нетерпимость к другим мнениям, к критике и т. п. вплоть до жестоких конфликтов. По степени умиротворения людей в их совместной деятельности даже вселенскую Церковь Христову в её земной части нельзя поставить выше науки. Религиозные войны в истории Церкви - это исторический факт. И ещё какие войны! Чего сто́ит одна лишь первая общеевропейская опустошительная война между католиками и новоявленными протестантами в 1618-1648 гг. В истории науки Нового времени не то что ничего подобного не бывало, но и вообразить нечто подобное невозможно. Это - тоже исторический факт.

Наконец, зрелое научное самосознание науки обосновывает научныйантиатеизм [2]. Как и всякое самосознание, оно не могло сопутствовать науке Нового времени с са́мого её начала, поскольку могло оформиться только и только на основе соответствующего исторического опыта познавательно-практической деятельности новоевропейского типа, которого стало достаточно лишь во второй половине ХХ века.

Источники:

1. Сергей Абачиев. За нерушимый союз Православия и эволюционной науки! (К серии статей о. Константина Буфеевао Библиейском Шестодневе на портале «Русская народная линия») // РНЛ, 06.07.2016.