Все разговоры о грядущей войне, конечно, имеют под собой основания. Иное дело, что представления о войне у нас сформированы прошлой войной и всеми ее аналогами, что имели и имеют место в мире после 1945 года вплоть до сего дня.
По сути, мир находится в ситуации, в которой прошлое калькируется в настоящее, и это ощущение повтора все больше и больше «овладевает массами», люди начинают привыкать к мысли о неизбежности новой мировой войны
Однако мир реально изменился после мая 1945 года
Основной итог второй мировой войны в том, что был создан механизм исключающий восстановление проигравших войну империй. То есть имперское самосознание таких стран как Япония и Германия, укорененное в их народах, так сказать, на клеточном уровне, что само себе и неплохо, так как имперские идеи с той или иной разницей укоренились и в народах России, Китая, Англии, Турции и США, - такое, характерное для Германии самосознание исключительности, было купировано политическими мерами. И эти меры определяют стабильность мира по сей день.
Как мы ни ругаем НАТО, но именно НАТО является на сегодня легальным механизмом обуздания и сдерживания природной агрессивности Германии. Благодаря этому блоку присутствие США, которые с 1990 г. в одиночку несут на себе груз контроля над Германией, ее военными силами, приобретает объяснимый характер для суверенных чувств немцев. По сути, это мягкая форма Версальского мира, в которой побежденный не чувствует себя униженным. Ведь он вместе с победителем выстраивает союзную военную политику и общие вооруженные силы.
Если бы Германия, как после 1918 г. была предоставлена самой себе, она бы уже давно могла подмять под себя многие страны Европы, а, возможно, вышла бы ина повтор мировой войны, с учетом возможностей современного вооружения.
Это не произошло потому, что пусть в рамках противостояния СССР и блоку Варшавского договора, но Германия была мобилизована и структурирована в систему натовской военной организации, где ее роль была существенной, но отнюдь не главной.
То есть, лишив немцев вообще военной инфраструктуры и возможности иметь армию, победители столкнулись бы со скрытым, серьезным национальным противостоянием, последствия которого трудно предугадать. А так природная энергия военизированного по своему характеру немецкого народа была возглавлена и организована в предсказуемых и управляемых формах участия в военном блоке.
Помнится в конце восьмидесятых - начале девяностых, в период короткого существования президентства СССР и весьма активного депутатского съезда СССР, депутатами, курировавшими военные вопросы, активно обсуждалась идея вступления СССР в НАТО. На фоне реакции общего замирения это выглядело логично. Тогда же шла речь о существенном сокращении военного бюджета, что могло бы стимулировать решение потребительских проблем, которыми к тому моменту социум СССР был перенасыщен сверх всякой меры.
Думается, что якобы оплошность Горбачева, якобы забывшего письменно оформить гарантии Запада не распространять НАТО на Восток, могла быть связана с некоей договоренностью о возможности вступления СССР в НАТО. Действительно, как получать гарантии нераспространения блока на восток, если мы собирались в него вступать.
Тогда вопрос решить не удалось, и думается не только потому, что не хватило политической воли.
Если ситуация выглядела именно так как предполагается, то причин могло быть, в основном, две. Первая и неосновная - чисто внутренняя. Так как страна в лице номенклатуры и всех кто к ней был приближен и находился в курсе предстоящей приватизации имущества, была занята не решением внешнеполитических задач, а элементарным дележом будущего пирога. Вторая причина - внешняя и, конечно, основная. Для НАТО нужен общий враг. С нашим вступлением враг у блока исчезал, как исчезал и смысл существования этой организации, одна из основных не декларируемых целей которой была в нейтрализации Германии. Вступи мы тогда в НАТО, блок бы по факту мог рассыпаться, за отсутствием цели существования, а Германия могла выйти на лидерские позиции в военной сфере, на которые ее не пускали и не пускают, в том числе и благодаря структурированию в НАТО.
Тогда США опаздывали с формированием образа нового врага. Сейчас такой враг обозначился и де-факто развивается. Это различные террористические организации Востока. В частности, ИГИЛ.
Но уровень развития этой силы не соответствует возможностям блока. То есть объявить террористические организации основным врагом блока НАТО пока что не по масштабу соотношения сил. Хотя, по факту, мы присоединились к деятельности блока НАТО в Сирии, полномасштабной войны нет, так как по возможностям противника и характеру войны, ее и не может быть.
Таким образом, мы ищем козни в политике США, которые хотя и неизбежно присутствуют, но не являются исключительной причиной их противостояния нам. Не менее важной причиной была и остается политика сдерживания Германии, для чего остается необходимость в существовании блока НАТО, которому требуется враг. На сегодня попытка объединить нас с НАТО по принципу «Север против Юга» не имеет достаточных оснований...
Хотя, нельзя исключить, что решение вопроса не за горами...
