4 декабря – день памяти Василия Ивановича БЕЛОВА (23.10.1932- 04. 12.2012)
ЕСЛИ ТЫ – РУССКИЙ!
Утро летнее – ранее, тихое, ласковое – проснулось на Соборной Горке, и еле слышно шелестело листьями берёз. По тропинке, ближе к речке, шёл спокойно невысокого роста мужичок, одетый в светло-синий пиджак. Дворнику, что подметал тропинку и убирал бумажки, он будто показался писателем. Известным! Так он или нет? В столь ранний час? Откуда?
Молодой парень, отложив метлу, догнал незнакомца, встал перед ним и спросил в лоб:
- Вы писатель Белов?
- Да, я – писатель Белов, - подтвердил Василий Иванович. – А что Вы хотели?
- Вы на днях выступали по радио и сказали, что Православие - самая лучшая в мире религия, мол, наша церковь честно хранит Православие. Я хотел узнать, а почему Вы так думаете, почему так считаете? В мире же много религий! Чем ислам хуже?
Василий Иванович пытливо посмотрел парню в глаза.
- Вы русский человек? – спросил Белов.
- Русский! – ответил дворник.
- Тогда надо думать! Больше думать! И всё поймете…
Писатель пошёл дальше по Соборной Горке, а дворник в недоумении стоял и хлопал глазами.
КОРОБОК «ПОДОШЁЛ»
В метро, в средине дня, не так много народа, как в час пик утром. Можно проехать к любимому музею спокойно. Так рассуждала меж собой чета Беловых, спускаясь по эскалатору к платформе, куда подъезжал поезд. И на самом деле не так людно, когда Василий Иванович и Ольга Сергеевна вошли в вагон. Присели на свободное место, переговаривались о чём-то.
Спокойствие оказалось коротким.
С другого конца вагона к ним шёл мужчина средних лет.
- Извините, пожалуйста, - обратился он. – Вы не писатель Белов?
Василий Иванович недовольно нахмурился.
Он как бы размышлял: признаться, что он Белов или не признаться?
- Да, Белов. А что? – наконец проронил гость Вологды.
Почитатель таланта начал рассыпаться в хвалебных словах любимому автору.
- Будьте так любезны, - не унимался он, - подарите мне автограф.
Василий Иванович смутился:
- У меня нет книги, блокнота даже нет…
- А вот здесь оставьте, - не растерялся поклонник, достал из кармана спичечный коробок и протянул Белову, - на обратной стороне.
Ну, что делать?
Василий Иванович расписался на спичечном коробке.
- Представьте себе, - вспоминала Ольга Сергеевна Белова, когда недавно я разговаривал с ней в Вологде, - пока мы ехали в метро, ещё человек пять или больше подошли к Васе, попросили поставить на память автограф… Куда деваться? Он ставил. И так было не только в той поездке, а много раз…
ВСЁ ЖЕ ПРОСТИЛ!
Прощение, покаяние – движение души, доступные далеко не каждому. На ум пришла запись беседы двух выдающихся людей нашей эпохи – писателя Василия Белова и учёного, профессора, писателя и художника Рональда Нелепина из Санкт-Петербурга. Они пробовали дать оценку деятельности А. Солженицына.
Р. Нелеин: «Не думаю, что Господь простит его за все прогрешения. Не думаю!».
В. Белов: «Мы-то должна прощать, если мы христиане!».
Легко сказать – должны! А как? Где взять силы переступить гордость, самолюбие, обиду?
… Полыхало дымное зарево над Белым домом в Москве в октябре 1993 года. Белов был в числе защитников Русского Мира: выступал, призывал к справедливости, прекращению конфликта. Случайно писатель встретил в пределах Дома успешного купчика из Вологды, к тому же местного депутата. Тот приехал воевать на другой стороне баррикад – за любимого «демократического» Ельцина. Увидев Белова и зная его гражданскую позицию в связи с событиями, купчик взбеленился, начал ругаться, размахивать кулаками, прилюдно грубо и нагло оскорбил Василия Ивановича…
Как говорится, разошёлся не на шутку.
А что же писатель? Он вполне мог бы дать отпор, но не стал уподобляться наглецу-обидчику. Революционные страсти в Москве вскоре улеглись, а на народ, как всегда, посыпались беды одна за другой…
Как-то в Вологде писатель по делам зашёл в здание, где заседали законники. И увидел того самого купчика - мордастый, высокий, толстый, он вдруг весь аж передернулся. И что вы думаете?
Прилюдно упал на колени и запричитал:
- Простите меня, Василий Иванович, простите за дерзость в Москве, виноват перед Вами, виноват. Простите, Христа ради!
Писатель стоял, как вкопанный.
- Бог простит, - проронил Белов, - Прощаю и я!
Шаг этот дался Василию Ивановичу трудно. Он даже как бы изменил на время внешний облик – сбрил бороду и усы, стал «другим Беловым». Приподнялся над собой, чтобы простить не на словах, а на деле.
И получилось у него, получилось!
ОЧАРОВАЛ РОДИТЕЛЕЙ
Настойчивость!
Наверное, качество не последнее для писателя. И не только в отношении того, куда «пристроить» готовую рукопись, а и вообще. Ольга Сергеевна не раз говорила, что Белов обладал завидной настойчивостью.
Когда их отношения - студентки педагогического вуза и корреспондента районной газеты - стали не просто дружбой, а чем-то большим, Василий предложил симпатичной Ольге руку и сердце. А что же она? «Не знаю, не знаю, подумаю», - ответила обожаемая подруга. Женская натура – не мужская, прямого и скорого ответа обычно не жди. Василий, похоже, понимал это. И он, недолго раздумывая, отправился в «родное гнездо» Ольги – деревню Погиблово, к её родителям.
От Грязовца до деревни – около двадцати километров. Как Белов добирался? На велосипеде, или, может, на лошади? Скорее всего, пешком: «на своих двоих» - тогда это был самый надёжный «транспорт» в редакции районной газеты. В Погиблове чудные, красивые места, тут когда-то процветала усадьба известного купца Золотцева с парками, рощами, прудами, барскими постройками. Многие питерские купцы приезжали в деревню на летний отдых на собственные дачи.
В бывшем купеческом особняке – с витражами, искусно расписными потолками, верандами размещалась семилетняя школа. Мать невесты Мария Васильевна Чучнева, учитель русского языка, работала директором, а отец Сергей Дмитриевич Забродин – преподавал историю. К ним и пришёл будущий зять. Он поступил так, как пелось в популярной тогда песне: «В любви надо действовать смело, задачи решать самому, и это серьёзное дело нельзя доверять никому…».
О чём они долго беседовали? Это осталось тайной!
Когда Ольга приехала на побывку из Вологды, Мария Васильевна выдала ей свои впечатления от гостя: «Да ты что, отказываешь такому умному парню? – удивилась мать. – Твои ухожёры - просто ветродуи какие-то… А Вася такой умный, такой рассудительный! Он такой самостоятельный! Ты почему не чувствуешь и не видишь?»
- Мать окончательно убедила меня в том, - вспоминала супруга писателя, - что мой избранник - неслучайный, и я дала согласие. Тогда я была на 5 курсе вуза. В феврале 1958 года мы поженились. Так я стала Ольгой Беловой.
Хвала настойчивости!
«ДВУХРЯДКА» ОТ ВАСИЛИЯ БЕЛОВА
В древней Вятке, почему-то до сих пор именуемой г. Кировым, живёт замечательный русский прозаик Виктор Петрович Бакин. По его просьбе я выслал книгу «Сияние слова Василия Белова». А вскоре получил от Виктора небольшую новеллу, которая, думаю, интересна для всех любителей литературы.
«В «Герценке», в милой сердцу библиотеке, в оформленной под «Кабинет писателя» скромной комнатке на третьем этаже, сразу при дверном проёме встречает посетителя неказистая на вид двухрядная венская гармошка. Она ручной работы с 12-ю басовыми кнопками на левой корпусной клавиатуре и потёртыми временем и частым употреблением кожаными вихлястыми ремнями.
Весьма занятна история этого видавшего виды весёлого народного инструмента.
Расскажу по порядку.
Вятский по рождению, но пермский по постоянному проживанию, замечательный поэт Анатолий Гребнев был ко всему прочему ещё и гармонистом. Байболовка, деревушка в пятидесяти верстах от краевого центра, где Анатолий Григорьевич многие годы врачевал больных в местной психиатрической лечебнице, соседствовала с селом, где обитал Юрий Белов, старший брат знаменитого писателя Василия Ивановича Белова.
Василий Иванович, как известно, тоже гармошку привечал. О творчестве Гребнева он отзывался с неизменной теплотой. Однажды, прочитав в дороге на Родину гребневский поэтический сборник «Храм», даже одарил автора похвальной «рецензией»:
«От Степанова до Крылатского,
То с улыбкой, то с тихой болью,
Соловел я от слова вятского
Послухмянного Анатолью.
Прочитал наизусть, что было,
Жаль, до Вологды не хватило…»
«Послухмянный» - возможно, не всем понятно, но какое удивительное слово подобрал писатель для сердечного одобрения. «Послухмянного», то есть послушного, доступного Анатолию…
В один из приездов к старшему брату захватил Василий Иванович с собой и эту рукодельную гармонику, собранную вологодскими мастерами. Пригласили на встречу и друга-поэта, посидели душевно за широким застольем. Стали играть, как же без этого! Передавали «венку» из рук в руки. Словно соревнование какое вышло. В итоге Василий Иванович заключил: «Ты, Толя, из нас лучший. Тебе эту гармошку и принимать…»
«Спасибо, конечно, Василий Иванович, -сказал неожиданно поперечное слово деликатный Гребнев. – Честь для меня великая, подарок сказочный. Но пусть она пока поживёт у Юрия. Я же в соседстве, здесь нередко гощу. И будет нам с ним общая радость: то он поиграет, то я…».
На том и порешили.
Шло время. Тяжело заболел и уже не выправился здоровьем Василий Иванович Белов. Покинул земную жизнь и Юрий Иванович. И тогда на сорочины его безутешная вдова вручила Гребневу памятную беловскую гармонику, сказал просто, не принимая возражений: «Бери! Не раздумывай!..»
В Байболовке у Гребнева была своя инкрустированная гармошка вятской ганинской фабрики, хоть старенький, но тоже ладный инструмент. Поэтому, когда в Областной библиотеке организовывали «Кабинет писателя», «двухрядке» Василия Белова нашлось здесь самое место. К тому же она не стала неприкасаемым музейным раритетом: на творческих вечерах, на встречах в герценовском зале «под пальмами» и вальсы на ней Анатолий Григорьевич играл, и заводные частушки, и плясовые…
Виктор БАКИН,
г. ВЯТКА».
ВЗГЛЯД СЧАСТЛИВЫЙ
Вечер тот стоит в памяти до сих пор. Василий Иванович, чуть праздничный и слегка торжественный, вошёл на подиум одного из залов Областной библиотеки. Окинул взглядом публику – народу собралось порядочно, разного возраста, и, что отрадно, молодёжь пришла. Предстояла не просто какая-то рядовая встреча с земляками. Объявлена презентация новой большой книги с необычным названием «Час шестый».
Увесистые тома этой книги в тёмно-коричневой обложке, каждая объёмом 952 страницы, стояли тут же на столе, можно подойти, взять, посмотреть.
- «Час шестый» - главный мой труд, - так начал разговор с читателями Василий Белов. – Мне книга очень дорога, она полностью о деревне. В ней я рассказал о судьбе русского крестьянства - по времени почти целый век, начиная с 20-х годов после революции…
Книга состоит из трёх романов: «КАНУНЫ. Роман-хроника 20-х годов», «ГОД ВЕЛИКОГО ПЕРЕЛОМА. Хроника начала 30-х годов», «ЧАС ШЕСТЫЙ». К изданию её непосредственно причастен известный вологодский прозаик Александр Цыганов, друг Белова.
- По просьбе Василия Ивановича и руководства области я согласился взяться за издание большой работы, - вспоминал Александр. – Можно сказать, с нуля. Пришлось подбирать формат, шрифты, художника-оформителя – это наш талантливый график Эдуард Фролов. С текстом дело обстояло так. Первый и второй романы уже были когда-то изданы, лишь требовалось внести коррективы. А «Час шестый» - рукопись, её предстояло отредактировать, согласовать с автором. Когда книга вышла в свет – получилось неплохо, меня похвалили даже книгоиздатели из Москвы.
Доволен остался и Василий Иванович. Правда, сказал: «Там есть две ошибочки». «Какие?» - уточнил я. «Да, ладно!», - махнул рукой Белов.
- Ну, надо знать характер Василия Ивановича…
Романы «Кануны» и «Год великого перелома» печатались в периодике, выходили отдельными книгами. Но с одной особенностью: по тексту «капитально» прошлись цензоры, купюры были изрядные. В данном же издании автор всё восстановил, как считал нужным.
«Час шестый» - христианский символ. Это тот самый час, когда Христос,
уже распятый, ещё висел на Кресте, ещё не был снят с Креста. В тот час по всей Земле наступила ночь…
Можно не сомневаться в том, что автор уподобил судьбу русского крестьянства в ХХ веке Голгофе Спасителя…
… Задавали много вопросов, Белов охотно отвечал. А уже в завершении кто-то подарил писателю новую красивую икону. Василий Иванович взял её в руки, поцеловал.
Взгляд его в тот миг был необычайно тёплым, я бы сказал – счастливым!
СУЛИЛИ «ЗЛАТЫЕ ГОРЫ»
Поговорка русская гласит: «Хорошо там, где нас нет». А где мы есть? Почему здесь должно быть плохо? Извечно у нас многие старались уехать куда-нибудь от родного места, благо страна большая. Это подметил ещё Фёдор Иванович Тютчев:
Из края в край, из града в град
Судьба, как вихрь, людей метет,
И рад ли ты или не рад,
Что нужды ей?.. Вперёд, вперед!
Всегда считалось у нас, да и в других странах, что маломальский талант обязательно должен сесть на поезд или на самолёт и двигать в столицу. Там пристанище, там возможности. Увы, сколько даровитых людей «похоронили себя» в погоне за столичной жар-птицей. А, с другой стороны, достаточно примеров, когда и в «глуши» талант расцветал ярко и неповторимо.
Вот и Василия Белова, когда пришла к нему всесоюзная слава после публикации повести «Привычное дело», активно зазывали в Москву, на постоянное житьё-бытьё.
- Такое было много раз,- припоминала супруга писателя Ольга Сергеевна, когда мы осенью 2024 года мы ехали в её родной Грязовец на встречу с читателями. – В руководстве Союза писателей СССР сулили «златые горы»: «Давай, Василий, приезжай из своей Вологды, пока перебьёшься в общежитии, а там и своё жильё получишь». Заманчиво? Конечно! Василий Иванович, обдумав предложение, отказался.
Дело, разумеется, не в журавле в небе или синицы в руках. Почва, родная почва – в ней суть.
Ещё последовало и серьёзное приглашение. Главный редактор «Правды» Михаил Зимянин обещал жильё в писательском городке Переделкино без всякого ожидания. И «синекуру» в газете: мол, напишешь три-четыре очерка в течение года – и ладно!
И в тот раз Василий Иванович не захотел менять «ольховую столицу», как именовал Вологду, на шумную Москву. А если бы поехал? Тогда как же быть с деревней Тимониха? С родным домом, где всё дорого и свято? Как оставить земляков? Из Москвы особо не наездишься в отчее гнездо.
А сколько потеряла бы русская литература? Ведь свои знаменитые произведения Белов написал именно в деревенском материнском доме, где думалось и работалось удивительно легко!
НЕ ДАЛИ СЛОВА
Небо прямо-таки сияло голубизной над куполами Софийского Собора, солнце, везде солнце, много солнца. Вдруг – о, чудо! - над большой толпой закружили белые голуби. Не помню, сколько их было. Люди восприняли это как Божий знак благоволения Патриарху Московскому и всея Руси Алексию II – он стоял на помосте у врат Софии и произносил проповедь. Верующие люди молча, затаённо слушали высокого гостя, а голуби всё кружили и кружили…
Духовное сердце Вологды – Спасо-Прилуцкий Дмитриевый монастырь, основанный в 1371 году одним из ближайших учеников Сергия Радонежского – Дмитрием, позже прославленным в лике святого и получившим прозвание Прилуцкий. Хотя на излуку реки Вологды он пришёл, имея за плечами большой духовный опыт, обретённый в Горицком монастыре в Переяславле-Залесском. Новая обитель, заложенная монахом Дмитрием, одна из самых древних и больших на Русском Севере. В её центре – огромный в два яруса Спасский Собор, построенный в 1537-1542 годах, самый древний в Вологде.
Сюда и направилась делегация из Москвы. Во дворе, как и у собора Софии, собралось много людей. Патриарх Московский и всея Руси сказал с балкона братского корпуса приветственную речь. После этого осмотрел всю обитель, а затем гости и приглашённые пошли в трапезную.
Пригласили и Василия Ивановича Белова, уже тогда страдавшего недугом, но нашедшего в себе силы не пропустить редкое событие. Тем более, что некоторое время назад он своими руками и на свои средства восстановил запущенный Никольский храм в Сохте рядом с родной деревней Тимониха.
Умудрённому жизнью писателю было о чём сказать Предстоятелю Русской Православной церкви и публике. Несколько раз он порывался это сделать, но «распорядитель пира» предусмотрительно махал ладонью: мол, подожди. И шёл испрашивать разрешения у «главного начальника области». И опять махал ладонью…
В итоге так и не дали слова известному писателю.
Странное отношение местной власти к представителям культуры: в глаза как бы хвалят, а за глаза держат камушек за пазухой. Так сказать, «двойные стандарты».
Один областной чиновник, прочитав мою книгу о Белове, сказал:
- Уж больно вы с любовью описали Василия Ивановича!
- А что я должен был описать с ненавистью? – возразил я. – Нет, увольте, пусть это делают другие, если им совесть позволит …
Прежде когда-то в основе культуры лежало Слово.
Теперь в основе культуры лежит… чиновник.
Причем, лежит чиновник буквально – не двигается ни туда, ни сюда…
4 декабря 2024. ВОЛОГДА.
Геннадий Алексеевич Сазонов, член Союза писателей России
