Униатский Базилианский мужской монастырь в Березвечье. https://obitel-minsk.ru/lutschije/2023/11/berezvechskij-monastyr
Подписание государственной унии между Польшей и Великим Княжеством Литовским в 1569 г. окончательно соединило их в единую Речь Посполитую. Люблинские соглашения 1569 г. стали триумфом польской стороны, давно уже сделавших союз Польши и Литвы «основой политики, направленной к унии, к инкорпорации, т. е. слиянию литовско-русских земель с Польшей в одно польское государство, с видами для польских панов на земельные приобретения и вообще на преобладание в литовско-русских владениях, а для прелатов и ксендзов на новую пропаганду, новые кафедры и паствы»[1]. Удивительно точную характеристику отношения нового государства к Православию дал униатский священник Сергий Голованов: «Хотя Речь Посполитая была в то время самым веротерпимым государством Европы, к христианам греческого обряда часто относились как к гражданам второго сорта. Польские духовные писатели называли их “схизматиками”, церкви “синагогами”, а епископов “владыками” (в смысле “ненастоящие епископы”). Обычный латинский епископ занимал более значительное общественное положение, чем Киевский митрополит. Владык не пускали в сенат, в отличие от их собратий латинского обряда. Православные храмы были обязаны отчислять десятую часть своих доходов ближайшему костелу. Всеми привилегиями обладали только польские и литовские шляхтичи римского обряда, которые чувствовали себя завоевателями и колонизаторами восточно-славянских земель»[2]. Последние препятствия для полного окатоличевания и полонизации края были преодолены. Уже в последний день Люблинского съезда король Сигизмунд был откровенен: «Теперь, когда на съезде утверждена политическая уния, я хочу подумать о восстановлении единства по вере, единства религиозного, то есть господства единой римской церкви»[3].
В относительно небольшой исторический срок это «господство» католицизма в Речи Посполитой благодаря иезуитам было достигнуто – часть православных епископов-ренегатов во главе с Киевским митрополитом Михаилом Рогозой согласились в 1596 г. на церковную унию с Римом. Казалось бы: вековая цель католической церкви достигнута (король Сигизмунд III считал церковную унию своим триумфом) – древняя Киевская митрополия приведена в полное подчинение папе, но эту древнерусскую кафедру и после подписания унии не оставили в покое. Во-первых, католическую сторону в этом союзе серьезно беспокоило то, униаты через сохранение славянского обряда продолжают тяготеть к церкви Восточной. Во-вторых, свойственного сейчас католической церкви плюрализма относительно обрядовой стороны и различных традиций тогда, в XVI – XVIII вв., не существовало. Два последующих столетия католическая сторона будет стараться уничтожить всякие различия между костелом и бывшей православной церковью с целью ее полного растворения в лоне латинства. Православные Западной Руси должны были стать примером возможности союза с Римом для жителей Московского царства. Один из идеологов Брестской унии, папский легат Антонио Поссевино в своих заметках о Руси писал: «Московия по традиции чрезвычайно зависит в делах религии от Руси, находящейся под властью польского народа. Поэтому будет очень важно для обращения Московии, если епископы или владыки королевской Руси присоединяться к католической церкви»[4]. Здесь надо заметить, что окатоличивание русских в Речи Посполитой и даже на Московской Руси не было конечной целью церкви католической. Намерения папства с его идеалом «распространения и господства» простирались гораздо дальше — ведь через Московию открывался путь в Азию.
События, сопровождавшие заключение Брестской унии, подробно описаны во множестве исследований, поэтому мы коснемся лишь фактов, относящихся к латинизации появившейся на территории Речи Посполитой униатской церкви. Уже в соборной грамоте митрополита Михаила Рогозы и епископов папе Клименту VIII от 1595 г. с просьбой принять их в свое подчинение они просят, чтобы «святыня ваша нас всех при вере, сакраментах и всех церемониях и обрядах церкви Восточное, ни в чом их не нарушаючи <…> заховати и то нам потвердити рачил, и за себе и за потомки святыни вашое упевнил, яко бы то нам николи нарушено не было»[5]. И на самом торжественном приеме у папы в Константиновом Дворце в декабре 1595 г. епископы Ипатий Потей и Кирилл Терлецкий изложили просьбу, «дабы таинство Святого Причастия, так как они доселе употребляли под обоими видами хлеба и вина, всецело и ненарушимо соблюдено было, а равно и таинство Крещения, и форма онаго без всякой перемены, или прибавки при них бы осталась; не принуждать их к крестному ходу, в праздник Христова тела в Римско-Католических Церквах бываемый, и не убеждать как ко освящению огня, перед праздником Пасхи в Римо-Католической Церкви совершаемого, так и к другим, каковых в Греческой нет Церкви, обрядам; а напротив не лишать их употребления церемоний, обрядов и обыкновений Греческой Церкви, каковые у них и прежде были»[6]. Тогда же упомянутые епископы от своего лица, и от лица пославших их произнесли присягу, в «которой они принципиально изменили своей вере, перешедшее догматически в латинство»[7]. Они произнесли Символ веры с прибавкой Filioque, подтвердив ее более развернутым определением Флорентийского собора: «что Дух Святый от Отца и Сына вечно есть; существо свое и бытие личное имеет от Отца вместе и Сына, и от обоих вечно, яко от единого начала и единого дуновения исходит»[8]. Далее Потей и Терлецкий признали возможность совершения евхаристии на пресном хлебе; чистилищное наказание; индульгенции; первенство Римского Епископа, как наследника апостола Петра и Христова наместника; принятые и утвержденные Римской церковью обряды. Заявили они от своего лица, что «равно и все другие вещи, в канонах святых на Соборах Вселенских, а особливо на Соборе Тридентском изданные, установленные поясненные несомнительно приемлю и признаю; а все противное, как-то раскол и ереси, которыя Церковь отвергнула и прокляла, и я проклинаю и отвергаю»[9].
Это были первые семена, брошенные на почву латинизации униатской церкви. Позднее новая волна латинизации унии приходится на время правления митрополита Иосифа Рутского (1613-1637), с именем которого связано появление ордена базилиан, этих «иезуитов восточного обряда». Их общим стремлением было приблизить униатство к римо-католичеству, и в базилианском ордене все более и более распространялось латинское богослужение, вводились в употребление латинский и польский языки. Причиной этого было то, что Иосиф Рутский получил образование в римской Коллегии св. Афанасия, а многие монахи-базилиане либо прошли обучение в иезуитских школах, либо в прошлом сами были иезуитами. В 1631 г. папа Урбан VIII своим специальным бреве выразил благосклонное отношение к базилианам, даровав им право «привилегированного алтаря», т. е. право совершения месс, избавляющих души усопших от пребывания в чистилище, которым ранее обладали исключительно латинские монашеские ордена. Дальнейшее господство в униатской церкви этого ордена было обеспечено в 1635 г. привилеем короля Владислава VI, закрепившим за базилианами право занимать митрополичью и епископские греко-католические кафедры в Речи Посполитой[10].
Следующим крупным шагом в сторону латинизации стал собор униатской церкви в г. Замостье, проведенный митрополитом Львом Кишкой в 1720 г. Его решения по латинизации богослужения были столь радикальны, что возникли даже определенные трудность с утверждением решений этого собора римскими папами. Кроме того, базилиане, получившие благодаря этому собору новые привилегии, стали с таким рвением проводить в жизнь его решения, что в итоге в униатских храмах появились такие новшества, о которых собор и не упоминал (открытые, как в костелах, алтари; органы; боковые престолы).
Но и этого оказалось мало: досада от упорного сопротивления православных часто вымещалась и на униатах. Об униатстве католики говорили, что это вера людей невежественных, что оно, как и Православие, «chlopska wiara». В 1717 г. иезуит С. Жебровский, представляя государственным чинам Речи Посполитой полный цинизма проект уничтожения православия, называет греческие обряды «суеверными» и призывает к «введению на место их обрядов латинских вместе с верою святой Римской Церкви»[11]. А ведь ему было прекрасно известно, что этих обрядов придерживается такая громадная по численности часть католической церкви, как греко-католики! Указывает Жебровский открыто и вековую цель католической церкви в Западной Руси: «при помощи Божией перевесть и прочих на униатов и со временем всех обратить в римско-католиков <…> таким образом, постепенно, с осмотрительностью и благоразумием, когда успеем в некоторых местах то поощрением, то обманом, то укоризною привесть русских на римлян, то все останутся в той мысли, что при помощи Божией во всей стране Русской, к общему всех желанию, будет процветать римское вероисповедание[12]».
С середины XVIII в. политика католиков в отношении униатов принимает характер систематического перевода последних в чистое латинство. Львовский католический архиепископ Сераковский, составивший план подобного перевода, мотивировал это тем, что уния не представляла всей полноты и чистоты учения Римской церкви[13]. К концу XVIII в. латинизация униатской церкви стала явлением постоянным.
Даже в первой половине XIX в. после многих стараний по очищению униатской церкви от наслоений латинства, в ней продолжали сохраняться многие, совершенно чуждые Восточной церкви формы. Так, еще униатский тогда святитель Василий Лужинский, описывая посещение храмов своей епархии, пишет, что нередко приходской священник встречал его «по латинскому обычаю в комже (белой по колена шитой богатой рубашке) и в латинской стуле (епитрахили)»[14].
Таким образом, латинизация униатской церкви была естественным продолжением многовековой экспансии католической церкви в землях Западной Руси, реализацией ее политики по распространению своего господства. Поглотив в свое лоно одну из крупнейших православных митрополий, римская церковь теперь стала стараться привести ее к полному растворению внутри католичества. Суть этого явления хорошо выразил известный русский мыслитель И. А. Ильин: «Среди недругов России, не приемлющих ее культуру и осуждающих всю ее историю, совершенно особое место занимают римские католики. Они исходят из того, что в мире есть «благо» и «истина» только там, где «ведет» католическая церковь и где люди беспрекословно признают авторитет римского епископа. Все остальное идет (так они понимают) по неправому пути, пребывает во тьме или ереси, и должно быть рано или поздно обращено в их веру. Это составляет не только «директиву» католицизма, но и само собой разумеющуюся основу или предпосылку всех его доктрин, книг, оценок, организаций, решений и действий. Не-католическое в мире должно исчезнуть: или в результате пропаганды и обращения, или же погублением Божиим»[15].
В силу исторических обстоятельств западно-русская церковь оказалась не только в тесном соприкосновении с римо-католической церковью, но и во власти государей-католиков, испытав на себе сильнейшее религиозно-национальное давление с их стороны. Но, ни значительно ослабленное притеснениями католической власти русское общество в целом, ни православные иерархи и духовенство не увидели опасности для своей веры и этнокультурной самобытности и не сумели выдвинуть из своей среды лидера и организовать национально-религиозное движение для создания подлинно русского государства. Брестская уния явилась логическим завершением католического наступления на Православие в Великом Княжестве Литовском и Речи Посполитой и лишь ускорила этот процесс и дала ему новый исторический импульс.
[1] Люблинская уния (По соч. И. Малышевского «Люблинский Съезд 1569 г.») // Турчинович И. В. Обозрение истории Белоруссии с древнейших времен. – Мн.: БелЭН, 2006, – С. 567.
[2] Голованов Сергий, священник. Мост между Востоком и Западом // Вселенство. Страница кафолического православия [электронный ресурс] – 2008. – Режим доступа: http://vselenstvo.narod.ru/library/eastwest/part01/ chapter01.htm – Дата доступа: 24.04.2008.
[3] Карташев А. В. История Русской Церкви… С. 429.
[4] Поссевино А. Исторические сочинения о России XVI в. («Московия», «Ливония» и др.). – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983. – С. 39.
[5] Уния в документах. сост. Теплова В, А., Зуева З. И… – Мн.: Лучи Софии, 1997. – С. 94.
[6] Бентыш-Каменский Н. Историческое известие о возникшей в Польше унии. – Вильно: типография А. Сыркина, 1864. – Репринт. – М.: Паломник, 2001. – С. 41.
[7] Карташев А. В. История Русской Церкви… С. 483.
[8] Бентыш-Каменский Н. Историческое известие… С 43.
[9] Там же. С. 43 – 46.
[10] Петрушко В. И. Василиане. Василианский орден св. Иосафата // Православная энциклопедия. − М.: ЦНЦ «Православная энциклопедия», 2004. − Т. VII. − С. 20 – 21.
[11] Слюнькова И. Н. К истории католицизма в России // Институт генеалогических исследований в Москве [Электронный ресурс]. – 2024. – Режим доступа: https://geno.ru/news/1389/?ysclid=lyheqevlfo712684583. – Дата доступа: 11.07.2024.
[12] Там же.
[13] Теплова В. А. Брестская церковная уния… С. 50.
[14] Василий (Лужинский), архиепископ. Записки Василия Лужинского. – Казань: Казанская духовная акад.,1885. – С.112.
[15] Ильин И. А. О православии и католичестве // Портал «Азбука веры» [Электронный ресурс]. – 2024. – Режим доступа: https://azbyka.ru/otechnik/Mihail_Pomazanskij/to-chto-imeesh-derzhi/12 – Дата доступа: 20. 06. 2024.
