Есть некоторая ирония в том, что основателем научного белорусоведения стал человек, не признававший белорусов «отдельной нацией», а рассматривавший их как одну из составных частей русского народа.
1 января 1861 года. (20 декабря 1860 г. по старому стилю) родился человек, которому суждено было стать белорусским культуртрегерским мифом — Евфимий Федорович Карский. Родился Карский в глубинке — деревне Лаша Гродненской губернии, но, несмотря на это, смог достичь больших высот. Окончив Минскую духовную семинарию и Нежинский историко-филологический институт, Карский продолжил заниматься научной деятельностью. Он побывал ректором Императорского Варшавского университета (1905—1910), стал академиком сначала Петербургской (1916), а потом и Чешской (1926) академий наук. Последним местом работы Карского стала должность директора Музея антропологии и этнографии. Учёный называл себя природным белорусом и стоял у истоков научного белорусоведения.
Карский воспринимается в Белоруссии как «выдающийся исследователь культуры белорусского народа, языка, литературы других славянских народов. Основоположник белорусского научного языкознания и литературоведения». В первую очередь такую характеристику академик заслужил за свой трехтомный труд «Белорусы», который он начал писать еще в Российской империи, а закончил в СССР. Сверхкраткий пересказ сути этого трехтомника можно встретить практически в каждой статье о Карском. При этом содержание реального текста «Белорусов» разительно отличается от его адаптированного для современного читателя пересказа.
«Белорусы» Карского упоминаются в этнографических текстах: фундаментальный семитомный труд Карского «Белорусы» считается «энциклопедией белорусского языкознания, уникальной по охвату и глубине материала» (Н. С. Державин), «несравнимой в отношении исчерпанности с любым другим исследованием славянских народов» (А. Ляпунов).
Карского вспоминают в текстах по лингвистическому краеведению: «Самым значительным итогом научной деятельности Е. Ф. Карского стало его трехтомное издание в семи выпусках «Белорусы», в котором ученый всесторонне и основательно показал миру самобытность, национальную особенность белорусского народа, богатство его культуры и языка».
Упомянут академик и в текстах, пропагандирующих белорусский язык: «Евфимий Карский. Филолог-славист, основатель белорусского научного языкознания и литературоведения, этнограф и фольклорист. Человек, который открыл миру белорусов как самостоятельную нацию».
Не обошла Карского и церковная публицистика: «На основе серьезного, комплексного обобщения огромного фактического материала Евфимий Федорович впервые научно обосновал национальную самобытность белорусского народа».
Даже сайты краеведческо-экологических организаций отметились упоминанием Карского: «В 1903 г. Карским был напечатан его главный трехтомный труд «Белорусы», в котором он впервые доказал право на самостоятельное существование белорусского языка среди других языков мира. Согласно Карскому, наш язык не является диалектом какого-нибудь соседнего языка, а, наоборот, самостоятельной языковой единицей, требующей всестороннего изучения и постижения».
Аналогично о Карском высказывается и школьный учебник по истории Белоруссии. Правда, указывая, что сначала Карский был неправильного мнения о белорусском языке и белорусах, но потом «обосновал самобытность белорусов как самостоятельного славянского народа, осветил важнейшие этапы белорусского языка, его специфические особенности».
Если проанализировать эти цитаты, можно заметить, что их общим местом является то, что Карский якобы доказал самостоятельность белорусского языка и сущность белорусов не как части русского народа, а как отдельного этноса.
Создается впечатление, что люди, оставившие вышеприведенные цитаты, не слишком знакомы с научным наследием великого ученого, потому что в трудах Карского, в том числе и в «Белорусах», ничего подобного найти нельзя. Если обратиться к цитатам из «Белорусов», то читатель может узнать, что, с точки зрения Карского, не стоит сопоставлять белорусов со славянскими народами. Так, критически разбирая предисловие к книге Франциска Богушевича «Дудка белорусская», в котором белорусы объявляются отдельным народом, Карский пишет: «На людей мало знакомых с историей белорусской территории, особенностями тех славянских языков, о которых говорится в предисловии, а также русской диалектологией, могло произвести большое впечатление сопоставление белорусов с болгарами, хорватами, чехами и т. д., как это многими делается до сих пор, отчасти по незнакомству с предметом речи».
Давая антропологическое описание белорусов, Карский указывает: «[…] длинноголовость у славян наблюдается редко: чаще всего у русских, а из последних наиболее у белорусов […]». «Русские, особенно белорусы, отвечают и другой черте древнего славянского типа […] — светлые волосы и голубые глаза».
Говоря о своей диссертации «Обзор звуков и форм белорусской речи», Карский пишет, что в ней была представлена «полная грамматика белорусского языка» и определено «его место в русской семье». Используя словосочетание «белорусский язык», Карский, тем не менее видит его место в «русской семье», а не в качестве самостоятельного явления. Упоминая дореволюционную белорусскую националистическую газету «Наша нива», академик замечает: «Она без стеснения указывает белорусам-католикам, что они не поляки: но в то же время недостаточно ясно подчеркивается, что белорусы такая же ветвь русского народа, как и великорусы и малорусы: ведь если распространять в народе свет науки, то уж полностью, а не односторонне». Это цитаты из первого и третьего томов «Белорусов», т. е. из до‑ и послереволюционных книг.
Некоторые белорусские исследователи объясняют отсутствие у «дореволюционного» Карского упоминаний о самостоятельности белорусов и их языка тем, что академик боялся репрессий со стороны имперских властей. Но тогда «послереволюционный» Карский точно должен был бы писать об отдельном белорусском народе. Тем более что национальная политика большевиков не оставляла пространства для споров. Нарком по делам национальностей Иосиф Сталин заявлял в переговорах с Первым всебелорусским съездом: «По вопросу о Белоруссии могу сказать то же самое, [что] и обо всех прочих народах России, т. е. полное самоопределение вплоть до отделения». Тем не менее третий том «Белорусов» логически продолжал выводы прежних томов.
В этом томе Карский ответил на рецензию Иосифа Лёсика, в которой последний обвинял академика в том, что тот не признает самостоятельность белорусского языка. Академик, имея в виду Лёсика, писал так: «Еще и теперь можно встретиться с не выдерживающими никакой филологической критики взглядами даже вожаков современного нам белорусского движения, не умеющих разобраться в вопросах о прарусском языке, общерусском родоначальнике современных русских языков, о наречиях, говорах, русском литературном языке и т. п.».
Очень негативно отнесся Карский к попыткам создать Белорусскую народную республику. Он писал: «От кучки белорусских местных самозванных «деятелей» захватчиков, недалеких умом, но часто богатых злой волей, которые еще во время немецкой оккупации стали играть в парламент, сочинив «Беларускую Раду» и назначив из себя министров без министерств, благо для этого можно было получать разными путями министерские оклады, — от таких «деятелей» можно было ожидать всяких выходок, направленных к ниспровержению России. Ведь это они нашли возможным благодарить Вильгельма II за освобождение Белоруссии из-под русского ига».
Третий том «Белорусов» вызвал у белорусских националистов советского толка шквал возмущений. Они видели в третьем томе «злостный памфлет на белорусское возрождение […]». А саму суть книги оценили как желание Карского «опоганить белорусское движение».
В 1924 г. вышла книга с длинным названием, и уже в этом названии Карским указано положение белорусского языка: «Русская диалектология: Очерк литературного русского произношения и народной речи великорусской (южновеликорусских и северновеликорусских говоров), белорусской и малорусской (украинского яз.)». Белорусская «народная речь» была отнесена академиком Карским к предмету, изучаемому русской диалектологией.
В общем, у всех, знакомых с работами Карского, складывалось однозначное впечатление о научных взглядах академика. И оно радикально противоречит более поздним заявлением о том, что Карский якобы доказал самостоятельность белорусов и белорусского языка. Такие доказательства искались после 1917 года, но Карский в этом не участвовал. Можно найти какую-то иронию в том, что человек, не признававший самостоятельность белорусов и белорусского языка, стал основателем научного белорусоведения, да еще к тому же называл себя природным белорусом.
