Неизвестный солдат... Тот солдат мог отступать вглубь России вместе с 1-й армией под командованием Барклая-де-Толли от Немана, где главные силы Наполеона перешли государственную границу в ночь на 12 июня (по новому стилю - 24 июня) 1812 г. А мог - из Белоруссии вместе с 2-й армией Багратиона, спешившей на соединение с 1-й, чтобы не быть уничтоженными по отдельности. В любом случае, он оборонял Смоленск, где обе армии, опередив все-таки французов, встретились в середине августа, который вынуждены были оставить - русская армия отступала в поиске удобной позиции для генерального сражения: Вязьма, Царево-Займище, Гжатск, Можайск... Он мог присоединиться к отступавшей армии и в тот момент, когда шло ее пополнение свежими регулярными силами и ополченцами из областей коренной России... Армия вошла в село Бородино, в окрестностях которого через несколько дней, 26 августа/7 сентября, состоится величайшая мировая битва.
Кутузов во время Бородинского сражения
Здесь он погибнет. 150 лет его останки пролежат в пропитанной кровью земле - их найдут в 1962 г., поставят обелиск, но имя его так и останется неизвестным. Кем был он? Скорее всего, крестьянским сыном, родом из любого уголка России, возможно, из крепостных, и ничем не выделялся среди десятков тысяч таких же парней, нашедших свой покой в братских могилах на поле Бородина:
- Скажи, ведь недаром Москва, спаленная пожаром, французу отдана?
- Да, были люди в наше время...
Кажется, время и пространство мира, как в космической «черной дыре», сжались тогда предельной грозовой плотностью на доселе удивительно спокойном, пронизанном светом и воздухом, ясном просторе типичного среднерусского ландшафта: «В одно и то же время взорам представлялись день, вечер и ночь», - вспоминал участник исторической драмы. Чем он притянул к себе невидимые подземные и небесные флюиды, чем одновременно привлек живую силу сотен тысяч вооруженных людей, готовых сойтись в смертельном поединке по одному только слову своих главнокомандующих? И сами они, по какому демоническому закону, искали бури, найдя ее в этом святом месте? И буря грянула, сотрясая планету до самой последней хижины, на полном ходу разворачивая железными удилами бег колесницы мировой истории. На этом поле в огне и крови ковалось руками русского солдата, осененного образом Преподобного Сергия Радонежского (по словам участника сражения Федора Глинки, его икона была для войска «самой заветной»), новое будущее для России, Европы, мира - не такое, каким оно представлялось Наполеону. Вековые дубы Бородинского поля - живые очевидцы подвига.
Наполеон в Москве
...Давно ушли из жизни те, кто долгими ночами безнадежно ждал возвращения солдата домой, уже их далекие потомки обуреваемы, кажется, другими страстями, но... Стал ли Неизвестный солдат той войны только молчаливым свидетелем грозной войны? О чем вопиет его безмолвие? Изменилась ли тайна мирового времени и пространства?
...Ваш бурный шум и хриплый крик
Смутили ль русского владыку?
Скажите, кто главой поник?
Кому венец: мечу иль крику?
Сильна ли Русь? Война, и мор,
И бунт, и внешних бурь напор
Ее, беснуясь, потрясали -
Смотрите ж: все стоит она!
А вкруг ее волненья пали...
(А.С. Пушкин)
2/14 сентября в два часа пополудни Наполеон со свитой поднялся на Поклонную гору. Блеск золотых куполов древней столицы ослепил его, он воскликнул: «Москва!». Именно здесь, в Москве, он хотел подписать победоносный для себя мир: «Если я займу Киев, то этим я возьму Россию за ноги, если Петербург, то - за голову, а если Москву, то этим поражу Россию в сердце». Символические ключи от города могли стать для завоевателя реальными ключами к мировому господству. Такой видел Наполеон тайну времени и пространства. Однако солнце уже клонилось к западу, ключей никто не нес. Наверное, именно тогда впервые в жизни к императору подло подкралось сомнение, а сентябрьская вечерняя московская заря уже роковым образом отмеряла закат созданной им общеевропейской империи! Дух поработителя остывал - почуяв близкое дыхание смерти, он сам стал мира искать. Он, который всегда, как тигр, только вырывал его из груди покоренных народов!
Наполеоновская армия, откатываясь от Москвы вдоль уже известной ей и опустошенной ранее дороги, вынуждаемая русским заслоном и наседавшими уланами Уварова и казаками Платова, вошла во второй круг ада. Воины великой армии проследовали через Бородинское поле в обратном направлении спустя два месяца. О, загадочные время и пространство! Не каждый посвящается в таинство вашей связи, но каждый может - ваши знаки видеть. Огромная равнина, неубранная от тысяч разлагавшихся тел людей и лошадей, искореженного металла орудий и ружей, обугленного дерева повозок и деревенских домов, стала таким мистическим, мстительным, удручающим знаком, последствия которого обнаружились самым ужасающим образом, вплоть до безысходного каннибализма по отношению к своим павшим товарищам.
Судьба не была слепа - она встала на сторону мудрого и самоотверженного. Такими раскрыли себя главные участники и творцы победы: армия, народ России, главнокомандующий М.И. Кутузов, сумевших подняться над личными, узкосословными, узкоэтническими интересами, все подчинить главной цели - не допустить порабощения страны. В июне 1812 г. в Россию вторглась немыслимая по тем временам вооруженная армада, не знавшая горечи поражений, с высоким боевым духом, опиравшаяся на экономику почти всей Европы. Через полгода, в декабре, на обратную сторону Немана переправлялись жалкие остатки всепожиравшей военной машины. Русская армия сделала свое дело. Таков был конечный и бесспорный итог, как бы ни оценивали в свою пользу некоторые зарубежные историки ключевые эпизоды войны (Бородинское сражение, пожар в Москве, переправу через Березину). Русские крестьяне, хранившие еще живую память о пугачевщине, ненавидевшие крепостной строй, в годину испытания народного духа подняли дубину партизанской войны на внешнего врага. Карл фон Клаузевиц, знаменитый военный теоретик, непосредственный участник и очевидец событий, отмечал, что если между народной массой и правящей властью нет внутренних несогласий, то победить Россию невозможно. Это ясно понимал Кутузов. Его идея «золотого моста» для наполеоновской армии позволила активно использовать стратегические преимущества времени и пространства, сохраняя живые силы народа. Его военно-политическому и государственному гению пришлось в самые критические часы и минуты принимать единоличные решения. Так, знаменитый военный совет в Филях, где Кутузов приказал отступить от Москвы, шел всего час.
Историк Отечественной войны Е.В. Тарле справедливо сравнивает вторжения в Россию Наполеона в 1812 г. и Гитлера в 1941 г. Оба имели главной целью достичь невозможности «русского реванша», превратить Россию в колониальное «восточное пространство», навсегда исключить ее из числа субъектов мирового развития. Неужели искушение «предписать гордый свой закон» не исчезло, уроки истории не пошли впрок?
Две Победы нитями зримыми и незримыми связали глубинным историческим смыслом времена и страны, совместили события и людей... Над куполом рейхстага взметнулось Знамя Победы, на котором в Европу возвратилось имя Кутузова.
Память об Отечественной войне 1812 г. материнским небесным покровом накрыла, оберегая русское общество XIX в. Тысячи бывших фронтовиков, воссоздавая события в записках и мемуарах, рассказывали молодым поколениям, как это было, сохраняя народный подвиг в веках! Его внешним символом, олицетворением стал величественный храм Христа Спасителя, заложенный к 20-летию Бородинской годовщины на берегу Москвы-реки. Понадобилось полвека литературного осмысления, чтобы классический образ той войны и того мира нашел воплощение в романе Л.Н. Толстого. И разве не священный День Победы «братской тризной поминается» у 30-летнего Александра Пушкина? День, который «порохом пропах» - «со слезами на глазах»?
На Бородинском поле, напротив здания музея, расположена могилка Неизвестного солдата Отечественной войны 1812 г. За это время корявыми тралами над его Родиной прошла еще не одна война: по тому самому полю, прямо над ним, рыли в 1941-м осеннюю грязь немецкие танки. Он, в одиночку, был бессилен их жечь! Но его боевую работу сделали другие, вместе они - победившие время и пространство.
Мы братской тризной поминая,
Твердили: «Шли же племена,
Бедой России угрожая;
Не вся ль Европа тут была?
А чья звезда ее вела!..
Но стали ж мы пятою твердой
И грудью приняли напор
Племен, послушных воле гордой,
И равен был неравный спор.
И что ж? свой бедственный побег,
Кичась, они забыли ныне;
Забыли русский штык и снег,
Погребший славу их в пустыне.
Знакомый пир их манит вновь -
Хмельна для них славянов кровь;
Но тяжко будет им похмелье;
Но долог будет сон гостей
На тесном, хладном новоселье
Под злаком северных полей!
(А.С. Пушкин)
Сергей Пимчев
_1.jpg)
