22 ноября на вильнюсском кладбище Расу состоялась церемония перезахоронения останков участников польского восстания 1863 г., среди которых имеются предполагаемые останки Викентия («Кастуся») Калиновского (впрочем, аргументированных доказательств, что это именно он, предоставлено так и не было). В мероприятии приняла участие и белорусская делегация, которую возглавил вице-премьер белорусского правительства Игорь Петришенко.
Викентий Константин Калиновский принадлежал к так называемому «красному» лагерю польских повстанцев, который, в отличие от консервативного аристократического «белого» лагеря, проповедовал модные во второй половине XIX века революционно-демократические народнические идеи.
Именно это побудило Калиновского начать издание агитационных листков «Мужицкая правда», обращенных к простонародью Литвы и Белоруссии и напечатанных польским шрифтом, но на основе западнобелорусских сельских говоров с изобилием полонизмов.
Идеологически это была смесь польского национал-шовинизма с социал-демократическим популизмом, которая, однако, не произвела на белорусских крестьян особого впечатления.
Имя Калиновского, казненного в Вильне в числе других организаторов восстания против Российской империи 1863 года, было надолго предано забвению.
В Белоруссии о нем не вспоминали, в том числе деятели зародившегося на рубеже XIX–XX веков белорусского национального движения, которые поначалу придерживались традиционных оценок восстания 1863 года как польского и не имеющего к белорусам отношения.
Однако явный дефицит «национальных героев», способных стать точкой сборки для белорусского движения, побудил ряд его деятелей переосмыслить образ этого забытого персонажа польской истории.
По всей видимости, первым, кто «вспомнил» о «народном герое» Калиновском уже в 1910-е годы, был известный мифотворец Вацлав Ластовский. Он же придумал Калиновскому его «народное» имя — Касцюк, которое позднее трансформировалось в Кастусь.
После Октябрьской революции большевики стали активно продвигать в национальных республиках СССР местных «народных героев», которых можно было бы считать духовными предтечами советской власти.
Советская пропаганда нарисовала его крестьянским вождем, при этом акцент делался на социалистических идеях Калиновского, а мощный националистический и русофобский заряд его пропаганды всячески замалчивался.
С крахом СССР образ Калиновского оказался востребован уже антисоветскими националистами, но теперь на первый план выдвигались как раз национализм и русофобия, а о социализме постарались забыть.
Эволюция образа Калиновского — наглядная иллюстрация того, как исторический миф может зажить собственной жизнью, полностью заслонив собой реальный прототип.
В стране, где большинство верующих — православные, довольно странно чтить персонажа, который не только занимался антиправославной пропагандой, но и был причастен к террору против православных священников. Однако белорусская православная церковь пока хранит молчание по поводу столь высокого представительства Белоруссии на перезахоронении польских мятежников, хотя, по идее, именно у белорусской православной общественности должны возникнуть вопросы по поводу подобной политики исторической памяти.
Зато, помимо официальных лиц, от Белоруссии также отметилась внушительная делегация католических клириков. Таким образом, складывается весьма щекотливая ситуация: представители официальной белорусской делегации весте с духовенством второй по численности религиозной конфессии будут присутствовать на церемонии в честь деятелей, которые вели борьбу с доминирующей в белорусском обществе религиозной группой.
Современное белорусское государство всячески подчёркивает межконфессиональный мир и бесконфликтное сосуществование разных религий на территории Белоруссии. В первую очередь, речь, конечно, о крупнейших религиозных общинах – православных и католиках. Во многих местностях, прежде всего, западной Беларуси, где католическое и православное население живет смешанно, нередко можно увидеть композиции из православного и католического придорожных крестов, стоящих рядом. Сложно придумать более наглядный символ мирного сосуществования двух версий христианства. Однако так было далеко не всегда.
Католицизм на белорусских землях появился после их вхождения в состав Великого княжества Литовского, когда языческая литовская аристократия после некоторого колебания предпочла христианизацию по западному образцу, тем самым поставив барьер между собой и православными подданными и закрепив своё привилегированное положение над ними. Этот выбор имел во многом роковые последствия для Великого княжества Литовского, которое начало стремительно терять поддержку среди православных феодалов. Многие русские князья, ранее признававшие сюзеренитет Литвы, начали «отъезжать» в Москву вместе со своими уделами. Потенциальная возможность стать новым собирателем русских земель для ВКЛ с этого момента оказалась закрыта. Даже князь Константин Иванович Острожский, который остановил наступление московских войск под Оршей и уберег ВКЛ от ещё больших территориальных потерь, впоследствии столкнулся с противодействием литовской аристократии его назначению на должность литовского гетмана – из-за того, что он был «схизматиком» (т.е. православным) и менять веру не хотел.
Принятие католицизма Литвой происходило в контексте политической унии с Польшей (собственно, это было ключевое условие возведения литовского князя Ягайло на польский престол), поэтому вполне закономерно, что католическая церковь стала проводником польского культурного влияния в Литве и на западнорусских землях. Со временем обращение в католицизм стало автоматически означать и культурно-языковую полонизацию, католичество превратилось в «польскую веру», в противовес «русской вере» - православию или унии.
После разделов Речи Посполитой и вхождения белорусско-литовских земель в состав России костёл оставался активнейшим проводником польского культурно-языкового и политического влияния в регионе. Католические священники принимали самое активное участие в организации и проведении польских восстаний 1830 и 1863 гг. Поэтому упрекать главу белорусских католиков митрополита Кондрусевича в том, что он решил почтить память польских повстанцев, вряд ли уместно – это вполне соответствует исторической традиции католицизма на белорусских землях.
Впрочем, не стоит забывать и о существенном нюансе – митрополит Кондрусевич чтит память не столько польских повстанцев, сколько «белорусского героя» Калиновского. В современной Беларуси католицизм стремится избавиться от клейма «польской веры». Белорусское движение в своё время зародилось в среде преимущественно католической мелкой шляхты и увлекло в свои ряды определенную часть католического духовенства. Поэтому уже в начале ХХ века среди католического духовенства имелись ксендзы как «польской», так и «белорусской» ориентации. Вообще, конфессиональное разделение белорусов и их склонность идентифицировать себя в соответствии с конфессиональной принадлежностью (православный – значит русский, католик – значит поляк) было большой проблемой для белорусского национализма начала ХХ в., и практически все деятели «национального возрождения» в своей публицистике уделяли немало внимания этой проблеме, доказывая православным и католикам, что они – именно белорусы, а не русские и поляки соответственно. Впоследствии объединение территории Белоруссии в рамках Белорусской ССР и жёсткая антирелигиозная политика большевиков способствовали утверждению этой внерелигиозной белорусской идентичности.
Католическая церковь всегда была гибкой в вопросах национальной идентичности своих прихожан. Следуя макиавеллистскому принципу «цель оправдывает средства», взятому в своё время на вооружение орденом иезуитов, католицизм всегда использовал национальный вопрос для укрепления своего влияния. Долгое время инструментом католического прозелитизма на белорусско-литовских землях был польский патриотизм. В современной Белоруссии костёл делает ставку на использование белорусского языка, представая в роли одного из главных ревнителей «национального возрождения», во многом на контрасте с православной церковью, где внедрение белорусского языка вместо церковнославянского и русского встречает серьёзное сопротивление. Впрочем, и в самом костёле по-прежнему сильна инерция многовекового польского влияния: во многих храмах, в основном в провинции, по-прежнему идут польские службы, а значительная часть священнослужителей – выходцы из Польши. Ориентация на польские культурно-исторические мифы вполне закономерно порождает и стремление отождествить восстание 1863 года с белорусским патриотизмом.
Шимов Всеволод Владимирович
Кандидат политических наук, доцент кафедры политологии БГУ.
