Часть 4. Победное шествие зверя от земли. Разрушение: Удерживающий зверолов (продолжение, раздел 2)
Однако коренной перелом в пути шествия российского Императора и Империи (от «зверя из земли» ко Христу) произошел - как и в случае с Екатериной II и Павлом I - не из самих внутренних наблюдений и размышлений, но из внешних вразумлений - по духовному закону: «А за неразумные помышления их неправды, по которым они в заблуждении служили бессловесным пресмыкающимся и презренным чудовищам, Ты в наказание наслал на них множество бессловесных животных, чтобы они познали, что, чем кто согрешает, тем и наказывается» (Прем.11:16-17). Таким «множеством бессловесных животных», которыми, по свидетельству русских святых, Бог наказывал и будет наказывать Русь, был и остаётся Запад (что мы наблюдаем и ныне) - то есть, «зверь из моря» в лице западных государственных элит и правительств, являющихся членами масонской блудницы Вавилона либо покорившимися ей: господствующие в них страсти, рождаемые тремя идолами-чудовищами похоти плоти, очей и житейского гордости (1 Ин.2:16), и являются теми самыми бессловесными пресмыкающимися, превращая своих обладателей в коллективного двуединого зверя. Из пламени противостояния собирающейся империи Антихриста вышли и первые вдохновители и сподвижники Императора в охранительных преобразованиях во главе с одним из величайших в истории государственников А.А.Аракчеевым: именно среди грубовато простосердечных и испытанных огнём «силовиков», а не изысканных ораторов в белых перчатках (масонских по происхождению) и сладкозвучных «менеджеров-бизнесменов» и дипломатов (как правило, подхалимствующих фарисеев) с апостольских времён находились и поныне находятся истинно верные соратники, которые не продадут и не предадут при первом же удобном случае.
Внешняя политика Двуглавого Орла Третьего Рима на пути восхождения испытала на себе все те же самые противоречия, что и внутренняя, более того, проходя по стезе, протоптанной самодержавными отцом и бабкой Александра I. Первым же делом были заключены позорные «мирные соглашения» с извечным врагом не только России, но и всего Христианства, матери всех революций - Британской империей (агенты которой и совершили первое цареубийство в Империи Романовых), - в которой ядро державы Антихриста сосредотачивалось с XI века захватом Англии данитскими норманнами и переселением в неё разгромленных дано-хазарских талмудистов, завершаясь бегством в неё тамплиерской элиты. Вместе с Британией России в качестве «союзника» под прикрытием «старой европейской державы» была «предложена» разлагающаяся и паразитирующая на своём славянском населении, распаляя ненависть к их православным братьям, Австрийская империя, которая только что предала Павла I и будет бессовестно на протяжении грядущих 100 лет предавать постоянно спасающую её Россию, втайне желая и содействуя её уничтожению. Российской Империи - прежде всего, несущему её на своих плечах простому народу - снова было предписано служить «европейскому прогрессу», под которым теперь уже понималась война против Наполеона и его имперской Франции, с которой заключил блестящий союз Павел I и которая, к неудовольствию британской иллюминатской элиты, переходила от своего революционного состояния к, пусть и хромой, но консервативной реставрации. В итоге, британская элита и её «просвещённые» агенты в России стали раздувать из простого тщеславного мечтателя Наполеона, ими же и приведённого к власти (как позже и Гитлера), образ Антихриста, угрожающего «мирному европейскому порядку и демократии».
В действительности, все завоевательные устремления Наполеона обратились к древнему врагу французской монархии Валуа и Бурбонов (и лучшему другу забуксовавшей Французской революции) - Великобритании. В союзе же с корсиканцем оказались наиболее консервативные католические государства Испании, Италии и Баварии. Против неё была сколочена протестантско-масонская «Третья коалиция» в лице вечных врагов России под руководством самой Британской империи - Швеции, Ганновера и Австрии, не побрезговавшей прибегнуть к их помощи в надежде отхватить земли у Франции. В эту неоязыческую клоаку Россия и была втянута Британией по Петербургскому договору о военном союзе, заключенному масонами - поляком Чарторыйским, просунувшемуся на пост министра иностранных дел России, и почивавшем в годы Павла I в Лондоне Новосильцевым. Держава и воинство Третьего Рима снова были вынуждены влезать во внутренние «разборки» германского мира и вести войну за грубые геополитические интересы Австрии и только что уничтоженной Римско-Германской империи, подыгрывая планам британской элиты по организации революции в самой России. Помимо бессмысленности войны российскую армию ожидало и знаменитое поражение при Аустерлице (что символично, первое в генеральном сражении со времен Петра) - преимущественно из-за доверия австрийским и собственным немецким полководцам вместо русских во главе с Кутузовым (то есть, из-за неизгладимого со времён Петра подобострастного германофильства). Характерно, что при общем поражении коалиции, её главный организатор Британия, - которая армию своей «высшей расы» вообще не удосужилась довести до поля боя, - снова присвоила себе одни выгоды, будучи спасённой Россией от вторжения Наполеона (как позже и Гитлера) и завоевав (после Трафальгарской битвы) полное господство на море вплоть до Второй мировой войны.
Аустерлицкая трагедия вразумления в отношении доверия к немецким полководцам, как и к внешней политике Третьего Рима и её сущности в целом, не принесла. Буквально через год Петербург покорно позволил себя втянуть в новую, уже «Четвёртую коалицию» (против той же Франции с её католическими союзниками), снова сколоченную той же Британией и в том же самом составе, в котором лишь разбитую Австрию сменила Пруссия, завершив, тем самым, впервые в истории полную протестантско-масонскую коалицию, которую разбавила (прежде всего, своей кровью) Россия. И снова Двуглавый Орёл, после полного разгрома Пруссии в первой же битве под Йеной, вынужден был в одиночку сражаться с всекатолической Империей ради пользы «общеевропейского баланса» (спасения Пруссии). И вновь Британия не приняла собственного участия в боях, после чего заматеревший император не мог не уразуметь, что подлинной её целью, как и прежде и впоследствии, является не победа союзников, а столкновение континентальных держав с желательным их взаимоуничтожением. Видимо, именно с 1807 года и следует отсчитывать начало окончательного пробуждения Российской Империи от чар европейского Морфея.
«Позорный» Тильзитский мир, заключенный в день Рождества Иоанна Предтечи на нёманском плоту между двумя императорами лично (то есть, в отсутствие «просвещённых советников»), принёс потерпевшей поражение России (впрочем, достойное) больше блага, нежели все славные победы предыдущего столетия. Наполеоном русскому императору было оказано высочайшее почтение как к единственному достойному европейскому правителю. Александру был предложен (и принят им) союз, по которому главным общим врагом называлась и являющаяся таковым для России Британская Империя (вплоть до её полной континентальной блокады) и принимался план по разделу всей Европы между двумя Империями, оставлявший за Россией византийские Балканы и славянский мир. При этом Франция (значит, на тот момент вся Европа) первый и последний раз в истории отказывалась от защиты «цивилизованной» Турции от «русского варварства» и давала добро на освобождение православных народов Византии. Белостокская область Пруссии присоединялась к белорусской губернии (следом за которой шёл черед и австрийской Галиции, тогда насквозь русофильской), завершая 600-летнее собирание русских земель на западе, а Польша выделялась из состава Пруссии и Австрии, превращаясь в защитную зону между Россией и германским миром, одновременно становясь в идеальное положение для возвращения к славянскому древу. При поддержке Франции Россия за один год одержала победу в последней войне с поддерживаемой Британией Швецией, которая - будучи самой лёгкой по затраченным силам (особенно в сравнении с Северной войной Петра), принесла самые большие завоевания - Финляндию, занимавшую половину шведского королевства, притом русские войска стояли у Стокгольма. Вековой враг, со времён благоверного князя Александра терзавшего Северную Русь, и ключевой союзник Великобритании был окончательно повержен, а финский народ впервые в своей истории получил свободу от германских норманнов и широкую автономию в качестве Великого княжества Финляндского (с собственным сеймом, языком и местным правом), воссоединившись в одном государстве с древними финно-угорскими племенами, давно вошедшими в состав России и принявшими Православие. «Захватнический» характер завоеваний Александра I по Фридрихсгамскому договору, воспринятый «прогрессивной общественностью» Петербурга с истерическим негодованием, засвидетельствован благодарными финнами посвящением ему одной из центральных улиц в Хельсинки с бюстом императора, почитаемого ими как «отца нации», а также признанием по сей день Православия как одной их государственных религий Финляндии. Таковы были блестящие условия Тильзитского мира, которые «просвещенной публикой» представляются по сей день как «великий позор» России.
Сразу после заключения Тильзитского мира началась первая в истории открытая война (пусть и номинальная) Двуглавого Орла и двуединого зверя - Империями Российской, как образа Царства Небесного на земле, созданного Православной Церковью, и Британской (неохазарской), созданной «зверем из земли», рожденным Вавилонской блудницей и поглотившем её (Откр.17:16). На этой войне стояла печать богоугодности:история в очередной раз доказала, что война с Великобританией является неизменным спутником возрождения священной Русской Державы, «примирение» же и «дружба» всегда является признаком ослабления последней и захвата в ней власти невежд или откровенных предателей. Такой разворот Третьего Рима, как и 7 лет назад во времена Павла I, вызвал «глубокое разочарование» в молодом Императоре британской талмудо-масонской элиты и их многочисленных агентов в России, находящихся на разных ступенях иерархии масонской пирамиды, у которых, помимо духовного англоманства, были уже тогда установлены с Лондоном огромные торговые связи: только если на рубеже XX-XXI вв. столичная олигархия вывозит туда финансовый капитал, разоряя русское хозяйство, то на рубеже XVIII-XIX вв. она туда активно вывозила зерно и иную продукцию поместных латифундий, безбожно эксплуатируя крепостных крестьян.Данитские стратеги в Лондоне и Петербурге, засучив рукава, принялись за подрыв российско-французского союза, возобновление континентальной войны и наживания Великобритании на ней и на свободной торговле с российским крупноземельным дворянством. Главным орудием их действий была, как всегда, подлость, воплощаемая в заговорах.
Еще задолго до Тильзитского мира Британия поддержала из-за спины Персию в её войне против «союзника» по антинаполеоновской коалиции - после того, как Александр I не просто утвердил и продолжил «безрассудную» политику своего отца по освобождению православной Грузии от Персии и её соединению с Российской Империей, но перешёл к отвоеванию у неё Кавказа - исторических земель Армении как неотъемлемой части Византии, некогда первой из потомков Иафета принявшей Христианство, и которые находящаяся над другом конце Европы Британия считала, как и всю Азию, своей вотчиной. И не только по экономическим соображениям: здесь начинались земли потомков Сима и Хама, смесь которых в лице данитов и финикийцев и сформировала элиту империи «морского зверя», а прикаспийская область была сакральной землей предшественницы британской сатанинско-данитской империи - Хазарского каганата. Более того, в самый разгар наполеоновского нашествия 1812 года, сразу после заключения Эребруского мира, снова ставшая «союзником» Британия тут же буквально толкнула персидского шаха на удар в тыл России, управляя его войском через своих военных советников. Победа России в русско-персидской войне, присоединявшая к ней Северную Армению и Азербайджан, открывала длящуюся по сей день эпоху кавказского противостояния Третьего Рима и масонской империи (Великобританию вскоре дополнили США), которая самими данитскими стратегами (ведомыми Бжезинским) обозначена как «Большая игра». Термином «игра» масоны и их единомышленники традиционно называют все области жизни, в которых за якобы стихийным столкновением интересов и их «забавной» (для самих чад «зверя из земли») развязкой скрываются судьбы людей, народов и всего мира (геополитические, рыночные, дипломатические и им подобные «игры»). Всякий закон - даже священный - является для них как истых талмудистов лишь «правилом игры», которым нужно научиться пользоваться и менять в удобную для себя сторону.
Окончательно маски «цивилизованности» и «правил игры» были сброшены британцами во время очередной русско-турецкой войны. Первая её половина протекала ещё в начальный период перехода императора Александра от увлечения европейским «Просвещением» с соответствующим окружением к охранительству цитадели христианского мира: начавшись нападением Османской империи, она носила для России оборонительный характер с отказом от добытых на поле боя прав победителя. Однако 1807 год ознаменовался прекращением служения России Европе с возвращением к служению Богу и правде, что сразу переключило её внимание на византийское направление, на которое двуединый зверь как раз всячески и пытался его не пускать. Как раз в это время Турцию, под игом которой всё более изнывали православные христианские народы, и взял под свою опеку лицемерный «защитник христианской цивилизации» с Туманного Альбиона, сконструировавший её союз с Персией и надоумивший направить её войска в подкрепление бошнякам и албанцам для геноцида православных сербов (подобное повторится в 1990-е годы в Югославии). Однако, как бывает всегда, когда достигается согласие воли человека с волей Божьей, в течение нескольких лет без сверхусилий было достигнуто то, что ранее не удавалось сделать великими подвигами: манёвренный триумф М.Кутузова как стратега освободил православную Бессарабию и по Бухарестскому миру даровал православным Валахии и Сербии главное - неприкасаемость со стороны магометан их веры и жизни. Было исполнено совместное намерение еще основателя Третьего Рима царя Иоанна III и святого господаря Стефана Великого и положено начало освобождению православных византийских Балкан.
В свою очередь, интриги членов «земной церкви» внутри России при ещё совсем слабой и засорённой ренессансным мировоззрением духовности самого царя привели к скорому разрыву русско-французского альянса - вместо того, чтобы в её войне с Британско-Австрийской коалицией, поддержав Францию, освободить от многовекового рабства католическому Костелу и его светским вассалам Червонную Русь и славянские земли. Хотя только за статус союзника она получила от Франции населенную русинами Тернопольскую область. Масонские прихвостни в Петербурге сумели подорвать совместную континентальную блокаду Великобритании, которая, между прочим, несла в себе неимоверное благо для достатка простого трудового народа (снижением цен на хлеб) и для развития отечественной промышленности (в особенности лёгкой - подавленной доселе и отныне британскими импортерами, тождественно нынешней истории с продовольственными санкциями и «турецкими помидорами»). Напротив, восстановив свободную торговлю с Лондоном через нейтральных посредников, Россия (точнее её масонская феодальная олигархия) ввела запретительные таможенные пошлины на французские товары.
Внутри же самой Франции - подобно тому, как еще 25 лет назад звериной церковью «вольных каменщиков» из штаба в талмудической империи под лукавым флагом с георгиевско-андреевским крестом велась усиленная работа по запуску революционной гильотины, - ныне создавалось «электромагнитное» поле, бросающее Наполеона и покорившейся ему Европы на Российскую Империю (как она будет это делать с Германией в 1930-1940-е и в наши дни начала апостасийного XXI века). Сам Наполеон (со своими генералами), конечно, не был ни предтечей Антихриста (как его пытались изобразить масоны, назвав, в итоге, «зверем»), хоть и имел его черты, ни Гитлером XIX века: его цели не включали ни истребление Православия с обращением народа в атеизм, ересь или сатанизм, ни даже уничтожения самой России со строительством глобальной империи, основанной на пороке, - им двигало лишь тщеславие, раздутое собственным талантом и успехами, и желание «сделать себе имя» (1 Мак.3:14). Стратегической задачей Наполеона было восстановление союза против Британии, посему он вступал на русскую землю без плана продвижения вглубь России: задачей было приграничное великое генеральное сражение с последующим восстановлением Тильзитского договора. Но жизнь самого французского государства со времени революции находилась в безраздельной власти масонов, «первосвященство» которых во главе с иллюминатами имело именно перечисленные цели и само готовилось с почестями отправить Наполеона на ту же Эльбу не пленником, а победителем русского царя. Именно ими он был уговорён на абсурдный план продвижения к Москве вместо похода на незащищённый Петербург с мягким зимним климатом, слабой пожаристостью и близостью дружественных стран и центров снабжения: масонский «зверь из земли», который ещё отнюдь не выпестовал государство «зверя из моря», хорошо знал, что сердце его врага находится отнюдь не во «вратах в Европу».
Война 1812 года была для «прекрасной страны, к которой устремился рог западного козла» (Дан.8:8-9), не первой Отечественной, но первой, в которой против неё двинулся, по сути, весь Запад, - включая Пруссию и Австрийскую империю, за которые буквально намедни умирали лучшие воины России и которые будут ещё неоднократно её подло предавать и использовать для своей выгоды до самого своего конца, и первой, в которой её врагом - этим самым Западом - сознательно двигали жрецы падшего ангела ради своих целей.От «дружественной» Швеции приходилось держать армию в Финляндии, а от Персии и Турции, координируемых «союзной» Великобританией, - на Кавказе и Дунае, в сумме составлявших четверть всей российской армии. Вторую по численности и самую пассионарную часть «армии двадесяти» языков составляли блудные поляки-католики (включая присоединявшуюся на ходу католическую шляхту Белоруссии), которые в своей слепоте уже многие столетия спешили умерщвлять своих славянских братьев и избранников Божьих, «думая, что этим приносят службу Богу» (Ин.16:2), которой прикрывали своё то же самое гордое желание быть «первыми и самыми цивилизованными из славян». Самой же опасной была для России её собственная «пятая колонна» - масонская верхушка, которая буквально вожделела прихода на русскую землю Наполеона и «богини Разума с факелом в руках». Вторжение войска Наполеона, прообраза армии «зверя из моря», было, конечно, и просмыслительным свыше (как и 129 спустя), вразумительным, прежде всего, для русского правящего слоя: поражение при Бородино и взятие Москвы означало крушение шляхетской России (точно как и в 1941 - России большевистской) и начало возрождения России народной и соборной. Победы в войне, ставшей Великой Отечественной, в которой не было ни одной критической победы, была достигнута не столько армией, сколько ополчением и партизанским движением, которые привели под Березино жалкий огрызок «Великой армии». Совершенно отличное от Смутного времени 200-летней давности место принадлежало и казакам, которые превратились в самую отважную и верную силу русского воинства, перед которой преклонялся и сам Наполеон.
Отечественная война стала для Двуглавого Орла - в его противостоянии двуглавому зверю - обоюдоострым мечом. Победа в ней принесла небывалую славу России, показав народам всей Европы ту внутреннюю красоту и свет русского человека, сохранившего истинное Христианство (то есть, проповедовав Святую Русь), зарю которого увидела Италия во время суворовского Похода. Российская Империя стала ведущей державой Европы, имеющая власть и авторитет Третьего Рима не только удерживать в ней мир, но и утверждать высшие духовные начала Христианства, донося их до расхристанных европейцев поверх их прогнивших и даже антихристианских политических и культурно-идеологических элит. В самой России победная Отечественная война повлекла невероятный подъём народного духа и христианского подвижничества, впервые со времён Петра I и даже Алексея Михайловича сплотив аристократию с простым народом, развенчав французского и в целом европейского кумира у значительной части образованного дворянства.
Наконец, именно Отечественная война окончательно истребила в самом Александре I (да и у русских самодержцев в целом, не считая несчастного Александра II) всякое обольщение европейским «Просвещением» и, в частности, масонским либерализмом и республиканством, уверив его к необходимости обращения к «архаичному» русскому почвенническому наследию. События войны буквально пронзили стрелой умиления к народу сердце царя и верного России дворянства. Действия полководцев во время Войны окончательно повернуло доверие Александра I и династии Романовых в целом к православным полководцам, утраченное при петровском обольщении. М.Кутузов как духовный прозорливец ещё после сдачи Москвы категорически отказывал британскому советнику, неистово требовавшему дать решающую битву, открыто заявляя о нежелании жертвовать жизнями русских воинов для интересов Британии и Германии (по сути, двуединого зверя). Более того, доверие это распространилось и на «гражданскую» жизнь, развеяв придыхательное отношение к кабинетным реформаторам и европеизированным мечтателям. Символом этого поворота и стал Алексей Аракчеев - выдвиженец и главное доверенное лицо того самого «мракобесного» Павла I, пользовавшийся, впрочем, у Александра изначальным авторитетом.
Однако параллельно в этой же самой Победе «зверь из земли» нашёл и вынес ядовитые начала, которые, смешавшись с родственными им удобрениями в русской почве, привели к величайшей исторической катастрофе России и с ней - всего человечества. Париж стал могилой не только для Наполеона, но и для русской монархии, и связано это было по-прежнему с отчужденностью со времён Петра правящего слоя во главе с самодержцами от церковного ума и сознания. Аракчеевская эпоха в государственном правлении сочеталась у Александра почти до самой смерти с галицынской эпохой в духовной жизни с её ложной протестантской мистикой и мечтательной духовностью. Ослеплённый Победой над Европой, император не вернулся к прежнему обольщению «прогрессивным» либеральным конституционализмом, но, всё еще не видя в Западе и его духовности звериного рыла, наивно полагал себя воскресителем христианско-консервативного порядка в Европе с опорой на восстановленные прусскую, австрийскую и французскую монархии. Он не услышал во время легендарного Заграничного похода 1813 года М.Кутузова, который категорически возражал против освобождения Россией Европы от Наполеона как нужного тем же Британии и Германии, а не Святой Руси. На первой «Генеральной Ассамблее ООН», известной как Венский конгресс, верховодили, как и на последующих, высокопоставленные масоны. Благородная Декларация Александра I была всеми с улыбкой воспринята как благодушная глупость, из которой «священный тройственный союз» далее употреблялся единственно для использования России в корыстных интересах европейских стран и масонства, а принцип нерушимости границ стал подло и выборочно использоваться (даже до сего дня) как предлог для самых гнусных несправедливостей и издевательств над союзными России народами. На момент начала Венского конгресса в мире оставалась только одна Великая Держава, только что одержавшая триумф над объединенной армией масонской Европы. Однако продолжающий пребывать в мечтательной прелести государь не смог рассудительно направить свои благородные порывы в соответствии с мессианским предназначением России: вместо закрепления в «Декларации ООН» верховенства Христианства, особых прав Православия и действенной его проповеди, объявления запрета и всеевропейской войны масонству, всё внимание и энергия ушли на угождение «германским партнёрам», монархия и аристократия которых сами безнадёжно влекли свои страны в звериную бездну Революции.
Сама перекройка Европы, которой нагло взялся заведовать Меттерних - глава правительства бессильного государства, которое, к тому же, участвовало в наполеоновском вторжении и только что беззастенчиво всячески отказывалось участвовать в походе на Париж, - была очередной глубокой ошибкой. Вместо присоединения к себе православной Галиции и освобождения славянских народов из-под южногерманского скипетра, император благодушно жертвовал их все меттерниховской Австрии (которая тут же занялась насаждением в них русофобии и ненависти к Православию), отдавая уже вошедшую в состав России русскую Тернопольскую область, к России же присоединяя польскую Мазовию - источник будущих бунтов и скопище масонских логовищ и талмудического десанта, расторжение которой с германской и австрийской частями Польши закладывала порох будущей русофобии. Главное, - Венский конгресс закреплял границы всех государств (включая затесавшуюся сюда неведомым образом Турцию) в текущем положении. Вместо создания новых империй на православной основе - славянской и греческой (точнее возрождения Великой Моравии и Византии) - царь на беду России спешил воссоздать католическо-протестантские германские империи.
Польской магнатерии и шляхте, к тому же, прощались все их предательства и последние зверства (прежде всего, на территории Белоруссии, которую они рассчитывали отторгнуть при помощи Наполеона) и даровалась автономия в виде Царства Польского с собственной конституцией, деньгами и даже войском. Хуже того, польским панам возвращалась полная власть над белорусскими крестьянами, которые только что партизанством спасали от них Россию (связав до трети наполеоновского войска). В этот период насильственная полонизация и окатоличивание превосходили «достижения» XVII-XVIII веков, а «просвещённое» петербургское дворянство продолжало хранить искреннюю веру в то, что на землях между Киевом, Почаевом, Гродно, Вильной и Могилевом проживают одни католики-поляки. Напротив, прибалтийское крестьянство получило свободу (с землей) от немецких баронов, доселе вообще не представляя, что это такое (и, судя по нынешней «благодарности» и новому рабству в германском Евросоюзе, так и не поняло). Символ этого безрассудства - участник восстания Т.Костюшки - Адам Чарторыйский, в низшей точке либерального помрачения занимавший должность министра иностранных дел и входивший в самый Негласный комитет, до конца александровской эпохи занимался организацией и управлением Виленского университета - генерального штаба российской революции, масонства, вольнодумства, сепаратистской польской и литвинской идеологии.
Однако страшнейшая язва, полученная Двуглавым Орлом от Победы над европейской империей Наполеона, состояла в ином: во Франции многочисленные участники русской дворянской армии в составе «Шестой коалиции», дошедшей до Парижа, предоставленные самим себе в отличие от «несвободной» атмосферы павловско-суворовского воинства в итальянско-швейцарском походе, вновь и с новой силой прельстились долиной Ренессанса и особенно местными масонскими ложами, встретившими их в белых перчатках и с распростёртыми объятиями. Подобно сифилису из дальнего мореплавания русская аристократия, вслед давнему петровскому «европейскому Посольству», принесла на собственных плечах уже самый «аутентичный» вирус религии зверя, закрепившийся в дворянских семьях, по свидетельству А.Грибоедова, типичным «французиком из Бордо, надсаживающим грудь», который «сказывал, как снаряжался в путь в Россию, к варварам, со страхом и слезами; приехал - и нашел, что ласкам нет конца; ни звука русского, ни русского лица не встретил: будто бы в отечестве, с друзьями; своя провинция - посмотришь, вечерком, он чувствует себя здесь маленьким царьком». Сам Александр в Париже в 1814 году участвовал в масонских собраниях и «работах» с правителями и высшими лицами европейских стран, не понимая, что, несмотря на их всяческое почтение и аплодисменты, участвует в латентном сатанинском ритуале в качестве не самодержца величайшей Державы под Божьим Покровом, но лишь жалкого подмастерья. Весь ужас заключался в том, что, если доселе церкви сатаны в своей российской епархии охватывала преимущественно высшие столичные чины (как минимум, наполовину состоящие из инородцев), ныне удавка масонского галстука затягивалась на шеях множества простых дворян из самых отдалённых русских глубинок. От этого удара Россия уже оправиться не смогла и не могла - несмотря ни на какие величайшие и самодержавные свершения будущих царей, чем и объясняется недоступная для светской интеллигенции необходимость искупительной жертвы царя-страстотерпца Николая вместо решительного подавления бунта мятежников.
Парижский поход и Венский конгресс были последними стратегическими ошибками внешней политики не только Александра Павловича, но и всей Российской Империи до самой революции. Однако благотворность Отечественной войны только прирастала плодами. Царь осознал, что не обилие свобод, праздное умствование и разглагольствование ведут к истинному Просвещению и процветанию личности и народа, а служивый труд, послушание, смирение, строгость и питающее их религиозное благочестие - всё, что воспевает Христианство и глубоко презирает либеральный гуманизм. Война, а не мiр (как верно понял Л.Толстой, позже в помрачении утратив это ведение), открыла Императору и людей, в которых данные качества уже давно были приготовлены для державного строительства. Военный министр Алексей Аракчеев, возглавляя сухопутные силы Империи, после Отечественной войны, победа в которой стратегическими действиями при ряде тактических поражений была именно его заслугой, создал и возглавил Собственную Его Императорского Величества канцелярию, в которой были сосредоточены все вопросы, требующие императорского внимания и решения, и все ведомственные доклады Государю. Умудрённый царь, всё более притягиваемый духовно-религиозным поиском, поставил над державой грубоватого, но добросовестного и мужественного «силовика», отогнав от её кормила подлых, но деликатно-слащавых лицемеров, лизоблюдов и предателей. Заново повторился блистательный исторический опыт иерархического правления царя-молитвенника Феодора Иоанновича и его (и его отца) верного исправника Бориса Годунова.
Именно А.Аракчеевым прекращается угрюмая петровская эпоха господства «европейцев» в управлениях внутренней жизнью Третьего Рима и начинается эпоха великих государственников, приводящих в трепет чиновников «зверя из моря». Он во всём явил собой образ исконно русского боярина, благодаря которому вошел в либеральную историографию одним из самых великих «мракобесов» и «варваров»: будучи дворянином, он получил первоначальное образование при сельской церкви, а главное был наставлен в глубокой и одновременно простой православной вере и благочестии. До конца жизни он являл собой верх аскетизма, безсребренничества, строгой верности царю и Отечеству, став жестоким и нелицемерным врагом взяточничества и связанного с ним волокитства во власти (отличительных признаков «просвещённой либеральности»). Памятником его благородству является непричинение вреда ни одному из своих бесчисленны врагов, имея на то полное позволение царя, а скромность его дошла до решительного отказа от звания фельдмарщала и большинства наград (вплоть до нанесения этим обиды Александру).
Организованные А.Аракчеевым в послевоенное время знаменитые военные поселения на казённых землях Западной Руси (начиная с Могилевской губернии) лишь исполняли повеление Императора и были великолепным воплощением духовных образов Святой Руси. Перегибы же «пруссачества» были вызваны многолетним забвением навыков соборной общинности и реакцией на «французскую» изнеженность дворянства. Военные поселения (военно-хозяйственные общины) воплощали собой одновременно опыт казачества и Опричнины. Замысел состоял в воссоздании дисциплинированного «казачества» уже не на южных и восточных, а на единственно угрожающих - западных рубежах Российского царства. Одновременно создавался источник для выращивания поистине аскетичного и верноподданного аристократического сословия, призванного заместить созданных более чем за 100 лет феодалов, всё более тянущихся к неге, вольнодумству и мятежу. Но стержнем учреждения военных поселений была забота о простом народе: видя изможденность рекрутскими наборами и налогами крестьянства, на плечи которого была переложена довлеющая часть имперского тягла, царь и его вельможные единомышленники вознамерились разделить её с дворянством, как восстанавливая сословную справедливость и соборность всенародного послушания, так и, предваряя отмену крепостного права, буквально готовили государственное служение дворянам, предотвращая их вырождение в обыкновенных арендаторов-рантье. Что, увы, и произошло при императоре Александре II. Высвобожденные же за счёт самообеспечения военных денежные средства направлялись как раз на выкуп из крепостной зависимости крестьян с достаточным наделом земли как подлинную опору могущества священной христианской Державы.
Аракчеевская эпоха Александра и самодержавный дух её политики сохранился от Победы в Великой Отечественной войне 1812 года до самой смерти царя и был воспринят в правление Николая I, вознесшего его на небывалую высоту. Однако было невозможно - без державной помощи Церкви - остановить и сопутствующий бурый рост плевел старого и нового масонства в России «разбить их о камень как чад дщери Вавилонской» (Пс.136:8-9) - «матери блудницам и мерзостям земным» (Откр.17:5). Соблазнившиеся французской экскурсией невоцерковлённые дворяне, одержимые духом «зверя из земли», как бешеные бросились за подготовку революционного свержения государственной власти и замены её туманными проектами от дикого законничества до полной анархии, на что благосклонно наставляли их новые «братья» из революционного «Великого Востока Франции». Среди самых раскрученных революционных стратегий выделялся проект масона Тургенева, предполагавший механическое введение системы британского парламентаризма с предварительной посылкой группы молодых реформаторов на зарубежную стажировку(который будет принят андроповско-яковлевскими гайдаровцами во время «Перестройки»), и проект масонов Пестеля-Новикова, предполагавший введение конституционной республики по французскому образцу с предварительным цареубийством (который и был исполнен спустя 100 лет). Апогеем революционного творчества стала циничная разработка в 1819 году масоном Новосильцевым (одним из участников убийства Павла I, устроителем «мира» с Британией против Наполеона) революционной «Государственной уставной грамоты Российской империи (Конституционной Хартии)». Этот проект был механически скопирован с уродливой доекатерининской Польши и предполагал двухпалатный государственный законодательный Сейм и такие же местные сеймики (даже без адаптации названия) с федеративным делением страны на 10 округов со своими сеймами, разделение властей, и превращение царя - в лишь главу исполнительной власти (как, впрочем, и планировал 15 лет назад Сперанский). Вкупе с провозглашением свободы печати (то есть, революционной пропаганды) и отменой государственной идеологии, этот проект также нашёл своё воплощение в истории страждущего Двуглавого Орла - в лице Российской Федерации наших дней. Анекдотичнее всего - что этот опус, гневно отверженный уже совсем иным царём Александром I, был, первоначально написан на французском языке (подобно костяку нынешнего российского законодательства, накаляканного языком авторов американской Конституции и по лекалам последней).
Ревностный Александр I, просвещённый истинным Православием на закате своей жизни, загладил прошлые промахи, подражая его великому предшественнику Иоанну III, в том числе, строгим запретом масонства и с ним всякого сектантства. 1 августа 1822 года на основании записки о тайных обществах, составленной начальником штаба гвардейского корпуса генералом А.X.Бенкендорфом, предписанием министру внутренних дел графу Кочубею (который, впрочем, сам-то был высокопоставленным масоном) Александр I повелел «все тайные общества, под какими бы именами они ни существовали, как то масонских лож или другими, закрыть и учреждение их впредь не дозволять». «Зверь из земли» понял, что пытаться переделать русскую православную самодержавную монархию, - бесполезно.
