Принцип «если драка – бей первым»: декларация без реализации? Путин давно обозначил установку: «если драка неизбежна – бить нужно первым». Это не просто фраза из уличного фольклора, а якобы новая стратегическая доктрина, где Россия становится субъектом проактивного устрашения. Но на практике сей принцип остался в виде риторики, тогда как Запад наращивает темпы военной и экономической агрессии.
«Запад, – не сомневается Сергей Кургинян, – воспринимает только силу, и только силу иррациональную, непредсказуемую. СССР боялись, потому что он был вне их логики». Сегодня же, несмотря на беспрецедентное давление, Кремль «держит лицо», но не показывает зубов. Почему тактический атом не применяется? В условиях, когда: уничтожается живая сила и техника ВС РФ на фронте, у Запада не исчерпаны ресурсы поддержки Киева; угроза прямого НАТОвского вмешательства нарастает; демографический и мобилизационный ресурс России конечен – все предпосылки для ограниченного ядерного удара наличествуют. Сергей Караганов, в своей «ядерной доктрине устрашения» пишет: «Запад потерял страх перед Россией. Без восстановления страха – не будет мира». Он предлагает предупредительный удар по одному из островов Британии – не в Лондоне, а так, чтобы «воспитать». Но в Кремле молчание. Почему?
Ответ в трёх контурах: 1) психологический: Путин – не Сталин. Он осторожен, взвешен, системен – но не иррационален. Это делает его удобным и предсказуемым. Запад это знает. А значит – не боится. 2) экономический: олигархический слой, «системные либералы», держат капиталы, детей, резидентность – в Лондоне, Цюрихе, Дубае. Война – да, но без разрушения мира, где их активы. 3) предательский: внутри системы остаются те, кто саботирует поворот к мобилизации и ядерной логике. Это – не агенты, это прагматичные функционеры, для которых «всё не так однозначно». Михеев жёстко формулирует: «Власть пока живёт в старой парадигме – будто можно договориться. А с сатаной не договариваются – его либо изгоняют, либо подчиняются».
Когда – и будет ли – удар? Точка невозврата всё ближе. Возможны три сценария: А: «Терминатор» – Запад вводит ограниченный контингент на территорию Украины. Россия, не выдержав удара, бьёт по центру принятия решений – в Польше, Румынии, Британии. Б: «Кипение лягушки» – продолжается вялотекущая мясорубка, внутренний подрыв усиливается, и страна входит в фазу скрытой капитуляции. В: «Имперский переворот» – в элите формируется новый ястребиный контур, который, как в 41-м, принуждает власть перейти к «новой онтологии» – ядерного устрашения как основы национального бытия. «Мир перестал быть рациональным. Побеждает тот, кто не боится абсурда. Ядерный шантаж – это логика не смерти, а жизни. В условиях смерти – он спасение», – пишет Кургинян.
Чем всё закончится? Россия – не может проиграть. Но победа невозможна без смены онтологического состояния власти: от бизнес-администрирования – к экзистенциальной мобилизации. Без ядерного устрашения, в том числе реализованного, Запад не остановится. Караганов называет это «реалполитик новой ядерной эпохи»: «Либо Россия вернёт страх, либо её поглотят. И это не метафора – это счет в месяцах». Мы живём в мире, где побеждает тот, кто готов идти до конца. Путин пока держит меч в ножнах, но враг уже взял топор. Если Россия не ударит первой – её ударят в сердце. Без права на ответ. Или страх, или смерть. Среднего не дано.
Кремль всё ещё в фазе «осторожного бездействия. Проблема – в глубинной раздвоенности путинской системы. С одной стороны – риторика борьбы с Западом, мобилизация, санкции, парады, оружие возмездия. С другой – осторожная бюрократическая логика «не довести до Третьей мировой», попытка балансировать между войной и бизнесом, между геополитическим вызовом и комфортом элиты. Вот и рулят никак – лишь бы «не навредить» хоть как-то работающей ЕБНовой системе «рокировочек – сдержек – противовесов»), предотвращая тем самым бунт элит.
Но не может быть вечным сей «болевой экзистенциальный шизофренический разлом» внутри истеблишмента. «Это не трусость в классическом смысле, это онтологическая неготовность перейти черту. А война требует именно перехода черты», – уверен Кургинян. Путин стоит между двумя безднами: 1) поражение, распад, хаос, майдан в Москве; 2) открытие ядерной эры, в которой он станет мировым антилидером. Но реальность не даёт остаться в «золотой середине». Мир вышел из фазы баланса. Нужна решимость.
Запад ставит на затяжное истощение – и Россия уже проигрывает в темпе. Сергей Михеев жёстко формулирует: «Запад играет вдолгую, а у нас – годовые бюджеты. У них – идеология, у нас – проценты по ВВП. Мы не хотим менять страну под войну. Они – уже изменили свою под наступление». И каждый месяц промедления для РФ – это: утрата технологических позиций; вымывание кадров; деморализация общества; привыкание к бессмысленной смерти. А главное – обесценивание страха перед Россией. Раньше Запад верил, что «у русских может сорвать резьбу». Теперь – убеждён, что «русские терпят». Это и есть катастрофа – не геополитическая, а ментальная.
Как быть РФ с доктриной Караганова? Жест «вмазать по Западу» – это не блеф, а просчитанная стратегия перехода к новой парадигме глобального баланса через «ограниченное ядерное воспитание». Не массовая гибель – а взрыв табу. Он пишет: «Не надо бояться осуждения. Надо бояться проигрыша. Победителей не судят, проигравших – не слушают». Кто может реализовать доктрину? Либо сам Путин – в случае радикального ухудшения ситуации. Либо постпутинский ястреб, если система рухнет в результате внешне-внутреннего кризиса. Либо – молча появившийся «внутренний триумвират», опирающийся на силовиков, ядерное лобби и часть мобилизационного народа.
Что должно предшествовать ядерному шагу? Перед тем как ударить, Кремль должен: выйти из парадигмы «партнёров» и «непересечённых красных линий» – заменить это на военную онтологию; объявить мобилизационный ультиматум миру: «ещё один шаг – и вы не проснётесь»; подчеркнуть священный характер удара: не акт мести, а акт исторической справедливости и сакрального возмездия; сформировать новую русскую стратегию: победа через страх, управление через священный ужас, безопасность через безумие. Это и есть высший уровень стратегической субъектности.
Бить или не быть? – вот вопрос. «Выигрывает не тот, кто сильнее, а тот, кто готов идти до конца. А мы пока играем в границы, в законы, в мир, которого больше нет», – пишет Михеев. Кургинян дополняет: «Только стратегический террор – страх священного возмездия – может остановить расчеловеченный Запад. Пока Россия не вырвется из логики процента и курса доллара – она обречена на угасание». Россия стоит у бездны – и продолжает копать. Но дно близко. Либо прорвём в небо – либо сгинем в геополитической утилизации. Ядерная бомба – это не оружие. Это – крест нашего будущего. Им или спасают, или хоронят. Другого уже не будет. У России остался только один путь: либо идти с Крестом, либо быть распятой на нём. Ядерная бомба – это уже не просто оружие. Это – крест нашего будущего, страшный, сияющий, как икона апокалипсиса. Им либо спасают – разрывая в клочья демоническую бесчеловечную систему, либо хоронят – если не решаются поднять. Иного больше не будет. Мир вошёл в эпоху, где без готовности уничтожить – тебя уничтожат. А потому вопрос стоит не «применять или нет», а: готова ли Россия снова стать Империей, которая воскрешает страх, побеждает смерть и устанавливает сакральный порядок силой огня.
Или – бесследно исчезает среди руин собственных компромиссов.
Московское вежливое выжидание у моря погоды – контпродуктивно. Даже теоретически такая стратегия пассивизма странна, как минимум для Пентагона. Судя хотя бы по цитате из официального документа сего военного ведомства США: «Сдерживание не работает, если противник не верит в твою решимость применить силу» (Nuclear Posture Review, 2022). Таким образом, дальнейшее промедление не снижает, а повышает риск большой войны, поскольку противник ощущает безнаказанность и стремится разорвать оставшиеся сдерживающие контуры. Вот почему ударно-наступательная стратегия Караганова должна быть реализована сейчас.
США применили ядерное оружие против Японии (август 1945) в условиях, которые в стратегическом и военно-политическом смысле во многом соответствуют нынешнему положению России. США прибегли к атомным бомбардировкам Японии, с целью минимизации потерь при планируемой наземной операции на островах и для демонстрации своей военной силы, решимости и превосходства.
Тогдашний министр обороны США Генри Стимсон аргументировал этот шаг: как ради «сокращения войны и сохранения жизни американцев, и чтоб держать русских под контролем» («We had to use it to shorten the war and save lives. Also to keep the Russians in check»). После столь исчерпывающего доказательства военной решимости и стратегического превосходства, воля к сопротивлению была сломлена. Япония капитулировала. Не тот ли психоисторический шок, осевший вместе с радиацией в гены, побуждает японцев думать, что это русские сбросили атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки.
Стратегический резон той демонстрации разрушительной мощи термоядерного оружия был призван убедить мир в том, что американцы – олицетворение планетарной абсолютной силы. Ныне же, при остаточной гегемонии истрёпанных доспехов дяди Сэма, к тому же мешающей нормальному функционированию многополярного мира, России надо «заставить уважать себя», по праву уверенно взяв в свою орбиту один из четырёх полюсов – Китайский, Российский, Американский, Индийский. Вместо бесчестья и гонений – честь и уважение. Пусть не до такого свидетельства почтения, как Черчиллева стойка «смирно» при входе Сталина, но чтоб вернулось к российской власти должное, подобающее отношение как к равновеликой главным геополитическим акторам.
Заполучить России безопасность можно только через эскалацию опасности. Да, игра с огнём. Но в сложившемся форс-мажоре обстоятельств отлынивание от применения стратегической развязки малой кровью – уже предательство национальных интересов России. РФ из фазы медленного внешнего растерзывания (интенсивно скрытая война, с логикой – гибридного и стратегического истощения) предстоит волевым броском выйти на ограниченное ядерное устрашение (уместно тут: лучше поздно, чем никогда).
Для тугодумов и вечно трусливо-ничейных вторю набатом: есть фактическое наличие условий для применения тактического ЯО. На данный момент выполнены, по крайней мере, три из четырёх условий, зафиксированных в действующем Указе Президента России №355 «Об основах государственной политики РФ в области ядерного сдерживания» от 2 июня 2020 года:
1) Агрессия против России с применением обычного оружия, ставящая под угрозу существование государства. Таковой является систематическое уничтожение инфраструктуры, нефтеперерабатывающих мощностей, объектов критической энергетики, а также удары по символическим центрам власти – включая удар беспилотника по Кремлю.
2) Воздействие на критически важные государственные объекты, нарушающее функционирование систем управления и подрывающее способность к стратегическому ответу. Удары по радиолокационным станциям предупреждения о ракетном нападении в Оренбургской области, атакуемым украинскими БПЛА, подпадают под эту формулировку.
3) Наличие подтверждённой угрозы со стороны союзов враждебных государств (НАТО), активно вовлечённых в координацию и сопровождение ударов по территории России. Запад осуществляет разведку, целеуказание и прямую логистическую поддержку ВСУ. Это – прокси-участие в боевых действиях.
Таким образом, формальные критерии уже давно реализованы. Фактическая война ведётся против России руками НАТО. Поддержка, финансирование, целеуказание, военное командование – всё это превратило украинский театр военных действий в прокси-гибридный конфликт Запада против России. Промедление с ядерным ответом может быть воспринято как утрата решимости и способности к стратегической защите.
4) Что удерживает – и почему это стратегическая ошибка. Формальных оснований достаточно чтобы «врезать», но Россия – сдерживает себя – главным образом по внутренним причинам. Первое – коррумпированные «элитки», с капиталами за бугром. Страхобоязнь реакции Запада, включая угрозу ответных санкций, вплоть до резки личного «бабла», «нажитого непосильным трудом» (теребили Кремль с реприХватизацией – да воз и ныне там: упрочена в социуме «философия неравенства», вместо Народовластия). Никакой не дипломатической изоляции боятся, а потенциального военного ответа – концу их вотчинам-империям, как переделу собственности. Пугающе зияющее отсутствие единства внутри российской элиты, в которой продолжают существовать силы, мыслящие в терминах 1990- и интеграции вхожденчества в западный мир. Далее – шибко смущает неопределённость по линии союзников: Китай, Индия и другие «горячие поборники» пока демонстрируют осторожность и ожидают (почти как англосаксы медлили с открытием со Второго фронта), в какую сторону качнётся ситуация.
Эта сдержанность делает Россию в глазах противника слабой. Слабость же провоцирует дальнейший прессинг. В отсутствие страха перед российским ответом Запад позволяет себе всё более решительные шаги (эквилибристика ловкачества энтузиастов «помочь Зеле» – впритык к самому ободку «серой зоны» конфронтации) – лицемерная мотивация градации нарастания мощи поставки дальнобойного оружия, удары по приграничным регионам, попытки создания внутренней дестабилизации, атаки на объекты государственной и военной значимости глубоко за линией фронта. Как сказано в официальном документе Пентагона: «Сдерживание не работает, если противник не верит в твою решимость применить силу» (Nuclear Posture Review, 2022). Из такой логики принятия решений ЦРУ исходило уже с 1970-х: «Никакая ядерная стратегия не работает, если противник не верит, что вы ею действительно пользуетесь». Таким образом, дальнейшее промедление не снижает, а повышает риск большой войны, поскольку противник ощущает безнаказанность и стремится разорвать оставшиеся сдерживающие контуры. Вот почему ударно-наступательная стратегия Караганова должна быть реализована сейчас.
«Доктрина Караганова» – это не опция. Это инструкция. Россия не обязана ждать глобального обмена ударами, чтобы действовать. Как писал один из ведущих экспертов ЦРУ в 1980-х: «Никакая ядерная стратегия не работает, если противник не верит, что вы ею действительно пользуетесь». Доктрина Караганова – это метод возвращения веры в русскую решимость, и она должна быть реализована в управляемой, дозированной форме уже в ближайшие месяцы, пока мы не оказались в положении стратегического догоняющего.
Пока верхи обмозговывают «головоломку Караганова», военспецы прикидывают куда – сколько выслать «Сарматов» («Сатана-2»), «Посейдонов», «Цирконов», «Орешников» и пр. В качестве приоритетной цели называются британская военная база Фэйрфорд в графстве Глостершир. Там размещаются самолёты стратегической разведки США и СШАF, а также временно – бомбардировщики B-52. Также рассматривается британская военно-морская база в Портсмуте, как символический объект для «обезглавливающего предупреждения». Обоснование – участие Британии в планировании операций с дальнобойными ракетами Storm Shadow и в координации разведданных для ВСУ. Отмечается, что «удар малым зарядом у побережья Великобритании» (без входа в воздушное пространство) может произвести «максимальный эффект при минимальной юридической эскалации». Это рассматривается как форма «атомной демонстрации по воздуху или морю».
В экспертизе фигурирует также Дания как логистический и производственный хаб-коридор морских дронов, доставляемых на Украину через порты Чёрного моря, включая Одессу. Разведданные подтверждают, что корабли под датским флагом участвуют в транспортировке компонентов. В качестве потенциальной меры – оглушающий подрыв подводного ЯО в Северном море с созданием электромагнитного или гидроударного эффекта, не ведущего к жертвам, но показывающего решимость. Другие страны Западной Европы, вовлечённые в украинский конфликт:
Польша: активный транспортный и учебный хаб ВСУ, в частности Жешув. Эксперты называют его «нервом НАТО» в логистике для Украины. Удар по этой инфраструктуре – первый в списке при эскалации.
Румыния: используется для переброски БПЛА и высокоточного оружия. Внимание также на базу Девеселу с элементами системы ПРО США.
Германия: обеспечивает ВСУ бронетехникой, а также размещает ключевые аналитические узлы связи и разведки НАТО, включая Рамштайн.
Франция: менее активна, но поставляет ракеты SCALP и разведданные через агентурные каналы. Возможный символический объект – полигон Бискаросс.
Российская логика ядерного сдерживания в длящемся интенсивном противоборстве вряд ли прицеливается по столицам, но фокусирует внимание на демонстрационном воздействии на объекты, вовлечённые в прямую военную и разведывательную поддержку ВСУ. Британия – символ координатора, Польша и Румыния – каналы доставки, Дания – технологический логист. В случае отказа противника воспринимать угрозу всерьёз, экспертный консенсус (в закрытых структурах) указывает: удар малым зарядом вне территории, но вблизи стратегического объекта НАТО – ближайший шаг к восстановлению страха и уважения к стратегическому потенциалу России.
Хотя потери от прокси-гибридной войны превышают «допустимые» и заметно тает ресурсная база суверенитета, приказа на ограниченный ядерный удар заждались ВС РФ. Политико-психологическая инерция ставит палки в колёса этой нужде армии. Уже неэффект сдерживания заставляет желать лучшего. А раз Запад не боится ядерного ответа РФ, значит сдерживание сломано, и по стратегической логике – должно быть восстановлено через ограниченный показательный акт. У РФ более 2000 малых тактических зарядов (данные SIPRI и CSIS). Существует разработанная система применения – включая авиабомбы, ракеты «Искандер», артиллерию. Имеется и идеологическое обоснование: утверждён тезис о «войне за существование русской цивилизации»; война уже носит онтологический и эсхатологический характер, значит – повод существует. Ястребиное крыло, вместе с Карагановым, требует решимости, а многие в верхушке боятся быть ответственными за «первый» ядерный шаг. Потому усердно и спекулируют на опасении потерять «азиатское окно» в случае применения ЯО. Вот и выглядит Россия слабой, потому как не решается. «Если ядерное оружие не используется, когда есть все основания, противник делает вывод: вы слабы, вы блефуете, вас можно дожимать», – из методички Национального университета обороны США (NDU), курс «Strategic Deterrence Fundamentals», 2019. «Молчание ядерной державы, подвергшейся ударам по столице, выглядит не как сдержанность, а как стратегическая капитуляция в глазах третьих стран» (С.Караганов, июль 2023, «Российская газета»).
Конечно, в своём упорном уклонении от атомного удара можно уповать на то, что массовое сознание постсоветского обывателя всё ещё не готово к жертвенности, даже под флагом национального возрождения. Посему – сперва ядерная мобилизация духа, а потом уже ядерная кнопка. Поле боя – индикатор выбора применения той или иной победной стратегии. И оно требует «ядерного стратагемизма» Караганова. А психологическая граница десятилетиями чужебесемого русского народа – подтянется в ногу с боевыми защитниками Отечества. «Скоро ль истиной народа станет истина моя?» – вздыхал поэт о дистанции не по его вине между ним и народом.
Караганов мыслит как имперский стратег. Это стратегический идеолог, выросший из синтеза школы МГИМО и реалистической традиции Kissinger-Brzezinski (но переосмысленной в условиях пост-Запада); старой советской стратегической школы оборонной политики (в духе Андропова, а не Горбачёва); глубокой связи с «имперским нервом» истории: Пётр I, Столыпин, Сталин – не как репрессии, а как субъектно-деятельностная модель.
Своими интеллектуальными родителями Караганов может назвать Маккиндера, Киссинджера и... Ивана Ильина. Но если у Киссинджера – баланс, у Караганова – приговор. Для него Запад исчерпан, и с ним больше не надо договариваться. Его надо поставить перед фактом: «Вы исчезнете, если не отступите».
Главная идея его «ядерной доктрины 2.0» – не в том, чтобы немедленно нажать кнопку. А в том, чтобы создать онтологическую зону страха, заставляющую противника дрожать и уступать. Это новая «японская модель» – не Нагасаки, а угроза Хиросимы 2.0. «Запад должен поверить, что мы готовы это сделать. Тогда он впервые за 500 лет начнёт отступать» – не сомневается Караганов (2023). Лимитрофы – не союзники, а площадки отработки страха. Прибалтика, Польша, Чехия, даже Финляндия – это не суверенные игроки, а инфраструктура Запада. Сценарий Караганова предусматривает «ядерный сигнал» именно по ним, а не по Вашингтону. Задача: не убить, а испугать. Англия – якорь зла. «Без разрушения острова – мир невозможен».
Караганов часто диссонирует с Кремлёвской риторикой. Его заявление о «необходимости нанести ядерный удар», прозвучавшее на фоне осторожных операций СВО, было воспринято как «хрюканье», т.е. нарушение тонуса системы. Не в смысле оскорбления, а в смысле несанкционированного экзистенциального взрыва.
Ведь система российской власти сегодня – не цезаризм в римском смысле, а прагматический бюрократический суверенизм с балансом силовиков, олигархата и патриотического мобилизационного ядра. Караганов апеллирует к метафизике. Кремль – к управляемости. Караганов говорит сверхистину, на которую пока не готово большинство элиты. Его слова звучат как экзистенциальный ультиматум – не только Западу, но и российской системе, в которой он сам когда-то был придворным. Караганов – трибун великой развязки. Он будильник для уснувшей элиты. Его сила – в ясности и решимости. Его (или властей?!) определённая слабость – в несовпадении с тактической инерцией власти. Если не придёт момент, когда его услышат, то его идеи самореализуются, но уже не по сценарию, а по принуждению судьбы. Россия не может жить по лекалам чужой логики. В этом – её трагедия и её миссия.
Доктрина Караганова в практическом измерении может быть сведена к 18 стадиям управляемой эскалации ядерного устрашения и применения. Стратегическая ультимативность. Применение зарядов на дальних подступах (Гренландия, Атлантика). Последний предупреждающий удар по неосвоенному региону. Ядерный ультиматум: «Следующий – Берлин, Брюссель или Лондон». Эти стадии – не блеф, а инструмент стратегической реанимации сдерживания, которое в глазах Запада уже разрушено его собственной безнаказанностью. И почему нет?! Ведь США – готовы применить ядерное оружие даже в ответ на неядерную атаку, если сочтут её «стратегической». Мы наблюдаем двойные стандарты, когда аналогичное право отказывается России. Из Доктрины ядерного сдерживания США (Nuclear Posture Review, 2022): «The United States would consider nuclear use in response to significant strategic non-nuclear attacks on its homeland, forces, or command and control». И Китай – никогда официально не исключал упреждающий удар, несмотря на заявленную политику «не первого удара». Из стратегии КНР, Комитет по обороне Госсовета (2020): «Китай сохраняет стратегическую ядерную двусмысленность, но оставляет за собой право на ответные меры в случае угрозы национальному суверенитету и территориальной целостности».
Караганов прав – смерти подобно дальше «тянуть резину» приговорённых к воздержанию. Он в своём программном тексте 2023 года писал: «Мы движемся к моменту истины, когда предупреждение должно быть не словом, а делом. В противном случае Россию раздавят, а мир скатится в варварство западной гегемонии». Это не просто философия – это стратегический вызов элите: быть или не быть.
Евгений Александрович Вертлиб / Dr. Eugene A. Vertlieb, член Союзов Писателей и Журналистов России, академик РАЕН, президент Международного Института стратегических оценок и управления конфликтами (Франция)
.jpg)
