Монархия, декабристы, коммунисты и мы

На недавнем Санкт-Петербургском юридическом форуме речь зашла о декабристах – в частности, об иноземных корнях их идеологии. Разумеется, они были представителями европейской философии прогресса, и вместе с тем пламенными патриотами России, за которую не пожалели жизни.

Философия антихристианского прогресса пришла на православную Русь вместе с цивилизационной революцией Петра Великого, сначала в виде деизма и атеизма Просвещения, затем в виде масонских идеалов «свободы, равенства и братства», и позднее, в виде немецкой диалектики, где абсолютная идея и идея прогресса суть одно и то же, а история грешного мира превращается в «историю самого Бога». И то, и другое, и третье – следствия фактического отказа Европы от христианства, и замены его антропоцентризмом (человекобожием) во всех возможных вариантах, начиная с гностиков и обожествления папы, и кончая совершенно логичным в таком плане выводом, что «бог умер». К сожалению, декабристы в 1825 году не смогли предвидеть, куда заведёт такой прогресс святую Русь – не к конституционной «демократии помещиков» и «капитализму свободных крестьян», а к борьбе за христианскую монархию вплоть до февраля 1917 года.

Дело в том, что вплоть до февраля 1917 года Россия оставалась последним Православным Царством на земле. С этой точки зрения, декабрьский мятеж был, конечно, ложным актом, и не случайно, наверное, собравшемуся в Петербург Пушкину заяц, по его воспоминаниям, перебежал дорогу, и поэт-друг декабристов повернул свои сани обратно. Позже зрелый Пушкин станет убеждённым монархистом, понимая, что именно царство наиболее соответствует вере и характеру нашего народа («Нет, я не льстец, когда царю хвалу свободную слагаю»).

С другой стороны, восстание декабристов с очевидностью показало, что святая Русь в глубине своей соборной души не поддается европейским соблазнам свободы без Бога и братства капиталов (см. в этой связи отзывы Пушкина о «полупросвещении» Радищева и «комфортабельной» Америке).

Рыночное гедонистическое общество как идеал жизни столь же чуждо России, как и формальная демократия – недаром большевистская революция произошла у нас всего через 9 месяцев после торжества февралистов-капиталистов-масонов. Декабристы закономерно разбудили Герцена (кстати, после эмиграции быстро разочаровавшегося в европейском цивилизованном «раю»), который, в свою очередь, разбудил народников, а те – большевиков.

Власть на Руси – как, впрочем, и всё остальное – происходит от Бога, и, если она падает из рук традиционной наследственной монархии (и предавшей её аристократии, генералитета, думцев и даже ряда представителей Церкви), её забирает себе народная монархия – в октябре 1917 года в лице большевиков. Речь, конечно, не о марксистской оболочке их правления – речь о глубинном, большей частью подсознательном стремлении народа к духовной правде, сила которой, к несчастью, была утеряна в начале ХХ века царствующим домом Романовых, вопреки личной вере и мученичеству последнего Царя. Правда – это и есть то место, где живет русский Бог, тайная русская Империя, русский Катехон. Превращенного и жестокого, коммунистического извода этой правды (любимое слово декабриста Пестеля) хватило на семьдесят лет, после чего СССР как сверхдержава угас как бы сам по себе, передав через катастрофический «неофеврализм» 1990-х годов драгоценную ношу святой Руси правителю новой России. Будем надеяться, что происходящая ныне борьба за Малороссию-Украину против навязанного ей евронацизма окажется вместе с тем и борьбой за истинное самосознание Руси – христианское понимание смысла истории как движения к Последнему Царству.

Александр Леонидович Казин, доктор философских наук, профессор, научный руководитель Российского института истории искусств