Мы уже писали о таком факторе боеспособности армии, как фронтовые лаборатории, таковых сейчас в зоне СВО много – в той или иной форме, хотя объединяет их то, что служат там такие же военнообязанные, но оружием нашей победы здесь являются технические средства, инструменты и приборы, плюс, конечно, инженерное мышление служащих здесь людей.
Но каждый, наверное, кто решил ехать на СВО, куда уж там пошлют – на передовую или на другое служение, потребное армии и фронту, прошёл свой индивидуальный путь. Среди известных мне случаев все разные. Один давний соратник, позывной Волга, пошёл на Донбасс добровольцем ещё в 2014 году, да так и не уходил оттуда. Другой, в поисках своего пути на фронт, обоснованно опасался, что сразу отправят «на мясо», поскольку на гражданке был как кость в горле региональной власти, а управляет процессом отправки, как известно, именно она. А если на передовой внезапный выстрел сзади? И, вот, рискуя, всё-таки пошёл парень оформляться на общих основаниях. И ничего, воюет.
А на меня пришло так называемое отношение – это значит, что тебя берут на фронт в конкретное подразделение. Ждали меня во фронтовой лаборатории именно как технаря, специалиста. Всю прошлую осень собирался с мыслями, шестьдесят три, всё-таки, потом собирал вещи, приборы, необходимые для лаборатории и личного пользования. Предлагалось ехать туда, и там «заходить» на контракт. Дескать, и утерянный военный билет восстановят, и оформят всё что надо. И, вот, двинулись мы после всех новогодне-рождественских праздников 15 января 2025 г. на автомобиле, за рулём которого комиссованный после ранения воин СВО, позывной Сатурн, с прицепом, специально изготовленным для эвакуации раненых с поля боя. Всё заполнено гуманитарными грузами, плюс я и мои вещи, включая видавшую виды обшарпанную рыбацкую гитару.
Сатурн со мной одного возраста, но не по годам физически подготовленный, спецназовец ГРУ, бывалый – за спиной горячие точки. А так, по жизни – и бурная молодость, как стал старше – бизнес и высоко квалифицированные строительные работы. Семья, конечно, дети. А тут, выступление Путина 24 февраля 2022 года. Сразу же прибыл в военкомат, потом – фронт, разведка. Судя по случаям с фронта, о которых рассказывал мне сам Сатурн во время долгой дороги в поездках на Донбасс, да и бойцы, знающие его, он ценный разведчик. Но, вот, мина, и лишился ступней. Супруга сказала, слава Богу жив, но может это знак, мол, хватит воевать? Московский госпиталь протезирование… Теперь Сатурн регулярно возит на фронт на личном автомобиле помощь, собранную в Казани волонтёрами из «Матрёшки», и не только. На передовой видится с фронтовыми товарищами, завозит им необходимое, что тоже важно и для личного тонуса, и как реальная помощь фронту. Согласимся, что и такое служение тоже важная составляющая нашей будущей победы.
Ехали в приподнятом настроении, по недавно открытой федеральной трассе М12. Сатурн дал хорошую скорость, всё гладко, как вдруг, восклицание, сбавляем скорость. Термометр охлаждающей жидкости показывает существенное превышение предела.
Пока приходим в себя, и двигатель остывает, смотрим, уровень охлаждающей жидкости убавился. Подъезжает спецавтомобиль – трасса ведь федеральная, повсюду вдоль – ограждения, видео камеры и специальные автомобили курсируют. На вопрос что случилось сотрудника в форме, рассказываем всё, он советует ближайший автосервис в Шумерле, Чувашии, километров тридцать отсюда. Даёт пятилитровку с водой – на всякий случай, если придётся доливать. Так и едем, пополняя из водопровода на каждой заправке воду, доливая и глядя на термометр.
Хоть Шумерля и километрах в десяти в стороне от трассы – сворачиваем, отыскиваем там рекомендованный автосервис. Машину нам отмыли, мастер Артём взялся за дело, и отыскал! В одном из шлангов свищ диаметром с иголку. Заменил, всё проверил – сухо. Сменили жидкость. Деньги брать директор отказался, сказал, это их помощь фронту!
Двинулись дальше, но как оказалось, это было только начало испытаний.
Примерно через тридцать километров радиатор вновь стал показывать стремительный перегрев. Доливаем воду, едем, потом поняли, что надо разворачиваться. Созвонились с директором того самого шумерлинского автоцентра, он сказал какие варианты ещё могут быть, предложил доехать до них, но ремонт скорее всего будет уже не на часы, как предыдущий, а может затянуться, поскольку потребуется заказывать детали.
Мы решили ехать в Казань, ставить автомобиль на ремонт там. Еле-еле доехали уже за полночь, доливая каждые десять-двадцать минут воду. Натерпелись, в общем.
Как выяснилось уже потом, действительно имел место редкий случай одновременно двух поломок. Но вспоминаем автобан, тот самый шумерлинский автоцентр, его руководство и работников с теплом в душе. Теперь знаем, куда можно обратиться случись что с машиной или другая беда в дороге – здесь помогут, знаем, что заменённые здесь детали и узлы не подведут.
А утром я собираюсь с мыслями. Машина ремонтироваться будет не менее недели, зря сидеть нет смысла – либо ехать к месту службы через Ростов-на-Дону, оформляться и работать, а вещи потом привезут. Либо, не теряя времени, заняться оформлением документов в Казани, а это не мало – предстоит восстановить давно утерянный военный билет и переопределить статус, ведь уж три года как отправлен в отставку. А уж потом в случае положительного решения по этим двум пунктам – и контракт оформлять.
Что касается контракта, то существенным фактором, конечно, являются подъёмные, которые от региона к региону колеблются от нескольких сот тысяч, до нескольких миллионов. В Москве, пишут, что подъёмные пять с половиной миллионов, но заход на контракт через Москву я сразу отмёл, ведь какие там подводные камни будут – не известно, и там я чужой, хотя даже прописался бы, если надо, у друзей. А на малой родине и стены помогают, хоть подъёмные половина московских.
В общем, остался я пока в Казани оформляться. Перед дорогой молились, а тут – вернуться пришлось, да хоть своим ходом, но через тернии продираться обратно в Казань. Машина сломалась – знак Свыше.
Вот, и занялся не откладывая, оформлением. И правильно сделал, как оказалось. В военкомате одного района, где когда-то жил и стоял на учёте – личное дело отыскать и восстановить, в военкомате другого, где сейчас прописан – военный билет восстановить и документы к контракту подготовить. А в региональном военкомате – контракт оформлять и подписывать, поскольку, хоть и не служивший, но офицер, старший лейтенант. Не шутки же, присягу принимал ещё в 1984-м, ракетчик, военную кафедру в КАИ заканчивал, как и все ребята.
И, начались, мои Казанские мытарства… В первую неделю все посещения и действия ощутимых результатов не давали, пока не попал на консультацию к начальнику юридического отдела Татвоенкомата. Алина Маратовна Калимуллина формально считалась в очередном отпуске, но приём проводила. Объяснил ей ситуацию, тут же несколько звонков, и дело сдвинулось с мёртвой точки. Спасибо ей. Но сразу стало ясно одно, что вернуться с полпути на СВО мне пришлось не зря, с места будущей службы я бы и за полгода не оформился, а может и за год.
Кроме прочего, сложность в поиске должности согласно офицерского звания, ведь коль скоро не разжалован из старших лейтенантов, то и не могут зачислить, скажем, ефрейтором.
Для сопровождения по делам военкомата и контракта вплоть до убытия на службу мне определили куратора, которая во всём помогала с оформлением.
Длинно и скучно будет всё рассказывать, как восстанавливалось почему-то уничтоженное в военкомате личное дело, как куда-то задевалось на пути из центра «Батыр» (есть такой в Казани) в другой военкомат уже оформленное медицинское дело. Как восстанавливался после оформления административного протокола и уплаты аж пяти тысяч руб. штрафа военный билет и приходилось то и дело переделывать и доносить разного рода документы. В общем, на посещение присутственных мест и оформление в сумме ушло более месяца. В течение всего времени ходил по военкоматам и учреждениям как на работу, за исключением трёх дней февраля, когда ездил на конференцию Русского собрания «XXII Калязинские чтения» в Тверскую область.
Автомобиль Сатурну ремонтировали тоже долго, как бывает, одно тянет за собой другое, но готов он был гораздо раньше, чем мои документы, так что вещи уехали к месту службы без хозяина, на фронте уже давно ждали эту машину. А тут ещё известие: в пути наш Сатурн попал в ДТП – в бок ему въехал пьяный лихач, серьёзные повреждения – то ли снова ремонтировать, то ли вовсе продавать. Не знаю, где легче нашему Сатурну – когда был на передовой в разведке, или сейчас, на путях нового служения. Дай Бог ему сил, терпения и здоровья!
Но вот и мой контракт, наконец, подписан, необходимо не мешкая убывать к месту службы, указанном в отношении, ведь сроки прибытия ограничены. Следующая поездка с гуманитарным грузом из Казани будет теперь ещё неизвестно когда, надо добираться поездом на Ростов-на-Дону, а потом автобусом в Донецк плюс до места своим ходом. И новая проблема – билеты. По месту службы ждут, торопят, поскольку важное мероприятие на носу, а тут – задержка. В Советское время, насколько помню, военный комендант вокзала решал вопрос с отправкой военнослужащих даже в условиях дефицита билетов, а военкоматовский проездной документ лишь даёт право бесплатного проезда в купе поезда до Ростова, а наличие мест – на общих основаниях.
Проводов, как друзья ни намекали, не устраивал. С таким скрипом всё шло – не известно ещё – как там на месте будет, старый работник родного Советского военкомата, потерявшего моё личное дело, восстанавливая его с явной досадой, всё заверял недоброжелательно, что съезжу я к месту службы зря и вернусь обратно ни с чем.
Так что провожала на перроне одна супруга. Обычно строгая ко мне, тут всплакнула даже. Да и переживала все предшествующие перипетии оформления, собирала всё столько времени, что тоже не была уверена, что наконец отбуду на свою службу.
В купе обычного поезда Казань – Адлер через Пензу и Ростов, нас было четверо, и все – на фронт.
Степан – молодой, лет двадцати восьми. Детдомовский. Рассудительный. На фронт по контракту едет осознанно, ради Родины и любимой семьи. Женился на беременной, рождённый ребёнок от другого – как свой, родился и второй – малой, общий. Всю дорогу созванивался, общался по видео с любимой женой и детьми. Сам из Омска. Через Казань заходил на контракт, поскольку подъёмные заметно больше, чем на малой родине. Был, даже судим по юности-глупости, сейчас – другое дело совсем. На гражданке учился на сварщика, работал на разных строительных работах. Пойду, говорит, куда пошлют, делать буду всё, чему научат и всё что поручат. Возмущался товарищем по учениям, который всё твердил «убьют, убьют!». Зачем собрался на фронт раз боишься? Сам же твёрдо верит, что вернётся живым, хоть на какие задания придётся идти. Иначе – нельзя, семья ждёт, дети, супруга верная, любящая.
Алексей из-под Аксубаева – прямая противоположность Степану, в свои пятьдесят восемь выглядит старше меня и как дитя малое – во всём нянька нужна. Семьи нет, в деревне на соседней улице сестра только со своими мужем и детьми. Работы в деревне – тоже нет, считай, кроме каких-то эпизодических подработок. Сестра, похоже, и подсказала на фронт ехать – хоть делом, говорит, займёшься, достаток будет, самоуважение поднимется. А так – тоже судим был. Куралесил, как часто бывает, по пьянке, хотя на вид – тихий. Его товарищ – Бабай, сбитый старичок, шустрый по поведению, такой Василий Тёркин в годах и с сильным татарским акцентом. А по сути – такая же простота деревенская. Зато уже второй раз на фронт, говорит, ждут его там, встречать будут. Что-то по технике вроде занимался предыдущий раз. Вот, и земляка сейчас прихватил за компанию. Ехал он в соседнем вагоне, всё к нам в купе наведывался, а Алексей – к нему. Придёт Бабай, громогласно:
- Седой, есть хочешь? – это Алексею.
- Да.
- Бери, чего у тебя там, пошли.
Тот берёт сухие супы, хлеб, колбасу, заварку, сахар.
- А банки?
- Чего?
- Банки, банки!
- Какие банки?
- Тушёнка, там, консерва…
Да шумный такой, я и говорю, мол, Бабай, дорогой, а во-о-о-т такого торта тебе не надо подать? Могу только сыром угостить. Тушуется, уходят.
У Алексея – брошюрка «Молитва воина», дорогой одевал очки, почитывал, держа рядом стариковский кнопочный мобильник. Крестился, говорит, недавно, помощи Божьей искал перед отправкой на фронт. Много, говорит, от батюшки нового узнал, о чём и не думал ранее. Дитя Божье.
Всего ехать после посадки полдня и весь следующий день, да ещё половину ночи. На одной из получасовых остановок Степан сбегал, коньяка купил. Выпили постепенно с Алексеем, мы двое не стали. Через несколько часов выходить, Степану ничего, а старый, гляжу, спьянился, спит. Да и пусть проспится.
Четвёртый пассажир – Зуфар, уж много лет, чуть не с десятого года служить ездит. Профессионал, бывалый. Его стезя – военная техника. Семья тоже, дети. Второй брак уже. Немногословный, едет на привычное служение, говорит, отчасти чтобы на гражданке не закиснуть, отчасти с товарищами послужить, да и семье помощь. Звонила мама по видео, беспокоилась. Показал ей купе и нас, соседей, что всё нормально. Вышел налегке не доезжая Ростова на полустанке.
Степан тоже заранее взял вещи, перебрался в другой вагон, кого-то там встретил. Алексея мне пришлось заранее расталкивать, в Ростове вышли в половине третьего ночи, втроём с Бабаем перешли на автовокзал, рядом.
Мой автобус ещё через полтора часа, а с Аксубаевскими – оказия. Бабай всё заверял, что всё у него схвачено, на автовокзале встретят. А оказалось, не на Ростовском автовокзале, а на Луганском! Это после созвона в три ночи с командиром, или чей там телефон на клочке бумаги был у него – не знаю, но говорит, что командир. Хотя ни звания, ни должности, даже имени или позывного сказать не может.
У меня-то время ещё терпит, стал помогать старикам-детям малым уехать. У них и одежда купленная, армейская, и рюкзаки военные со спальниками, продукты, экипировка – всем сельсоветом собирали, куратор пред. сельсовета лично помогал и до Казани сопровождал до поезда. Бабай в перепалку с кассиршей вступил, 150 рублей за багаж не платить. А у самого, едва тысяча мелочью – и на билет-то не хватает. «Есть деньги?» – Алексея спрашивает? «А как же!» – достаёт с важным видом, тысячную бумажку, как миллион по-барски. Это все деньги. Очередь сзади молча стоит, наблюдает с интересом за этими горе-воинами, не возмущается.
Оттаскиваю их от кассы. Алексея ещё мотает, разит спиртным. Зачем, говорю, угощение принимал, у тебя же явные проблемы с этим делом! Да я, мол, два месяца не пил. Что тут говорить… Вставайте, говорю, с протянутой рукой чтоб уехать, или живите на вокзале, а сам прикидываю, сколько имею в своём кошельке на самый крайний случай. Бабай снова звонит, снова человека будит, путано рассказывает, ему отвечают, что могут дать только тысячу. Прошу трубку, объясняю, что я случайный попутчик, у стариков чтобы уехать не хватает двух тысяч, иначе им на вокзале оставаться, намекаю, что раз позвали, надо было таким объяснить хоть десять раз, а сейчас – что делать? Ладно, говорит командир, будут две тысячи, записывает под мою диктовку номер пустой карты Бабая.
Уже через двадцать минут покупаем старикам один билет по карте, и другой за тысячу с кучей мелочи. Объясняю, что и во сколько делать дальше, прощаемся, благодарят.
В автобусе сна нет, а вот, и светает. Донбасс, Донбасс! Степи, трубы, рукотворные сопки – терриконы…
По прибытии к автобусу ринулись таксисты, завидев приезжего с сумками – как из родных советских времён цены задирают. Отхожу 100 метров, договариваюсь на нормальную цену.
Вот, наконец, я на месте, день уже. Справляюсь у командира бравых стариков – встретились ли, устроились ли. Отвечает только вечером – встретили. Устроили. В строй уже поставили. Надо же, думаю, субботний день и сразу в строй.
НУ, а что, здесь – фронт!
«Заходи скорее на контракт», – всё говорили мне последние месяцы будущие командир и коллеги. Вот, захожу в свою лабораторию, в новую жизнь…
Михаил Юрьевич Щеглов, старший лейтенант, участник Специальной военной операции
Фото предоставлены автором
