«Ты не хмурь свои брови в предчувствии бед, –// Посмотрись лучше в зеркало славных побед» (Низами)
Недавний визит главы Российского государства в Китай, с целью наметить контуры новой мировой архитектуры безопасности, и трагическая гибель Президента Ирана обращают наше внимание и на более древние времена, когда Иран, Русь и Китай уже были в центре внимания и перипетии тех отдаленных веков дошли до наших дней.
Как мы с вами знаем, внешне похожие события зачастую повторяются на новом историческом витке, в иных условиях и при других обстоятельствах порой, приобретая причудливую конфигурацию.
Но речь у нас сейчас пойдет не о собственно исторических явлениях, а о том, как некоторые из них представлены в замечательном памятнике мировой литературы, в частности в поэме «Искендер-наме» («книга Александра») написанной Абу Мухаммедом Ильясом ибн Юсуфом под псевдонимом «Низами Гянджеви» в XII веке от Рождества Христова.
Поэты тонко ощущают «нерв жизни», и пусть нас не смущают расстояния сквозь толщу веков – древние не просто также чувствовали как мы, они и мыслили аналогично. Возможно, что у наших пишущих предшественников просто еще не сложилось ряда современных оборотов, язык которым они пользовались, был, с нашей точки зрения, недостаточно разработан.
Низами являлся не просто хорошим поэтом, в «Искендер-наме» он использовал миф – который, по словам А.Ф. Лосева, «есть (для мифического сознания, конечно) наивысшая по своей конкретности, максимально интенсивная и в величайшей мере напряженная реальность. Это не выдумка, но наиболее яркая и самая подлинная действительность. Это совершенно необходимая категория мысли и жизни, далекая от всякой случайности и произвола» (Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М., 2021. С. 19).
«Всемирная империя» и «идеальный правитель» – эти две взаимосвязанные категории в поэме являются основными. Роль идеального правителя у Низами играет Александр Македонский.
В мире нет ни одного властителя и полководца древности (Ганнибал и Цезарь стоят в этом ряду значительно ниже), популярность которых могла бы сравниться с сыном царя Филиппа. От записей современников до подражания ему со стороны того же Цезаря и Помпея, от одного из значимых лиц христианской модели мировой истории в Библии и до героев кинопродукции и компьютерных игр наших дней – почти две с половиной тысячи лет «Александр Македонский» продолжает оставаться уникальным явлением мировой культуры. В прославление «Великого Македонца» внес свой вклад и Восток, в частности мусульманская традиция знает в Коране праведника и великого воина Зу-ль-Карнайна, а классики персидской поэзии Фирдоуси и, особенно, Низами, прямо и в превосходной степени пишут об Искендере (Александре Македонском). В чем причина такого подавляющего успеха одного из царей Древнего Мира? Очевидно в том, что он «весь мир зажал в насильственный кулак» – попытался реализовать своеобразную мечту многих власть имущих – осуществить мировое господство. Ну а обывателю во все времена интересна «жизнь замечательных людей». И, пусть хоть на короткий срок и далеко не в полном объеме, но Александру все же удалось построить огромную Державу, соединившую «Запад» и «Восток». В дальнейшем такие попытки будут предпринимать многие, от Антиоха IV Епифана до Наполеона и Гитлера, но именно Александр Македонский вошел в историю как первый создатель «нового мирового порядка».
Обратимся непосредственно к поэме. Низами, много раз заглядывая в «зерцало былого», все время видит в нем облик Искендера:
«Для иных он, как царь, вечной славы достоин,
Покоритель земель, многоопытный воин.
Для иных, предстоящих пред царским венцом,
Он являлся, вещают они, мудрецом.
А иные Владыку, в смиренье глубоком,
Почитают за праведность божьим пророком» (Низами. Пять поэм. М., 1968. С. 549).
Воин, Мудрец, Пророк – из этих трех «зерен» основных качеств эталонного правителя, по мнению поэта, вырастает плодоносное древо идеального мироустройства.
Необходимо отметить глубину и многослойность «Искендер-наме», не говоря уже о яркости образов и сцен, в которых, складывается такое ощущение, «картинка», как будто передает не только цвет, но даже и вкус.
Философские размышления Низами в поэме также очень обширны, от предложения держаться «золотой середины» и неоднократного упоминания бренности земного бытия, а также осуждения стяжательства, жадности и корыстолюбия, до прославления высших добродетелей: смелости, справедливости и милосердия – необходимой составляющей настоящей власти. Если сопоставить произведение Низами с трудами его европейских коллег-современников, например с «песнями» о Роланде, Сиде или Гильоме Оранжском, с героями Кретьена де Труа, то сравнение, в плане сложности и многообразия тем и сюжетов, окажется далеко не в пользу европейцев.
Хочу обратить Ваше внимание еще на один глубокий мотив в поэме Низами. Готовясь пройти до «края земли», Александр щедро одаривает своих уставших воинов, однако, он опасается, что обогатившиеся бойцы будут нерадивы в походе. Как решить коллизию? Знаменитый философ, врач и чародей Булинас Румийский (Аполлоний Тианский) дает македонским воинам совет – зарыть свои сокровища, что они и сделали. В дальнейшем, когда войско вернулось из тяжелого похода, ему уже не нужны были земные капиталы, «просветившись душой», воины удаляются в монастырь. Этот воинский мотив – по завершении ратных трудов на закате дней подумать и о Вечном, роднит, казалось бы, совершенно разных героев, например: персонажей Русского героического эпоса, воинов у средневекового поэта Востока Низами, самурая Ямамото Цунэтомо, автора «Хагакурэ».
Вернемся к нашему повествованию. После разгрома «тирана» Дария Александр вступает на персидский престол, устанавливая «мир и справедливость». Но гибель державы Ахеменидов не являлась конечной целью македонца – перспектива завоевания мира, казалось, очень скоро может стать реальностью. Интересную идею вкладывает Низами в уста учителя Александра Аристотеля. Философ не советует своему ученику создавать мировую державу. После победоносной военной кампании Александра он предлагает ему организовать «санитарный кордон» из зависимых от эллинов и враждующих между собой правителей разных стран. Таким образом, они не смогут объединиться, а поодиночке будут не столь опасны грекам. Но жребий был брошен и геополитическая стратегия «непрямых действий» в данном случае уступила место стратегии «прямого противоборства».
Царствуя от Китая до Туниса, Царь Александр отправляется нашим поэтом в Мекку и Йемен, далее – в Армению и в Абхазию, где его силу признал абхазский богатырь Дувал, потом Низами направляет царя на «север» (выделено мной – С.А.), где Македонский основывает Тбилиси, и завершается его визит на Ближний Восток и в Закавказье в городе Бердаа (территория нынешнего Азербайджана). По поводу этого путешествия у нас есть несколько вопросов. Любой эпос содержит, кроме поэтической, также и историческую составляющую, какова её доля в описании этого маршрута Александра? Если Мекка и Йемен – это арабы и Ислам, а творящий в мусульманской традиции Низами не мог провести Искендера «мимо» этой религии, он у поэта в покоренной персидской державе Дария даже, в «исламском стиле», борется с наследием Заратустры, уничтожая капища огня, то не понятно, в каком качестве представлена Абхазия, из которой, идя на «север», в Тбилиси точно не попасть. Пока оставим эти вопросы без ответа и пойдем за Низами дальше.
Посетив Индию и Китай, Александр Македонский хотел было уже вернуться в Рум (Рум, ромеи – арабское наименование Византии и её греков), но к нему приходит правитель Абхазии Дувал и «сообщает о нашествии русов на его страну и о разгроме Дербента и Бердаа… Сама царица Бердаа Нушабе – в плену у русов. Дувал молит Искендера о помощи и говорит, что смелые русы, если их сейчас не остановить, будут со временем угрожать и Руму. Искендер обещает спасти Нушабе и изгнать русов» (там же. С. 652).
О каком вторжении русов идет речь и, опять же, какое отношение к нему имеют абхазы, почему «правитель Абхазии» говорит у Низами о Дербенте и Бердаа как о «своей стране»?
Низами жил в Закавказье, в государстве Ильдегизидов, в городе Гянджа (территория нынешнего Азербайджана), поблизости от Бердаа, в XII-XIII веках. «Прототипом» русского нашествия, живописуемого Низами, с большой долей вероятности можно считать вторжение русов в Закавказье в 943/4 году. О нем сообщал и ряд восточных авторов, в частности фактически современники события: Ибн Мискавейх – персидский историк, поэт и философ, в «Книге опыта народов» и Моисей (Мовсес) Каганкатваци – армянский историк, в «Истории Агвани» – Кавказской Албании – мусульманского Аррана со столицей в Бердаа. Очевидно, русское вторжение X века, даже на фоне стабильно беспокойной истории региона, существенно выделялось, раз местные предания хранили его в своей памяти более двухсот лет, и Низами, можно сказать, сделал его основой своего выдающегося труда. Причудливо переплетая вымысел с фактами истории, мастер слова из Гянджи развернул перед читателем поистине эпическую картину противостояния армий Русов и Александра Македонского не уступающей битвам в «Илиаде» Гомера или сражению между Кауравами и Пандавами в «Махабхарате». В реальности, конечно, все было намного прозаичнее и значительно менее масштабно. Но, как говорится, «Вы оцените красоту игры», а точнее воображение и талант поэта.
Перед чудовищной битвой даже сама природа, казалось бы, предчувствует ужас предстоящего: «От меча, из лазури сверкнувшего ало// Головою отрубленной солнце упало».
Теперь покажем, из кого состояли вооружённые силы противников.
Войско Русов: Русы, которым, что очень символично, не понравилась претензия на мировое господство Александра Македонского, заняли центр боевых порядков. Однако они были не одни: на правом фланге союзного войска стали хазары, на левом расположились буртасы – племенное объединение правобережья средней Волги, на «крыльях» – крыло, это правая или левая часть операционного построения войск фронта, замерла кавалерия исуйцев – некогда одного из древних народов Великой Степи. В резерве могучей евразийской рати находились аланы.
Войско Александра Македонского: Ромеи стали в центре, рядом с «Властным», сидящим на боевом слоне, на левом фланге, в иранском отряде, находились абхазы: «Был на левом крыле, сильный, в гневе немалом,// Весь иранский отряд, с разъярённым Дувалом».
Кадар-хан со своими фагфурцами – неясно, кого под этим наименованием имел ввиду Низами, разместился на правом фланге. Кроме того, без указания расположения, отмечены гулямы – гвардейцы-профессионалы арабских халифов, обычно набираемые из тюрок-рабов. За Александра воюют также берберы Севера Африки и даже китайцы.
Интересно, что проблемы мироустройства у Низами решают люди Востока, в его картине мира нет «франков». А вот у современников Низами, у средневековых французов, в «Песне о Роланде», положившей начало французской литературе, «хорошим» народам Западной Европы противостоят «нехорошие» народы остального мира – арабы, иранцы, русские, сербы, негры, армяне.
Обратим Ваше внимание на то, что абхазы у Низами находятся именно в иранском воинском контингенте.
Не будем повторять яркие сцены из поэмы, где говорится о ратоборстве героев конфликтующих сторон – лучше самим прочитать об этом у Низами, который еще раз показывает нам правителя Абхазии в том эпическом сражении: «Снова утро. Единоборства продолжаются. Богатырь русов Джерем одолел нескольких сильных противников. Тогда в бой бросился Дувал, правитель Абхазии. Джерем убит, но богатырю русов Джевдере удается ранить Дувала. Дувал спасается в стане Искендера» (там же. С. 663).
О чем нам может говорить неоднократное упоминание на страницах «Искендер-наме» «правителя Абхазии»? Как минимум, о том, что это не случайно, и такие упоминания приводятся явно не для создания пестрого антуража произведения. Низами мог быть или лично знакомым с абхазами или слышать об их участии в описываемых им событиях. Но где он мог с ними встретится? Возможно у себя дома, в Азербайджане, как бы странно, на первый взгляд, это не звучало. Предоставим слово Ибн Джариру ат-Табари, «отцу мусульманской историографии», историку и богослову, автору «Истории пророков и царей». Приведем большую цитату из его труда: «По приказанию Хосроя был уведен в плен другой народ, именуемый суд; их привели к нему, и он велел убить их всех, кроме 80 человек из их витязей: их он оставил в живых и велел их поселить в Шахрам-Фирузе и привлекал их к участию в своих воинах.
Затем народ абхазов, народ банджар, народ баланджар и народ алланов объединились для вторжения в страну Хосроя Ануширвaна и выступили в Армению, чтобы подвергнуть ее население грабежу. Их путь туда пролегал по ровной удобопроходимой территории, и на первых порах Хосрой не обращал внимания на их действия, но как только они вступили в его страну, он направил против них войска, которые вступили с ними в сражение и уничтожили всех, кроме 10 000 человек; этих они захватили в плен, и они были расселены в Азербайджане и прилегающих областях (выделено мной – С. А.)».
Ат-Табари повествует о вторжении абхазов, вместе с воинскими контингентами булгар, хазар и алан в Армению, контролируемую Персией. Об этой абхазской военной операции против Хосрова I Ануширвана – Шахиншаха (Императора) из династии Сасанидов, выдающегося иранского полководца и государственного деятеля, осуществленной в рамках ирано-византийского противостояния, её датировке, особенностях геополитического положения Абхазии, говорится в интересной статье 2021 года «Византийско-персидское противостояние в 540-х гг. и регионы Западного Кавказа: к вопросу о военной кампании персидского царя Хосрова I Ануширвана (531-579 гг.) против абхазов (авасгов)» доктора исторических наук Е.А. Мехамадиева. Мы же обратим Ваше внимание на следующее выражение в вышеприведенной цитате Ат-Табари, где речь идет о нанесении поражения Хосровом I абхазскому экспедиционному корпусу: «и уничтожили всех, кроме 10 000 человек; этих они захватили в плен, и они были расселены в Азербайджане и прилегающих областях».
Переселение покоренных противников во внутренние области своего государства, чтобы можно было бы их лучше контролировать, является частоупотребимой международной практикой. Тот же Хосров переселял жителей захваченной им в 542 году Антиохии в район современного Багдада.
Исходя из вышеизложенного, можно предположить, что абхазы в «Искендер-наме» Низами это потомки военнопленных того самого абхазского корпуса VI века. В таком случае, они не просто на протяжении веков сохраняли свою идентичность, как минимум до X века, но также играли заметную общественную роль на территории Азербайджана, укрепляя вооруженные силы Иранской державы. Е.А. Аджинджал писал: «К тому же, в личном сообщении археолог и автор книги «Христианство в Кавказской Албании» Багатур Геюшев сообщил, что начиная от Сумгаита до Дербента по побережью Каспия локализуются десятки топонимов с номинацией Абхаз. Даже был город Абхаз» (Аджинджал Е.К. О титулатуре абхазских царей. Сухум, 2014. С. 12-13).
Безусловно, незначительное количество источников по рассматриваемому вопросу позволяет в данное время лишь только предполагать, однако, вне всякого сомнения, можно с уверенностью говорить о больших перспективах для Абхазоведения в «восточном направлении». Азербайджан и, особенно, Иран это те государства, изучение исторических источников в которых способно привести к интересным находкам, заполнить существующие пробелы и сделать как национальную историю, так и историю региона в целом, значительно более яркой. Вспоминаются слова Ю.Н. Воронова, говорившего о том, что в действительности Закавказье имело свою общую историю.
Ну а завершим мы наши разыскания отрывком из прекрасной поэмы Низами. Александр Македонский у него, естественно, одержал победу. Высоко оценив своих русских противников, примирившись с их вождем Кинталом, сын Филиппа шедро одарил соратников, в частности правитель Абхазии Дувал, в качестве награды, получил, освобожденную из плена красавицу Нушабе, царицу Бердаа:
«Длань царя, сей Луной одаряя Дувала,
Вмиг Дувала ремень вкруг неё завязала.
Поднеся новобрачным жемчужный убор,
Царь своею рукою скрепил договор.
Он в Берду их направил, в родимые дали,
Чтоб за зданьями зданья они воздвигали»
Студеникин Александр Львович, кандидат исторических наук, Сухум
