Однажды замечательный поэт Александр Твардовский очень точно обозначил столкновение Красной армии с белофиннами в 1939 году: «На той войне незнаменитой…». В конце ХХ – начале ХХI веков Россия вела немало таких «незнаменитых войн». Их события в определённой мере послужили источником творчества Ирины Дегтярёвой. Многие её произведения особенно актуальны в связи с событиями СВО.
С УПОВАНИЕМ НА «АВОСЬ». Нередко ощущаешь в глубине сердечной мерцание утраты. Только что держал в руках огромное, настоящее, и вот просочилось оно сквозь пальцы, будто сухой песок. И осталась пустота.
Я имею в виду чувство Родины!
Откуда же возникает это ощущение? За последние три десятилетия мы столько потеряли из прежних достижений, в том числе и в военном деле – вот оттуда такое ощущение. Потерю нам как бы возвращает талантливый автор из Москвы Ирина Дегтярёва. Читая её романы, повести, рассказы, публицистику, в основном о современной русской армии, понимаешь: панихиду по русскому солдату заказывать рано. Он жив, служит, воюет в «горячих точках», рискуя собой, спасая товарищей, проявляет бесстрашие и милосердие. Вновь всё это с особой силой проявилось в нынешней войне с США и НАТО, скромно и непонятно названной с нашей стороны «Специальная военная операция».
Придя домой с боевых позиций, солдаты и офицеры пытаются наладить мирный быт, что иногда удаётся, а иногда и нет.
Переворачивая последнюю страницу повести «Приключения Лёлькина», поймал себя на мысли: жалко расставаться с главным героем. Вроде бы ничем особенным он и не привлекал – такой- сякой- разэтакий, в чём-то неумёха, иногда простоват и резковат, порой смешон и будто нелеп. А вот, поди ж ты, прикипаешь к нему, этому самому Лёлькину, будто он родней родного. В чём «секрет»? В том, что у героя – русский характер, с его прямодушием, упованием на «авось», желанием без оглядки броситься «в пекло», откликнуться на чужую беду, с сознанием сделанных ошибок «задним числом».
А мы сами-то, ну-ка посмотрим на себя внимательно? Разве не похожи в собственном бытие на Лёлькина? Скорее всего, мы похожи, даже очень, хотя признаться в том не всегда хватает духу.
Иногда, попадая с Лёлькиным в очередное приключение, думаешь, что автор, видимо, служил вместе с героем в каком-то полку или, на худой конец, лично знаком с ним давным-давно. Увы, тут нас ждёт «некое разочарование», как с героиней «Гусарской баллады». «Наверное тот, кто читает военную прозу Ирины Дегтярёвой, где героизм и подлость находятся в одном окопе, где людей на войне, не называемой таковой, судят по законам мирного времени, а повествование ведётся от мужского лица, как правило, офицера спецназа, представляют её героя этаким современным гусаром, в потёртом камуфляже и берете, с дымящейся сигаретой и нарочитой мужской «бравадой», – отмечал писатель Василий Дандыкин, заместитель главного редактора журнала «Воин России» (N 2, 2010) – Невольно и образ автора представляется соответствующим. Тем более, что таковые барышни в литературном и журналистском цеху имеют место быть… Ира Дегтярёва, смею вас уверить, полная противоположность образу суровой воительницы: не пьёт, не курит, не выражается и выглядит как тургеневская барышня: коса до пояса, щёки алые, смущенная улыбка, искристые глаза. И притом она, несмотря на молодые годы, является одним из лучших военных писателей страны…».
Всё же это «разочарование», на мой взгляд, приятное. Военная тема – ведущая в творчестве Ирины Владимировны, поэтому представляет интерес, как она к ней пришла.
Она родилась в Бразилии, в посёлке Собрадиньо щтата Байя, где её родители были в командировке. Отец Ирины – дипломат, знает шесть иностранных языков, в том числе – португальский. Когда они вернулись на родину в Москву, Ирина, окончив школу, поступила в Литературный институт. Занималась в семинаре детской литературы у писателей Сергея Иванова и Романа Сефа, а затем у Александра Тороповцева. Так уж получилось, что она много лет выписывала и читала журнал «На боевом посту».
– У меня вызвало удивление, что первую чеченскую войну и телевидение, и пресса так чудовищно освещали, – говорила мне писательница в Москве, в редакции журнала «Воин России», – нападали на военных. На страницах журнала я видела другую войну, где солдаты и офицеры, вопреки всему, выполняли свой воинский долг и становились героями, зачастую ценой собственной жизни. Мои ровесники воевали! Разве я могла пройти мимо этой темы? Мне вообще-то было странно, что мои однокурсники пишут о чём угодно, кроме насущного и главного – о наркоманах, бандитах, но только не о том, что происходит в стране.
Свой первый военный рассказ «Два билета до Ростова» Ирина Дегтярёва написала в 1998 году, тогда же его напечатал журнал «На боевом посту» (N 8). Это была и первая публикация Ирины. Причастность к судьбам ровесников, которые воевали в Чечне и в других местах Северного Кавказа, желание понять их поступки, сердца и души, сложный внутренний мир, а затем эти открытия героев донести до всех, живущих в России, «погурзили» молодую писательницу надолго в военную тему. Вполне естественно, что творческий путь привёл Ирину в журнал «Воин России», имеющий давние и прочные литературные традиции – в нём печатались Михаил Шолохов, Борис Полевой, Константин Симонов, другие известные литераторы. Здесь, начиная с 2001 года, увидели свет многие повести и рассказы Ирины Дегтярёвой, без преувеличения, их можно отнести к удачам журнала. Но Ирину охотно печатали и другие издания, в том числе её произведения переводили на иностранные языки.
Дело, разумеется, не только и не столько в военной теме как таковой. В центре писательского внимания Дегтярёвой – личность нашего современника, независимо от того, какую он занимает должность – рядового, майора или полковника…
Поэтому я и спросил Ирину Владимировну, существует ли для неё разница между «гражданской» и «военной» прозой, или эти определения условные?
– Думаю всё же, что условные, – ответила она. – Я считаю, что существует проза качественная и некачественная. Что касается военной темы, то я одно время даже занималась исследованием (неоконченная диссертация): сравнивала писателей-ветеранов и тех, кто не воевал, но писал о событиях Великой Отечественной войны. Интересное вышло сравнение, и выводы получились неоднозначные. Не всегда те, кто участвовал в войне, могли написать что-то талантливое и вразумительное. Впрочем, очень немногим, кто брался за эту тему, она давалась. А на войне те же люди, те же общечеловеческие проблемы - смелость, подлость, глупость, счастье и так далее. Только обстановка экстремальная, и все чувства зашкаливают, они обострены, а потому и наиболее интересны для человека пишущего и читающего…
А ЕСТЬ ЛИ ЧТО ВЫШЕ! Наивно полагать, будто к «экстриму» и «зашкаленным чувствам» писательница проявляет обычное людское любопытство ради «новых ощущений». Отнюдь нет! Словно вспышка молнии, они озаряют потаённые глубины её героев и помогают лучше понять их. Это в полной мере нашло отражение в книге «Крест войны», куда вошли повести и рассказы, опубликованные не только в «Воине России», но и в других журналах и альманахах.
Невольно вспоминаю эпопею Льва Николаевича Толстого «Война и мир». Уже само её название обозначило две художественные доминанты великого русского писателя. Если попытаться с подобной меркой определить доминанты новой книги Дегтярёвой, то это будут – война и любовь. Они вместе, они переплетаются, «перетекают» из одного в другое, проверяют своим и «состояниями» друг друга, чем и создают собственный художественный мир писательницы, отличающийся от других.
…Светлый пронзительный рассказ «Ёжик» написан, кажется, на одном дыхании. Его герой – «разведчик Женька», околачиваясь в отпуске в казарме («Съездить домой к матери до командировки уже не успевал»), по-мальчишески влюбляется в «прекрасную незнакомку».
«Неделю назад он увидел её у хореографического училища и пошёл следом. Она помахивала плетёной соломенной сумочкой, перепрыгивала через лужи на последождевом тёмном асфальте, тугой пучок волос на затылке растрепал ветерок, и вокруг её головы тонкой паутинкой парили русые волосы. Широкая блузка ещё больше подчёркивала её хрупкость. На тонкой шее цепочкой бугорков тянулись позвонки. Женька боролся с жарким желаниям подкрасться сзади и провести пальцем по этим бугоркам. В слежке за ней ему не пришлось использовать свои навыки разведчика – маскироваться и скрытно передвигаться. Она не обернулась ни разу и по сторонам вовсе не смотрела. Женька даже крякнул с досады: «Вот ведь неосторожная. А если бы я не следил?».
Он так и не решился с ней познакомиться по-настоящему, но читатель верит в искреннюю любовь паренька и его «мужские мечты». «А жениться надо на интеллигентной, вот хоть и на балерине. Это сейчас я прапор, а окончу училище – и привет – уже офицер. Она ещё будет гордиться мной. А на медной табличке напишем: «Генерал-лейтенант Ежиков».
Скорее всего, Женька сумел бы найти подход в «своей балерине», но позвала война, очередная командировка в «горячую точку». И он, под загрузку экипированный десантник, уже сидел в боевом транспортном самолёте. «Приплыли! И на тебе – сразу банда – ворчал Женкька, сменяя очередной магазин. – Сменили бы неделей позже, ан нет!»
В ночном бою Женька погиб. Валерка (его друг – Г.С.) разыскал балерину и сказал ей об этом. «Саша повернулась к окну, прижала ладони к подоконнику, на котором сидел Женька. Рукам стало тепло».
Собственно, и весь сюжет, без особых «изысков» и «накруток», столь модных у некоторых нынешних прозаиков. Однако он западает в память. Горько сознавать, что Ёжик никогда не станет генерал-лейтенантом, что война, по большому счёту, «забирает» самых лучших…
Но «дыхание любви» остаётся даже после смерти, потому что рукам «стало тепло». А есть ли что выше этого чувства? Любовь как нравственная и духовная ценность, по мнению автора, выше смерти, а, значит, ивойны.
На мой взгляд, один самых удачных рассказов Ирины Дегтярёвой «Молись за нас…» воссоздаёт «технологию» ликвидации банды боевиков подразделениями спецназа российской армии. Здесь автор ещё раз через эпизоды боя показала лучшие качества солдат и офицеров – смелость, взаимовыручку, веру в победу добра над злом.
Участник боя, описанного в рассказе, Пашка был тяжёло ранен. Едва выжил. Позже, уже придя в себя, Павел встретился с боевым товарищем и рассказал ему: «Вчера приезжала сестра с мужем. Он у неё городской мальчик. Не служил. Сидит за столом и говорит: «Как же это в Чечне война? Отчего это там люди гибнут? Разве там стреляют?» А я вдруг стал смеяться. Не знаю, что со мной, остановиться не мог. Потом мать меня по щеке ударила. Сестра быстро увела своего. Я слышал, как она шептала в коридоре матери, что я совсем спятил, меня, мол, надо отослать в психушку. Витя! Они ничего не знают. Не хотят знать!» – у Пашки из глаз текли слёзы, путаясь в мягкой русой бороде. Он не замечал их…».
«Они не хотят ничего знать» – довольно точная формулировка автора, передающая отношение многих и многих в обществе, в том числе и высокопоставленных чинов, к войне на Северном Кавказе, к её причинам, жертвам, последствиям, к её героям и предателям.
Ради горькой правды, собственно, и ведёт диалог с читателем Ирина Дегтярёва.
Прошли годы, и вот это всё в какой-то мере, а если точнее – в многократной, повторяется уже в войне США и НАТО против России «руками Украины». Поэтому военные произведения писательницы приобретают особую актуальность. В том числе – центральная повесть книги «Крест войны».
Крест – это и знак, увенчивающий последнее пристанище человека на земле, но крест – это и Божья воля, оберегающая бойца в экстремальных условиях войны. «Жизнь хрупкая, – определяет главный герой. – И наше тоже. Или мы, или нас. Качели скрипят. Что перевесит?». И здесь, в близком дыхании смерти, переплетаются война и любовь, чувства возвышенные и повседневный армейский быт. Да, война не вечна, она когда-нибудь кончится. Но вот закончится ли для тех, кто вкусил её? Ведь остаётся память!
«Неправда, что человек помнит лишь хорошее, – рассуждал тот же герой. – Мы помним всё, и, только помня, остаёмся людьми…».
Следуя за героями через испытания, автор пытается понять психологические проблемы войны. «Официальное разрешение убивать – вот что такое война, - определял Путник. – Пустой город, дома с брошенными вещами. Мародёрство – не всегда от жадности и наживы… А крест войны тащат на себе все: и те, кто остались людьми, и те, кто возомнили себя богами. Первые – осознанно, вторые воспринимают тяготы как путь к вседозволенности… Война ведёт к разрушению. К разрушению не только городов, к разорению не только земель. Самое страшное – к разрушению и разложению души…».
При всём разнообразии персонажей и ситуаций автор осталась верной себе: стрежень повести – любовь, личные отношения Путника и Милены. И когда он погиб, она сохраняла в душе прежние чувства: «Милена стояла напротив, прислонившись к оградке. На левой руке было обручальное кольцо Путника. Женой не была, а вот вдовой стала…».
ОТ ЛИЦА ГЕРОЯ. Творческая манера Ирины Дегтярёвой своеобразная. Она ведёт рассказа или повествование от «лица героя», что даёт некоторые преуимущества перед читателем, но и таит «подводные камни». Откровенность, исповедальной, достоверность, внутренние монологи и диалоги персонажей – всё это вызывает доверие к произведениям Ирины Владимировны, желание прочитать понравившиеся места ещё и ещё. Она умеет двумя-тремя штрихами запечатлеть цельный характер. Так получилось с бабушкой Тука из рассказа «Радуги не стало». «Как у неё всё просто, - думал Тук. – В восемьдесят лет она работает нянечкой в школе, моет там полы. В белом платочке, в лёгком пальто даже в сильный мороз её можно встретить по дороге в храм. Она без устали молиться. Где бы она ни была: в школе, дома или в магазине – взгляд её будто всегда направлен на храм и в то же время внутрь себя, в мысли и молитвы. С ней вместе легко и молиться, и поститься. У неё то и другое выходит без показушности…».
Сразу узнаёшь, что это взято из жизни, а не выдумано. Но бабушка – эпизод, так сказать, деталь. На самом-то деле Дегтярёва создала целую галерею «портретов» нынешних военных, показывая их как в боевых условиях, так и в мирной обстановке. И это, вне сомнения, её большая заслуга перед армией и в литературе.
«Войти» во внутренний мир героя и говорить с читателем от его личного «я» - задача для писателя не простая. Да, такой приём позволяет глубже проникнуть в чувства и переживания персонажей, придать им достоверность, что благодарно и ощущает читатель. Вместе с тем, это требует, чтобы герои имели свою «особинку, неповторимую интонацию в словах, отличались от других в делах и поступках. Да, сложно. Но в большинстве произведений Дегтярёвой это удалось.
Серьёзные нравственные поиски «пронизывают» повесть «Хрустальный путь», где автор, пожалуй, одной из первых в нашей литературе представила героя, для которого война не закончилась и на гражданке. Она пришла на улицы Москвы в образе бывшего полевого командира боевиков Лечи, требующего от капитана Гришина платы за «прошлую услугу». Сюжет острый, злободневный, он вновь и вновь заставляет читателя задуматься об истинном и ложном предательстве, о мужской дружбе, которая не продаётся и не покупается. И. конечно, о любви, которая присутствует на страницах до самого финала повести.
Хотя сама Ирина Дегтярёва, как я отметил, не видит разницы между «гражданской» и «военной» прозой, думаю, разница всё же есть. Военную прозу писать сложнее в том смысле, что автору приходится пропускать через сердце и душу страшные события и эпизоды, что имели место быть на войне.
И имеют право жить на страницах книг!
Геннадий Алексеевич Сазонов, член Союза писателей России, Вологда-Москва, 2012-2024 гг.
