В 1970 году Варлам Шаламов писал: «В лагерной теме не может быть места истерике. Истерика для комедии, для смеха, юмора. Ха-ха-ха. Фокстрот – "Освенцим". Блюз – "Серпантинная"». С тех пор появилось немало произведений, которые могли бы служить иллюстрацией к этому горькому замечанию. К числу них относятся романы Гузели Яхиной – «Зулейха открывает глаза» и «Дети мои», посвященные сталинским репрессиям 20-х – 40-х годов прошлого века. Эти произведения выполнены в стиле «истерики», «фокстрота».
Автор и рецензенты (Улицкая, Костюкович) стремятся создать впечатление подлинности, чуть ли не документальности романов. Да, Яхиной используются некоторые реальные, имена, события, документы. Однако драматичная история нашего государства, по сути, подаётся в вольном жанре фэнтези и бульварного романа. При этом нельзя не отдать должное беллетристическим и риторическим умениям автора. Гузель Яхина блестяще владеет так называемым «азианским» риторическим стилем, основу которого составляют периоды и разнообразные повторы. В ее произведениях активно используются мифологические и экспрессивно-натуралистические приемы – в духе «магического реализма» Маркеса и Льосы (чего только стоит один эпизод выкармливания Зулейхой сына собственной кровью, связанный с людоедством – ключевым мифологизированным мотивом романных миров Яхиной).
В первую очередь, на память приходит «Тетушка Хулиа и писака» перуанского мастера, Марио Варгаса Льосы: тексты романов татарской писательницы так разительно напоминают пряные, остросюжетные, но при этом бесстыдно искажающие реальность радиодрамы «писаки».
Наряду с выстраиванием сказочных миров, весьма далёких от подлинного реализма по своему фантастическому характеру, площадным деталям, игривым приёмам, происходит целенаправленное передергивание исторических фактов в сочетании с глумлением над ценностями русской культуры.
Например, в «Зулейхе» пафосно утверждается, что баржи для массовой перевозки заключённых по Енисею использовались царским режимом чуть ли не столетие. В действительности, эта практика была заведена только большевиками, после революции. Здесь нельзя не прочитать обличительного подтекста, направленного против всей русской истории, против всего русского государства. Этот пафос усиливается сравнением карты Советского Союза с беременным слизнем, а также ёрническим использованием пушкинского образа «нерукотворный памятник»: «Запах остро-крепкой мужской мочи витал на барже везде, окружал ее облаком... В нем слились воедино многие поколения каторжан и уголовников. Он был как последняя память о них, как нерукотворный памятник».
В «Детях» ярким примером фантастического представления истории является сцена восстания жителей Гнаденталя – символической немецкой деревни, детей которых Бах учил и вокруг которой свиваются все события в романе. Это восстание произошло из-за того, что коммунист Гофман сорвал крест с кирхи. В результате жители убивают не только его, но разрывают в клочья активистов и трёх пионеров, пытавшихся их защитить. Я не говорю уже о полной нереалистичности самой этой ситуации в условиях советского государства конца 20-х годов (выдумка, все-таки, тоже должна соответствовать своей логике, «истине страстей» – быть правдоподобной).
Основная фальшь здесь заключается в муссировании темы религиозного фанатизма, борьба с которым столь популярна сегодня на Западе.
Добавим к этому, что слова «Господь» и «Бог» пишутся в романе «Дети мои» с маленькой буквы.
Обличение Яхиной всего, что не принимает «прогрессивное человечество» – сексизм мужчин и угнетение женщин, преследование малых народов, подавление свобод тоталитарным режимом, агрессивная и жестокая суть России и её истории, религиозная ортодоксальность и фанатизм, в противовес которым выдвигается атеизм, наконец, сама идея интернационализма (предтечи глобализма), которой, в частности, пронизан роман «Дети мои», вкупе с использованием литературных приёмов постмодернизма и магического реализма – этот коктейль неотразим.
Романы татарской писательницы переведены на многие европейские и другие языки. Ориентация на западных либеральных читателей, исповедующих идеалы глобализма, циничная уверенность, что те не заметят «развесистой клюквы», всё примут за чистую монету, себя оправдывают...
Гузель Яхина удостоена многих литературных премий – как российских, так и зарубежных. В современной прессе идёт активная ее «раскрутка». Издательские права на ее произведения принадлежат международному литературному агентству Elkost International Literary Agency. В числе адресатов благодарностей писательницы – стокгольмское издательство «Эрзатц».
И вот отрывки из произведений Яхиной включены в «Тотальный диктант» по русскому языку. Последнее тем более удивительно, что её тексты насыщены косноязычными оборотами, являют многочисленные примеры отступления от норм русского языка. Вот только несколько примеров из романа «Дети мои»: «стёганная перина утиного пуха», «стоял у пришкольной колокольни», «каковы нынче цвет волны и ее прозрачность?»; «киргизовых пяток», «мелкие тёмные глаза», «гостиная смотрелась до того иначе, что узнать в ней вчерашнюю столовую было затруднительно»; «тело Баха, почти задохнувшееся, полетело вперед»; «просовывая под ширму томик стихов для экзаменации навыков чтения»; «перелицовывал …диалектальные обороты»; «неведомое доселе Баху чувство равновесности» и др. Всё это – примеры из авторской речи – без установки на стилизацию или особый художественный приём.
Жду сообщений о номинации Гузели Яхиной в нобелевские лауреаты…
Танцуют все!!!
Нафанаил (Бобылев), иеродьякон Свято-Духова монастыря Ливенской епархии Орловской митрополии, доктор педагогических наук, профессор, магистр богословия, Почетный работник Высшего профессионального образования РФ
