О статусе гражданской идеологии в становлении новой России

«Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!»
Василий Лебедев-Кумач

Вынужден вновь напомнить читателям о беде «гражданского безумия», которая поразила наше общество в 1991 году в ходе крушения СССР и была увековечена в 1993 параграфами статьи №13 Конституции РФ от Ельцина о запрещении в постсоветском российском социуме государственной идеологии. И с тех пор россияне уже 30 лет идут по жизни с завязанными глазами, полностью доверив свою судьбу политическим лидерам и держась за их политические прокламации в качестве обоснования собственного безмыслия, надеясь, что «вожди не подведут», не примут ошибочных решений.

Но жизнь переменчива и даже «вожди» когда-нибудь ошибаются в оценке ситуации: для того, чтобы пережить такие кризисные этапы общественной жизни, народ и формулирует свою гражданскую идеологию, выражающую коренные, глубинные ценности действий народных масс в совместном созидании будущего. Почему же постсоветская Россия оказалась столь недальновидной, что не сформулировала свою идеологию для преодоления исторических препятствий? Объясняется это тем, что писалась нынешняя Конституция РФ под руководством зарубежных наставников, предполагавших, что Россия всегда будет идти по миру с завязанными глазами вслед за США, пока окончательно не утратит духовные силы и не рассыплется в политическом безволии.

Однако после военного погрома силами западной коалиции Югославии, уничтожения ими же Ирака и Ливии нынешнее кремлёвское руководство страны уяснило, что нам не по пути с Западом, так как мы сами можем подвергнуться агрессии с его стороны. Но почему же, в таком случае, Кремль сразу после расхождения курсов России и США не поднял вопрос о коренной переработке параграфов статьи №13 нынешней Конституции страны? Дело в том, что Кремль за годы следования в фарватере США усвоил их стратегию исторического самоопределения, не претендующую на глобальное обозрение туманного «будущего», из-за чего в своё время надорвался и ушёл в небытие Советский Союз, а нацеленную на разрешение актуальных жизненных противоречий по мере их исторического вызревания. Началом такого исторического обострения противоречий в жизни постсоветской России стали «псевдореволюционные события» на Украине в 2014 году, сместившие курс страны от «суверенного нейтралитета» к «окраинному представительству» политической воли Западной цивилизации. Угроза вхождения украинского социума в военно-политический блок НАТО и потребовала от России решительных действий в проведении специальной боевой операции по денацификации и демилитаризации Украины.

И вот здесь перед Россией встал во весь глобальный рост идеологический вопрос о том, какое будущее она способна предложить Украине в случае успешного завершения своей специальной операции? Россия ведь не может разбомбить и «раскатать» всю Украину, как делают это обычно США при проведении своих операций по зачистке каких-то территорий от нежелательных режимов: Россия обязана идейно привлечь украинцев к диалогу и сотрудничеству. Но Кремль за 30 лет постсоветской действительности так и не смог выработать идеологическое кредо даже для собственного населения: выдвинутые им пункты «замирения» Украины выглядят крайне убогими, не способными повести украинцев в претворении совместного с Россией достойного будущего.

Таким образом, идеологический вопрос становится ныне для России столь же важным, как военно-оборонительный. Следует учитывать в оценке ситуации, что глобальная перспектива развития человечества озарена светом идеи мирного сотрудничества стран и народов, утверждающей идеологию главным руководством в созидании гуманистического будущего мирового сообщества. В условиях глобализации современного социума идеологический вопрос оказывается нацеленным на осмысление созидательных, духовно-нравственных ресурсов мирного развития всего человечества.

Такая гуманистическая проекция в развитии глобального социума заставляет поставить коренной вопрос о том, что представляет собой идеология в общем массиве духовных творений современного общества? В самом широком смысле слова, по внутреннему значению термина «идеология» как науки об «идеях», представляется верным, что всякое устойчивое явление духовной жизни людей, выражающее их общие интересы и ценности и упорядоченное требованиями рационального мышления, достойно этого звания. «Если мир идей считать идеологией в широком смысле, – полагает современный исследователь мировоззренческой проблематики В. Крупеников, – то тогда термин "идеология" означает по сути мировоззрение, полное отображение мира в сознании человека» (Вопросы о идеологии – 1. Что такое идеология?). В такой широкой проекции наиболее значимой идеологической системой практической жизни людей выступают религиозные верования как учения о сверхчеловеческих, сакральных основах всего сущего, неподвластных способностям человеческого мышления и открываемых людям Высшей, Божественной волей. В своей «неподвластности» интересам людей религиозные верования оказываются выражением духа «вечности» и служат исходным основанием развития общества, то есть представляют собой незыблемый, сакральный первообраз «прошлого» человечества.

Но думается, что такая «расширительная» трактовка «идеологии», обращённая к сакральным основам жизни людей, неправомерна: для идеологии в качестве «специфицирующего» признака характерна ее привязанность к реализации человеческой воли, подчинённость духовных образов повелениям человеческих интересов. Квинтэссенцией «практической воли» людских масс служит в этом плане политика, которая и вправе называться «чистой идеологией» как разумно организованная схема деятельности общественных классов в достижении желаемых целей. «Под идеологией класса, – указывает Крупеников на характерный для марксизма политический формат идеологии, – Маркс понимал теоретически разработанное идеологами сознание класса. При этом правильная разработка появляется тогда, когда теоретики приходят к тем же выводам, к которым класс в целом приходит практически. Эти стихийные "выводы класса" Маркс называет общественной психологией данного класса, и она является базой для разработки идеологии. В том же духе Ленин отмечал, что массы овладевают научной идеологией, когда их собственный политический опыт убеждает их в верности этой идеологии». В этом «политическом толковании» идеология как интеллектуальная продукция «идеологов» оказывается «идейным аналогом» практической воли народных масс, то есть ее идейным дубликатом. Однако такая политически зауженная трактовка идеологии оставляет крайне малое пространство для социальной фантазии людей, которая представляется важнейшим атрибутом идеологических построений.

Наш современник стремится расширить идеологический образ действительности путём сопоставления политической идеологии с экономикой. По его мнению, термином «экономика» обозначается материальная общественная практика. Я должен от себя добавить к этой фразе, «по воспроизводству материальных вещей». «Для обозначения идейной общественной практики, – продолжает Крупеников, – а именно о ней фактически идёт речь, по аналогии можно бы взять термин "идеономика"». Следовательно, уважаемый первооткрыватель «идеономики» сближает идеологию с пространством целенаправленного, научно организованного воспроизводства мира идей. «Идеология – это теоретическая целенаправленная проработка и корректировка идеономик, научная их систематизация, исследование, знание и учение о них. Идеологию создают, теоретически разрабатывают идеологи». Все рассуждения коллеги выглядят достаточно логичными и убедительными.

Однако, стремясь к верной оценке места идеологии в духовной жизни общества, следует обратить внимание на «стандарт» как качественный показатель разумно отшлифованной хозяйственной практики, в соответствии с которым и «идеономика» вынуждена строить свои идейные конструкции по принятому «стандартному прообразу», не развивая свой идейный потенциал вглубь, за границы социально апробированного канона в воспроизводстве принятых ценностей. В этом плане, идеономику можно охарактеризовать как социально признанный системный образ идейных стандартов общества на определённом этапе его исторического развития. Именно на этом стандартном воспроизведении продуктов марксистской мысли, предназначенных для «своего времени», и погорел в своё время «советский проект», отказавшийся менять «идейные стандарты» в осмыслении и проектировании общественной практики, не овладевший духом творчества как важнейшего потенциала идеологии. Стандартный подход в описании действительности является важнейшим свойством современной экономики и политики, направляемых апробированной научной мыслью в понимании бытия, в фиксации окружающего мира как претворения «сегодняшней реальности». Но «стандарт» не вмещает в себя полноту «творческого полёта» мысли идеологического сознания.

А теперь, развивая ход мыслей Крупеникова, зададим себе вопрос: в каком случае мы в наибольшей степени просто обязаны воспользоваться творческой фантазией как атрибутивном свойством «идеологии» при воспроизводстве мира идей? И отвечая на него, мы должны признать, что это обнаруживается с наибольшей полнотой в попытках мышления заглянуть за границы сегодняшней практической ситуации, в способностях научного проектирования «будущего» общественной жизни. Следовательно, идеология – это логически выверенная духовная способность моделирования людьми «будущего» общественной жизни на основе выявления ее фундаментальных закономерностей. Идеология – это универсальный разумный прожектор в освещении будущего человечества.

В первом приближении к восприятию познавательного акта «будущей реальности» возникает «иллюзорная мысль» о полной отстранённости познавательных усилий от «чувственного контроля», когда процесс мышления освобождается от исторического содержимого и выступает как «сухая схема» математических вычислений в описании новой действительности. Однако такой образ не постигает суть исторического генезиса «будущего» как творческого процесса, а выступает как «стандартная схема» количественного роста сегодняшнего материала в пространстве абстрактных «возможностей», лишённых творческого духа действительной жизни. В действительном познании «будущего» творческая сила фантазии, ограниченная универсальным требованием логического интеллекта, всецело наполняется энергичным  повелением внутренних чувств, внутренним различением добра и зла, правды и лжи, справедливости и обмана, истины и заблуждения. Именно эти идеальные различия и определяют дух подлинной идеологии.

Сквозь призму такого идеологического максимализма мы и должны попытаться понять разумный ход нынешних кризисных явлений в становлении новой России, определяющих её завтрашний день. Исходным пунктом нашего осмысления российского будущего будет военная операция России на Украине, выражающая начало переломной стадии в столкновении российского социума как геополитического ядра Северной цивилизации с Западной цивилизацией. Первый шаг в осмыслении назревающего глобального конфликта предполагает обращение мысли к ближайшему глобальному прошлому России как основанию исторических аналогий для прогнозирования хода развития современных событий. Таким историческим аналогом может служить череда грозовых событий, ставших прологом Великой Отечественной войны.

В то не столь удалённое от нас время нарастание военной угрозы для СССР явно просматривалось в агрессивной политике фашистских государств во главе с Германией, овладевших практически всей континентальной Европой. Сегодня осуществляется под руководством США ещё более чудовищный по размаху процесс милитаризации всей Европы для войны с Россией. Ощущая близость большой войны, СССР стремился укрепить наиболее опасные зоны своей пограничной линии путем её удаления от жизненных центров страны и после массы непродуктивных переговоров начинает войну с Финляндией (30.11.1939-13.03.1940). Ныне по той же причине Москва была вынуждена начать спецоперацию на Украине. Аналогичный смысл этих двух операций хорошо иллюстрируется тем фактом, что боевые действия СССР в Финляндии обозначались в советской печати как «финский поход Красной армии», «освободительный поход в Финляндию». Этот поход оказался крайне суровым испытанием советской армии в ее готовности к ведению «бескомпромиссной войны». Именно такой ожесточённой войной и стало в дальнейшем столкновение советского государства с озверевшей фашистской Европой.

Сегодня перед Россией стоит еще более страшный враг по сравнению с фашистскими ордами 1941 года. Чтобы его одолеть, нужна предельная концентрация жизненных сил российского государства, закрытие всех слабых мест в оборонной политике страны, связанных с оттоком за рубеж капиталов и производственных ресурсов. Акт «замораживания» странами западной коалиции материальных богатств России есть, по существу, наглый «силовой захват» принадлежащих ей жизненных богатств, то есть фактический акт «экономической агрессии», объявление нам тотальной «экономической войны. Важнейшим организационным фактором выживания России в условиях экономической агрессии против неё западных стран и всё более открытой подготовкой военного удара по нам силами всей Европы является национализация основных производственных ресурсов страны.

Ход боевых действий на Украине также говорит о крайней ожесточённости военных противников России, которые обещают в ближайшем будущем наплыв еще более беспощадных врагов со всех концов Западной цивилизации от Австралии до Канады. И как в годы Великой Отечественной лишь Божье заступничество спасло советское государство от гибели, искупленное у высших сил миллионными жертвами советских граждан, так и в нынешние времена лишь Божья Воля станет нашим непоколебимым оплотом в отражении глобального похода Запада против России. Да исполнится Божья Воля в попрании сил зла и бесовства на земле!

Поэтому современная Россия в условиях предстоящего глобального сражения с чудищем Западной цивилизации должна предложить своим гражданам, нынешним украинским оппонентам и всему цивилизованному человечеству свой образ справедливого общественного устройства «будущего», способного озарить завтрашний день развития всего мирового социума светом истины и справедливости. Только идейная сила этого проекта в обустройстве мирового сообщества станет для России нравственным залогом ее идейного торжества над вражескими силами мирового Зла, а значит и практической победы в предстоящей схватке с Западом.

Закономерным завершением моих рассуждений о статусе идеологии в рождении новой России станут слова Священного Призыва.

«Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна, –
Идет война народная,
Священная война!»

Гореликов Лев Александрович, доктор философских наук, профессор, академик Ноосферной общественной академии наук