К чему приводит игнорирование социальности

I. Есть странный парадокс православного сознания. С одной стороны, на православных ресурсах, причем вполне добропорядочных, число публикаций по социальным проблемам зашкаливает. Например, на РНЛ их приблизительно 70%. А с другой стороны, богословие социальной жизни отсутствует. И у богословов нет никакого желания этот вопрос рассматривать. Всегда слышишь «внимай себе», «думай о своих грехах», «спастись можно при любом общественном строе». Всегда индивид со всеми своими грехами ставится один на один с Богом, вне всякого социального окружения.

Любители традиции скажут: «И не надо никакого окружения – жили две тысячи лет без этого и дальше проживем; оно только заслоняет главное – отношения человека с Богом; снимает ответственность с человека – мол, среда заела, и поэтому я грешу. И судится Господом каждый человек после смерти индивидуально, по личным грехам».

Хорошо. Но не следует ли отсюда, что мы христианство сводим лишь к теории сугубо личного спасения? В этом случае, в первом приближении, можно социальный уровень и не обсуждать – именно таковой и является хорошо известная нам христианская традиция. Но ведь кроме личной души есть еще народы, государства, их жизнь в истории, есть политика, социальные и национальные движения и все прочее, что связано с общественным уровнем бытия. И если мы хотим всё это осмыслить с христианской точки зрения, игнорируя социальность, то мы будем совершать тяжёлую ошибку. И в настоящей статье мы постараемся указать те печальные следствия, к которым она приводит. В том числе, – и для спасения в вечности. И если Господь нам определил жить по-Божьи всем вместе в этом огромном и сложном мире, а не в индивидуальной келлии, то мы просто обязаны рассматривать человека в социальном контексте.

II. Впрочем, русская мысль давно и упорно пытается постичь социальную сферу, расширяя тем самым сферу лично-ориентированного христианства. Мы имеем в виду русскую религиозную философию, которая всегда во главу угла ставила рассмотрение социальных проблем. В небольшой статье не место подробно излагать мнения наших философов на жизнь человека в обществе. Только один пример: наш замечательный философ Лев Платонович Карсавин ясно видел окутывающую людей сложную сеть «симфонических личностей» (СЛ), каждая из которых состоит из некоторого числа людей, а также, может быть, других компонент. Причём, величина и прочность таких СЛ могут быть самыми различными – от компании в купе поезда, которая распадется по окончании поездки, и до существующих тысячелетиями народов и государств, действующих в истории как единое целое. Но всегда у Карсавина СЛ – не номинальные фантомы, а живущие своей уникальной жизнью реальные социальные объекты.

III. «Ангельский собор и человеческий род» – эта строка из Богородична говорит нам о замысле Божьем о человеке, точнее – человечестве: оно являет собой не просто множество индивидов, пусть и объединённое верой во Христа, но «род», т.е. общество, связанное и социальными узами, и узами родства. Так определено Божественным велением. И этим, кстати, и объясняется превалирование социальной тематики в наших СМИ.

Епископ Василий (Родзянко) в своей интересной книге «Теория распада вселенной и вера отцов» пишет, что по Василию Великому человечество сотворено по образу Пресвятой Троицы – единая человеческая природа и множество ипостасей. Но грехопадение разделило эту единую природу на множество «осколков» по числу ипостасей. Но тут надо добавить, что это разделение произошло не полностью – сохранилась связь между осколками-ипостасями через кровное родство и через архисложную сеть различного рода СЛ. Эта сеть фактически и образует общество. Николай Фёдоров считал, что образ Троицы символизирует социальную программу человечества. И так – в рамках социального бытия – определено нам жить не только в этом веке, но и будущем.

Таким образом, человечество после грехопадения выглядит отнюдь не как россыпь отдельных душ, а как многообразно связанная сложнейшей сетью общественных отношений система, элементами которой являются человеческие ипостаси. По этому поводу В.С. Соловьев очень точно писал: «К счастью, человечество не есть куча психической пыли, а живое одушевлённое тело». По сути дела, это тот же человек, но показанный как бы с другой стороны – не стороны индивидуальной души, а с точки зрения его жизни в человеческой среде. Вот насколько получившееся образование является (или может быть) организмом – тут можно спорить. Но совершенно абстрагироваться от этого клубка связей (что к сожалению характерно для наших православных) нельзя – воля Господа такова, что человек может жить и развиваться только в обществе. Это Божий закон мироздания. И игнорируя его, мы рискуем утерять нечто крайне важное в замысле Божием о творении.

IV. Вглядываясь в это новое, социальное, лицо человечества мы, к своему удивлению, обнаруживаем в нём многие черты, которые мы привыкли приписывать только индивиду, отдельному человеку.

Прежде всего, это касается понятия греха. Грех может быть не только личным, но и общественным. Мне уже приходилось писать об общественных грехах (Грех личный и грех общественный (ruskline.ru). Они существуют, они реальны, они необычайно сильны и многообразны. Только следует учитывать, что общественные грехи – это те же человеческие грехи, т.е. они первоначально проявляются в человеческих индивидах и лишь затем переходят в общество, оседают в нём, как-то преобразуются и начинают уже в преображённой форме новую жизнь. Поэтому у каждого общественного греха есть инспирировавший его родительский индивидуальный грех (или таких несколько грехов).

Примеров пруд пруди. Возьмём самый яркий – индивидуальный грех сребролюбия. У святых отцов это один из восьми смертных грехов, его описанию уделяется место, приводятся случаи духовной гибели из-за сребролюбия. Но, тем не менее, грех не самый страшный (гордость и уныние куда страшнее). Но когда сребролюбие попадает в общественную среду и захватывает экономическую сферу, то оно расправляет крылья и, становясь сутью социального строя, начинает командовать всеми: одними через возможность получать наслаждение, другими через властолюбие, а третьими – через голод, необходимость зарабатывать гроши ради прокормления семьи. Так сребролюбие в социуме превращается в самый тяжелый грех человечества – мамонизм. Его обратное влияние на людей очевидно – оно огромное и очевидно негативное. Конечно, победе мамонизма способствует эгоизм, который ради толерантности ныне называют индивидуализмом. Теперь становится ясным известное высказывание ап. Павла «сребролюбие есть корень всех зол» (1 Тим. 6: 11) – там под «злом» обозначены общественные грехи.

И действительно, в обществе, где все продаётся и все покупается, самым прибыльным бизнесом является продажа греха – тут и проституция, и порнография, и наркомания, и алкоголизм, и коррупция, и лудомания (компьютерные игры). Мамонизмом заражены все социальные феномены и институты – властные и управляющие структуры, экономика, наука, армия, медицина, культура, спорт. Мамонизмом определяется повседневный быт каждого человека. Это столь чудовищное явление, что становится совершенно непонятным, как эту вакханалию денег можно пресечь или хотя бы притушить. Советский Союз был такой попыткой преодоления мамонизма, попыткой удивительной, попыткой великой. Естественно, все силы мамонистов были брошены на подрыв его устоев, разложения общества (и главным образом элиты) разлагающе действующими мамонистическими ценностями. Это тяжёлое поражение, как «вяземский котёл», но еще не проигрыш войны. Уверен, что ещё будет Сталинград.

Общества впитывают и несут в себе и другие отвратительные человеческие грехи. Так блуд влечёт разрушение семьи, порнографию, педофилию. Гордыня, пересаженная на социальную почву, превращается в национальное превозношение, расизм, фашизм. Примеры можно умножать и умножать.

V. Но симфонические личности несут не только грехи – они могут заключать в себе добродетели и ими воспитывать индивидов в положительном духе. Обе главные заповеди Христа – люби Бога и люби ближнего – они могут с успехом нести в себе. Разве не помогала верить в Бога византийская симфония между церковью и государством? Очень даже помогала. Разве не верующее население России давало и даёт пример всем остальным? Безусловно так.

А что касается любви к ближнему, то, как следует из притчи о милосердном самарянине, главным в любви к ближнему является не личная симпатия, а милость, т.е. реальная бескорыстная помощь. Но разве общество, прежде всего в лице государства, не помогает разнообразно своим гражданам? Только нужно уточнение – должно помогать; но если оно само впитало грехи нашей элиты и помогает только ей, то… Но не будем о печальном – скажем, в СССР были общественные фонды, и очень значительные, которые распределялись между жителями (вспомним бесплатные медицину, образование, путёвки, квартиры). Этот пример показывает, что общество может любить своих членов, причём это именно любовь, хотя она и осуществляется без эмоций, а буднично, осуществляя, казалось бы, должное.

Но есть и обратный феномен – индивиды любят общество. Яркий пример – любовь к Родине, к России. Тут и эмоции зашкаливают. Мы хорошо знаем возглас Суворова «мы русские, какой восторг!» А еще все помнят взахлёб произносимое Михаилом Задорновым (разумеется, не без доброй иронии) «А Наши!».

А вот куда более серьёзное свидетельство: воин настолько любит Россию, что отдаёт за неё свою жизнь. Причём, именно за Россию, ибо ее любить – это значит любить живущих в ней людей, любить своих, все они – ближние. Но не только. Любить Россию – любить её идею, любить её социальный строй, любить её красоту, любить её культуру. Всё это солдат любит больше жизни. Великая Отечественная война наполнена миллионами такого рода жертв (причём, все они отдали они свои жизни, не за себя, не за свою семью или город, а именно за всю Россию). И такого героизма, такой потрясающей отдачи не было во всей всемирной истории. Подвиг солдата свят. И церковь во все времена такой ратный подвиг благословляет, считая его подлинным проявлением любви.

Да и не только на войне. Сплошь и рядом человек отдаёт все силы, всё своё умение, весь свой талант, а иногда здоровье или жизнь, трудясь на благо Родины, отдаёт не за зарплату и не по тщеславию, а именно по любви к Родине. Сейчас такие попадаются всё реже и реже (хотя и не исчезли совсем), а в советское время таких любящих Отечество людей, честно исполняющих долг перед Родиной-матерью, я встречал очень часто.

Таким образом получается, что игнорирование социальной сферы ведёт к умалению любви. Ведь огромный (если не превалирующий) поток любви к ближнему идёт через социум. И это вовсе не то, что сейчас называют в церкви «социальной работой» (это служение, к сожалению, сейчас практически выродилось в патронажную медицину для клира и их родственников). Нет, речь идёт о великой задаче выстраивания справедливых, солидарных и любовных отношений «в миру». Не в отыскании единомышленников, а затем замыкании их в церковных стенах, а в апостольстве, в преображении этого мира Христовой верой и состоит задача подлинной христианской миссии.

В связи с этим представляется сомнительным взятый ныне курс на неучастие клира в общественной жизни (например, запрет на участие священников выборных общественных организациях и деятельности политических партий). Тем самым церковь замыкается сама в себе – в богослужении и внутренних заботах, становясь как бы «государством в государстве». Такая политика может привести к дальнейшему снижению авторитета РПЦ у населения. Уже сейчас процент прихожан сократился до 2%, и лет через пять не ужмётся ли он до 0.2%? Ведь это будет означать исчезновение Православия в России как значащей социальной силы.

Некоторым может показаться, что всё описанное – это не любовь, а нечто другое: долг, обязанность. Это не так – всё это не что иное, как любовь между людьми, но только она осуществляется через общественные отношения, опосредуется обществом, организуется им. Это любовь, совершаемая не на уровне сентиментальных симпатий, а действующая добрыми делами, причём делами не спонтанно совершаемыми, а упорядоченными, продуманными, чем в сочетании со справедливостью достигается максимальный эффект – и материальный и моральный.

VI. Еще важный вопрос: насколько общество сильно влияет на человека? Как-то в проповеди о. Дмитрия Смирнова прозвучала цифра – на 10%, не более, а все остальное поведение человека определяется его внутренней сущностью. Думается, что соотношение скорее обратное. Точнее, существует и личность (ипостась) и влияющий на нее социум. Грубо говоря, ситуация такая: личность оценивает и принимает решение, но информацию для этого она берет из многочисленных СЛ, в которых личность задействована. Конечно, можно говорить и об интуиции, и о полученных непосредственно свидетельствах (например, в молитве), но основной механизм именно таков.

Ныне объём информации, получаемой из СЛ, растёт, и соответственно растёт ее роль. Кроме того, общество принуждает: уголовно, административно. Но огромно и влияние мощных идеологий – фашизм, коммунизм, либерализм. Да и христианство – идеология, имеющая огромную силу воздействия. Ментальные портреты советской молодёжи и молодёжи современной совершенно различны – они накачаны разной идеологией. Да и не только молодёжь – всё изменились. Тут наглядно видна степень влияния общества.

Что же касается личности и момента принятия ею решения, то для нее главным является степень доверия к источнику информации. Но поскольку человек грешен, то критерии доверия у него искажены, в результате чего доверие формируется у каждого своё собственное. Недаром говорят, что у каждого своя правда (хотя истина строго одна – она в Боге). Эта ситуация двойственная. С одной стороны, человек подвержен обману, манипуляциям. Но с другой стороны, если информация доброкачественна, то имеется реальная возможность воспитания человека, обучения его добру и справедливости.

VII. Но оказывается, что без учета социального уровня вообще невозможно осмыслить, кто мы такие. Речь идёт о русской идее. Отсутствие которой губит нацию, превращая ее в безликое множество обывателей. Русская идея – это краткая формулировка того, ради чего Господь создал русскую нацию. Разумеется, православие должно быть указано в русской идее. Но этого недостаточно. Ибо русские вопросы – это и национальное призвание, это и организация власти, это и социально-экономический строй. И нам надо ясно понимать, каких решений по всем этим проблемам ждёт от нас Господь. Однако до сих пор объединяющей всех и угодной Господу русской идеи пока не сформулировано. Действительно, посмотрим на несколько попыток.

Первой по времени является концепция «Третьего Рима». Конечно, она греет душу нашим истинно православным. Однако, во-первых, эта концепция касается только места русского народа в истории, но ничего не говорит о том, какой именно должна быть Россия. И, во-вторых, она являет скорее желаемое, чем действительное. Ибо лишь в имперский период русская церковь превалировала над остальными, да и то по численности, а не по авторитету. А сейчас тем более – и число прихожан уменьшается, и совершившийся недавно раскол в мировом Православии авторитета Русской Православной Церкви не прибавил. Какой уж там Третий Рим!

Далее, долгое время в качестве русской идеи витала формула «Православие, Самодержавие, Народность». Она, конечно, более содержательна и говорит об основных (по мнению автора формулировки Уварова) чертах русского мира. Однако тут налицо полное игнорирование социально-экономической плоскости. А ведь для русского народа должное устроение хозяйственной сферы имеет исключительное значение. Причём, не в плане стремления к деньгам, а в смысле соблюдения справедливости. Поэтому и революция у нас произошла, ибо правда в социально-экономических отношениях – тогда вполне капиталистических – попиралась. Так что и эту формулу нельзя рассматривать как полноценную русскую идею.

Следующей по времени русской идеей является советский социализм – совмещение социалистической индустриальной экономики с нравственностью, близкой к христианству, но без Христа. Но поскольку мораль от Бога, а Бог в СССР был запрещен, то такое построение быстро выродилось – высокими принципами социализма стали пренебрегать, сначала втихую, а затем они были в одночасье разрушены.

Наконец, в постсоветское время боюсь, что русская идея стала предметом болтологии, пустых заявлений, манипуляции, банальностей, типа «семья», «патриотизм», «здоровый консерватизм». Это все слова, выполнять которые никто не собирается, просто ширма – при господстве либерального капитализма фактической русской идеей стало «делать деньги», что прямиком ведёт страну к исчезновению.

Даже из этого простенького обзора вытекает вывод, что и Бог и социализм (как способ жизни нации на земле) необходимо должны входить в русскую идею. Это и называется православный социализм. Вне его ни о расцвете, ни даже о выживании России говорить вряд ли возможно. Правда, сейчас наши русские люди заняты другим – они восстают против повальных прививок и «кукарекодов» – иначе говоря, против того, чтобы заставить плясать всех под дудку глобализаторов. Борьба обещает быть упорной, ибо нас решили переформатировать очень радикально. Но если Господь дарует победу, то тогда наступит время, чтобы рассмотреть православный социализм не как утопию, а всерьёз, как путь дальнейшего развития России. Ибо этот путь совершенно противоположен куар-фашизму.

VIII. Немного об истории вопроса. Как же сложилось богословие, в котором нет места социуму? Дело в том, что для всего восточного христианства характерно постепенное принятие монашеского мировоззрения как идеала христианства. Монашество возникло как реакция на снижение духовного уровня христиан вследствие массового обращения населения Восточной Римской Империи в христианство в IV веке. Наиболее ревностные христиане, видя такое обмирщение, стали выходить из городов и деревень и поселяться в пустыню. При этом момент отречения от «мира», погрязшего в разврате и мамонизме, был принципиальным – исправить такой «мир» нельзя, и надо удалиться от него в места, где еще возможна беспрепятственная молитва. Так что с самого возникновения монашеского мировоззрения вопрос о преображении «мира» не стоял, и соответственно никакой социальной теории в монашеской среде и возникнуть не могло. Но постепенно монашество стало неким образцом для всех христиан, которые, в конце концов, приняли и монашеское богословие и монашеское богослужение. Окончательно это произошло после победы над иконоборчеством, в которой монахи сыграли решающую роль.

Безусловно, непререкаемой, очень сильной стороной монашеского мировоззрения явилась аскетика, учение о личных страстях. Однако, в результате ухода из социальной сферы социология – как теория богоугодной жизни христианина «в миру», как теория понимания и преображения социума – так в Византии и не появилась.

IХ. В заключение кратко суммируем наши потери при отбрасывании социальности.

Главное, что хотелось бы донести: отказываясь от социальности, христианство не может полностью выполнить заповедь о любви к ближнему. Ибо любовь между людьми по большей части опосредуется общественными отношениями.

Непонимание того, что грехи ютятся не только в душах людских, но и в обществе. И поэтому мы становимся беззащитными, когда эти грехи обрушиваются на нас.

Отрицание того, что сила воздействия общества на душу огромна. Соответственно, мы игнорируем метод воспитания души социумом.

К сожалению, наши батюшки зачастую тенденциозно трактуют общественные процессы, объясняя их своими богословскими схемами, заточенными не на общество, а на отдельную личность.

Без христианской социологии мы не можем сформулировать нечто очень важное – русскую идею. Ибо она – прежде всего о народе, о социуме, а не об отдельной личности.

Церковь уже в ближайшее время ждут очень тяжелые времена, когда ей придётся реагировать на многие бесовские вызовы этого мира. И без понимания социальных процессов адекватно ответить на эти вызовы просто невозможно.

Николай Владимирович Сомин, кандидат физико-математических наук, бакалавр теологии, православный публицист