«Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые...»

Со стихотворением великого русского поэта Фёдора Ивановича Тютчева «Цицерон» моё поколение знакомила советская школа. Нам много рассказывали о грозных годах Великой Отечественной, ещё больше – о революции 1917-го. Мы бредили героикой, знали биографии легендарных воинов и маршалов, защитников нашей страны. Конечно же, печалились о том, что героического нам, увы, не досталось вовсе. Потому что после сытых «застойных» семидесятых обязательно наступят ещё более сытные, светлые и радостные времена, а все глобальные грозы и потрясения теперь в прошлом.

И кто бы тогда знал, что моему поколению благополучных советских детей оказалось более созвучна вторая строфа столь небольшого стихотворения:

Оратор римский говорил

Средь бурь гражданских и тревоги:

«Я поздно встал – и на дороге

Застигнут ночью Рима был!»

Так!.. Но, прощаясь с римской славой,

С Капитолийской высоты

Во всем величье видел ты

Закат звезды её кровавый!..

Действительно, события «перестройки» 80-90-х, продолжающейся и доныне, перевернули «застой» нашей страны в «закат звезды её кровавой».

Моё поколение получило уникальный опыт выживания – по определению Юрия Селезнёва в «Третьей мировой войне» – и встало перед необходимостью осмысления происходивших на его глазах тектонических сдвигов. Которым, к сожалению, не видно конца, в том числе и потому, что осмысления не происходит. Почему? Вот об этом хотелось порассуждать...

Мы жили при дефиците ширпотреба, гигантские очереди выстраивались за импортом даже в столичных универмагах. В обиходе практически всё отечественное по качеству уступало зарубежному, которое часто продавалось из-под полы, за переплату. Нам, молодым, считалось «стрёмным» не знать, не слушать западную музыку. Пластинки советской фирмы «Мелодия» с «зарубежной эстрадой» точно так же доставали «по блату» или переплачивали за них.

Всё это, несомненно, повлияло, подготовило, явилось даже неким катализатором ферментного бурления, благодаря которому в «перестройку» мы легко заглотили приманки от «младореформаторов», высыпаемые через телевизионный «Взгляд» и другие шоу. Рассказывать, чем это обернулось, думаю, излишне. Достаточно сказать, что совсем недавно моя взрослая дочь, родом из начала девяностых, увидев на кухне новенький скромный тостер с русскими буквами на нём, удивилась несказанно. Она впервые смотрела на отечественный бытовой прибор...

В моём детстве и юности невозможно было шутить на тему Великой Отечественной войны. Зато с огромным удовольствием, чуть не каждый день, мы травили всё новые и новые анекдоты про Чапаева. А ведь он — былинный герой для предыдущих поколений. Мальчишки, которые ушли умирать за Родину, играли в Чапаева. А для детей и подростков сытых семидесятых Василий Иванович оказался посмешищем. Мы, дети, конечно, не могли знать, что анекдоты про народного героя придумывают за океаном. Как и «современное» искусство, отрицающее самое главное – красоту, по открытым сегодня документам, проталкивалось к нам за деньги ЦРУ.

Зачем я об этом вспоминаю? Потому что процессы, запущенные пятьдесят лет назад, не завершены. Хотя в XXI веке герои революции или забыты, или записаны в антигерои, но технология анекдотов применяется уже к следующим поколениям, и теперь объектом насмешек стали генерал Карбышев, Александр Матросов, Зоя Космодемьянская. Те, кто когда-то кормил нас «новеньким анекдотом», травит наших детей и внуков. Параллельно со снижением героического пафоса в поминании подвигов национальных героев, идёт обеливание предателей – например книга К.М. Александрова «Мифы о генерале Власове». СМИ, как может, рекламирует процесс с участием Алексея Навального, влёгкую оскорбившего ветерана войны Игната Артёменко. Причём, и ТВ, и радиоканалы не устают дословно цитировать высказывания «узника совести».

Я не ставлю задачу перечислить всех, против кого сегодня развёрнуто осмеяние. Мне важно показать тенденцию, вектор, по которому работают разрушительные силы против молодого, неопытного сознания. Задумайтесь, почему так успешно? Нет ли в этом и нашего участия? Нашей нераскаянности в «западничестве», которой со времён 70-х годов становится только больше. Эта разрушительная тактика рассчитана на жизнь не одного поколения, против России идёт глобальная информационно-психологическая война, которую мы радостно и добровольно проигрываем. Добровольно и радостно…

Война идёт по широкому фронту. Мишени информационно-психологических диверсий легко просматриваются, особенно теми, кто пережил распад страны в конце двадцатого века. Мишени — это, прежде всего, история России и русского народа, победа в Великой Отечественной войне; русская культура и русский язык как основные скрепы многонационального государства; российская наука и искусство. А в итоге – российская государственность. Я не ставлю задачу объять в статье весь этот необъятный фронт, я снова — о наших русских буквах. Вы заметили, как стремительно их становится всё меньше вокруг? С каждым годом, с каждым днём. Принятые поправки в конституцию о защите русского языка в нашей системе госуправления бездействуют. Более того, к огромному сожалению, даже некоторые коллеги-литераторы, профессионалы, живущие в языке, в его грамматике и синтаксисе, знающие и о воздействии на читающего начертания букв, уверяют, что в происходящем нет ничего опасного. Уж, якобы, наш «великий и могучий» всё выдержит, освоит, и всё пойдёт ему только на пользу.

А что на самом деле?

Вот недавний случай. В адресованном мне электронном письме от молодой поэтессы русское «т» было заменено на латинское «t». Не скажу, что меня это сильно удивило, но расстроило безмерно… Давно известно (жаль только, что не той самой поэтессе, страстно желающей войти в национальный литературный процесс), что в родном языке хранятся и передаются основные матрицы идей, которые составляют ценностный фундамент самоидентификации. Деформации языка неизбежно приводят к изменениям сознания, к потере чувства национального единства. «Отношение к языку – ключевая составляющая языковой безопасности страны и народа, так как информационно-психологическое воздействие на сознание человека и нации в целом осуществляется преимущественно через языковую среду и посредством языка. Язык – самый убедительный критерий целостности государства», – пишет в своей статье лингвист Н.В. Михайлюкова («Русский язык, как фактор национальной безопасности: лингвоэкологический и лингвоаксиологический анализ городской эпиграфики»). И в подтверждение этого не надо цитировать мегатонны заимствованных слов в агрессивной транскрипции, которые днём и ночью звучат с экрана, господствуют в радиоэфире. Слов, убивающих и уродующих мелодику русской речи; слов, которые вытесняют наши родные корни. Вслушайтесь и вдумайтесь: корни русских слов!

Давайте всего лишь проанализируем, казалось бы, самое безобидное, мимо чего мы по привычке проходим каждый день – вывески. Много уже написано о засилии латиницы на улицах городов и сёл России. Москва и Питер здесь, конечно, в лидерах. Писала об этом и я («Первое условие спасения»). Тогда в комментариях меня в основном поддержали, но нашлись и критики. Упрекали в том, что я ратую за изоляцию России, стремлюсь отгородить страну от международного сотрудничества. Теперь же свои суждения я решила подтвердить выводами учёных-лингвистов. Вот как характеризует языковую ситуацию в одном из российских городов (нет смысла его называть, картина одинакова по всей стране) Н.В. Михайлюкова:

1. «Массовое нарушение орфографической нормы (орфографический нигилизм): шыны, грушы, требуются афицанты, облицовачный материал, оденьте очки (в кинотеатре), шиколад, дигустация продукции, пышка в сахарной глазуре, хочеш дешевле, замена масла бисплатно, жывое пиво, осторожно сосулкы, шинамантаж, загарай дешево, дамафоные ключи, солярий находиться за углом, требуется посудамойщица, грузаперевозки, мужская обувь и красовки, постелые принадлежности.

2. Экспансия английского языка. Около 70% вывесок содержат англоязычный эргоним или написаны латиницей. Более 80% текстов городской эпиграфики содержат англоязычную лексику или написаны латиницей. Более 50% текстов меню содержат англоязычные названия блюд (при наличии аналогов в русском языке): entrecote, steak, balyk, broth, meatballs, stuffed cabbage roll, pancakes и др; релиши, киш, браунис, крамбл, рулада и т.д. Около 70% текстов «о моде и красоте» содержат англоязычную лексику: аутфит, look, showroom, corner, mua, hair, fashionista, trendsetter, dresser, street-styler и др. В сфере городских афиш экспансия иноязычной лексики проявляется наиболее ярко: около 90% всех афиш содержат англоязычный компонент. Настораживает, что даже в университетском дискурсе обнаруживается указанная тенденция, например: научный stand up, кафе Let’s science и другие.

Разрушение структуры русского языка наблюдается в текстах, где русские слова написаны латиницей, особенно если это лексемы, обозначающие национально значимые ценности или артефакты (кафе Matrеshka, Uhvat, Pushkin, Hohloma, Ogonеk). Языковая игра с использованием латиницы зачастую затрудняет восприятие текста и определение его языковой принадлежности: хуммус-дип или хуммус-gun?; малиновая панна kотта (котта или комма?); B2B, gr8, 274 2day, 5ница. В этой связи возникает вопрос: что сегодня есть признак «русскоязычности» текста? Где границы русского языка?

Экспансия английского языка культивирует во многом чуждую нам культуру, при этом происходит дискредитация русского образа жизни и мировидения, утрата национальной картины мира. Наблюдается калькирование (семантическое и синтаксическое): Мы сделали это! Вам повезло стать нашим клиентом! Салон «Счастливая свадьба» (в лексическом значении слова «свадьба» уже заложена сема «счастье»); агрессивный лук (от англ. look – образ), агрессивный дизайн (= вызывающий, дерзкий); более частотное, чем в русском языке, использование местоимения «свой»; конструкции с приложением (кофе-брейк, шопинг-комплимент) и т. п. Глобальный английский не только изменяет лексический состав и коммуникативные нормы русского языка, но, задавая идеологический вектор концептуализации процессов и явлений, становится катализатором культурных и ценностных трансформаций, происходит переидентификация населения. Вместе с чужими словами навязывается чужой взгляд на мир. Например, происходит вытеснение продуктивных ранее безличных или неопределенно-личных конструкций императивными моделями: Выиграй машину! Получи приз! Звони! Узнай больше! Возьми два! Получи бесплатно! Управляй мечтой! Лингвоаксиологический анализ городской эпиграфики показал, что происходят глобальные сдвиги в системе ценностей. Утрата культурной памяти, кризис национального самосознания, агрессивность информационного поля повседневной коммуникации и другие многообразные деструктивные процессы в обществе.

Любому объекту придаются характеристики товарности, торговля и её атрибуты становятся объектами душевной привязанности, свойственной ранее только человеческим отношениям. Например: Наш новый фреш – любовь в каждой капле! Ваш родной и любимый ресторан; Самый нежный и ласковый (об устройстве для депиляции).

Проявлением речевой агрессии в коммуникативном пространстве города считаем следующие факты: а) тексты, написанные полностью или почти полностью на иностранном языке без перевода на русский; б) инвективизация и вульгаризация малых письменных жанров; в) засилье печатной рекламы на городских улицах; г) увеличение лексических единиц разных типов с «агрессивной» семантикой: Не парь мозги! Порви жару; агрессивный дизайн; агрессивный лук; Жги!; Мы порвем их! Разрушительная вечеринка; Разгромный тусич; Убойные цены и т. д. Подобные рекламные тексты требуют интерпретации в аспекте языковой политики и юрислингвистики. Безусловно, это далеко не полный список лингвистического неблагополучия современного города, языковых угроз национальной безопасности значительно больше. Это лишь вершина айсберга, первое приближение к указанной проблематике не может претендовать на полноту охвата. Однако даже перечисленные факты свидетельствуют об угрозе языкового геноцида. Чтобы противостоять деструктивным воздействиям на язык, а через него на весь Русский мир в целом, необходимо признание русского языка общенациональной ценностью не только «на бумаге», но и в сфере бытового использования, например в рекламных текстах.

…Для спасения русской нации, для поддержания и усиления престижа Российского государства необходима опора на интегрирующую, системообразующую функцию русского языка в масштабе страны и всего межконтинентального русскоязычного Русского мира. Русский язык в этом громадном пространстве служит духовной скрепой; формирует относительно общий взгляд на мир, реализуя миросозидающую функцию; укрепляет информационную безопасность; упрочивает международные позиции России; питает и сохраняет лингвокультурологические основы Русского мира».

Предельно профессиональное изложение проблемы. И не могу не повторить вслед за автором статьи: мы переживаем уже неприкрытую попытку языкового геноцида, и, по моему, это очень щадящее определение происходящего. Ведь одновременно с лигво-оккупацией, на наших глазах уже полвека продолжается убийство и музыкальной народной культуры. Россия так же подвергается музыкальному геноциду. А вот пример, когда они соединяются:

Хэй, хэй

Хэй, хэй

Every Russian woman needs to know (Ха, ха)

Каждой русской женщине необходимо знать: (Ха, ха)

You're strong enough to bounce against the wall (Эй, эй)

Вы достаточно сильны, чтобы пробить стену (Эй, эй)

Every Russian woman needs to know (Ха, ха)

Каждой русской женщине необходимо знать: (Ха, ха)

You're strong enough to bounce against the wall (Эй, эй)

Вы достаточно сильны, чтобы пробить стену (Эй, эй)

Шо там хорохорится? Ой, красавица

Шо там хорохорится? Ой, красавица

Ждешь своего юнца? Ой, красавица

Ждешь своего юнца? Ой, красавица

Тебе уж за 30, алло, где же дети?

Это лишь небольшой отрывок из «песни», которую отобрали на Евровидение, где под русским флагом Россию будет представлять таджикская певица Манижа. Такова теперь русская песня? Если так, то кто мы все после этого?..

Солдаты Великой Отечественной, освобождая города и сёла, первым делом сбрасывали вывески на чужом языке, на языке убийц и душегубов… А сегодня у нас, детей, внуков и правнуков победителей, день за днём отбирают наши смыслы, отбирают наши мелодии. А в конце отберут нашу землю? Не факт. Просто, если ничего не изменить, в России будут жить жалкие маргиналы. Пустые формы, в которые под компьютерные децибелы заливается нужное содержимое, промывая, таким образом, мозги с рождения до смерти…

Заканчивая, не могу не привести данные, предоставленные мне Краснодарским отделением Союза переводчиков России, наглядно свидетельствующие о том, как выглядят города на Кубани. В Краснодаре 82% вывесок — на латинице или с использованием иностранных букв, в Сочи – 89%, в Туапсе – 85%, в Анапе – 96%, в Новороссийске – 84%, в Геленджике – 94%.

Светлана Николаевна Макарова-Гриценко, председатель Краснодарской краевой писательской организации, главный редактор газеты «Кубанский писатель», заслуженный деятель искусств Кубани