90 лет назад, 30 апреля 1930 г., погиб Владимир Маяковский – лучший и самый талантливый поэт советской эпохи, по словам Сталина. Он действительно был и остаётся самым талантливым и, главное, самым искренним певцом Октябрьской революции и большевистских разрушений («Левый марш», «Владимир Ильич Ленин»). Он был столь же искренним певцом и первых ростков созидательных преобразований, только-только пробивавшихся при его жизни («Рассказ о Кузнецкстрое…», «Рассказ литейщика Ивана Козырева …»). Считая себя солдатом Революции, он «к штыку приравнял перо» и откликался на любые политические задачи, вплоть до рифмованной рекламы презервативов.
Рос он в типичной для начала XX-го века либерально-интеллигентской русской семье, которая была в оппозиции царю и с радостью встречала любые антиправительственные выступления внутренних врагов России. Характерны строки из письма 13-летнего Володи, жившего тогда в Кутаиси, старшей сестре в Москву: «Первая победа над царскими башибузуками была одержана в Гурии, этих собак было убито около 200» (дело происходило в разгар первой «русской» революции, а «собаками» были русские солдаты).
Люди бунтарского духа и огромного таланта – а таким и был В.В.Маяковский – зачастую становятся игрушкой в руках тёмных сил. Уже в неполные 15 лет, живя в Москве, он был взят под плотную опеку большевиками Смидовичем и Вегером и втянут в нелегальную работу. Последовал один арест, закончившийся благополучно, затем второй, с 11-месячным сидением в одиночной камере Бутырской тюрьмы и отпущением на свободу «по молодости лет».
После этого «интернационалисты»» уже не выпускали Маяковского из своих рук. В 1911 г., после поступления в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, завязалась дружба с «левым модернистом» Давидом Бурлюком, ловким дельцом и демагогом, который, по свидетельству современника, «извлекал нужных людей, заготовлял их впрок для использования» и «не признавал бесплатных услуг». Затем в 1915 г. познакомился с четой Брик, которая пустила его третьим в свою супружескую постель и до конца жизни поэта оставалась его захребетником. В 1919 г. Брик вовлек Маяковского в группу «коммунистов-футуристов», где всем, кроме самого Брика, заправляли Кушнер, Штеренберг и Альтман. После революции Брики стали сексотами НКВД, близкими людьми троцкиста Агранова – высокопоставленного палача, впоследствии зам. наркома НКВД, расстрелянного в 1940 г. Агранов и сам часто встречался с поэтом, ведя с ним «душеспасительные» беседы.
Нет ничего удивительного, что при наличии столь широкого круга воспитателей столь однообразного состава, Маяковский стал пламенным интернационалистом-русофобом и разрушителем «старой жизни». В своей литературной автобиографии он писал: «… возненавидел сразу – всё древнее, всё церковное и всё славянское», «с тех пор бесконечно ненавижу … русский стиль и кустарщину».
В конце 1920-х он, однако, стал тяготиться своими «опекунами», стремился вырваться из их удушающих объятий (к тому времени относятся и его замечательные лирические стихи). Это и решило его судьбу. В прессе началась организованная травля поэта, на его юбилейную выставку «ХХ лет работы» никто из известных людей не пришёл, в визе для загранпоездки ему отказали.
Версия самоубийства почти 60 лет оставалась непререкаемой, хотя ей не верили близкие и знакомые поэта, особенно те, кто видел его в последние дни жизни. В одном из интервью дочь поэта Эллен Патрисия Томпсон (Елена Владимировна Маяковская) сказала: «Я хочу, чтобы все знали главное – Владимир Маяковский не совершал самоубийства! Он знал, что у него есть дочь, он стремился жить, жить ради меня и говорил своим друзьям, показывая на мою фотографию: "Это мое будущее!" Когда он понял, что его мечта об идеальном обществе неосуществима, то стал об этом говорить, перестал писать, и его ликвидировали». Недаром в 1987 г. помощник Генпрокурора покойный В.И.Илюхин намеревался начать расследование причин смерти поэта «по вновь открывшимся обстоятельствам».
У Владимира Маяковского, великого романтика революции, выдающегося реформатора поэтического языка, не было прямых последователей, а были лишь слабые подражатели, да и то среди не по заслугам, но шумно разрекламированных поэтов-«шестидесятников». Он остался самым могучим и самым одиноким утёсом в советской поэзии. Такие поэты нужны только в периоды управляемых социальных катастроф. Катастроф, происходящих под самыми светлыми и гуманными лозунгами, которым эти поэты искренне верят. А когда они начинают прозревать, надобность в них отпадает.
Валерий Васильевич Габрусенко, публицист, кандидат технических наук, доцент, член-корреспондент Петровской академии наук и искусств
1. Вы,правы!