Кажется, доигрались. Все мы, побатальонно и поротно, с утра до вечера недовольные
– разрушением СССР (Российской империи, Киевской и любой другой Руси «наших предков»),
– отсутствием у страны зримой исторической перспективы и любых социальных и иных гарантий достойной человеческой жизни для каждого, а также равных стартовых условий для «вступающего в жизнь молодого поколения»,
– видимым ухудшением качества и бездушной коммерциализацией образовательных и медицинских услуг,
– минимальными тарифными ставками оплаты труда,
– пугающей, но «неизбежной в данных обстоятельствах» поляризацией богатых и бедных, а также предательской подлостью самопровозглашённой элиты, палец о палец не бьющей ради блага Отечества, но единственно успешно – настоящая профессия! – проматывающей его, Отечества, достояние,
видим, наконец, воочию, что мир не имеет никакой иной цели, кроме траты наших ресурсов (нервов, сил, средств) на обогащение избранных.
Выводы?
Этот мир более недостоин жизни. Будущий ещё не родился, но уже брезжит за ближним поворотом. Каким он будет, если нам суждено пережить мир старый?
Может быть, ненадолго, но хотя бы на несколько дней люди цивилизованных стран, люди правящие, люди, от которых многое зависит, обречённые на домашний арест неопределённого срока, опомнятся в своём заточении и уяснят себе несколько трагических истин?
1. Все эти годы («послевоенье» как эпоха) цивилизация подчинялась воле нечистоплотных воротил разного возраста, но схожей психологии «накопительства и потребления», людей, для которых человеческая жизнь не стоила ничего, являлась лишь расходным материалом для их интриг и обогащения. Такие люди – обогатившаяся за счёт большинства «мировая элита» – больше не могут возглавлять процессы мирового развития. Они – этические и управленческие банкроты. Им следует уйти с исторической арены. Если они не уйдут сами, общество может предпринять меры к тому, чтобы наследственные герцоги и новоявленные выскочки – их ставленники – эту арену покинули.
2. «Культ молодости» в руководстве странами, а также в массовой культуре, презрение к старости, её опыту, сталкивание её в информационную и культурную яму – привёл ни к чему иному, как глобальному хамству. Цивилизация начала бояться стариков, смеяться над ними, брезговать ими, устроив им всем показательную богадельню с плохоньким чёрно-белым телевизором, по экрану которого идут сплошные полосы мёртвой ряби. Будущая власть либо станет опираться на опыт старейшин, ценить их, либо также, как они, пойдёт по миру.
3. Наш духовный климат усилиями угодливых СМИ обращён в сплошные торговые ряды. Продающий мир пришёл к полному упадку, не видя ничего, кроме живой прибыли. Надстроенный над ним спекулятивный класс, основавший на реальных деньгах вымышленные символы дохода – «биржевые инструменты» – привёл экономики ведущих государств к полному отрыву от реальности. В результате они, экономики, не способны даже в ведущих странах справиться с простейшей биологической угрозой: нет масок, нет костюмов, врачи даже цивилизованных стран заражаются и гибнут. Можно представить себе, какой беспомощной была бы итальянская, немецкая, британская или американская система предупреждения ЧС при более серьёзных угрозах (падение крупного астероида, сильное землетрясение, вирус на порядок сильнее и т.п.): эти профессионалы просто бегали бы по потолку, не в силах принять ни одного решения.
4. «Эффективные менеджеры», которыми так любовались в недавние годы, во всех сферах – от политики и экономики до культуры и образования – показали свою полную неспособность хоть чем-то управлять. В сущности, они, молодые прохвосты, пришедшие к власти над отраслями с помощью фиктивных грамоток MBA и других патетических контор, выдающих такие сертификаты сотнями тысяч. Храм осквернён, но ещё не поздно выгнать из него нанятых торговцев.
5. Можно ли доверять государствам, выстроившим свои системы на лжи, обмане, ограблении неимущих? Мы, граждане, обречённые на изоляцию, обязаны сказать им своё «нет», надеясь первоначально на эволюционные методы ротации, не прибегая к жёсткому гражданскому неповиновению.
За всю историю человечества элита никогда не отдавала власть добровольно. «Бархатные», «мягкие», «бескровные» революции, выдаваемые за выражение стихийной народной воли, уже долгие годы производятся из одного центра за деньги гораздо большие, чем народные бунты.
Даже понимая, в какой тупик заведена цивилизация, разбогатевшие на горе и страдании своих народов правящие не сдадутся. Поскольку человеческие жизни для них ничего не стоят, они готовы будут применять и более страшные средства для удержания власти, чем водомёты, полицию, армию и различные типы вооружений, вплоть до бактериологической войны с собственным населением.
Им страшна любая мысль об объединении ресурсов для помощи даже самой погибающей стране, мысль о национализации предприятий и исчезновении класса крупных собственников в интересах мобилизации экономики в кризисных ситуациях. Они созданы, чтобы получать доход, контролировать финансовые потоки… Они будут убивать сотнями тысяч, лишь бы остаться при своих.
Но повод ли трезвое осознание таких потенциальных жертв в случае перемен – не противостоять хотя бы внутренне обветшавшему мироустройству? Наша обязанность в мире – сопоставление конечных целей с ценой потерь. Не ради безопасности мы пришли в мир, но если попираются не просто «гражданские права», но все мы стоим у разверзшейся пропасти, следует прекратить уповать на то, что эта система выправится и устоит вплоть до следующей катастрофы.
Будущий мир, который должен выстроиться и перед нами, и нами самими, потребует от каждого мировоззренческой твёрдости, которой сегодня нет и в помине. Что перестраивать, что строить, что разрушать, а что возводить на месте разрушенного?
Капитализм обрёк себя сам. Он весь – ходячая и дышащая кризисами и войнами катастрофа. Ни одно социальное устройство не породило столько самоубийственной жути, как эта формация. И ни в одной из них не говорилось столько проникновенных слов о человечности – в самый разгар бойни! – маскирующих звериную суть накопительства.
Несколько веков капиталистического владычества превратили выработанные его идеологами принципы «народовластия», «общественного договора» и «разделения властей» в свою прямую противоположность. Стоило тем идеям прозвучать триста лет назад, как началось немедленное превращение их в фикцию и средство для заработка на самых слабых представителях социума. Тогда же застучали ткацкие станки мануфактур, раздался заунывный вой принуждаемых к труду европейских нищих и их детей, чтобы через двести лет сбыться автоматизированными газовыми камерами и крематориями. Рабочий класс, обожествлённый социализмом, как производитель ценностей, сегодня развеян по ветру и не представляет собой ничего, кроме исчезающего вида на фоне сплошной автоматизации производства.
Поправший монархии капитализм вырвал из сердца цивилизации одну максиму: власть – наследственная или нет – от Бога. Если властитель ощущает, что власть досталась ему не с помощью «выборов», «демократических процедур», он несёт ответственность за свой народ куда большую, чем любой временщик.
Где же искать истоки искажения цивилизационной истории? В XV-м веке географических открытий и захвата колоний, в XVII веке свободолюбивой философии, или XVIII-м столетии, возведшем на трон гильотину и площадной самосуд? Или в средних веках, знаменитых ересями и крестовыми странствиями, попиравшими и души, и тела, бесконечных захватов одних собственников другими (что может быть справедливее такой конкурентной борьбы, с мечом наперевес?)? Или ещё раньше? За всю богатую массовыми убийствами и морами историю не было в ней, кажется, и островка любви и заботы о человеке… Но не было в ней и такого периода, как наш, когда не ценится, в общем, ничего, кроме скорости загрузки данных, когда попираются, в том числе деградировавшей словесностью и киноискусством, все основные ценности, весь и одинокий, и общинный героизм тех, кто решался сражаться за свою жизнь, совесть и свободу.
Новое поколение испугано прежней патриархальностью, преданно и верно согласное с пропагандой «нового века», видит в ней источник угрозы своим свободам. Но так ли сладостны эти свободы, следует спрашивать уже у тридцатипятилетних. Проводя лучшие годы в цифровых застенках, тяжело обзаводясь семьями, впрягаясь в ипотечные лямки (добровольные кандалы), они уже успели заметить, что мир не даёт им ничего, кроме иллюзии свободы «через посредство» электронных (невесомых, бесплотных) развлечений.
Для вечных «молодых специалистов» полноводна лишь одна река – гаджетная. Здесь, в акаунтах социальных сетей, они демонстрируют жалкие подобия обещанного им за ближайшим углом рая – снимаются в чужих машинах, предпринимая над собой пластические операции от подкачки пресса и губ до смены пола ради соответствия чудовищному стандарту свободомыслия. Души молодых, несмотря на обилие валящейся информации о том, как следует жить, полумертвы. Они не дышат, они принуждены к искусственной летаргии. Ни малейшее дуновение извне не может поколебать их, включая и эти слова. Молодые отвыкли от слов как постоянной проповеди человечности там, где правят визуальные образы – шевелящиеся на экране картинки и слово-заменители. Некоторые научились обходиться без слов вообще, поскольку слова требуют участия души, ответных мыслей. Чтение в старинном смысле из жизни практически ушло.
Задайте же себе один вопрос: ЭТО – СВОБОДА? Для того ли вы в муках ваших матерей появлялись на свет, чтобы к более чем середине жизни заработать себе на «однушку» на окраине, круглосуточно пребывая в обманчивом мирке иллюзий? Сколько лет отдано вами этому сиренному оболваниванию? Золотой сон, навеянный человечеству, сковал вас настолько, что единственным выражением вашей страсти сделался «экстремальный спорт». В нём вы, стиснувшие челюсти, обхватившие конечностями свои скоростные снаряды, будто бы идёте против течения, боретесь с энтропией бессмысленного века…
Вы, обречённые теперь на изоляцию куда более худшую, чем противовирусная, ответьте себе, нравится ли вам подобный способ расходования ваших жизней.
Без чего же не способен существовать человек? Что ему действительно нужно?
Православная культура отвечает на этот вопрос каждому поколению: человеку нужна его душа, её спасение.
Что такое спасение души? Это осознание её крепкой, скрученной из древесных корней и ясноглазой, способной противостоять всем бедствиям мира, какими бы они ни были, и возвышаться над собой каждый день, не затрудняясь ничтожными пустяками, чувствовать свою взаимосвязь со всеми песчинками Вселенной, любить людей, природу, а не перманентно страдать ни от «сезонных», ни иных подавленностей.
Душа страждет, не никнет и не обессмысливается даже в час испытаний, ни на секунду не теряет живительной связи с высшими началами, как бы их в разных культурах ни называли.
Душа жаждет неба, душа терзается тем, что часто не в силах познать его и тем приблизиться к нему.
Подобное надмирное сознание встречается среди нас уже настолько редко, что имена подвижников повторяются в среде верующих людей благоговейно.
Что же за путь ожидает тех, кто приходит в Церковь с открытым сердцем? Спросите верующих.
Вера – это и есть доверие души к себе. Вера – отрицание одиночества, в которое пробует погрузить вас цивилизация, отрекшаяся от неё.
Будущий мир, выстроенный на началах справедливости и человечности, с негодованием отречётся от принципа финансовой прибыли как главенствующего сегодня в мире. В нём деньги откатятся так далеко от сути общественных процессов, что многие вещи словно бы сами встанут на свои исконные места: жизнь, вера, свобода больше не будут определяться величиной банковского счёта, а спасение их – финансовым весом их владельцев.
Мерилом человека может выступать единственное человеческое достояние – его душа. Как измерить её? Чем?
Душа соразмерна тому, что способен делать человек: создаёт ли он гидро-каскады на самых крупных реках, живописные полотна, книги, побуждающие жить, а не существовать – мыслить, чувствовать, страдать и искриться от счастья – скульптуры ли, резную мебель, детские игрушки – человек остаётся творцом по образу и подобию.
Душа может быть измерена согласно тому, чего человек добился и сам для себя, и для других. Если в основу цивилизации будет заложен труд, искажённые её побеги отпадут от ствола сами собой.
Мы растём в небо, потому что нам некуда больше расти.
Будущий мир, если хочет спастись и уцелеть, обязан быть и патриархальным, и верующим, ценящим не цивилизационные прихоти с их навязчивым комфортом и атрофией душевных мышц, но создания духа, воплощённые в конкретных феноменах науки и искусства, производства и образования. Научившись ценить основное, мы придём ко Христову Завету сами, без малейшего принуждения.
Жить в мире реальном не будет легкой участью, но хотя бы такая участь будет выстраданной и заслуженной.
Заслуживаем же мы одного – преображения из вечно суетящихся муравьёв и жуков в птиц небесных.
Осталось порвать заскорузлые от крови узлы.
Сергей Сергеевич Арутюнов, преподаватель Литературного института им. Горького, сотрудник Издательского совета Московской Патриархии
1. Где искать истоки искажения цивилизационной истории?