Речь о церковно-славянском языке. Какие ассоциации вызывает он нынче в нехристианских умах? Анахронизм? Памятник истории? Что-то связанное с Кириллом и Мефодием? Мы знаем кириллицу, собственно, ее знают во всем мире. Но язык славянский как таковой звучит лишь тогда, когда заходим в храм... И вот тут понимаешь, что здесь он «на своем месте».
В принципе, этот язык почти не требует перевода, разве что самую малость. Я бы отнес его не к другому языку, а к высокому стилю русского языка. Тысяча лет нашей письменной культуры тому порукой. В свое время основу ЦСЯ легло македонское наречие древнеболгарского языка, который хорошо знали греки Кирилл и Мефодий. Однако переписчики текстов неизбежно вносили в списки особенности своего диалекта. Так появились разные изводы: болгарский, сербский, русский... В ходе истории русский извод церковно-славянских текстов вытеснил другие изводы, поэтому сегодняшний вариант ЦСЯ наших церковных книг несколько «обрусел».
Славянский перевод Библии точно воспроизводит греческий оригинал. Он сохраняет порядок слов, грамматические формы, словосочетания, фразеологизмы, частицы и артикли (в виде «иже», «яже», «еже»). За это его называют греческим языком в славянской плоти. Знаменитые многосложные церковно-славянские слова, которые вошли в русский литературный язык: «благоволение», «благоприятный», «благовещение», «добротолюбие», «целомудрие» — это слова-кальки с греческих слов. Раньше это были новые для славянского уха слова, которые переводчики творили по образу и подобию греческих. Например, «преображение» — это ныне известная нам также из русского языка «метаморфоза», где «мета» это «пере-» (пре), а «морфе» — «вид, образ».
С момента своего прихода на Русь церковно-славянский язык не ограничивался богослужением. Он стал нашим литературным языком, на нем писали жития, поучения, летописи, составляли договоры. Его достоинства прямо связаны с греческим языком, который к тому моменту прошел огромный путь литературного развития. Ломоносов отмечал, что «отменная красота, изобилие, важность и сила эллинского слова», на котором «кроме древних Гомеров, Пиндаров, Демосфенов... витийствовали великие христианския Церкви Учители и творцы», видны всем, кто вникает «в книги церковные на славенском языке».
Конечно, на русской почве церковно-славянский язык испытывал сильное влияние живой разговорной речи, постепенно менялся и окончательно «сложился» где-то в середине XVII в., хотя некоторая правка священных текстов продолжалась и позднее. Поэтому сегодня наша Церковь, с одной стороны, достаточно ощутимо отстоит от древнего, изначального славянского языка Кирилла и Мефодия, но, с другой стороны, в своей основе это тот же язык.
Ведь если мы посмотрим в такой интереснейший глаголический источник болгарского извода, как Зографское Евангелие (X-XI в.), то увидим, что в этой рукописи еще встречаются непереведённые греческие слова (тектонъ — плотник, алавастръ — сосуд из алебастра, архисинагогъ — старейшина синагоги, архитриклинъ — распорядитель пира, игемонъ — начальник области, геена — место вечного мучения и др.), что вполне естественно для той эпохи. Отмечают также, что в язык данного документа отражает древние грамматические формы (простой аорист), что сближает рукопись с моравскими «Киевскими листками» (IX-X в.), в которых, кроме того, зафиксирована очень древняя фонетическая особенность, сохранявшаяся в славянских языках до X в.: правильное употребление редуцированных гласных ъ, ь, которые позже либо исчезли, либо совпали с гласными звуками о, е: дьнь — день, сънъ — сон. Подобные находки позволяют ближе подойти к ЦСЯ эпохи его создания.
Когда-то профессор МГУ Козаржевский назвал церковно-славянский язык конгениальным греческому по своей точности и красоте. Попробуем обозначить его несомненные преимущества для современного – и не только! – славянина:
1) Греческая грамматика
2) Особенный стиль, исключающий пошлость
3) Язык Кирилла и Мефодия
4) Свой, общий язык для всех славян.
Читая Писание по-славянски, мы словно получаем доступ к греческому подлиннику. Литургический характер языка охраняет его от неизбежных «низких» коннотаций и «бытовухи». Как язык Кирилла и Мефодия он всегда чуточку необычен, в нем одинаковые с русскими слова имеют иное значение и заставляют думать, например: терпеть = надеяться, напрасно = внезапно, выну = всегда, живот = жизнь, искренний = ближний, дряхл = опечалился, позор = зрелище... Наконец, это родной язык для всех православных славян земли, и в любой славянской стране, где есть православные храмы, мы можем понимать богослужение без переводчика, произносить и слышать те же молитвы, разве что с другим акцентом.
Александр Пономарев, специально для «Русской народной линии»
