13 июня 2013 года, в праздник
Вознесения Господня, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл
совершил хиротонию архимандрита Сергия (Булатникова) во епископа
Клинцовского и Трубчевского (Брянская митрополия).
Свет
и святость - понятия близкие. Митрополит Сурожский Антоний говорил, что
важно хотя бы однажды увидеть сияние вечной жизни в глазах другого
человека. Архимандрит Сергий (Булатников), настоятель Казанской
Богородицкой Площанской пустыни, знал многих таких, «сияющих», людей. «Я
удивляюсь, - говорит он, - какие были люди, какая вера. Даже их вид был
совершенно особенный: все они светились. Такие вот святые наших
дней».
Ниже мы публикуем воспоминания отца Сергия о его встречах со «святыми наших дней», прозвучавшие в эфире радиопрограммы «Благовещение».
Старцы Псково-Печёрские: «Их закалили гонения»
- Отец Сергий, Вы видели в жизни многих старцев, расскажите, пожалуйста, о них!
- Благодарю Господа, что Он сподобил меня узреть дивных отцов. Когда я жил в Псково-Печёрском монастыре, там подвизались архимандрит Александр, в то время игумен, архимандрит Нафанаил, тогда архидиакон, всем известный схиигумен Савва (Остапенко), отец Иоанн (Крестьянкин), схиигумен Онисифор, архимандрит Алипий (Воронов). Это были настоящие монахи-подвижники. А сейчас монашество ослабело.
- Чем те монахи отличались от современных?
-
Они трудились день и ночь, никогда не сидели без дела. Был у нас
келарь, он заведовал съестными припасами, игумен Иероним (позже стал
архимандритом), который пришёл с фронта, ножки одной у него не было,
ходил на протезике. Когда оканчивалась братская трапеза, он собирал все
оставшиеся кусочки хлеба (а тогда было 30 человек братии и ещё
паломники), приглашал кого-нибудь из нас. Мы эти кусочки резали и
сушили. Постом эти сухарики ели или клали в гороховый суп, то есть,
ничего не пропадало, хозяйство велось экономно. Ещё варили квас. На
Родительскую субботу бесчисленные паломники привозили 2-3 грузовика
хлеба (тогда ведь это был единственный, кроме Лавры, мужской монастырь в
России)! Хлеб мы сушили, а потом делали из него дивный квас в огромных
кадках. Отец Иероним был старцем удивительной доброты. Когда мы
потрудимся, он полезет в свои закрома, достанет для нас баночку лосося,
например, кофе растворимый или конфетку. А в то время это всё были
деликатесы!
Архимандрит Алипий, тоже необыкновенный человек, он юродствовал немного, мог при случае пошутить, ввернуть крепкое словцо. Стоит, к примеру, он у себя на балконе (дом этот сохранился), видит - старушка идёт. «Что пришла?» - говорит. «Батюшка, корова у меня пропала... Как жить?» Батюшка в карман полезет, кинет ей: «На тебе на корову». Уж не помню, сколько тогда корова стоила, но дорого. Приходят к нему: «Батюшка, крыша потекла!» «Вот вам на крышу». Он всем деньги раздавал, помогал всем. Иконы дивные писал. Ему перед кончиной Матерь Божия явилась. У него развивалась водянка, ложиться он уже не мог и поэтому сидел в кресле. С ним были иеромонах Агафангел, Ириней-эконом и отец Александр. Вдруг он им говорит: «Дайте, дайте скорее карандаш! Я Её нарисую, вот Она пришла! Какая Она прекрасная...» И стал рисовать. Так и умер с карандашом в руках.
Архимандрит Нафанаил, дивный, очень строгий старец и монастырский казначей, он считал монастырские деньги, берёг их, вёл все книги. Иногда мог поругать за проступок. Но интересно, что он никогда в баню не ходил и всё время был чистенький. Чаю не пил вовсе, только кипяточек. Такой вот подвижник. Он был сыном протоиерея Николая Поспелова, новомученика, расстрелянного за веру, прекрасно знал Священное Писание. И сам написал своему отцу тропарь, когда того прославили. Архимандрит Нафанаил пришёл в монастырь во время войны, в 1944-м году. Умер, наверное, лет 5 назад. И за всё это время, т.е. более чем за 50 лет, он из монастыря не выходил и не знал, что за стенами делается. И таких было много. Братия собралась удивительная. Гонения и притеснения их закалили и сплотили.
- Такими были монахи Псково-Печёрского монастыря или все православные люди?
- Почти все православные люди того времени. Я говорю: это был другой мир. Взять сегодняшнюю жизнь и 30 лет назад - небо и земля!
- А что изменилось?
- Да всё изменилось - верующие, духовенство. Дух мира сего довлеет. А Господь что нам говорит? «Не любите мира, ни того, что в мире. Кто любит мир, в том нет любви Отчей». А мир пленяет, смущает людей всяческими земными удобствами, наслаждениями, колеблет слабую человеческую душу. Нельзя ничего этого любить, если мы любим Бога.
Большинство монахов, духовенства того времени прошли ссылки, испытания, тюрьмы, и были людьми, закалёнными во всём. Страдания даровали им совсем другое духовное состояние, они верили, что так их испытывает Господь.
Матушка Еннафа: Пасха на болоте
- Матушка Еннафа рассказывала мне, что они работали на лесоповале. Представляешь, женщин заставляли валить лес! Они валили деревья, обрубали сучья, лес вывозили. Молиться, как обычно, они не могли: у них отобрали все привезённые с собой книги, читали молитвы на память.
Однажды на Пасху их выгнали на работу. Пришли они, а там болото. Они там и стали Пасху петь. Комаров - страшное количество. Из болота вышли, вся кожа синяя была, так комары погрызли. А когда они в болоте Пасху пели, им с берега кричали: «А ну, чернохвостые, выходите, сейчас всех перестреляем!» Монахини не слушались и продолжали петь. И, пока пасхальный канон не пропели, не вышли. Вылезли, думали, что сейчас их прямо тут и пристрелят. Но сошло с рук, просто посадили на голодный паёк. Я говорю: «Матушка, а чем же вас там кормили?» «Мы, - говорит, - выживали тем, что, когда ходили в лес, ели сырые грибы и ягоды. А так давали баланду, проржавевшую селёдку, да хлеб, будто глина».
Иногда я спрашивал её: «Матушка, как же вы там жили?» «Ой, деточка, слава Богу, так хорошо!» «Да что ж хорошего-то?» «Сидим мы с одной монашкой, когда на этап нас посылали, я её спрашиваю: слушай, Агафья, сколько у тебя скуфеек было?
- Три, - говорит.
- Как три?!
- Одна выходная, бархатная, две простые.
- А самоваров сколько?
- Два, - говорит. - Один большой, другой маленький.
- Вот видишь, хотела с таким грузом в Царство Небесное войти. Спасибо советской власти, от всего нас избавила!»
А потом добавляла: «Последнее время, деточка, нам уже хорошо жилось! Монашки мы все рукодельные. Было нас трое, и начальство приказало шить им френчи да одежду. Они за это нас подкармливали. Потом меня начальник лагеря взял в прислуги. Я у него жила, за детьми ухаживала, убирала квартиру. Даже на базар меня посылал, знал, что не убегу. Так что, слава Богу, последнее время хорошо жила».
Вот такая старица матушка Еннафа, Царство ей Небесное. Лицо её помню, глаза такие пронизывающие, лучезарные.
Матушка Фомаида: Грядущую ко мне не изжену вон
- Матушка Фомаида умерла в 102 года, я тогда ещё даже священником не был. Она жила у добрых людей, которые отдали ей баньку, в ней она устроила кельицу. До революции, ещё девушкой, пешком ходила в Иерусалим. Это путешествие заняло около года. Тогда пешком шли до Одессы, пароходом переправлялись в Турцию. У царского правительства со всеми странами, через которые проходили русские паломники, существовало соглашение. Вот так она побывала на Святой Земле.
Рассказывала о своём приходе в монастырь. Ездила-ездила по монастырям, думала, в какой из них поступить. Раз приехала в обитель где-то под Иркутском. «Зашла в храм - и словно всегда тут была и всех знаю», - говорит. Осталась. Потом её переслали на подворье в Москву. Революция застала её в Москве. А в монастырь она поступила так: «Пришла я к игуменье, матушке Каллерии. Поклонилась и говорю:
- Матушка, возьмите меня в монастырь.
А она мне:
- Ой, деточка, ты такая молоденькая, ты нашей жизни не понесёшь. У нас трудов много. Монастырь бедный, надо много трудиться.
- Матушка, всё буду делать, что только скажете.
- Нет-нет, деточка, ты ещё молодая, не могу я тебя взять.
А у меня такое дерзновение!
- Приду, - говорю, - встану перед воротами и буду именем Господа молить, чтобы меня взяли в монастырь. Что ж Вы, ворота закроете?
Она заплакала и говорит:
- Нет, не могу ворота закрыть. Господь сказал: «Грядущего ко Мне не изжену вон». Должна тебя принять.
И приняла меня в монастырь».
Такая
старица была, матушка Фомаида! Она ведь с бесами сражалась, как с
дикими зверями. Хозяева, у которых она жила, Наталья и Павел,
рассказывали, что слышали по ночам, как она их гоняла. А глаза у неё
были - прямо-таки серафимские очи. Много интересного мне рассказывала о
церковной жизни тех времён. Но все эти рассказы документально не
подтверждены, это, скорее, предания. Вспоминала она, например, об одном
батюшке, отце Петре. Это был старый священник, ещё царского посвящения,
служил на приходе в Смоленской области, настолько бедном, что когда он
умер, то приход закрылся. Было это году в 1970-м-1972-м. Село называлось
Леонтьево. Батюшка отбывал срок в степях Казахстана. Его забрали
где-то в 30-е годы, когда духовенство подвергалось изощрённым
издевательствам. Поставят, например, бочку с тюремными нечистотами на
салазки и заставляют заключённых её тащить. Потом их расстреливали, тела
сбрасывали в выкопанные заранее ямы и заливали содержимым из этой
бочки.
Были ночи, когда расстреливали по 70-80 и даже 300 человек. Батюшку не расстреляли, а ранили в руку, и он незамеченным лежал в яме с нечистотами под кучей тел. Ночью выбравшись из ямы, полз по степи. Ночь тёмная, ничего не видно. Уже думал, что погибает и молился, готовясь умереть. Вдруг видит маленький мерцающий огонёк, подошёл ближе: избушка-мазаночка, в ней лампадка горит. Постучал. А там оказались люди, которые молились. Они приютили его, и он жил у них в подполе 8 лет. Ночью выходил подышать воздухом, чтобы никто не видел, а днём прятался.
Много они рассказывали подобных этой историй. Я удивляюсь, какие были люди, какая у них была вера, какая крепость. Даже их вид был совершенно особый: они светились. Такие вот святые наших дней, которых мне удалось увидеть.
Матушка Алипия: Ключи от небесных келий
Блаженная Алипия (в миру Агапия Тихоновна Авдеева) родилась в 1910 году в Пензенской области в благочестивой семье. В 1918 году родителей Агапии расстреляли. Всю ночь восьмилетняя девочка читала по ним Псалтирь. Недолго проучившись в школе, она отправилась странствовать по святым местам. В годы безверия 10 лет провела в тюрьме, несмотря ни на что, старалась соблюдать пост, молилась, всю Псалтирь знала наизусть. Во время войны Агапия была отправлена на принудительные работы в Германию. После возвращения принята в Киево-Печерскую Лавру, где прожила до её закрытия. При постриге в монашество получила имя Алипия. Три года по благословению прожила в дупле дерева. После закрытия Лавры поселилась в домике около Голосеевской пустыни. Сюда за советом и помощью приходили и местные жители, и верующие люди со всех концов России. За день, бывало, матушка принимала 50-60 человек. Скончалась она 30 октября 1988 года. Перед смертью старица просила у всех прощения и приглашала приходить к ней на могилку, рассказывать о своих бедах и болезнях [1] .
- А в Киеве жила матушка Алипия, не слышали? Её, наверное, скоро во святых прославят. Старица дивная! У неё было море кошек и котов, причём все больные. Она их собирала и кормила. Из леса к ней лось выходил, она его тоже кормила. Ещё курочки были. Когда она выходила, вся живность к ней сбегалась.
На спине - я смотрел и думал: что это такое - горб, не горб? - она носила икону мученицы Агапии, в миру-то она была Агафья. А спереди - целую связку ключей. «Матушка, а что у тебя за ключи-то?». А она: «Кельи, деточка, открываю этими ключами, кельи». Уж, какие кельи - не знаю, наверное, небесные...
Она юродствовала. Жила в Киево-Печерской Лавре до её закрытия, помогала старчикам. И себя называла в мужском роде: «я ходил», «я был». Однажды в конце 70-х годов мы с Володенькой отправились к матушке Алипии. А он покушать любил и говорит: «Хочу сала хохлацкого попробовать». Наелся сала с картошкой. Идём по дороге, он спрашивает: «Как ты думаешь, причащаться мне завтра или нет?» Я отвечаю: «Как же причащаться? Ты же сала наелся! Потом, в другой раз причастишься». Заходим, матушка Алипия вытаскивает чугунок. А у неё всегда был один обед: борщ, да чугунок каши гречневой (и сейчас, когда празднуют день её памяти, на кладбище угощают приходящих к ней борщом и кашей).
Заходим, а у Володи ноги очень болели. Матушка у печи. Мы ей: «Матушка, благословите. Здравствуйте». Она тянет чугунок с печи и приговаривает: «Вот видишь, я, когда жил в Киево-Печерской Лавре, никогда сала не ел. А тут - наелся сала, и причащаться хочу идти!» Мы стоим, а Володя говорит: «Ой, так это ведь я же сало ел...» «Так она про тебя и говорит». Он ей: «Матушка, ноги очень болят». Она ему: «Сейчас я тебя угощу». Ставит на стол кружку литровую, под пиво такие раньше были, и в неё льёт и коньяк, и пиво, и водку, и вино, и газировку - всё вместе. Смешала, даёт ему: «На, пей». «Как же я это буду пить?» «Пей, говорю!» Он выпил. Думал, плохо ему будет - нет, ничего. Сидели, говорили, потом попрощались и пошли. А ноги у него болеть перестали. Так по сей день и не болят, как он ту кружку выпил.
Советская власть её преследовала, ведь к ней народ ходил, а хаточка её стояла на бугорке. Один раз какой-то партиец приказал старицу выгнать, а домик снести. Приехал трактор сносить дом с предписанием: «Если старуха не уйдёт - вместе с ней сносить». То есть, власти серьёзно взялись за дело. Трактор подъехал, матушка вышла - трактор заглох. Никакими силами его не могли завести. Пришлось цеплять тросом и оттаскивать. Когда его утащили, трактор завёлся с пол-оборота, а ведь уже хотели ремонтировать. С тех пор больше матушку не трогали. А умерла она в 1988-м году. Глаза её, совершенно необыкновенные, знаете, такие чистые, как только у детей бывают, излучали мир и покой.
Все эти матушки рассказывали что-нибудь, и духовный мир и покой навевали. И сами прямо-таки светились.
Подготовила Александра Никифорова.
[1] Использована информация сайта www .alipiya.kiev.ua
