«Ложь велика, но правда больше...»

В название только что вышедшей очередной, пятой книги расследования историка и писателя С.В. Фомина вынесены слова Григория Ефимовича Распутина. Сергей Владимирович рассказал редакции «Русского Вестника» о книге и о работе над следующей.

- Предыдущие Ваши четыре книги выходили, помнится, с интервалом в один год. Эта вышла через восемь месяцев после четвертой. С чем связано такое ускорение темпов: близкий финиш подстегивает или объем книги, по сравнению с прошлыми, уменьшился?

- До завершения замысла пока далековато, хотя большая часть пути, похоже, действительно пройдена. Перевал преодолен. Что касается объема, то он как раз немного увеличился и сравним со второй книгой серии - «А кругом широкая Россия...». Начинается она скандальным делом епископа Гермогена - иеромонаха Илиодора в январе 1912 года. Это, собственно, продолжение темы прошлого тома «Судья же мне Господь!». Она весьма важна, и не только в контексте биографии Григория Ефимовича.

«Уравнивать» Илиодора и Гермогена вообще, как пишет, например, А.Н. Варламов, автор последней вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей» книги о Г.Е. Распутине, разумеется, не стоит, но сравнивать (и даже «уравнивать»!) их реальные действия в 1907-1912 гг. не только вполне допустимо, но никак иначе поступить - если следовать фактам и истине - просто невозможно. Более того, деяния архиерея в этот период были более безответственны, более действенны, а потому более вредны, чем иеромонаха. Ведь Церковь, как известно, иерархична. Только поддержка Гермогеном своего младшего собрата позволяла последнему на виду у всей России в течение многих лет продолжать совершенно безстыдно безобразничать.

Что же до советов Владыки, пытавшегося будто бы обуздать своего подопечного, прося его потерпеть и смириться, если вспомнить решительные действия архиерея в связи со Львом Толстым, Леонидом Андреевым, а также представителями властей мирских и духовных, то они больше смахивают на хорошую мину при плохой игре. По существу это было потворством, причем, учитывая результаты, - преступным.

С исчерпывающей на сегодняшний день полнотой (по охвату доступного материала) мы пишем об этом. Читателей в этих главах ждет немало нового, дающего пищу для самостоятельных размышлений.

- Судя по аннотации, в Вашей книге, начинающейся январскими событиями 1912 г. и завершающейся повествованием о днях, предшествующих покушению на жизнь Г.Е. Распутина в Покровском летом 1914 г., продолжается исследование организованной травли Царского Друга. Но об этом мы уже читали в предыдущей четвертой Вашей книге...

- Это так, но то были, исключая прессу, отдельные выступления, более или менее значимые эпизоды. С начала же 1912 года обозначилась тенденция. Для этого предвоенного периода характерны совместные акции прессы и Думы по дискредитации Г.Е. Распутина в глазах русского общества. Сочинялись небылицы, распространяемые прессой, затем их озвучивали с думской трибуны. Сплетни, таким образом, получали статус достойной доверия новости, вторично попадая после этого на газетные столбцы. Однако проверенные ныне документально, эти «факты» не находят себе подтверждения. Вот так оппозиция начала ХХ века и раскачивала страну, не имея для этого ни малейшего основания. «Наружу мы сами вывели Распутина, - откровенничал в 1917 г. П.Н. Милюков, - когда Государственная дума впервые о нем заговорила. Тогда это был первый скандал, который был публично устроен».

- А как объяснить тогда факт, что многие из высокопоставленных бюрократов (министры, например) придерживались подобных взглядов. Они что, разделяли мнения тех, кто был в оппозиции к представляемой ими власти?

- Во-первых, строго говоря, власть принадлежала Государю Императору. Ну, а во-вторых, к тому времени многие из занимавших высшие посты в Империи позабыли об этом. Яркий пример тому - назначенный после убийства П.А. Столыпина председатель Совета Министров В.Н. Коковцов. По отзыву современников, он был природным пессимистом, не обладая ни смелостью, ни размахом, которые должны быть присущи крупным государственным деятелям. «...Никакому риску он не верил и всякое дело почитал за недостаточно обеспеченное и даже едва ли не обреченное на гибель». В своих воспоминаниях В.Н. Коковцов подчеркивает первоначальное милостивое и к тому же весьма внимательное отношение к нему Государя и Государыни. Они ему доверяли. Они на него рассчитывали. И лишь обнаружив, что перед Ними законопослушный гражданин, а не верноподданный, расчетливый чиновник, а не Царский слуга, Они поняли, что снова ошиблись. (Ведь, по слову святителя Григория Богослова: «Кто сам верен, тот всех доверчивее».) Подчеркнем: бюрократы, подобные В.Н. Коковцову, на деле ограничивали Самодержавие, к чему призывала революционная улица, а с думской трибуны - либералы.

- В Церкви также, как известно, было немало противников Г.Е. Распутина...

- Не в Церкви, конечно, а среди определенной части иерархов и духовенства. В унисон с обозначенным нами выше своего рода триумвиратом (прессой, Думой и частью высшей бюрократии) выступала и оппозиция Царскому Другу, оформившаяся к тому времени в Церкви. Этот своеобразный концерт дополняли действия скрытых противников старца, действовавших внутри Царского Дворца. Об этом последнем оппозиционном гнезде довольно подробно рассказывается в этом томе.

Но вернемся к церковной оппозиции. Читатели предыдущих книг нашего расследования знают, что среди духовенства было немало хорошо относившихся к Г.Е. Распутину архиереев, священников и монашествующих. Были те, которых Григорий Ефимович почитал, с кем водил знакомство, а то и дружбу. В пробуждении отрицательных воззрений на Г.Е. Распутина некоторых православных иерархов и представителей духовенства большая роль принадлежала не только печати, но и имевшим заметный резонанс выступлениям в Думе на церковные темы. «Наша Церковь, - вещал в конце апреля 1914 г. с трибуны Государственной думы тот же П.Н. Милюков, - попала в плен к иерархии, иерархия попала в плен к государству, а государство попало в плен к проходимцам [...] Можно ли при этих условиях говорить о реформе в Церкви?.. Нет, господа, сперва освободите государство от плена проходимцев, а иерархию от плена государства и Церковь от плена иерархии и тогда говорите о реформах».

К сожалению, ряд весьма авторитетных иерархов оказались весьма чувствительными к этому террору среды и своими непродуманными высказываниями обеспечили дополнительную легитимацию вранья в русском обществе. В 1917 г. Церковь, а заодно и Россию, в том числе и при содействии подобных архиереев (включая владык-черносотенцев), «развязали», освободили от Царского «плена»...

- Участие в травле Царского Друга правых, конечно, весьма соблазнительно...

- Еще бы. До недавних пор всё было просто и понятно: интернационал, масоны и т.д. Однако действительность оказывается несколько иной, часто весьма непонятной для тех, кто любит простые и ясные объяснения. Пользуясь этим, уже упоминавшийся нами А.Н. Варламов замечает: «Ни Феофан, ни Гермоген, ни Новоселов, ни Тихомиров, ни Меньшиков - никто из этих правых во всех смыслах этого слова людей - не были введены в заблуждение "интернационалом", они действовали против Распутина совершенно самостоятельно и осмысленно...». При том, конечно, что и «интернационал» был, но дури-то в голове - еще больше!

Впрочем, судите сами. Незадолго до убийства Г.Е. Распутина В.М. Пуришкевич, любивший читать античную поэзию на языке оригинала, заявил одному из своих товарищей-думцев: «Я знаю, что вы скажете... Вы скажете, что все это неправда про Царицу и Распутина... Знаю, знаю, знаю... Неправда, неправда, но не все ли равно? [...] Пойдите - доказывайте... Кто вам поверит?».

«...Ради слабости "одного мужа по отношению к одной жене", - упражнялся в красноречии другой известный правый депутат Думы В.В. Шульгин, - ежедневно, ежечасно Государь оскорбляет свой народ, а народ оскорбляет своего Государя [...] Разве это не оскорбление всех нас, не величайшее пренебрежение ко всей нации и в особенности к нам, монархистам, - это "приятие Распутина". Я верю совершенно, как это сказать... ну, словом, что Императрица совершенно чиста... Но ведь тем не менее Распутин грязный развратник... И как его пускать во Дворец, когда это беспокоит, волнует [sic!] всю страну [...] Это ежедневное, ежеминутное оскорбление Государя его народом... Государь оскорбляет страну тем, что пускает во Дворец, куда доступ так труден и самым лучшим, уличенного [sic!] развратника. А страна оскорбляет Государя ужасными подозрениями... И рушатся столетние связи, которыми держалась Россия. [...] Вот о чем денно и нощно жужжит Петроград».

Диагноз поставлен правильно («рушатся столетние связи»). Преступления одной стороны обозначены также весьма точно («оскорбление Государя его народом»). Но вот что касается мифического «оскорбления страны» Государе,.. тут шульгинские «качели» («с одной стороны/с другой стороны»), не работают. Тем более что сам Василий Витальевич в том, что касается мнимоуличенного Г.Е. Распутина, тут же сам себя и отрицает: «...Несмотря на эту непрерывную болтовню, в сущности, мы очень мало знаем достоверного об этом человеке, который несет нам смерть. У нас попросту ничего хорошенько о нем не знают... К тому же считается в высшей степени неприличным иметь с ним какие бы то ни было сношения. Поэтому, например, я в глаза его никогда не видел. Личного впечатления не имею. Между тем было бы полезно его иметь».

Выходит, всё это совершенно безосновательный и безответственный (перед Царем, Россией и ее будущим) трёп в кулуарах Таврического дворца, с думской трибуны с последующим закреплением его на газетных полосах и в мозгах невзыскательного читателя. Что, как говорится, и требовалось доказать!

Словно обличение таковым «монархистам» остались слова Царицы-Мученицы из письма Императору: Преданный слуга не смеет идти против человека, которого его Государь уважает и ценит.

- Отчего же бездействовали те, в обязанности которых входило пресекать крамолу?

- Многие были поражены страхом, оказавшимся сильнее чувства долга и справедливости. Среди последних оказался, например, Дворцовый комендант генерал В.Н. Воейков. Знакомый Государю с молодых лет, женатый на дочери Министра Императорского Двора графа В.Б. Фредерикса, также близкого Императору, Владимир Николаевич, в конце концов, сдал позиции. Приглашенный вскоре после февральского переворота 1917 г. для дачи показаний в Чрезвычайную следственную комиссию Временного правительства, министр земледелия А.Н. Наумов вспоминал рассказ протопресвитера Армии и Флота о. Георгия Шавельского: «Я этого Воейкова, в конце концов, испугал тем, что если случится народное какое-нибудь возмущение, то поверьте, вас не пощадят». После этого, по словам этого священника-выкреста, генерал «стал тоже по отношению внутренних событий более осторожен, и стал как будто бы говорить Государю по поводу взаимоотношений Царского Села; о влиянии темного застенка в Царском Селе на ход дел в Ставке и внутреннее управление вообще...»

- Часто можно услышать сомнения в том, как можно установить правду почти сто лет спустя, если она даже современникам была неведома.

- Кстати говоря, это любимый конек не раз уже упоминавшегося нами А.Н. Варламова. По его мнению, о личности Г.Е. Распутина «вынести окончательное суждение невозможно, ибо она затерта, размыта мемуарным, эпистолярным и дневниковым потоком и количеством подложных свидетельств и вымышленных показаний».

Уже не раз, в наших предыдущих книгах и интервью, нам приходилось писать о том, как означенный «борец за правду» поступает с неугодными ему фактами: он не спорит с ними, не противопоставляет им иные - он просто выносит их за скобки, яко не бывшие.

Вот подходящий к разбираемым в этой нашей книге историческим событиям пример. За предсмертные, перед мученической кончиной, признания епископа Гермогена в том, что он в свое время несправедливо гнал Г.Е. Распутина, всю книгу офицера С.В. Маркова «Покинутая Царская Семья», в которой они опубликованы, А.Н. Варламов называет «не самым серьезным источником». (Что реально означают эти словесные выкрутасы - неясно. Сомневаешься - докажи обратное. А так - попахивает не просто недобросовестностью, а пресловутым безответственным навешиванием ярлыков, намеренной клеветой и подлогом. Так что не ври, родной!)

Но, в конце-то концов, история наша все же не «дышло», которое, согласно народной поговорке, куда повернул, туда и вышло.

И в этой связи еще один пример. «Что же касается вопроса о том, насколько всё случившееся было следствием масонского заговора, - пишет в своей книге А.Н. Варламов, - то эта тема настолько запутана и число всевозможных версий, спекуляций и голословных заявлений по сравнению с фактами так велико, что отыскать истину представляется еще менее возможным, чем в деле о принадлежности Распутина к хлыстам или его походам по петербургским проституткам».

«Не беда», что определенный - на основе подлинных документов - отрицательный ответ о мифической принадлежности Григория Ефимовича к секте хлыстов уже установлен, что пресловутые «походы» основательно дезавуированы, что масонский след не отрицается и самим А.Н. Варламовым буквально на следующей странице («Таким образом, выходит, что без масонов действительно не обошлось»), - Алексей Николаевич с упорством, достойным лучшего применения, продолжает дуть в одну и ту же дуду: всё равно мы никогда не узнаем правду.

Но приснопамятный отец Николай Псковоезерский утверждал иное: «Неправда поможет открыть правду». И мы верим, разумеется, ему, а не господину Варламову. Эти слова старца и духовного отца и легли в основу нашего расследования.

- А как сам Григорий Ефимович относился к клеветавшим на него? Что говорили об этом Царственные мученики?

- Вот подлинные его слова, сказанные им донимавшим его корреспондентам: «Много, много пишут и говорят... Как же, как же, родной, знаю... Слышал, вижу... Ну, и что же, и пусть себе с Богом говорят и пишут... Истина и правда - вот что, родной, нам потребно. Правда и истина. ...Так-то, родной...».

Или другой фрагмент его разговора с журналистом в Покровском в апреле 1908 г.:

«- Мне отец Федор (местный священник) говорил: смотри, говорит, Григорий, выведает он всё у тебя да и отпечатает в газетах, - затем, говорит, и бывает у тебя.

- А вы что же - боитесь?

- Нет, - замялся Григорий, - чего мне бояться... Худого я ничего не сделал...

- По-моему, - говорю, - тоже: печати боятся одни плуты да мерзавцы».

Да, это так, если сами журналисты «не плуты да мерзавцы». Но ведь именно такими почти все они и были. Как писала А.А. Ахматова:

Вы меня, как убитого зверя,

На кровавый подымете крюк,

Чтоб, хихикая и не веря,

Иноземцы бродили вокруг...

Но где же, спросим, столь любимая либералами и свободолюбцами всех мастей, страстными адептами которых являются передовые журналисты, неприкосновенность частной жизни и права человека?

Все, как и сегодня!

Однако вспомните-ка: результатом деятельности этой нечисти было уничтожение Исторической России, предваряемое могилами тысяч ее верных сынов, на которых натравливало убийц сообщество бесстыдных бойких перьев.

Что касается Государя, то Он по этому поводу также не раз высказывался, и вполне определенно: «Он говорил, что Распутин никакими правами Им не облечён, а то обстоятельство, что он бывает во Дворце, что Он с ним беседует, - решительно никого не касается: "Это Моя частная жизнь, - заявлял Государь, - которую Я имею право, как всякий человек, устраивать по Моему личному усмотрению"...».

«Царь, - свидетельствовал современник, - оставался в этом вопросе непоколебимым. [...] Он всем пожертвовал, лишь бы оставить около Себя Распутина. При этом погиб не только Он Сам и Его Семья, но и великое государство».

Последнее скребет сердце. Но вспомним суровые слова святителя Николая Сербского: «Кровь праведников - единственное на земле писание, которое стереть невозможно. [...] Кровь праведника горит на главах до колена сотого. [...] Лучше погибнуть одному роду злодейскому, нежели одному праведнику. Ибо небо не спрашивает, сколько крови пролито, но спрашивает, чья кровь пролилась. Если все народы восстанут на одного праведника, ничем не повредят ему. Лишь до могилы проводят его, он же будет обличать их по смерти своей. Воистину, милостью своей наказывает праведник до смерти и правдой - после смерти. [...] И не праведник проклянет вас, но дети ваши, когда будут есть горький хлеб рабства».

«Его ненавидят, потому что Мы его любим», - именно с этими мыслями перешли в мир иной святые Царственные мученики. Нелицемерно чтящие Их ныне отвечают на это: «Аминь».

- Какие еще темы затронуты в Вашей книге?

- Особое место в настоящем томе занимают главы, раскрывающие представление о личности Г.Е. Распутина тех, кто вел следствие по делу о цареубийстве (следователе Н.А. Соколове, журналисте Р. Вильтоне и генерале М.К. Дитерихсе), а также о роли Григория Ефимовича в ликвидации последствий смуты на Святой Горе Афон в 1913 году. В приложении опубликована подборка архивных документов на эту последнюю тему, включая, между прочим, все выявленные на сегодняшний день письма иеросхимонаха Антония (Булатовича) Императору Николаю II. Существенно расширен иллюстративный раздел: вместо 36 листов вклеек в пятой книге их 48. Это 128 фотографий, не считая тех, что даются в тексте книги.

- О чем Ваша шестая книга?

- Тема ее - покушение на Григория Ефимовича в селе Покровском 29 июня 1914 года. Примерно половина ее объема - никогда не публиковавшиеся следственные дела об этом преступлении. Это три огромных тома. Документы, содержащиеся в них, позволяют в мельчайших деталях описать само преступление и, отчасти, его подготовку. В название ее также вынесены слова Г.Е. Распутина: «Страсть как больно, а выживу...».

* * *