Жрецы и жертвы холокоста

Часть I

Часть II

VI. По заветам Иисуса Навина 

 

И всё дышащее, что находилось в нём,
в тот день предал он заклятию...
Книга Иисуса Навина

Когда жрецы Холокоста утверждают, что он уникален, непознаваем и не­повторим, что он случился в XX веке и ничего такого в прошлом не было и ничего подобного в грядущем уже не будет, они лукавят, обманывая довер­чивых гоев, дабы ошеломить их таинственным величием новой религии, ко­торую умом не понять и в которую можно только верить. 

Дело в том, что отцы-основатели государства Израиль не раз заявляли, что "Библия - наш мандат на Палестину" (Хаим Вейцман); "создание госу­дарства Израиль - ответ Бога на Холокост" (один из иерусалимских равви­нов); "если мы считаем себя народом Библии, мы должны владеть всеми библейскими землями" (Моше Даян); "эта земля нам обещана, и мы имеем право на неё" (Менахем Бегин); "я чистосердечно верю в право еврейского народа на всю землю Израиля" (Ольмерт). Из этих формулировок, сказанных с абсолютной уверенностью, явствует, что создатели Израиля назубок знали Библию и знали, конечно, что само понятие "Холокост" ("всесожжение") ро­дилось во времена Моисея и его преемника Иисуса Навина. Из великих и зло­вещих мифов тех времён они черпали фанатическую веру в свою правоту и учились очищать землю обетованную теми же методами, какими очищали её от чуждых племён их легендарные предки.

"В тот же день взял Иисус Макед и поразил его мечом и царя его, и пре­дал заклятию их и всё дышащее, что находилось в нём; никого не оставил, кто бы уцелел. И поступил с царём Македским так же, как поступил с царём Иерихонским.

И пошёл Иисус и все израильтяне с ним из Македа к Ливне и воевал про­тив Ливны. И предал Господь и её в руки Израиля, и царя её, и истребил её Иисус мечом и всё дышащее, что находилось в ней; никого не оставил в ней, кто бы уцелел. И поступил с царём её так же, как поступил с царём Иери­хонским.

Из Ливны пошёл Иисус и все израильтяне с ним к Лахису; и расположил­ся против него станом, и воевал против него. И предал Господь Лахис в руки Израиля, и взял он его на другой день, и поразил его мечом и всё дышащее, что было в нём, так, как поступил с Ливною.

Тогда пришёл на помощь Лахису Горам, царь Газерский; но Иисус пора­зил его и народ его мечом так, что никого у него не оставил, кто бы уцелел.

И пошёл Иисус и все израильтяне с ним из Лахиса к Еглану, и распо­ложились подле него станом, и воевали против него. И поразили его мечом, и всё дышащее, что находилось в нём, в тот день предал он заклятию, как по­ступил с Лахисом. И пошёл Иисус и все израильтяне с ним из Еглана к Хев­рону и никого не оставил, кто уцелел бы" (Книга Иисуса Навина; X; 34-36).

Мало того, что Ягве приказывает своему народу "предать "заклятию", то есть уничтожить поголовно, все соседние народы: "Хеттеев, Гергесеев, Амо-реев, Хананеев, Ферезеев, Евеев и Ивусеев" (Втор.: 7; 1-3), - нет, он тре­бует большего: "Истребите все места, где народы, которыми вы овладеете, служили богам своим, на высоких горах, и на холмах, и под всяким ветвис­тым деревом; и разрушьте жертвенники их, и сокрушите столбы их, и сожги­те огнём рощу их, и разбейте истуканов богов их, и истребите имя их от ме­ста того" (Втор.: 12; 2-3).

То есть надо стереть с лица земли все признаки истории и жизни этих уже уничтоженных ("заклятых") народов, чтобы не то что их капищ в лесах и на холмах, но даже имени их на этих пространствах не осталось! А еврейские ис­торики до сих пор негодуют, что гитлеровцы сжигали книги Гейне, Карла Маркса, Фейхтвангера, Томаса Манна, Гервега, Лассаля. Да это же - детские шалости по сравнению с картиной, нарисованной во Второзаконии!

Но это ещё не всё. Тексты из Первой книги Царств (15,9) ещё круче. Хо-локост не ограничивается истреблением людей и материальных свидетельств их жизни: "Теперь иди и порази Амалика и истреби всё, что у него; и не да­вай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла" - это приказ Ягве царю Са­улу. Конечно, воспитанники Гиммлера и Эйхмана были хорошими исполните­лями приказов, но думаю, что уничтожать ни в чём не повинную еврейскую живность в белорусских и польских местечках - овец, волов, телят, свиней, кошек и собак ("всё дышащее") - они, лишённые библейской поэтической фантазии, всё-таки не додумались.

Впрочем, оно и понятно: одно дело, когда тебе приказывает провести этническую чистку в Киеве или Риге какой-нибудь штурмбаннфюрер, какой-нибудь пошлый эйхман, отличающийся от тебя только другими погонами на эсэсовском мундире ("банальность зла"!), другое, когда приказы исходят от самих жрецов Ягве, а в исключительных случаях и от Него Самого:

"Истребите все народы, которые Господь Бог твой даст тебе"; "ты идёшь, чтобы овладеть народами, которые больше и сильнее тебя... Господь Бог твой идёт перед тобою, как огонь пылающий..."

Попробуй тут не выполни! Ведь у Ягве - око всевидящее, и его приказ "об окончательном решении вопроса" в разборках с амалекитянами, ханане-янами, гергесеями и прочими народами - это приказ свыше, а не какая-то "филькина грамота", принятая на берегу Ванзейского озера.

Жрецы Холокоста могут возмутиться и возразить мне: мол, всё, что напи­сано в книге Иисуса Навина - это мифы, это легенды, это много раз перепи­санные, сочинённые и не подтверждённые историей и археологией рассказы, поэтому их нельзя считать Холокостом.

Но тогда - и вся Библия никаким "мандатом на Палестину" быть не может...

Однако если говорить серьёзно, то ничего, к сожалению, не изменилось ни в сознании, ни в действиях жрецов, опричников, инквизиторов и воинов Хо­локоста за 25 веков - со времён этнических чисток, производимых Иисусом Навином.

Вот как с подробностями описывает уничтожение мирных арабских дере­вень публицист И. Шамир в книге "Сосна и олива":

"Во время нападения на деревню Саса в Верхней Галилее 14 февраля 1948 г. пальмахники взорвали шестьдесят домов с мужчинами, женщинами и детьми <... > нечто подобное произошло и на юге Нагорья, в селе Дауамие, где десятки крестьян были убиты, а их тела брошены в водосборную яму 28 октября 1948 года <... > Израильской журналистке Юле Харшефи удалось обнаружить в яме скелеты убитых, в том числе и детские скелеты. Убийство в Дауамие было произведено солдатами 89 батальона под командованием Моше Даяна <...> село было стёрто с лица земли динамитом и бульдозера­ми, и на его месте возник еврейский посёлок Амацея.

Массовая резня мирных жителей производилась и в сёлах Ильбун, Сафсаф, Джиш и других. "Евреи совершали нацистские зверства, это не даёт мне спать спокойно. Надо это скрыть от внешнего мира, но расследовать", - за­явил министр сельского хозяйства Аарон Зицлинг на заседании правительст­ва 27 июня 1948 года" (стр. 155).

А вот какой сверхчеловеческой яростью, излучающей поэтическое дыха­ние "Второзакония", и абсолютно той же лексикой наполнено заявление груп­пы раввинов о том, как надо сегодня относиться к палестинцам:

"Наш религиозный долг такой же, как освящение вина в субботу, устро­ить им не джихад, но такой Холокост, какой и Гитлеру не снился, перебить всех, включая женщин и младенцев, и домашний скот, до последней кошки и собаки" (газета Таарец", 21 ноября 2000 года).

Особенно повторяют Ветхий завет слова об уничтожении "домашнего ско­та" и "до последней кошки и собаки"... А ведь эти же раввины искренне ве­рят в то, что Холокост уникален и повторить его невозможно...

Но именно так действовали израильские головорезы в январе 2009 г., устроив побоище палестинцев в Газе, где убили более полутора тысяч чело­век по рецепту, выработанному в эпоху Иисуса Навина: "включая женщин и младенцев, и домашний скот, до последней кошки и собаки". На этот раз да­же европейцы, пославшие своих сыновей в Ирак, в Югославию, в Афганис­тан, содрогнулись от ужаса.

Во время Интифады 1987-1993 годов израильтяне убили 1 176 палестинцев (20 000 - раненых). Израильские потери составили 33 солдата. Соотноше­ние - один к сорока. В январские дни 2009 г. палестинцы потеряли почти полторы тысячи человек (больше половины - дети, женщины, старики). У из­раильтян погибло 10 солдат. Соотношение - один к ста пятидесяти. Искусст­во безнаказанно убивать у потомков Иисуса Навина совершенствуется с каж­дым годом.

* * *

Что такое "избранный Богом народ?" Если следовать суждению русско­го богослова о. Сергия Булгакова о том, что "народы - суть мысли Божий", то все народы, каждый по-своему, "избранные", потому что в сущность каж­дого из них Создатель вложил свою мысль, одновременно наделив народы, как человеческие личности, свободной волей, дав им возможность разви­вать Божью мысль в своей истории. Если так понимать "избранность" наро­да - как религиозное единение с Богом, как ощущение себя "Божьей мыс­лью", как благодарность Богу за доверие, то можно понять и восхититься верой христианина, верой мусульманина, верой тибетского монаха, наивной верой язычников в Зевса-Юпитера, в Ра-Амона, в Даждьбога и в Перуна с Белесом. 

Но если народ начинает толковать факт своей избранности как корыстную и почти материальную силу, если он на пряжках своих солдат-оккупантов гра­вирует слова "Gott mit uns" "c нами Бог"), как это делали немцы, то он есте­ственно впадает в один из смертных грехов - в гордыню, со всеми вытекаю­щими отсюда последствиями.

Арабы по-своему тоже избранный народ, поскольку их пророк Мухаммед получил в аравийской пустыне суры Корана не от кого-нибудь, а от самого Ал­лаха. А этот момент мировой метафизической истории ничуть не слабее того, при котором Моисей записал из уст Ягве скрижали на горе Синай.

А древние египтяне считали себя детьми Солнца, потому что их Верхов­ным Божеством был Бог солнца Ра.

Великая цивилизация Индии не дожила бы до наших дней, если бы Со­здатель Вселенной не продиктовал племенам Индостана мифологию сотворе­ния мира. А буддийский мир, по-своему очеловечивший целый континент, за­селённый многочисленными ветвями древа людского, - что, разве на нём нет печати избранности? А разве в бессмертном афоризме "Москва - Третий Рим" не реализовалась мечта об избранности русского народа? Той избранности, о которой писал в поэме "Ленинградский апокалипсис" гениальный мистик рус­ской поэзии Даниил Андреев, которая помогла нам выстоять в невиданной до­селе в человеческой истории войне с фашистской Европой:

Ночные ветры! Выси чёрные

Над снежным гробом Ленинграда!

Вы - испытанье; в вас - награда;

И зорче ордена храню

Ту ночь, когда шаги упорные

Я слил во тьме Ледовой трассы

С угрюмым шагом русской расы,

До глаз закованной в броню.

Недаром Даниил Андреев называл русских - сверхнародом...

Так что каждый народ может тешить себя надеждой на свою избранность. В этом смысле все народы - как дерзкие дети или как тихие пациенты психи­атрической клиники. В ней ведь никому не возбраняется считать себя Хрис­том, или Магометом, или Буддой, но выпускать на волю, во внешний мир та­ких пациентов можно лишь тогда, когда они излечатся.

Пусть тешатся своей избранностью в стенах лечебницы, в своём родовом гнезде, но выносить её, эту мечту, как оружие в борьбе за место под солн­цем, делать её средством борьбы - это значит впадать в расистские соблаз­ны, о чём писал ещё сто с лишним лет назад наш религиозный философ Вла­димир Соловьёв:

"Как только эти чисто человеческие и натуральные особенности еврейско­го характера получают перевес над религиозным элементом и подчиняют его себе, так неизбежно этот великий и единственный национальный характер яв­ляется с теми искажёнными чертами, которыми объясняется всеобщая анти­патия к еврейству <... > в этом искажённом виде национальное самочувствие превращается в национальный эгоизм, в безграничное самообожание с пре­зрением и враждой к остальному человечеству; а реализм еврейского духа вырождается в тот исключительно деловой, корыстный и ничего не брезгую­щий характер, за которым почти совсем скрываются для постороннего, а тем более для предубеждённого взгляда лучшие черты истинного иудейства".

И это сказано в статье "Еврейство и христианский вопрос" (1884) мысли­телем с устойчивой мировой репутацией юдофила, задолго до того, как поли­тический сионизм испортил духовную ауру иудаизма.

...У нас в Калуге бок о бок расположены с давних времён два кладбища: одно - христианское, другое - еврейское. На христианском можно склады­вать кого угодно: православных, мусульман, буддистов, адвентистов, ста­роверов, атеистов, русских, евреев, армян, татар, чукчей. У меня там се­мейные могилы, я там часто бываю и отвечаю за свои слова. Для нашего Бога "несть ни эллина, ни иудея". На еврейском, где я тоже бываю, но ре­же, - навещаю своего покойного школьного друга Бориса Горелова - лежат под шестиконечными звёздами только евреи... "Здесь не увидишь ни одного креста", - сказал мне кладбищенский сторож. Почему? Может быть, потому, как пишет об иудеях сионистский историк Кастейн, что в глубокой древности, ещё во времена персидского пленения, "они решили, что им предопределе­но стать особой расой... что их образ жизни должен быть совершенно иным, чем у окружающих их народов. Требуемое различие не допускало даже мыс­ли о слиянии их с соседями. Они хотели быть обособленными, абсолютно от­личными от всех".

При жизни, особенно нынешней, конечно, соблюдать такие условия не­возможно. Но после смерти - легче лёгкого. Никаких других соседей рядом в твоём посмертном гетто... Осуществление мечты левитских жрецов несчаст­ного народа. И даже на гранитном надгробье Бориса Горелова, комсомольца и атеиста, не знавшего ни одного слова из древнееврейского языка, выреза­ны клинописные слова на неведомом ему иврите...

* * * 

Кротких еврейских овец всю их двадцатипятивековую историю пасли жес­токие пастухи, именуемые во времена персидского и вавилонского пленения левитами, в эпоху Иисуса Христа фарисеями, в Средние века талмудистами, в XVIII-XIX веках хасидами и хабадниками, в XX веке раввинами и сионистами.

Сплочённость этой касты поразительна. Она имеет даже физические, зрительные формы. Вспоминаю, как по нашему Центральному Российскому ТВ летом 2007 года показывали свадьбу всего лишь навсего внука нынешне­го, если не ошибаюсь, раввина, возглавляющего секту Хабад ("Евреи превы­ше всего, а Хабад - превыше евреев" - вот девиз этой секты. Э. Ходос. "Вы­бор между Спасителем и Антихристом", Харьков, 2005, стр. 5).

На свадьбу собрались раввины со всего мира. Их было несколько сотен. В честь великого праздника они затеяли на одной из площадей Иерусалима ритуальный танец. Все они были в чёрных шляпах, в чёрных плащах до пят, с чёрными бородами. Образовав гигантскую чёрную цепочку-змею, в которой каждый, кто стоял сзади, впивался пальцами обеих холёных рук в плечи того, кто находился впереди, под звуки ритуальной музыки с одинаковым застыв­шим выражением на бородатых лицах, распевая неведомые мне слова то ли древнего песнопения, то ли молитвы, эта чёрная шеренга начала извиваться, как громадная змея, подчиняющаяся волшебной мелодии. Все раввины -старые и молодые, с одинаковыми улыбками на бородатых лицах, раскачива­ясь и выделывая однообразные и слаженные танцевальные па, стали изги­баться вправо-влево с не меньшим искусством, нежели плывущие по сцене танцовщицы из ансамбля "Берёзка". И так всё слаженно у них получалось -колебания тел, повороты голов в чёрных шляпах, передвижения ног, как буд­то они всю жизнь выступали вместе на мировых подмостках и всю жизнь ис­полняли бок о бок этот мистический танец, похожий на сеанс коллективного самогипноза.

А ведь, наверное, в таком составе и в таком количестве они встретились в Иерусалиме впервые. И столько самозабвенного однообразия было в дви­жении этого живого организма, этой гигантской чёрной гусеницы, что я поду­мал: по красоте и режиссуре, по фантастической синхронности движений с этим ансамблем мирового класса могли бы сравниться только парады элит­ных частей Третьего рейха в чёрных мундирах, со свастиками или с черепами на рукавах в эпоху 1938-1939 годов, с механическим совершенством марши­рующих перед застывшей фигурой фюрера, возвышающегося на трибуне с выброшенной в мировое пространство неподвижной дланью.

А ещё я бы мог сравнить сверхчеловеческое слияние отдельных тел в один организм, в одну громадную особь с бесчисленной стаей океанских рыб, вне­запно, по неведомому нам приказу принимающей форму шара или объёмного овала... Эти чудесные метаморфозы я не раз видел в замечательных телепро­граммах Би-би-си о жизни природы. ...Мистерия, в которой начисто исчезает личная воля каждого исполнителя, но эта потеря возмещается апофеозом выс­шей воли племени, секты, сословия, стаи. Воли Божественной или сатанин­ской, горней или животной - это уж пусть каждый из нас понимает, как хочет...

* * * 

До сих пор таинственные обряды, зародившиеся в иудейской древности, живы и воздействуют на историю Израиля и на жизнь народа, порой самым причудливым образом.

К середине 90-х годов прошлого века премьер-министр Израиля Ицхак Рабин, в молодости профессиональный террорист, один из организаторов убийства шведского графа Бернадотта (защищавшего от имени ООН права па­лестинцев), отдавший приказ во время Интифады ломать руки палестинским детям, бросавшим камни в израильских оккупантов, пришёл к выводу, что ни­каким военным решением палестинцев не сломить: народ победить невоз­можно. И он, подобно американцам во Вьетнаме и французам в Алжире, пошёл на переговоры с Арафатом, чтобы дать палестинцам автономию и от­казаться от дальнейшей оккупации Западного берега Иордана.

Через несколько месяцев израильские фундаменталисты провели против Ицхака Рабина обряд "пульса денура" ("удар огнём"), каббалистическую це­ремонию, "участники которой, - как пишет историк Э. Ходос, - проклинают человека, виновного в преступлении против народа Израиля, и призывают ан­гелов смерти и разрушения покарать его".

Через недолгое время "предателя" убил несколькими выстрелами из пи­столета молодой израильтянин Игал Амир.

Роже Гароди так пишет об убийстве Рабина: "Игал Амир, убийца Ицхака Рабина, не бродяга, не умалишённый, а чистый продукт сионистского воспи­тания. Сын раввина, студент-отличник клерикального университета, воспи­танник талмудических школ, солдат элитных частей на Голанских высотах, имел в своей библиотеке биографию Баруха Гольдштейна (который несколь­ко месяцев назад убил в Хевроне 27 арабов во время молитвы у гробницы Патриархов). Он мог видеть по официальному израильскому телевидению большой репортаж о группе Эйлл ("воины Израиля"), поклявшейся на могиле основателя политического сионизма Теодора Герцля "уничтожить каждого, кто уступит арабам "землю обетованную" <...> Убийство премьер-министра Рабина (как и тех, кого расстрелял Гольдштейн) укладывается в строгую ло­гику мифологии сионистских фундаменталистов: приказ убить, сказал Игал Амир, "исходил от Бога", как во времена Иисуса Навина" ("Ле Монд", 8 ноя­бря 1995 г.)

А ровно через десять лет обряд "пульса денура" был наложен на премьер-министра Израиля (бывшего организатором истребления нескольких тысяч палестинцев в ливанских лагерях Сабра и Шатила) Ариэля Шарона.

"Старый Бульдозер, - пишет Эдуард Ходос, - впал в немилость у своих бесноватых соплеменников с того момента, когда решил отогнать израиль­ские танки и бульдозеры с небольшой части оккупированных палестинских территорий и вывести оттуда несколько тысяч еврейских поселенцев. Мимо­ходом замечу, что, несмотря на громкие рукоплескания "всего прогрессивно­го человечества", мирными инициативами там и не пахло. Всё гораздо про­заичнее: уж очень дорого и хлопотно постоянно держать в круговой обороне несколько малочисленных поселений, с присутствием которых на отнятой у них земле никак не хотели мириться палестинцы" (стр. 50).

Тому, что судьба Шарона, посягнувшего на какие-то сотки "земли обето­ванной", завещанной Иеговой народу Израиля, была решена, я нашёл под­тверждение в еврейской газете "Форум", в размышлениях Е. Сатановского, президента Института изучения Ближнего Востока (Москва).

"Шарон сегодня - это уже не тот Шарон, что 20 лет назад. То же самое можно сказать о большинстве политических деятелей. Они стары, они устали. Они запуганы. На сцену должно выйти поколение новых политических деяте­лей. От этого зависит, останется ли Израиль на карте. В конце концов, стра­ну теряет не армия - страну теряют её лидеры".

От ритуальных каббалистов - знатоков обряда "пульса денура" к просве­щённому российскому востоковеду информация доходит моментально, слов­но по таинственным сообщающимся сосудам истории.

"Пульса денура", шаманские танцы раввинов, юноша Игал Амир, словно бы возникший в современном Израиле из времён Иисуса Навина... Чудеса? Конечно. "Правоверный иудей действительно верит в физическую реальность и эффективность перечисленных во Второзаконии и других книгах проклятий. "Еврейская энциклопедия" подтверждает, что эта вера держится до сих пор. В этом отношении евреи сходны с африканскими дикарями, верящими в то, что заклинания могут привести к смерти, и с американскими неграми, дрожа­щими перед шаманами Буду" (Дуглас Рид. Спор о Сионе, стр. 38).

"Талмудистская литература обнаруживает веру в действенную силу слов, доходящую до явного суеверия... проклятие, произнесённое учёным равви­ном, неотвратимо... Иногда проклинали, не произнося ни слова, а лишь фик­сируя на жертве свой пристальный взгляд. Неизбежным последствием этого взгляда были скоропостижная смерть либо обнищание" (там же, стр. 78).

Вся эта ниточка древнейших обрядов (вплоть до "дела Бейлиса"!) тянется из глубины тёмных времён. Члены вечного синедриона, как высшая жреческая инквизиция, присматривают за рядовыми жрецами, и если те из прагматиче­ских соображений чуть-чуть пошатнутся вправо-влево, чуть засомневаются в законности или целесообразности владычества над землёй обетованной, чуть помыслят пойти на компромисс с арабами, усомнившись в союзе Ягве и его народа, то верховная инквизиция тут же выносит им приговор.

Вот почему от этого диктата Осип Мандельштам бежал в христианство, Троцкий в русскую революцию, Маркс - в теоретический западноевропейский коммунизм, Роже Гароди - в ислам, Иосиф Бродский в американскую космо­политическую жизнь. Куда угодно, только бы вырваться из-под власти жре цов, из хаоса иудейского , о котором с удивительной точностью писал выда­ющийся русский поэт Николай Заболоцкий в стихотворенье "Бегство в Еги­пет", где идёт речь о спасении младенца Христа от фарисейской инквизиции:

Снилось мне, что я младенцем

В тонкой капсуле пелён

Иудейским поселенцем

В край далёкий привезён.

 

Перед Иродовой бандой

Трепетали мы. Но тут

В белом домике с верандой

Обрели себе приют.

..............................

Но когда пришла идея

Возвратиться нам домой

И простёрла Иудея

Перед нами образ свой -

 

Нищету свою и злобу,

Нетерпимость, рабский страх,

Где ложилась на трущобу

Тень распятого в горах, -

 

Вскрикнул я и пробудился...

 

В газете "Форум" (№ 219, 2009) я прочитал статью журналиста Симона Джекобсона, которая повергла меня в изумление: оказывается, в правовом государстве Израиль, считающемся оплотом демократии на Ближнем Восто­ке, не существует Конституции! Вот что пишет об этом юридическом феноме­не автор статьи "Есть ли будущее у современного сионизма":

"Израиль так и не принял Конституции (...) многие религиозные евреи настаивают, что единственная подлинная конституция еврейского государст­ва - это Тора и еврейский закон (Алиха).

Они не только не видят необходимости в светской конституции, но даже усматривают в подобном документе угрозу верховенству Торы и соответству­ющим тысячелетним традициям еврейской жизни на родине и в диаспоре".

А мы ещё возмущаемся, что иные мусульманские народы сегодня пыта­ются жить по законам шариата. Да Тора на две тысячи лет старше любого ша­риата!

Ну это всё равно, как если бы русские жили даже не по "Домострою", а по "Правде Ярослава Мудрого"... Конечно, там, где Тора, где Второзако­ние - там и "пульса денура", и "уши Амана". Поневоле вспомнишь даже про кровь христианских младенцев. Словом, "ветхозаветная демократия"...

* * * 

Евреи - люди лихие,

они солдаты плохие,

Иван воюет в окопе,

Абрам ворует в рабкоопе.

Я всё это слышал с детства

и скоро совсем постарею,

но мне никуда не деться

от крика: "евреи! евреи!"

Не воровавший ни разу,

 

не торговавший ни разу,

ношу в себе, словно заразу,

эту особую расу.

Пуля меня миновала,

чтоб говорилось не лживо:

евреев - не убивало,

все воротились живы.

Меня, начиная с 1959 года, когда я его впервые прочитал, тревожило это стихотворение Бориса Слуцкого. Но всю сложность, глубину и противоречи­вость его я понял только в нынешней старости.

Борис Слуцкий - честный поэт, находившийся в эпицентре всех социаль­ных и национальных веяний - русских, советских, еврейских, попытался в этом стихотворении внятно выразить всю сложность еврейской судьбы. Он бесстрашно принимает (или, по крайней мере, не отвергает) упрёки ми­ровой и русской истории, когда перечисляет действительные пороки еврейст­ва: "они солдаты плохие", "люди лихие", "Абрам торгует в рабкоопе", "евре­ев не убивало - все воротились живы"... Это - почти набор антисемитских обвинений - анекдотов, наветов, слухов, сплетен... Но честный поэт Слуц­кий не возмущается, не кричит в истерике "антисемитизм!", "черносотенст­во!", он со спокойной усталостью как бы соглашается, что нет дыма без огня, что в этих антисемитских упрёках есть некая страшная и трагичная для евреев и для него правда: "но мне никуда не деться от крика "евреи! евреи!" Он почти соглашается с тем, что есть для этого тотального осуждения причи­на, поскольку очень уж непохожи евреи на все другие ветви человечества. "Ношу в себе, словно заразу, эту особую расу" - с мужеством отчаяния при­знаёт он, что раса - "особая", но одновременно поэт понимает, что мир не­справедлив, обвиняя поголовно в "особом расизме" всех евреев.

Вот он сам. Его душа, распахнутая в стихах. Его судьба, непохожая на судьбу "Абрама", торгующего во время войны в рабкоопе; непохожая на судь­бу евреев, укрывшихся в тылу, на судьбу евреев, которые и "люди лихие", и "солдаты плохие", не похожа на судьбу чуть ли не всей "особой расы". "Не во­ровавший ни разу, не торговавший ни разу" - но почему мир не хочет видеть этой его единоличной искупительной честности, его офицерской мужествен­ности, его, в конце концов, советского патриотизма? А сколько горестной иронии в последних строчках: "пуля меня миновала" - для чего? - для даль­нейшей жизни после войны?! - да нет, всё гораздо сложнее, для того, чтобы "навет" на еврейство был абсолютным, безо всякого исключения:

чтоб говорилось не лживо:

евреев - не убивало,

все воротились живы!

Даже его личная удача - остался жив - ложится на антисемитские весы истории, потому что мир убеждён в порочности "особой расы", "избранного народа". А это уже разговор с судьбой, вымаливание милости у немилосерд­ного, страшного и карающего Бога евреев Ягве. Моление, похожее на моле­ние Авраама о том, чтобы ревнивый Бог Израиля простил утонувшие в грехах и непослушании ветхозаветные города Содом и Гоморру, поскольку в них всё-таки есть среди тысяч, достойных только "заклятия", несколько праведников. "И подошёл Авраам и сказал: может быть, есть в этом городе пятьдесят пра­ведников? Неужели Ты погубишь и не пощадишь места сего ради пятидесяти праведников в нём? Не может быть, чтобы ты погубил праведного с нечести­вым... Судия всей земли поступит ли неправосудно?" (Бытие, 18).

Поэт возвращает нас к спору, длящемуся сорок веков, начало которому было положено в мошенническом и трогательном молении Авраама, чтобы грозный Ягве помиловал ради горстки праведников целый город грешников.

Свято место пусто не бывает. И недаром Борис Слуцкий, выросший в эпоху воинствующего атеизма, вспомнив отринутого историей ветхозаветного Бога, поставил на его место другой, более понятный образ:

Мы все ходили под Богом.

У Бога под самым боком.

Он жил не в небесной дали,

его иногда видали

живого. На мавзолее.

Он был умнее и злее

Того - иного, другого

по имени Иегова,

которого он низринул.

Извёл, пережёг на уголь,

а после из бездны вынул

и дал ему стол и угол.

Этому земному Богу Слуцкого свойственны и "всевидящее око", и "все-проницающий взгляд" - всё забытое, ветхозаветное и вдруг всплывшее из доисторической вавилонской бездны.

Интересно, что Сталин в стихах русских поэтов той же эпохи (Исаковский, Твардовский и др.) изображён как понятный людям земной человек, как су­ровый, но справедливый отец, как народная надежда, в крайнем случае как полководец и вождь и даже злодей или диктатор. Но никогда - как Бог. Такое случалось лишь с поэтами, вышедшими из "хаоса иудейского", из еврейской среды, сохранившей в своей генетической памяти все ветхозаветные мифы об отношениях их предков с грозным племенным божеством Ягве.

VII. От Розенберга до Валленберга

На деле существуют
только два на­ционализма:
немецкий и еврейский.
Томас Манн 

В поистине эпохальном романе Томаса Манна "Доктор Фаустус" есть од­на сцена, всегда привлекавшая моё внимание. В маленьком городке - в сердце Германии - встречаются два человека, а если точнее, то два сим­вола: гениальный и полубезумный немец - композитор Адриан Леверкюн и парижский импресарио, в прошлом бедный польский еврей Саул Фительберг. Действие происходит на рубеже 20-30-х годов. Импресарио уговаривает композитора совершить гастроли по Франции, соблазняет Парижем, но на­талкивается на каменное молчание Леверкюна, в котором угадывается одно его желание - поскорее избавиться от назойливого собеседника и додумать, дочувствовать, довершить нечто медленное, глубокое, тяжёлое, что никак ещё не может вылиться у него на бумагу нотами, в которых, как он подоз­ревает, может быть, будет выражена разгадка тёмной немецкой сущности. Еврей Фительберг - не дурак. Он сразу понял, что ни в какую Францию этот угрюмый немец не поедет, и после нескольких жеманных и остроумных попы­ток разговорить Леверкюна гражданин Франции, уже уходя, почти стоя в две­рях, произносит замечательный монолог:

"Можем ли мы, евреи - народ пророков и первосвященников, не ощу­щать притягательной силы немецкого духа? Как родственны между собой судьбы немецкого и еврейского народов (...) Сейчас любят говорить об эпохе национализма. Но на деле существуют только два национализма: не­мецкий и еврейский; все другие - детская игра. К примеру, исконно фран­цузский дух Анатоля Франса просто светское жеманство по сравнению с не­мецким одиночеством и еврейским высокомерием избранности" (Собр. соч., т. 5, стр. 528. М., 1960 г.). В ответ на возражение о том, что это суждение принадлежит герою повествования, а не автору, я приведу суж­дение о немецком народе из письма Томаса Манна, написанного летом 1934 года Эрнсту Бертраму:

"Несчастный, несчастный народ! Я давно уже прошу мировой дух осво­бодить его от политики, распустить его и рассеять по новому миру, подобно евреям, с которыми этот народ связан таким сходным трагизмом".

Крайне любопытна также мысль Томаса Манна, высказанная в письме Ос­кару Шмитту (январь 1948 г.), то есть уже после разгрома ненавистного ему гитлеровского Третьего рейха.

"В том, что Вы рассказываете мне об "иконоборческом" движении, о по­каянном антиромантизме, есть, однако, своя плачевная сторона.

Низкопоклонством перед неудачей отдаёт это отвращение к ценностям, которые, не проиграй Германия войны, оздоровляли бы мир <... > теперь ополчаются на Лютера, Фридриха, Бисмарка, Ницше, Вагнера, а то и на Гёте. Хотят отречься, что ли, от своей истории, от своей немецкости? Есть много правды и много доброй воли, но есть и что-то жалкое в этом самоби­чевании и отрицании немецкого величия, самого, впрочем, каверзного ве­личия на свете".

В двадцатом веке, к несчастью для человечества, на Европейском мате­рике произошли столкновения двух национализмов, нет, много страшнее - двух расизмов, немецкого и еврейского. Оба были беременны внутренними тёмными революциями "Сумрачный германский гений" жаждал всемирного господства, и не просю посредством грубой силы, но силы, обогащенной культом сверхчеловека, освящённой религией расы. Ему было мало оставать­ся просто "тевтонским Римом", он возжелал стать арийским Иерусалимом, возведённым на фундаменте национальной почвы и чистой крови.

В то же время гений "избранного народа", уставший за два тысячелетия от скитаний по задворкам мировой истории, от тяжести венца "горнего Иеру­салима", устремился к тому, чтобы стать "как все" и обрести своё националь­ное государство с признаками своего еврейского Рима, с родимыми пятнами несправедливости и бесчеловечности, которыми украшена история всех госу­дарств мира. Обе больные гордыни созревали для того, чтобы ради этих бе­зумных целей принести в жертву своих сыновей и дочерей, как приносили их некогда на древнегерманские жертвенники жрецы эпохи Нибелунгов и левиты иудейского племени, требовавшие от имени Иеговы у своего стада первенцев для "всесожжения".

То, что я сейчас пишу, сегодняшние жрецы Холокоста воспримут с понят­ным мне возмущением, но, слава Богу, в мировой истории были и ещё есть честные еврейские мыслители. Одной из них была Ханна Арендт, жившая в Германии, точно и трезво объяснявшая драму еврейского самосознания на рубеже XIX-XX веков:

"Евреи трансформировались в социальную группу с характерными пси­хологическими свойствами и реакциями. Иудаизм выродился в еврейство, мировоззрение - в набор психологических черт. Именно в процессе секуля­ризации родился вполне реальный еврейский шовинизм. Представление об избранности евреев превратилось... в представление, что евреи будто бы соль земли. С этого момента старая религиозная концепция избранности пе­рестаёт быть сущностью иудаизма и становится сущностью еврейства" (Арендт X. Антисемитизм. "Синтаксис", Париж, 1989, №28).

Но что могла сделать в 30-е годы Ханна Арендт и ещё несколько трезвых еврейских умов, когда в правящем слое жрецов будущего Холокоста уже каль­кулировалась жестокая, прагматическая и предельно бесчеловечная цена, ко­торую придётся заплатить овцам стада Израилева за создание сионистского государства!

Бен-Гурион: "Задача сиониста - не спасение "остатка Израиля", который находится в Европе, а спасение земли Израильской для еврейского народа" (Том Сегев. "Седьмой миллион", изд. Дианы Леви, Париж, 1993 г., с. 539).

"Если мы можем спасти 10 000 человек из 50 000, которые могут внести вклад в создание страны и дело национального возрождения, или миллион евреев, которые станут для нас обузой или в лучшем случае мёртвым грузом, мы должны ограничиться спасением 10 000, которые могут быть спасены, не­смотря на проклятия и призывы миллиона, который не в счёт" (из меморан­дума "Комитета спасения". Том Сегев. "Седьмой миллион").

"Сионизм прежде всего... Могут сказать, что я антисемит, что я не хо­чу спасать диаспору... Пусть говорят, что хотят" (И. Грюнбаум. "Дни раз­рушения").

Что ж. Сказано честно. На войне как на войне. Сколько раз великие пол­ководцы разных народов жертвовали частью своих солдат ("остатком Израи­ля"), отрядами "пушечного мяса", лишь бы отвлечь внимание противника и нанести важнейший стратегический удар на главном направлении. В конце концов, и палестинцы многому научились у евреев. "Сухие ветви" у палестин­цев - это их смертники, их шахиды, у которых, в отличие от евреев, за душой не просто библейские мифы и не оккупированная территория, а своя земля.

В 30-е годы XX века между сионистами и нацистами разыгрался, как про­должение разговора Фительберга с Леверкюном, бурный роман. Они рев­новали друг друга в борьбе за мировое господство, объяснялись в любви, душили друг друга в объятиях, торговались за место под солнцем, обменива­лись своими идеологически-расистскими наработками.

Из меморандума "Сионистской федерации Германии", посланного 21 июля 1933 г. руководству нацистской партии:

"С основанием нового государства, которое провозгласило расовый принцип, мы хотим приспособить наше сообщество к этим новым структу­рам. .. <... > Мы не хотим недооценивать эти основные принципы, потому что мы тоже против смешанных браков и за сохранение чистоты еврейства" (Л. Давидович. "Читатель Холокоста", стр. 155).

Словом, сионистская верхушка послала фашистской власти сигнал (не то чтобы "мы с тобою одной крови - ты и я", но чуть-чуть другой): "мы, как и вы, исповедуем чистоту расы и потому предлагаем вам плодотворное сотрудниче­ство". В сущности, это было предложение об идеологическом разделении ми­ра под властью двух избранных народов. Сионистский миф. побратался на время с арийским мифом. Мартин Бубер - философ, сопротивлявшийся пе­рерождению религиозного сионизма в государственно-политический, горевал по поводу такого перерождения:

"Большинство евреев предпочло учиться у Гитлера, а не у нас. Гитлер по­казал, что история идёт не дорогой духа, а дорогой силы, и если народ доста­точно силён, он может безнаказанно убивать" ("Джуит ньюслеттер", 2.6.1958).

Иуда Магнес, президент Еврейского университета в Иерусалиме, называл отказ от традиции пророков, от их духовной праведности и увлечение еврей­ства расистскими соблазнами фашизма - "помешательством" и "языческим иудаизмом". "Если вы хвастаетесь своей избранностью вместо того, чтобы жить по воле Божьей, - говорил Мартин Бубер, обращаясь к евреям, - это преступление, это "превращение народа в идола" (М. Бубер. Израиль и мир. Нью-Йорк, 1948, с. 263).

"Горькая ирония судьбы пожелала, чтобы те же самые биологические и расистские тезисы, которые пропагандировались нацистами и вдохновляли позорные нюрнбергские законы, стали основой для определения принадлеж­ности к иудейству в государстве Израиль" (Хаим Коэн, член Верховного суда Израиля. Источник: Дж. Бади. "Основные законы государства Израиль". Нью-Йорк, 1960, стр. 156).

Во время Нюрнбергского процесса один из главных идеологов арийского расизма Юлиус Штрейхер на допросе относительно подготовки и принятия нюрнбергских законов заявил:

"Я писал статьи такого плана и всегда повторял, что мы должны брать ев­рейскую расу или еврейский народ за образец. Я всегда повторял в своих статьях, что евреев нужно считать образцом для других рас, потому что они дали расовый закон, закон Моисея, который гласит: "Если вы идёте в чужую страну, вы не должны брать себе чужеземных жён". Это, господа, очень важ­но для оценки нюрнбергских законов. За образец были взяты еврейские за­коны. Когда несколько веков спустя еврейский законодатель Ездра устано­вил, что, несмотря на это, многие евреи женились на нееврейках, эти браки были расторгнуты. Это было началом еврейства, которое, благодаря этим ра­совым законам, устояло на протяжении веков, в то время как все другие расы и цивилизации погибли". (Источник: "Процесс главных военных преступников в международном военном трибунале. Нюрнберг, 14 ноября 1945 г. - 1 окт. 1946 г. Официальный текст. Дебаты 26 апреля 1946 г., том XII, с. 321.)

Из документа, озаглавленного "Основные принципы национальной воен­ной организации в Палестине, касающиеся решения еврейского вопроса в Ев­ропе и активного участия НВО в войне на стороне Германии": "При условии, что германским правительством будут признаны национальные чаяния за сво­боду Израиля, национальная военная организация готова принять участие в войне на стороне Германии" (Д. Израэли. "Палестинская проблема в герман­ской Палестине". Ун-т Бар Илон. Рамот Ган, Израиль, 1974).

Более того, как пишет Исраэль Шамир, "сионистское движение легально действовало в Третьем рейхе, и даже была отчеканена медаль, несущая ше­стиконечную звезду Давида с одной стороны и свастику - с другой" ("НС" № 10, 2003 г., стр. 239).

Подумать только: две сакральных эмблемы, два священных символа бы­ли объединены в одно целое, как близнецы!

А Лев Коцин, один из религиозных авторитетов русскоязычной Америки, приблизительно в то же время писал в статье "Евреи в нацистской армии":

"Еврейские офицеры - ветераны Первой мировой войны - обратились с патетическим письмом к Гитлеру, давая клятву верности Германии и прося его только об одном: "Да позволь нам умереть за Германию в бою!" Вот он, ев­рей, с Железным крестом на груди, который предан Германии больше, чем собственному отцу или народу" (газета "Форум", 3-9/8 2007, Нью-Йорк).

Эта статья Льва Коцина помогла мне разгадать одну загадку. Когда я пи­сал свою книгу "Шляхта и мы", то пользовался исследованием австрийского историка Стефана Карнера "Архипелаг Гупви", в котором была любопытная таблица численности военнопленных гитлеровской интернациональной ар­мии, которая содержалась в лагерях Советского Союза. Численность эта от­ражала национальный состав военнопленных рейха. Из таблицы я узнал, сколько у нас было в плену, помимо немецких, венгерских, румынских, авст­рийских и итальянских фашистов - также польских, французских, чешских и прочих. Где-то в конце первого десятка значилось, что в нашем плену было 10 тысяч еврейских фашистов, солдат и офицеров гитлеровского рейха... Прочитав статью в "Форуме", я понял наконец-то, откуда они взялись...

Подтверждением тому ещё одно свидетельство следующего рода:

"По данным израильской прессы, в составе вермахта против СССР вое­вали 150 тыс. евреев, точнее т. н. "мишлинге", т. е. лиц, рождённых в сме­шанных германо-еврейских браках. И, надо признать, вояки они были отменные - среди них было 23 полковника, 5 генерал-майоров вермахта, 8 генерал-лейтенантов, 2 полных генерала, один генерал-фельдмаршал (Э. Мильх). Сотни солдат и офицеров из числа "мишлинге" были задейство­ваны в полной мере - "образцом голубоглазого арийца" долгое время был Вернер Голдберг, отец которого был еврей. Воевали против СССР не только "мишлинге", но и даже чисто верующие иудеи, в частности, в составе осаж­давшей Ленинград финской армии таких насчитывалось свыше 300 чел., у которых была даже походная синагога! Двое из них - майор Лео Скурник и унтер-офицер Соломон Класс - были представлены финским и немецким командованием к Железному кресту I класса. И это в то время, как их же со­племенники умирали от голода в блокадном Ленинграде..." (А. Мартиросян. "Трагедия 22 июня: блицкриг или измена", М., 2007, стр. 565).

Будущий премьер Ицхак Шамир был арестован британскими службами в декабре 1941 года "за терроризм и сотрудничество с нацистским врагом". А вот как характеризовал Бегина один из основателей государства Израиль Бен-Гурион: "Бегин, несомненно, человек гитлеровского типа. Это расист, желающий уничтожить всех арабов во имя мечты об объединении Израиля, готовый использовать все средства для достижения этой святой цели... "; "Его можно обвинять в расизме, но тогда надо было бы устроить процесс над всем сионистским движением" (цит. по: Хабер Э. "Менахем Бегин, человек и ле­генда". Делле Бук, Нью-Йорк, 1979 г., стр. 385).

Вот что рассказано израильским историком и журналистом Исраэлем Шамиром о главном подвиге Бегина, после которого началось паническое бегст­во палестинских крестьян-феллахов со своих земель.

"Почему опустела Лифта? В километре от неё, по другую сторону Яффской дороги, находится причина бегства жителей Лифты: груды серых камней, по­росших кактусами, - руины села Дир-Яссин (в разных источниках это село называется Дир-Яссин или Деир-Ясин. - С. К.). Их прекрасно видно из окна, где живёт бывший премьер-министр и бывший глава правой организации еврей­ских боевиков "ЭцеЛь" Менахем Бегин. Ночью с 9-го на 10 апреля 1948 года отряды "ЭцеЛь" и "Лехи" (главой "Лехи" был другой израильский премьер-ми­нистр Ицхак Шамир) напали на это палестинское село, которое славилось хо­рошими отношениями с еврейскими соседями. То, что произошло в Дир-Ясси-не, Давид Бен-Гурион, первый премьер-министр Израиля, назвал "кровавой бойней". 254 палестинцев, мужчин, женщин и детей, были убиты в Дир-Яссине.

Я помню, с каким недоверием я читал в Советском Союзе рассказы о Дир-Яссине: "Советская пропаганда", - думал я и отметал описания резни как вымысел. Понадобилось много лет, много книг, много документов, чтобы я понял: нет, Дир-Яссин не был выдуман Политбюро или Арафатом.

Подробнейшие описания того, что произошло в Дир-Яссине, можно най­ти в нескольких вышедших в Израиле и за рубежом книгах, в частности, в произраильской, но довольно объективной книге Доминика Лапьера и Ларри Коллинза "О, Иерусалим!".

В ней приводят слова командира Хаганы Давида Шалтиэля, который на­зывал Дир-Яссин "одним из немногих мест, куда не ступала нога вооружён­ных бандитов извне".

Когда боевикам "ЭцеЛя" и "Лехи" удалось овладеть селом, они приступи­ли к хладнокровному убийству. Коллинз и Лапьер пишут:

"Молодожёны, вместе с 33 соседями, были среди первых жертв. Их вы­строили у аечки и расстреляли... 12-летняя Фехими Зейдан, одна из выжив­ших, рассказьпа: "Евреи поставили всю нашу семью к стенке и стали нас расстреливать, Я была ранена в бок, но большинство нас, детей, спаслись, потому что мы прятались за спинами родителей. Пули попали моей четырёх­летней сестре Капри в голову, моей восьмилетней сестре Сами в щёку, мо­ему брату Мохаммеду, семи лет - в грудь. Но все остальные были убиты". Халим Эл заявила, что видела, как "человек загнал пулю в шею моей сестре Сальхие, которая была на девятом месяце. Затем он распорол ей живот но­жом".... "Нападавшие убивали, грабили, насиловали. Они рвали уши, чтобы легче было снять серьги".

Первым на место резни прибыл представитель Международного Красно­го Креста Жак де Ренье, швейцарец. Он писал в своём дневнике:

"Я увидел людей, врывавшихся в дома, выскакивавших из домов, они были с ружьями, автоматами, длинными арабскими ятаганами. Они казались полоумными. Я видел красивую девушку с окровавленным кинжалом в руках. Я слышал крики. "Мы подчищаем очаги сопротивления", - сказал мне мой приятель, немецкий еврей. Я вспомнил эсэсовцев в Афинах. К своему ужасу, я увидел молодую женщину, всадившую нож в старика и старуху, прибивших­ся к порогу своей хижины... Повсюду лежали трупы. Они "подчищали" ружь­ями и гранатами, а завершили работу ножами, это было видно всем... Я на­шёл труп женщины на восьмом месяце беременности, убитой выстрелом в живот - в упор".

Затем 25 пленных палестинцев были посажены на грузовик, на котором победители триумфально проехали по еврейскому базару Махане Иегуда, за­тем пленные были отвезены в каменоломню Гиват Шауль и расстреляны.

Прибывший на место заместитель командира Хаганы Ешурун Шиф отме­тил: "Террористы "ЭцеЛь" и "Лехи" предпочли убить всё живое". Он видел, как тела жертв были отнесены в каменоломню, облиты бензином и подожже­ны. Элиягу Ариэли, прибывший в Дир-Яссин с отрядом "Гадны", еврейских пионеров, заметил: "Все убитые, за немногими исключениями, были стари­ки, женщины и дети... никто не погиб с оружием в руках". Затем дома села были взорваны. В настоящее время большая часть руин находится за колю­чей проволокой больницы для душевнобольных.

Британская полиция - дело было ещё в дни британского мандата - про­вела расследование резни и установила, кроме прочего: "Нет сомнения, что нападавшие евреи совершали зверства сексуального характера. Многие школьницы были изнасилованы, а затем зарезаны... многие младенцы уби­ты. Мочки ушей у некоторых женщин был порваны - чтобы сорвать серьги". Собственно говоря, и нападавшие отрицали только факт изнасилования и ис­пользования холодного оружия, но не сам факт массового убийства безоруж­ных крестьян.

В изданном по-русски "сокращённом переводе" книги "О, Иерусалим!" вышеприведённых мест нет - вместо этого там содержится отсебятина пе­реводчиков и редакторов официального израильского издательства "Алия", издающего книги для просвещения русских евреев. Символично, что изда­тельская деятельность, как и вся деятельность во благо русского еврейства, координировалась до недавнего времени д-ром Лапидотом из Тель-Авивско­го университета, назначенным Менахемом Бегином на пост главы Русского отдела МИДа. В 1948 году д-р Лапидот был командиром отряда "ЭцеЛя", бравшего Дир-Яссин. Он лично брал село и ликвидировал очаги сопротивле­ния - до последнего арабского младенца, до последней серьги в ухе араб­ской женщины. При Бегине он стал зам. премьер-министра и организовывал призывы к Советскому Союзу - во имя человечности отпустить отказников".

Спустя 27 лет после этого побоища, после того, как подобным же обра­зом были стёрты с лица земли сотни палестинских селений и число беженцев, ушедших от смерти в Ливан, в Газу, на Запад, перевалило за полтора милли­она, собралась Генеральная Ассамблея ООН, чтобы осудить Израиль за иде­ологию расизма и за геноцид палестинского народа. И на заседании ООН представитель Израиля г-н Херцог сказал: "Трудно найти другое многонацио­нальное государство в мире, где две нации (евреи и арабы. - Ст. К.) живут вместе в такой гармонии и где достоинство и права человека соблюдаются пе­ред законом, как это имеет место в Израиле". До такого цинизма не мог бы додуматься сам доктор Геббельс.

И здесь надо отдать должное советскому диссиденту еврейского проис­хождения, который признавал "первородный грех" сионистского государства Израиль: "Идеи и мифы сионизма возникли в сознании тех, кто хотел сопро­тивляться погромам. Спасать своих близких от Освенцима и Бабьего яра...

Но все горестные и страшные воспоминания, разумеется, не могут оп­равдать сегодня тех израильских ультра, которые изгоняют и унижают палес­тинских арабов. Ссылки на гибель миллионов европейских евреев, на пресле­дования в Польше, на дискриминацию в СССР, на бессмысленный терроризм арабских фанатиков не оправдывают трагедии палестинских беженцев, мас­совых репрессий в районах, оккупированных израильскими войсками" (Лев Копелев. "О правде и терпимости", Нью-Йорк, 1982, стр. 56).

С такими мыслями Копелеву вполне можно было бы выступать под апло­дисменты на тегеранской "ахмадинежадовской" конференции...

* * * 

Из книги Роже Гароди "Основополагающие мифы израильской политики":

"Вице-президент сионистской организации Рудольф Кастнер договари­вался с Эйхманом о том, чтобы тот помог ему организовать отъезд 1648 ев­реев, по образованию, профессиям, социальному положению, возрасту и т. д. необходимых для строительства в будущем государства Израиль. А за эту услугу Кастнер обещал Эйхману внушить четыремстам тысячам ненужных для будущего Израиля венгерским евреям, что их отправка из Венгрии в эше­лонах на Восток - это простое переселение на другие территории, и отнюдь не в Освенцим. Кроме того, Кастнер спас от сурового приговора своими свиде­тельствами на Нюрнбергском процессе одного из своих нацистских партнёров по венгерским делам штандартенфюрера Курта Бехера. Но когда во время су­да над Эйхманом все эти факты всплыли на поверхность, всё равно Кастнеру не было предъявлено никакого обвинения, потому что, как писала израиль­ская газета "Едиот Ахронот" от 23.6.1955 г.: "Если отдать Кастнера под суд, то всё правительство рискует быть полностью дискредитированным в глазах нации в результате того, что может открыться на этом процессе". "Единствен­ным способом избежать того, что Кастнер заговорит и разразится скандал, - писал Роже Гароди, - было исчезновение Кастнера. И он в самом деле вне­запно умер".

Однако швейцарский историк Юрген Граф пишет о том, что глава еврей­ской общины Будапешта доктор Кастнер "эмигрировал в Израиль и был заст­релен фанатиком-сионистом, который обвинил его в соучастии в Холокосте" (стр. 401).

Как говорит русская пословица, "для кого война, а для кого мать родна"... Судьбы европейского еврейства в эпоху Холокоста разделились: один драгоценный ручей потёк в Швейцарию, другой в Америку, третий в Палести­ну, а самый многоводный и простонародный - в Освенцим, в Дахау, в Треб-линку. Вот что писал украинский историк Эдуард Ходос о "чудесном" спасе­нии в начале Второй мировой войны вождя ультраортодоксальной еврейской секты Хабад любавичского ребе Шнеерсона:

"Вплоть до осени 1939 года шестой любавичский ребе находился на тер­ритории Польши, откуда был тайно переправлен за океан после того, как члены хабадской общины США обратились с просьбой о помощи лично к госсе­кретарю Корделлу Хэллу. В результате договорённости между госдепартамен­том США и главой германской военной разведки (абвера) адмиралом Канарисом Йосеф Ицхак Шнеерсон покинул Варшаву, беспрепятственно пересёк территорию рейха и оказался в нейтральной Голландии, а затем в Соединён­ных Штатах. Операцией по вывозу шестого любавичского ребе из оккупиро­ванной Польши руководил подполковник абвера, еврей по отцу Эрнст Блох" (Э. Ходос. "Между Спасителем и Антихристом", Харьков, 2005, стр. 4).

Похожей была судьба венгерского магната Манфреда Вайса и его семьи, к спасению которых от депортации в Освенцим был причастен сам Эйхман.

Из протоколов допроса Эйхмана:

"Манфред Вайс был самым крупным промышленником Венгрии, в каком-то смысле - "венгерский Крупп". Бехер занял там, кажется, место директора <... > Семью Манфреда Вайса он... наверное, они улетели самолётом в Швейцарию. Сам Гиммлер занимался всем этим делом с компанией... "Ман­фред Вайс".

"По договору, заключённому в середине мая, наследники Вайса уступа­ли хозяйственным предприятиям СС более половины акционерного капитала. За это 48 членов семьи были доставлены двумя немецкими самолётами в Португалию" ("Протоколы Эйхмана". М., "Текст", 2002, стр. 202).

И ещё несколько отрывков из той же книги, в которой речь идёт о спасе­нии влиятельной и богатой верхушки венгерских евреев.

Рассказывает Лесс (следователь, допрашивавший Эйхмана. - Ст. К.): "Вот документ обвинения 11-го Нюрнбергского процесса военных преступни­ков. Он <... > касается отправки 318 венгерских евреев в Швейцарию". Эйх­ман: "Да, речь идёт о нелегальном переходе" (далее упоминается штандартен­фюрер Бехер. - Ст. К.). "Он, собственно, договаривался с д-ром Кастнером, но я эту переброску в Швейцарию не проводил. Я должен был только сказать пограничной службе, чтобы им не чинили препятствий, и позаботиться о при­крытии с венгерской стороны" (стр. 203).

Следователь Лесс напоминает Эйхману, что ему было указано из берлин­ского МИДа спасти "госпожу Глюк, еврейку и сестру нью-йоркского обербур-гомистра Ла Гардиа. Просим позаботиться, чтобы в связи с высоким поло­жением брата госпожи Глюк её не отправили в общем порядке в Восточные области <... > чтобы при необходимости её можно было использовать в поли­тических целях"(стр. 215).

В ответ на это Эйхман вспоминает:

"Так точно, это была весьма высокопоставленная еврейка. Наверное, был приказ не меньше чем от самого Гиммлера, чтобы её придержали. И, воз­можно, её куда-нибудь отправили, точно так же, как Леона Блюма... или бра­та Леона Блюма" (стр. 215).

Леон Блюм впоследствии стал премьер-министром послевоенной Фран­ции. Точно так же сионисты по сговору с нацистами спасали от Освенцима многочисленный клан Ротшильдов, точно так же в результате торга гиммлеровских эмиссаров с организацией Джойнт, базирующейся в Швейцарии, "несколько сот венгерских евреев, отобранных Кастнером <... > прибыли че­рез концентрационный лагерь Берген-Бельзен в Швейцарию, чтобы оттуда уе­хать в Палестину. Однако причитающаяся за это немцам оплата в валюте, о чём была договорённость, не поступила" ("Протоколы Эйхмана", стр. 233).

Но одновременно со "льготами", которые выдавали нацисты с сионистами известным, привилегированным и нужным евреям, они согласованно и чётко формировали и отправляли в концлагеря на тяжкие работы, а порой и сразу в "Бабьи яры" целые потоки беспородных, бессловесных, обманутых "овец из-раилевых", и при этом каждая из преступных сторон преследовала свои цели.

Из стенограммы допроса Эйхмана:

"Кастнера интересовали только молодые евреи из восточных областей Венгрии. Эти группы надо было пропустить нелегально и без ведома венгер­ского правительства через румынскую границу... Однажды д-р Кастнер при­шёл с чемоданом иностранной валюты" (стр. 194).

"Речь шла о миллионе евреев, которых надо было доставить в какой-то пункт и освободить в обмен на десять тысяч грузовиков, пригодных к зимней эксплуатации, с обещанием не использовать их на Западном фронте (на Вос­точном - против наступающих советских войск, спасающих ещё оставшихся в живых польских, венгерских, румынских евреев, использовать было мож­но! - Ст. К.) <...> в это время Гиммлер сказал, что он хотел бы... перего­ворить с Хаимом Вейцманом" (стр. 190).

Из показаний Кастнера: "Эйхман продолжал: "мне нужны 65-70 тысяч венгерских евреев, пока что на германской границе приняты только 38000. Мне нужно ещё не меньше 20 000 евреев-землекопов на Юго-Восточный вал. В рейхе копают рвы уже немецкие дети и старики!" (стр. 232).

Из допроса Эйхмана: "50 тысяч работоспособных евреев мужского пола должны быть доставлены в программе "Егер" <... > для замены русских воен­нопленных, необходимых для других работ"... "Я должен добавить, что это было время, когда людей отправляли в Палестину в обмен на промышленные товары" (стр. 226).

Вот так сионисты поставляли рейху "промышленные товары", нужные для борьбы с наступающей Советской Армией.

Эйхман: "Если меня послали в Венгрию <...> с целью депортации, то я не говорил еврейским функционерам (Кастнеру и другим сионистам. - Ст. К.), что её не будет. Я никогда не врал еврейским функционерам"... Эти­ми словами Эйхман пытается доказать израильскому суду, что еврейские функционеры и он, гестаповский чиновник, делали одно общее дело и что они виноваты не менее его:

"За время многолетнего общения, которое у меня было с еврейскими функционерами, не найдётся ни одного, кто мог бы меня упрекнуть, что я ему лгал... По приказу Гиммлера эшелоны шли все до одного в Освенцим" (стр. 187, 190).

И весьма любопытны страницы из книги протоколов допроса Эйхмана, где всплывает имя Рауля Валленберга.

Израильский следователь Авнер Лесс цитирует страницы из воспомина­ний доктора Кастнера, в которых последний рассказывает о своей торговле с Эйхманом еврейскими жизнями:

"Затем он (Эйхман. - Ст. К.) перешёл к "злоупотреблению" иностран­ными паспортами. Он-де привлечёт к ответственности за это свинство швей­царского консула Лютца и Рауля Валленберга, представителя шведского Красного Креста. Но у него есть предложение: он забудет про обладание таких паспортов, если наша сторона добровольно представит ему 20 000 евреев-землекопов. А иначе ему придётся отправлять всех евреев - без ис­ключения - пешком!" (стр. 232).

Конечно, чтобы получить от Эйхмана разрешение на переброску нужных евреев с паспортами в спасительные нейтральные страны Европы, сионист­ские функционеры отправляли десятки тысяч других "евреев-землекопов" на работы в Освенцим или на Восточные рубежи для возведения укреплений.

Так что прав Вадим Кожинов, проницательно заметивший в статье "Вой­на и евреи" некоторую особенность явления, именуемого Холокостом: "Евреи в отличие от цыган дали миру множество всем известных людей самых раз­ных профессий и занятий, и поэтому еврейская трагедия находится в центре внимания. Но уместно напомнить и другое: кроме педагога и писателя Януша Корчака (Генрика Гольдшмита) затруднительно назвать каких-либо широко известных до войны евреев, погибших в Третьем рейхе, что также противоре­чит представлению о тотальной гибели" (стр. 318).

Да и Януш Корчак стал широко известен лишь после войны.

А сколько было в еврейских гетто и в многочисленных мелких лагерях смерти всяческих маленьких кастнеров, руководителей еврейских советов-юденратов, раввинов, через которых нацисты управляли евреями!

В Вильнюсском гетто главой юденрата был сионист Якоб Гене, который по требованию немцев регулярно формировал партии евреев в Понары, где их расстреливали. В 2005-м или в 2006 г. по Центральному ТВ об этом юденрате шёл фильм. Телевизионный диктор зачитал кредо жреца Холокоста, отправившего на расстрел около 50 тысяч евреев: "Я взял на себя всю ответ­ственность, и мне не страшно... Вы должны знать, что это был мой долг - обагрить руки в крови своего народа". Якоб Гене, пользуясь своей властью, жестоко подавлял у молодых евреев всякие попытки сопротивления. Но, как он ни служил нацистам, последние всё-таки расстреляли его. И поделом. А почему киевские евреи так покорно пошли к Бабьему яру? Потому что немцы арестовали 9 киевских раввинов, приказали им обратиться к евреям Киева и убедить их, чтобы те собрались с вещами для переезда в безопасное мес­то. Обманутых людей привели к Бабьему яру. Об этом публицисту Ю. Мухину написал диссидент и правозащитник М. Кукобака, чьё письмо напечатано в книге Мухина "Евреям о расизме" (стр. 45-46).

А в Винницком гетто доктор Гершман выдал немцам 250 браиловских евре­ев, которые бежали к нему из зоны немецкой оккупации. (В самой Виннице хо­зяйничали румыны.) Когда советские войска освободили Винницу, Гершман, естественно, был расстрелян, как коллаборационист. В 1943 году варшавские евреи перед восстанием сами истребили свою сионистскую верхушку, сотруд­ничавшую с нацистами. Но это редчайший случай в истории Холокоста.

Как утверждает И. Трунк в книге "Юденрат", "по расчётам Фрейдигера половина евреев (из шести миллионов погибших в Холокосте. - Ст. К.) мог­ла бы спастись, если бы они не следовали инструкциям еврейских советов" (изд. Мак-Миллан, Н.-Й., 1972). И на фоне этой деловой сионистско-нацистской эпопеи, по сравнению с которой пресловутый пакт Молотова-Риббен­тропа выглядит ничтожной тактической сделкой, я ещё раз хочу благодарным словом вспомнить подругу немецкого философа Хайдеггера Ханну Арендт, перед портретом которой я долго стоял в одном из залов древнего Марбургского университета, за её честную книгу "Банальность зла", написанную во время процесса Эйхмана в Иерусалиме:

"Еврейский совет и мудрецы были оповещены Эйхманом и его людьми, сколько евреев необходимо, чтобы заполнить каждый состав, и они делали списки отправляемых... Те, которые пытались скрыться или убежать, лови­лись специальной еврейской полицией. Как Эйхман видел, никто не протес­товал и не отказывался сотрудничать".

"Без еврейской помощи в администрации и полицейской работе получил­ся бы полный хаос и невероятно крайнее истощение немецкой силы <... > ... еврейское самоуправление доходило даже до того, что сам палач был ев­рей" ... "Навряд ли найдётся какая-нибудь еврейская семья, из которой хотя бы один член не состоял в фашистской партии" (Eichman in Jerusalem. A report on banality of evit, by Hanna Arendt. The Vilking Pressing. NY, USA, 1969).

Недаром же Норман Финкелыитейн, вспомнив о Ханне Арендт, написал в примечании к книге "Индустрия Холокоста": "Было ли чистой случайностью, что еврейские организации большинства распинали Ханну Арендт за то, что она рассказала о сотрудничестве еврейских элит с нацистами? Когда Ицхак Цукерман, руководитель восстания в Варшавском гетто, вспомнил о коварной роли полиции Еврейского совета, он заметил: "Не было порядочных полицей­ских, потому что порядочные люди снимали форму и становились просто евреями" (стр. 135).

...Мне вспоминается скандальная выставка известного белорусского ху­дожника Михаила Савицкого, солдата Великой Отечественной, попавшего в плен и чудом выжившего в немецком концлагере. Выставка была открыта в Минске при жизни Машерова в 70-х годах прошлого века. На ней выстав­лялась картина, которую я видел своими глазами. Немецкий концлагерь, несколько трупов, могильная яма. С одной стороны ямы толстомордый эсэ­совец с автоматом наперевес, с другой - еврей средних лет, в полосатой ла­герной робе, со звездой Давида на груди, с лопатой в руках спихивает трупы в яму. Оба улыбаются, глядя друг на друга - и толстомордый немец, и еврей, так называемый капо. Помощник палачей.

Народ на выставку повалил валом. Минские евреи заволновались, засы­пали первого секретаря компартии Белоруссии Машерова телеграммами о кощунственной, оскорбляющей память жертв Холокоста картине. Пришлось Машерову прийти на выставку... Он долго и молча рассматривал картину, встретился с Савицким, попросил его замазать звезду Давида на робе ев­рея, но картина на выставке осталась. И якобы Машеров, один из руководи­телей партизанского движения в Белоруссии, уходя с выставки, сказал:

- Пусть висит. История разберётся...

* * * 

Я бы не стал чересчур старательно разыскивать документы и аргументы для этой главы, если бы не попалось мне на глаза одно место из книги Коха и Поляна "Отрицание отрицания". Возражая всем неугодным ему историкам-исследователям (именно исследователям, а не отрицателям!) Холокоста, Па­вел Полян с несколько глумливой иронией пишет:

"На бытовом уровне элементы отрицания присутствовали в советской "ан­тисионистской" литературе, в годы холодной войны обвинявшей "сионистов" в том, что они "наживались" на страданиях еврейских жертв и преувеличива­ли их численность, а главное - находились в прямом сговоре с немцами"... (кавычки Поляна. - Ст. К.).

Пусть теперь наши читатели сами решат, "находились" или "не находи­лись"...

И ещё, обращаясь к началу - к пророческой страничке из романа "Доктор Фаустус". Иронию истории, или её способность превращать трагедию в фарс, я увидел в одной маленькой заметке из бюллетеня "Холокост" (№ 2, 2006 год).

"Потомок Германа Геринга Маттиас Геринг носит ермолку, а на шее под­веску с звездой Давида. Его растили в презрении к евреям, но он принял их веру"; "Катрин Гиммлер вышла замуж за израильтянина".

Ну вот, через шестьдесят лет после Хрустальной ночи и ванзейской кон­ференции два расизма наконец-то снова заключили друг друга в объятья, свастика и звезда Давида обнялись снова.

VIII. Пастухи и овцы 

Я не люблю ни филосемитов, ни ан­тисемитов.
Я хотел бы, чтобы люди обращались со мной, как с обычным человеком.
Норман Финкельштейн

Скажу сразу, я не собираюсь оспаривать, пересматривать, уточнять сак­ральное число шесть миллионов. Потому что с первоисточниками я не рабо­тал и демографических серьёзных знаний у меня нет. Потому что, на мой взгляд, уже невозможно подсчитать точно людские потери времён Холокоста. Потому что два враждующих лагеря - жрецы Холокоста и его исследователи - никогда не придут ни к какому соглашению: слишком много фактических, идеологических и политических противоречий имеется в каждом из лагерей. Да и внутри каждого лагеря тоже. У тех и у других в активе есть неопровержи­мые или почти неопровержимые доказательства своей правоты. А это траге­дия. Потому что трагедия рождается только тогда, когда правда в той или иной степени, но есть у каждой из сторон. Я просто буду оперировать числа­ми, фактами, аргументами, мыслями из арсенала обеих сторон и постара­юсь, насколько это возможно, быть беспристрастным. Но при всём при том понимаю, что абсурдных ситуаций не избежать. Вот одна из них. 

На Нюрнбергском процессе было заявлено, что в Освенциме уничтожено 4 миллиона заключённых, в большинстве своём евреев. Однако после ряда ревизионистских исследований положение изменилось. Из бельгийской газе­ты "Ле Суар", 19-20 окт. 1991 г., г. Брюссель:

"Освенцимский международный комитет намеревался в ноябре 1990 года заменить мемориальную доску в Освенциме, на которой была указана цифра "4 миллиона мёртвых" другой с упоминанием "более миллиона мёртвых". Д-р Морис Гольдштейн, председатель Комитета, этому воспротивился".

По этому поводу Роже Гароди саркастически замечает: "В действительно­сти д-р Гольдштейн ни в коей мере не оспаривал необходимость замены ста­рой доски, но он хотел, чтобы на новой доске не было цифр, потому что знал, что, вероятно, вскоре станет необходимым новый пересмотр нынешней циф­ры в сторону снижения.

Благодаря содействию Международного комитета при государственном музее в Освенциме <... > текст был изменён в направлении менее удалённом от истины:

"Пусть это место, где нацисты убили полтора миллиона мужчин, женщин и детей, в большинстве своём евреев из разных стран Европы, всегда будет для человечества криком отчаяния и предостережения".

Впрочем, фразу "в большинстве своём евреев" каждый из историков го­разд читать по-своему. Она может означать и один миллион четыреста тысяч, и восемьсот тысяч, на чём настаивает в своей "классической книге" (опреде­ление П. Поляна) английский историк Д. Рейтлингер, отнюдь не принадлежа­щий к лагерю ревизионистов.

Да и сам Полян понимает, что сразу же после войны победители, мягко говоря, "погорячились" с четырьмя миллионами освенцимских жертв:

"Этот сырой и уже тогда недостоверный результат в 4 миллиона человек был санкционирован идеологически и сразу же принят за истину в последней инстанции, а со временем и закреплён везде, где только можно, в экспози­ции музея, в путеводителях по нему и даже в памятных гранитных досках при входе".

Поляну (отдаю ему должное) не хочется прослыть некомпетентным исто­риком, но есть вещи, которые сильнее его желания: всё равно окончательная цифра погибших во время Холокоста евреев для него останется священными шестью миллионами. Пару исчезнувших освенцимских миллионов он из неё ни за что не вычтет.

В книге "Отрицание отрицания, или битва под Аушвицем", составленной А. Кохом и П. Поляном, эти 6 млн. стоят незыблемо. Авторы книги восполнили выпавшие из чудесной цифры 2,5 миллиона новым пересчётом других потерь по всем европейским странам в других концлагерях, привели бесконечное ко­личество таблиц из статей множества европейских историков, "осовремени­ли" многие демографические графики, разобраться в которых очень и очень непросто. Так что резервы для ремонта и постоянной реставрации волшебной колонны в честь шести миллионов у жрецов Холокоста всегда найдутся, и по­тому выиграть у них этот спор невозможно, да и, честно говоря, не нужно. Пусть верят. Шесть миллионов - это не предмет знания, а предмет веры, как вся религия Холокоста.

В 70-е годы образ холокостного сфинкса втемяшивался в мировое созна­ние благодаря телефильмам. Знаменитый "Холокост" вышел на американские телеэкраны в 1978 году. "Его посмотрели 49% телезрителей страны, - востор­гается Полян и добавляет: - Слабой попыткой противостоять этому мощному медиаудару стал выход в середине лета 1978 года (...) отрицательных этюдов Расинье". Полян понимает, что "противостоять мощному медиаудару", "его колоссальному успеху" каким-то брошюркам смешно и бессмысленно. Но за­чем же историку так неумно торжествовать? Разве мы не помним, как у нас в начале перестройки, когда страна рушилась в пропасть, половина населения сходила с ума от "Санты-Барбары" и проливала слёзы над сериалом "Богатые тоже плачут"?

А вот ещё примеры подобного арифметического абсурда, случившегося безо всяких провокаций со стороны ревизионистов.

В книге "Уничтожение европейских евреев" историк Рауль Хилберг (клас­сик! ) определит освенцимские еврейские потери в 1 (один) миллион человек. Но его, казалось бы, единомышленница Люси Давидович в книге "Война про­тив евреев" настаивает на том, что в Освенциме было загублено два миллио­на евреев. С Майданеком вообще получился у этих авторов полный абсурд: Хилберг считает, что там погибло 50 тысяч евреев, а Давидович, что один миллион 380 тысяч - в 28 раз больше! Ну, какая тут может быть объективная истина, кому верить?

А какая невразумительная картина открывается, когда ты пытаешься уз­нать, сколько же евреев нашли свою гибель в знаменитом киевском Бабьем яру. В 1961 году в Израиле на процессе Эйхмана, который готовился с осо­бенной тщательностью, было обнародовано число погибших, казалось бы, с точностью до одного человека: 33 771 еврей. Однако в 1978 году в документе "Проблемы современного сионизма", принятом Всемирной сионистской орга­низацией, было заявлено, что "только в Бабьем яру в один день было расст­реляно 100 тысяч евреев", Видимо, это троекратное увеличение было ответом на изыскания ревизионистов, активно поработавших к 1978 году. Прошло ещё четверть века, и в бюллетене "Холокост" (фонд А. Гербер) чёрным по белому (№ 2, 2006 г.) отпечатано: "по оценкам историков, до осени 1943 года (то есть не в один день. - Ст. К.) в Бабьем яру погибло 50 000 евреев" (может быть, постеснялись повторить 100 тысяч?). Установить же, какая из трёх цифр (33 771, 100 000 или 50 000) вошла в итоговое священное число 6 млн, не представляется никакой возможности. А, между прочим, все три цифры взяты с одной "антиревизионистской" стороны. Абсурд? А вспомним талантливый фильм Алена Ренэ "Ночь и туман". Именно в нём говорится о восьми (8!) мил­лионах погибших в Освенциме! Ну, почему бы жрецам не воспользоваться этой кинолегендой! Да с ней, как с восьмичасовым сериалом "Холокост", никакие отрицатели со своими книжоночками, изданными в несколько тысяч экземп­ляров, не справились бы ни за что! Ну, как можно справиться с впечатлением, произведённым на несколько десятков, а то и сотен миллионов телезрителей! Нет, не хотят жрецы трогать священное число. Если будет меньше шести - ко­щунство, если больше - профанация. Один из американских отрицателей Холокоста Рассель Граната на московской конференции по Холокосту (январь 2002 г.) заявил, что не понимает, "почему исследования ревизионистов вы­зывают такое неприятие со стороны евреев. Ведь эти исследования являются для них настоящим подарком, ибо теперь выясняется, что миллионы евреев не были убиты, они живы. Но вместо благодарности за свои открытия реви­зионисты слышат проклятия и угрозы" (стр. 97). П. Полян в книге "Отрицание отрицания" назвал эту мысль историка "подлинным свидетельством прожжённости (...) как антисемита".

Словом, сомневаться в шести миллионах нельзя. Здесь, как в зоне: шаг вправо, шаг влево считается побегом, то есть оскорблением Холокоста. Рискну сказать, что любое нарушение пропорций Холокоста для жрецов всё равно, что для нас, православных христиан, изменения в сюжете "Троицы" Рублёва. "Троицу" нельзя уменьшить и поменять на "пару ангелов" или уве­личить до "квартета". И то и другое будет кощунством. Так нельзя разрушать и шестиугольную святыню.

Но если кто-то из поклонников (слово-то дурацкое, может быть - защит­ников, апологетов, апостолов?) Холокоста возьмётся утверждать (или дока­жет), что было стёрто с лица земли в наше страшное время 12 миллионов еврейских душ, ей-Богу, я спорить не буду. Хочется вам 12 - верьте в 12. Кстати, число тоже сакральное.

Но то же самое я могу сказать скептикам, ревизионистам, отрицателям, противникам и т. д. Холокоста: ну, победили вы в споре об Освенциме, опу­стили количество жертв с четырёх до полутора миллионов. Что, вам евреи спасибо сказали? То-то и оно! Удовольствуйтесь скромным результатом -нет, вам всё мало! Вам хочется доказать, что и газовых камер не было, и что мыло из евреев не варили, и что приговор в Нюрнберге гитлеровской верхуш­ке был вынесен в еврейский судный день не случайно... А по-женски прак­тичная ревизионистка Ханна Арендт вообще не допускает мысли о том, чтобы фанатики прагматического порядка (орднунга) немцы могли возводить вави­лонскую башню Холокоста в самых невыгодных для себя обстоятельствах:

"Нацисты делали что-то прямо-таки бесполезное, если не вредное для себя, когда в разгар войны, несмотря на нехватку стройматериалов и прока­та, воздвигали огромные и дорогостоящие фабрики уничтожения и организо­вывали транспортировку миллионов людей. Налицо противоречие между этим образом действий и требованиями войны, что придаёт всему этому предпри­ятию сумасшедший и химерический характер" ("Тоталитарная система". Па­риж, 1972, стр. 182).

Конечно, ревизионистам я сочувствую больше, но лишь по одной причи­не. .. Они сегодня такие же гонимые, как евреи при нюрнбергских законах в Третьем рейхе... А я всегда буду на стороне тех, кто готов к самопожертвова­нию, кто садится в тюрьму за свои убеждения, уходит в изгнание, а не на сто­роне тех, кто зарабатывает деньги на чужой беде, на незаживающей памяти.

Первое поколение "ревизионистов" - бывший узник Бухенвальда француз­ский историк Поль Расинье, английский историк Ричард Харвуд, профессор ан­глийской литературы Остин Эпп и многие другие издавали свои работы в 50-60-е годы, когда угрозы репрессий за свободную мысль ещё не существовало. Но, осознав опасность такой интеллектуальной свободы, жрецы Холокоста до­бились того, что пересматривать историю Холокоста в 80-90-е годы стало небезопасно. Показательна судьба канадского историка Эрнста Зюнделя. Его судили несколько раз: сначала 15 месяцев тюрьмы, потом ещё 9. После отбы­вания этих сроков он покинул Канаду, его объявили в розыск в 1992 году. В 2003 году американцы выдали его в Канаду, канадцы переправили историка в Германию, где его судили сначала в 2005-м, а потом в 2006 году и "за раз­жигание межнациональной розни" приговорили к 5 годам тюрьмы. А заодно по­садили и его защитницу С. Штольц на 3,5 года. После этого - пошло-поехало!

Швейцарца Юргена Графа в 1998 году посадили в тюрьму на 15 месяцев, его издатель Фёрстер получил год тюрьмы.

Немец Гермар Рудольф в 1995 году был посажен в тюрьму на 14 месяцев. После этого он бежал в Англию, потом в США, откуда его выдали в Германию. Судили в 2006 году. Приговор - 30 месяцев тюрьмы. Британец - историк Ир­винг был приговорён в Австрии к трём годам тюрьмы. (Полян раздражённо комментирует: "Могли дать и десять".)

Француз Робер Форисон получил 3 месяца тюрьмы и заплатил громадный штраф. Всех их судят не за поступки, а за обнародование своих исторических изысканий, за естественный для человека поиск свободной мысли. Ну что тут сказать? Жалко Францию, которая всегда в истории человечества славилась защитой своих суверенных прав на свободу мысли, на самостоятельную политику, особенно при де Голле. А в начале 90-х годов, приняв (первой в Европе) так называемый закон Гессо, предусматривающий судебные пресле­дования за любое сомнение в масштабах Холокоста, за любое уточнение, за любое невыгодное для его жрецов изучение, за отношение к нему, как к ру­котворному историческому событию, а не фундаменталистскому религиозному мифу, она, прекрасная Франция, "Марианна", склонилась перед произраиль-ским и проамериканским лобби.

А поскольку Франция всегда была в Европе законодательницей мод, вслед за ней подобные законы были приняты в Австрии, Бельгии, Италии, Литве, Венгрии, Румынии, Люксембурге, Словакии, Чехии, Швейцарии, Польше... То есть в тех странах, откуда больше всего эшелонов с евреями было отправлено в Освенцим. Комплекс вины? Сроки за подобные интеллек­туальные преступления кое-где предусмотрены до 10 лет. Слава Богу, нашей Думе хватило ума не пойти в хвосте законодательной элиты этих некогда ко­ричневых государств Европы. Она отвергла попытку внести наказание в Рос­сии за свободное обсуждение загадок Холокоста. Но устоит ли на этих трез­вых позициях следующая Дума? Поляки пытаются, как всегда, пойти дальше всех. Журнал "Новая Польша", к сожалению, до сих пор бесплатно распрост­раняющийся в России, устами своего главного редактора Ежи Помяновского (отнюдь не поляка) ратует за то, чтобы российское законодательство сурово наказывало не только тех россиян, кто копается в истории Холокоста, но и тех, кто сомневается и не верит, что польских офицеров в Катыни расстрелял советский НКВД. Так что им только дай палец - откусят руку. Норман Финкельштейн видит нагнетание юридической психопатии в следующей причине: "Как иначе оправдать в обществе, которое уже по уши сыто Холокостом, что создаются всё новые музеи, выходят всё новые книги, учебные планы, филь­мы, программы, как не призраком отрицания Холокоста?" Всё возвращается на круги своя. Только репрессиями можно попытаться остановить врождённое свойство человека мыслить, его "свободу воли", его поиск истины или эле­ментарной правды, только новой 58-й статьёй мирового "холокостного мас­штаба" или абсурдной системой, разработанной "новой инквизицией".

Когда я спросил своего давнего знакомого, автора нашего журнала и гражданина Израиля, верит ли он этой цифре в 6 миллионов и есть ли в Из­раиле серьёзные историки, не согласные с подсчётами идеологов Холокоста, то мой гость помрачнел: - У нас в демократическом Израиле сомневаться или излагать подобные сомнения - опасно. Засудят, затравят... так что прихо­дится помалкивать...

Сажать сейчас за поиски исторической правды - это всё равно, что са­жать по ленинскому указу о борьбе с антисемитизмом 1918 года или по 58-й статье советского Уголовного кодекса 30-х годов, статье, по которой давали срок за намерение, за слова, за высказанное несогласие с официальным взглядом на события, за чувства, в конце концов. Евреи это, казалось бы, должны понимать, как никто.

Российская книга о Холокосте, составленная Поляном и Кохом, заканчи­вается такой фразой последнего, после его утверждения, что евреев сгинуло в Холокосте 5,9 миллиона:

"Можно ли оценить точнее? Боюсь, что на сегодняшний день нельзя. Хо­тя, может быть, я и не прав - ведь исследования продолжаются".

С Кохом согласен его соавтор Полян: "Историю Холокоста, опираясь на новые материалы, можно и нужно бесконечно изучать и уточнять". Но думаю, что это в какой-то степени фарисейские заявления: как можно "продолжать исследования", "изучать и уточнять", если за это сажают, штрафуют, лишают работы, изгоняют?! Да и какие исследования могут быть "окончательными" без изучения первоисточников, находящихся в архивах. А знаете, что проис­ходит с архивом Холокоста? Прочитайте, пожалуйста, заметку из газеты "Из­вестия" от 24 сентября 2007 года.

"В 1955 году союзники без участия представителя СССР заключили Бонн­ское соглашение по архиву жертв Холокоста, где имеется статья о недопус­тимости нанесения ущерба заинтересованным лицам и их семьям. При со­гласии международной комиссии из представителей 11 стран ФРГ закрыла архив в Бад-Аролсене, оставив доступ только родственникам. Призывы от­крыть архив для историков разбиваются о тезис о "защите частной жизни": могут всплыть данные о сотрудничестве с нацистами, спровоцированных преступлениях самих жертв, фактах сексуального насилия. Но есть мнение, что Германия лишь пытается избежать новой волны исков от жертв Холокос­та. И подтверждается старая истина о том, что на войне первой страдает правда, а политики могут спекулировать на жуткой теме".

Как сказано в книге А. Коха и П. Поляна, "26 января 2007 года Генераль­ная ассамблея ООН по инициативе США одобрила резолюцию, осуждающую отрицание Холокоста или преуменьшение его масштабов".

Что же получается? Тогда надо судить членов международного Освенцим-ского комитета, которые сменили мемориальную доску при входе в Освенцим и "преуменьшили масштабы" освенцимского Холокоста с четырёх до полу­тора миллионов жертв? А как быть с русским историком В. В. Кожиновым, о действиях которого П. Полян высказывается так: "В очерке "Война и евреи" (в составе книги "Россия. Век XX. 1939-1964") Кожинов, как ему кажется, поймал двух еврейских исследователей (Л. Полякова и И. Буля), а также дру­гих еврейских статистиков за руку на передёргивании цифр. Первые, как полагает Кожинов, дважды посчитали два миллиона жертв, вторые завысили естественный прирост своего населения для того, чтобы "скрыть" подлинные масштабы еврейской эмиграции из Европы в Америку и Палестину. Иными словами - типично еврейская приписка в два миллиона душ".

И больше ни одного возражения, ни тени опровержения не находит Полян в ответ на исторически корректные и точные заключения Кожинова. "Как ему кажется" - сквозь зубы произнесено, а в итоге - видит око, да зуб неймёт. Да, действительно, в одной из первых книг о Холокосте "Евреи и Третий рейх", изданной аж в 1955 г. Леоном Поляковым и Иосифом Булем и тщатель­но изученной Кожиновым, утверждалось, что 2 миллиона евреев из 6 погиб­ших были жителями восточноевропейских стран. Но когда Кожинов провёл весьма несложные демографические подсчёты, опираясь только на цифры Буля и Полякова, то выяснилось, что их, живших до 1939-40 годов сначала на территории Польши, Румынии, Литвы и Латвии, а впоследствии ставших гражданами Западной Украины, Западной Белоруссии, советской Прибалти­ки и советской Бессарабии, авторы посчитали погибшими дважды: сначала как граждан четырёх восточноевропейских стран и второй раз как новых граж­дан СССР, не успевших убежать на Восток от стремительно нахлынувших не­мецких войск. Так что Кожинов не "кажется, поймал" соавторов в приписке, а поймал по-настоящему.

Два с половиной миллиона исчезло у жрецов Холокоста с освенцимской доски, ещё два миллиона благодаря кожиновской дотошности, Что в остатке? Слёзы. Бессильные слёзы Павла Поляна.

Кожинов понимал сакральную суть числа 6 миллионов. "Цифра 6 милли­онов, - писал он, - имеет, по существу, "символическое значение", наглядно запёчатлённое, например, в созданном в Париже мемориале, где "возложен камень на символической могиле шести миллионов мучеников. Шесть про­жекторов рассекают тьму над шестью углами шестиугольного камня, то есть звезды Давида" (стр. 316).

Ошибку Полякова и Буля, кроме В. Кожинова, заметил и адепт истории Холокоста (отнюдь не "отрицатель") англичанин Д. Рейтлингер, который в книге "Окончательное решение" (1961 г.) предположил, что цифра 4,7 млн по­гибших ближе к истине, нежели 6 млн. Однако официальная израильская ста­тистика продолжала утверждать, что к 1946 году в Европе уцелело лишь 11 млн (из почти 17) евреев и что к 1967 году (то есть за 20 лет) их стало всего лишь 13,3 млн - то есть прирост составил 2,3 млн. Но если поверить шведской кни ге о Холокосте с предисловием Матвиенко, утверждавшей, что нацисты уби­ли во время своего господства 90% еврейских детей Европы, которым в 1939 году было меньше 15 лет, то и этого прироста не должно было быть! По­слевоенные два-три десятилетия должны были стать чёрной демографической дырой для европейского еврейства: кому было рожать эти 2,3 млн? Старикам и старухам? Но такое было возможно лишь в ветхозаветные времена, если вспомнить, что у благочестивого Авраама благочестивая, но бесплодная Са­ра начала рожать детей лишь после своего 70-летнего юбилея.

А дальше и того пуще: как замечает Кожинов, в следующее двадцати­летие с 1967 года евреи пережили ещё больший демографический взрыв: "К 1987 году их количество, согласно статистике, достигло 17,9 млн, то есть выросло на 34,5%. Примерно такой же прирост имел место тогда, скажем, в Азербайджане, чьё население с 1969 по 1989 год увеличилось на 37,5%. Но этот прирост смог осуществиться в силу азербайджанской многодетности: в 1984 году около 40% семей Азербайджана имело четырёх и более детей! Вряд ли кто-нибудь будет утверждать, что подобная многодетность присуща еврейскому населению <... > воспроизводство еврейского населения близко к европейскому стандарту, а население Европы за эти 20 лет выросло менее чем на 9%, к тому же частично этот прирост шёл за счёт иммигрантов из дру­гих континентов. Итак, прирост евреев за 1967-1986 годы почти на 35% - совершенно неправдоподобное явление; остаётся прийти к выводу, что ко­личество евреев и в 1945 году (11 млн) и в 1967 году (13,3 млн) было очень занижено статистиками, дабы не колебать версию о 6 миллионах погибших. А в 1987 году еврейские статистики сочли уместным (ведь дело уже давнее), да и важным (надо же соплеменникам знать реальное положение) опублико­вать подлинную цифру. Но она ясно показывает, что потери составляли не 6 и даже не 4 миллиона" (В. Кожинов. "Великое творчество. Великая побе­да". М., Воениздат, 1999).

Кстати, этот же неестественный "демографический взрыв" "зафиксиро­вал" главный редактор еврейского журнала "Советише Хаймланд" Арон Вергелис, весьма убедительно клеймивший в 1949 году - в разгар борьбы с космо­политизмом - еврейское засилье в литературной жизни. Через 30 лет в книге "16 стран не считая Монако" ("Советский писатель", 1979 г.) он с удовлетворе­нием писал о своих встречах с евреями Европы и Америки, которые принима­ли его с распростёртыми объятиями:

"Подсчитано, что десять миллионов евреев, уцелевших после второй ми­ровой войны, превратились в четырнадцать миллионов тридцать восемь тысяч на сегодняшний день". Этой статистикой (увеличением за 30 лет численности европейского еврейства более чем на 40%) Вергелис подтвердил более позд­нее предположение Кожинова о том, что невозможный для еврейства послево­енный демографический взрыв был следствием того, что потери европейского еврейства во времена Холокоста были сильно преувеличены для того, чтобы вдолбить в сознание современников сакральное число шесть миллионов.

Но вера не нуждается в научных аргументах и доказательствах, а потому еретиков, сомневающихся в фундаментальных постулатах Холокоста, надо су­дить судом Холокостной инквизиции.

Если бы В. Кожинов был жив, его бы, согласно недавней резолюции ООН, засудили. За что? Он ведь факта истребления евреев не отрицал? Нет! Но его можно было осудить за выяснение того, что 2 миллиона восточноевро­пейских евреев были засчитаны в общий холокостный итог дважды. И тем са­мым он снизил сакральную цифру Холокоста с 6 миллионов до 4-х. А Холокост без шести миллионов - это уже не Холокост, а обычное преступление, каких было много в XX веке и особенно в эпоху Второй мировой войны.

А тут ещё и соавтор Поляна по книге Альфред Кох свинью подложил и по легкомыслию фактически согласился с выводами Вадима Валерьяновича Кожи­нова: "Как уже отмечалось в начале, демографический анализ количества жертв Холокоста затруднён из-за отсутствия сравнимых данных. Поэтому отрицатели часто обращают внимание (и зачастую справедливо) на то, что во многих клас­сических (?! - Ст. К.) работах присутствует двойной счёт, когда одних и тех же людей сначала засчитывают как польские жертвы, а потом как советские.

Причины такого двойственного счёта понятны: переход территорий Запад­ной Белоруссии и Западной Украины от Польши к Советскому Союзу делают его практически неизбежным" (стр. 338).

Не сумев опровергнуть выводы Кожинова относительно "двойной" бухгал­терии жертв Холокоста при подсчёте потерь восточноевропейского еврейства, Полян срывается на глумливую иронию, называя Кожинова "антисемитом-ин­теллектуалом, специалистом по кожным болезням русской литературы", кото­рый якобы в "своё время назвал Эдуарда Багрицкого не то "прыщом", не то "жидовским наростом" <...> на чистом теле русской поэзии, но противопо­ставил ему другого поэта-еврея - Осипа Мандельштама, стихи которого он и впрямь искренне любил".

Но Кожинов никогда не противопоставлял Багрицкого Мандельштаму. Это сделал я в своей речи на дискуссии "Классика и мы" 21 декабря 1977 г. в Цен­тральном доме литераторов. А "жидовским наростом" на теле Тютчева на­зывал Мандельштама (но отнюдь не Багрицкого) не Вадим Кожинов, а Пётр Палиевский, да и то только в несерьёзных разговорах.

Так что чего больше в размышлениях Поляна о Кожинове - невежества, литературных сплетен или глумления, не достойного историка, сказать труд­но. А в ответ на оскорбительную для памяти Кожинова реплику относительно его специализации "по кожным болезням русской литературы" я скажу только то, что научная импотенция Поляна для меня тоже медицинский диагноз. Она явственна даже в темах, которые он, "председатель мандельштамовского общества", обязан знать, как никто другой. Но вот что он пишет об Осипе Мандельштаме: "Гениальный русский поэт Осип Мандельштам, каковы бы ни были мотивы его крещения в 1911 году, ни на секунду не переставал быть ев­реем". Интересно, как бы отнёсся к такому заявлению сам Осип Мандельш­там, который писал в "Шуме времени" о своей местечковой жизни в детстве и юности: "А кругом простирается хаос иудейства, не родина, не дом, не очаг, а именно хаос, незнакомый утробный мир, откуда я вышел, которого боялся, о котором смутно догадывался и бежал, всегда бежал". Вот оно, признание честного дезертира...

* * *

В 2000 году в старой доброй филосемитской Англии вышла в свет книга Нормана Дж. Финкельштейна "Индустрия Холокоста". В 2002 году она была переведена на русский язык и переиздана в России.

Норман Финкельштейн - историк, политолог, преподаватель Нью-Йорк­ского городского университета, родился в 1951 году в семье еврейских эмиг­рантов из Германии, бывших узников Освенцима, в котором и отец и мать Нормана чудом, но выжили.

"Мои родители вспоминали о своих страданиях только между собой, они не кричали об этом публично, но разве это не лучше, чем нынешняя наглая спекуляция на страданиях евреев..."

В своей книге Финкельштейн не старается уличить жрецов Холокоста (как другие ревизионисты) в подтасовке цифр, фактов, свидетельств. Его, в отли­чие от участников Тегеранской конференции по Холокосту, не интересуют их доказательства того, что столь фантастическое количество жертв было невоз­можно уничтожить, не оставив следов - без гигантского бюрократически-доку­ментального обеспечения, без немецкого канцелярского "орднунга", без стено­грамм, приказов, без финансовых бумаг и штатных назначений в лагерных администрациях. Он не хочет распутывать противоречивый клубок свидетельств того, как уничтожались несчастные евреи - "горячим паром" или "электрошо­ком", "негашёной известью" или "выхлопными газами". Он не соблазняется ле­жащей на поверхности возможностью объяснить, что технически умертвить та­кое количество людей в лагерных камерах смерти за время, отпущенное на эти операции, по доказательствам ревизионистов, было невозможным делом.

Его интересует лишь одно - идеология, цели и механизм создания ги­гантской индустрии Холокоста, могучий феномен возведения "холокостной империи" всего лишь за тридцать-сорок лет второй половины XX века.

Печальный сарказм автора при виде тотального бизнес-мошенничества, которое движет индустрию Холокоста, - основное чувство, пронизывающее всю книгу от начала до конца.

"Пережившие Холокост утверждают, будто в Освенциме на них ставил опыты Иозеф Менгеле" (стр. 57).

"Он считает себя пережившим Холокост, потому что его бабушка погибла в Освенциме" (стр. 58).

"Бюро израильского премьер-министра Нетаньяху насчитывает почти миллион "переживших Холокост", которые живы" (стр. 58).

"Ещё одно заклинание индустрии Холокоста гласит, что при требованиях возмещения ущерба <... > речь идёт о правде и справедливости, а не о день­гах. Швейцарцы острят по этому поводу, что речь идёт не о деньгах, а о том, чтобы получить больше денег" (стр. 71).

"Послевоенное правительство ФРГ изъявило готовность возместить ущерб лишь тем евреям, которые были в гетто или в лагерях. Поэтому мно­гие евреи придумали себе соответствующее прошлое. - Если каждый, кто ут­верждает, что пережил лагеря, говорит правду, - восклицала часто моя мать, - то кого же тогда Гитлер уничтожил?" (стр. 57).

"Если верить индустрии Холокоста, сегодня живёт больше евреев, ис­пользовавшихся на принудительных работах, чем полвека назад" (стр. 89).

"Российские евреи, которые ранее бежали от нацистов или служили в Красной Армии, выдают себя теперь за переживших Холокост, поскольку, если бы они попали в плен, их ждали бы пытки и смерть" (стр. 110).

"Можно в ещё более широком смысле говорить о втором и даже о треть­ем поколении переживших Холокост, потому что они "может быть, страдают психическими заболеваниями" (стр. 111).

Вот так с печалью, а порой с презрением высмеивает честный историк мошенников от Холокоста... Масштабы "холокостной инфекции" в Америке, по свидетельству автора, потрясающи:

"Дни памяти Холокоста - событие национального значения. Все 50 шта­тов проводят такие мероприятия часто в своих парламентах, Объединение ор­ганизаций, занимающихся Холокостом, руководит в США более чем сотней посвященных ему учреждений. Семь больших музеев Холокоста разбросаны по всей Америке, главный из них - в Вашингтоне" (стр. 531 Из газеты "Форум", № 233, апрель 2009 г.: "Бывший президент США Билл Клин­тон откроет в штате Иллинойс новый музей Холокоста и еврейский образовательный центр". Так что процесс продолжается)..

Кстати, чтобы никакие другие народы и думать не смели поставить рядом с Холокостом свои геноциды, трагедии и катастрофы - об этом жрецы Холо­коста заботятся неусыпно, ибо денег на компенсацию всем в мире не хватит: "По требованию Израиля американский Совет по Холокосту позаботился о том, чтобы армяне практически не упоминались в вашингтонском музее па­мяти Холокоста, и еврейские лоббисты в Конгрессе воспрепятствовали уста­новлению дня памяти армянского геноцида" (стр. 52).

Когда в Америке возник вопрос о том, что в связи с организацией музея Холокоста надо бы вспомнить и о тотальном уничтожении гитлеровцами евро­пейских цыган, то один из жрецов рабби Сеймур Зигель заявил: "Нужно, что­бы сначала был каким-то образом признан народ цыган, если такой вообще есть" (стр. 55).

Когда в одном из американских изданий появился памфлет, пародийно озаглавленный: "Майкл Джексон и ещё 60 миллионов человек погибли в ядер­ном Холокосте", главный идеолог Холокоста Эли Визель впал в истерику: "Кто посмел назвать происшедшее вчера Холокостом? Был только один Холокост!" (стр. 37).

"Тезис об уникальности Холокоста отстаивается с помощью настоящего "интеллектуального терроризма", - продолжает Финкельштейн. - Сочувствие сотням тысяч немцев, погибших при бомбардировке Дрездена, приравнивает­ся к "отрицанию Холокоста". Тема геноцида армян считается "табу" - армяне не должны конкурировать с евреями, евреи - единственные мученики в исто­рии. Даже нынешний министр иностранных дел Израиля Ш. Перес подверга­ется порицанию за то, что однажды поставил на один уровень Холокост и Хиросиму: как можно сравнивать каких-то японцев с евреями!" (стр. 127).

Одной из причин "извечного антисемитизма" жрецы Холокоста считают зависть других народов к евреям. Норман Финкельштейн не отказывает себе в удовольствии поиздеваться над этой "логикой":

"Признание геноцида цыган означало бы потерю исключительной еврей­ской лицензии на Холокост, что соответственно повлекло бы за собой потерю еврейского "морального капитала"... Если нацисты преследовали цыган так же, как евреев, рушится догма, согласно которой Холокост был кульминаци­ей тысячелетней ненависти неевреев к евреям. И если зависть неевреев к ев­реям привела к геноциду евреев, то, может быть, к геноциду цыган привела зависть к цыганам?" (стр. 56).

"С помощью сказок о Холокосте одну из самых сильных в военном смыс­ле держав мира с чудовищными нарушениями прав человека, - пишет Фин-кельштейн, имея в виду Израиль, - представляют потенциальной жертвой, а самую преуспевающую в США этническую группу - несчастными беженцами".

Финкельштейн, вся родня которого, кроме отца и матери, погибли от рук нацистов, вскрывает изнанку холокостной индустрии. Его мать, пережившая Варшавское гетто и Освенцим, получила мизерную компенсацию за все свои страдания - всего-навсего 3 500 долларов, в то время как "годовой оклад Са­ула Кагана, бывшего первого секретаря конференции по притязаниям -105 000 долларов", "Иглбергер получает как председатель международной Комиссии по страховым притязаниям времён Холокоста 300 тыс. долларов в год", "то, что моя мать получает за шесть лет страданий при нацистах, Каган получает за 12 дней, Иглбергер за 4 дня, а Д'Амато за 10 часов" (стр. 62).

После Германии, как пишет Финкельштейн, жрецы Холокоста в 90-х го­дах XX века собрали дань со Швейцарии за то, что она не принимала во время войны еврейских беженцев; сейчас начинается давление на Польшу, чтобы вернуть "еврейскому народу" имущество довоенных евреев или его стои­мость. Составлен план ограбления Австрии, а в проекте - предъявление пре­тензий к Белоруссии, которая, по мнению вымогателей от Холокоста, "очень сильно отстаёт с возвратом довоенной еврейской собственности" (стр. 93). Вот из каких поборов образуются фантастические оклады верхушки руководст­ва "Конференции по притязаниям" и остальной жреческой прослойки. Бедные еврейские овцы! Это о вас сын освенцимских узников Норман Финкельштейн с отчаянием пишет в своей книге, что про Холокост в семье "больно было вспоминать, по общему убеждению, евреи шли на смерть, как бараны, и за это было стыдно". А вот фраза, ставшая чуть ли не историческим афоризмом: "еврейская кровь - хорошая смазка для колёс еврейского национального государства".

Это сказал один из высших жрецов современного синедриона и опубли­ковал антисионист, честный американский раввин Шенфильд в своей книге "Жертвы уничтожения обвиняют" (Нью-Йорк, 1970 г.).

Гремучая смесь из крови, слёз, молитв и пепла от несчастных "сухих вет­вей", отданных на уничтожение фарисеями в сговоре с пилатами нацизма, во­шла в фундамент Израиля. Поистине "дело прочно, когда под ним струится кровь". И сегодня эта смесь второй раз стала разменной монетой в руках но­вого поколения жрецов Холокоста. Вырастают офисы, плодятся, как грибы, фонды, "комитеты по имуществу" и "комиссии по притязаниям", утверждают­ся бюджеты, сочиняются школьные программы и учебники по Холокосту для простодушных и мягкосердечных гоев. История пошла по второму кругу. Ма­ло им было создания государства на земле ни сном, ни духом неповинных па­лестинцев, нет, ещё раз решили обобрать европейцев. Деньги не пахнут? Пахнут. Истлевшей кровью, фарисейством, провокациями мирового масшта­ба. И Норман Финкельштейн пишет в эпилоге своей книги: "Холокост ещё имеет шанс прослыть величайшим грабежом в истории человечества". Это вы, овцы израилевы, в убогой пермской квартирке Нины Горлановой тряс­лись, как осенние листья, в ожидании погромов в то время, когда опричники абрамовичей и Ходорковских скупали на российских толкучках ваши жалкие ваучеры, изобретённые Найшулем и Чубайсом. А в это время бедная хозяйка пермской квартиры исходила ненавистью к советской власти за слухи о погро­мах и за страдания несчастных котят, которых пермские сталевары якобы швыряли в геенну огненную.

Но всё равно не получится из Холокоста новой религии. Все великие ре­лигии возникают и утверждаются на сознательном и потому благодатном са­мопожертвовании своих пророков и основателей. Христос знал, на что он идёт во имя спасения человечества, его апостолы и первые христиане-муче­ники знали, что их ждёт, идя на распятие, в темницы, на арену Колизея. Они были людьми истинной веры.

Да, "дело прочно, когда под ним струится кровь", но - своя, а не чужая.

Пастырь, пастух Христос первым принёс в жертву себя, свою кровь и плоть, а не кровь своего стада, которую он отнюдь не рассматривал, как "смазку для христианства".

А вейцманы, бен-гурионы и кастнеры приносили в жертву не свою, а ове­чью кровь бессловесной отары, не понимавшей, за что и куда её гонят.

Видимо, осознав это, нынешнее поколение жрецов внесло совсем недав­но некоторые поправки в "священное писание" Холокоста:

"Если первоначально в формулировке "День катастрофы и героизма" под героизмом понималось участие евреев в воюющих армиях, в подполье и в партизанских отрядах, то сейчас под понятием "героизм" понимается и пас­сивное сопротивление евреев в гетто и само стремление выжить и остаться евреями"*.

Такова новая идеология "овечьего героизма".

* * * 

Но почему всё-таки жрецы Холокоста так судорожно цепляются за "6 мил­лионов"?

Государству Израиль если что-то и грозит, то эти угрозы совершенно не Связаны с тем, сколько евреев было убито в гитлеровской Европе.

Один миллион или одиннадцать - для сегодняшней реальной политичес­кой жизни не имеет решающего значения. Так же, как Америку уже невозмож­но наказать за то, что, пользуясь лживым предлогом о "наличии у Саддама Хуссейна оружия массового уничтожения", она вторглась за десятки тысяч ки­лометров от своих границ в суверенную исламскую страну, уничтожила госу­дарство Ирак, что из-за этого вторжения и предшествующей блокады в Ираке погибли сотни тысяч детей, сотни тысяч граждан, что из-за вторжения амери-косов в Ираке вспыхнула религиозная гражданская самоубийственная война... Шиитской и суннитской кровью залита земля древнейшей мировой цивили­зации. Но всё равно мы никогда не увидим, ни в каком гаагском трибунале, где погиб Милошевич, где ждёт своей смерти патриот Сербии Радован Кара­джич, ни Буша, ни Рамсфельда, ни Кондолизу Райе. Они, эти военные пре­ступники мирового масштаба, защищены до конца жизни всей военной, по­литической и экономической мощью Америки.

Так же, как защищены все израильские государственные террористы - Бегин, Шарон, Шамир... Мы своих военных офицеров - Буданова, Ульмана - за одну или несколько жизней якобы мирных жителей судим без колебаний, а Бегин в мирное время вырезал палестинскую деревню Деир-Ясин под ко­рень. 254 трупа, включая стариков, женщин и детей, - и что же? Стал пре­мьер-министром. Вот разница между чадами Христа и детьми Иеговы. "Без Деир-Ясина не было бы Израиля" - эта фраза стала чуть ли не политической поговоркой в устах отцов-основателей сионистского государства. Но пролитая кровь арабской беззащитной общины есть вечный первородный грех Израи­ля, от которого ему никогда не отмыться. Но не паникуйте. Если даже будет доказана когда-нибудь несостоятельность священного шестимиллионника - государство Израиль не рухнет. Уже не в цифрах дело. Цифра была нужна в 1947 году. А сейчас она - зачем?

(Продолжение следует)

___________________________________________ 

1 Из выступления посла государства Израиль Анны Азари на вечере памяти евреев - жертв нацизма и героев сопротивления. 15.4.2007 в ЦДЛ, г. Москва, бюллетень Холокост № 2, 2007 г.

http://www.voskres.ru/taina/kuniaev2.htm