Сегодня исполняется 50 лет со дня гибели великого русского поэта Николая Михайловича Рубцова. Своими воспоминаниями делится в телефонном интервью «Русской народной линии» известный русский поэт, лауреат Патриаршей литературной премии святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, главный редактор журнала «Наш современник» Станислав Юрьевич Куняев:
Вернувшись из Сибири в 1961 году, я начал литературную работу в журнале «Знамя». В один из дней того года к нам зашёл тихий, скромный, плохенько одетый человек с потёртым чемоданчиком и задал вопрос: можно ли показать Вам стихи? Рядом с нами находился Литературный институт, поэтому мне показалось, что прочитаю стихи ещё одного будущего студента. Но как только я прочитал несколько его стихотворений, я понял, что передо мною стоит истинный поэт, который навсегда войдёт в историю русской литературы.
Особенно потрясла «Тихая моя Родина», заканчивающаяся бессмертными строчками:
С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.
Мы с ним быстро подружились. Он учился на заочном отделении в Литинституте, постоянно приезжал-уезжал. Москва его не очень приняла, поэтому тёплый дружеский уголок в журнале «Знамя» для него всегда оставался чем-то необходимым. Он бывал у меня дома, ночевал. И как-то раз, уезжая обратно в свою Вологду и Николу, я подарил ему книгу Тютчева 1890 года, купленную мною в каком-то букинистическом магазине. Почему именно Тютчева? Тютчев был любимейшим поэтом Николая Михайловича.
Книжица в обложке, расшитая сусальным серебром, теперь лежит в доме-музее Рубцова в селе Никольское – там, где стоял дом для сирот, в котором вырастал будущий поэт.
Не скажу, что чувство очарования и потрясения возникло на пустом месте. В то время я уже был знаком со многими замечательными поэтами – Юрием Кузнецовым, Глебом Горбовским, Анатолием Передреевым. Но настоящий народный поэт, ощущавший вечную Россию, был Николай Рубцов. Я чувствовал в его стихах вечную Россию. Помню несколько десятков его стихов. Например, одно из моих любимейших стихотворений «Старая дорога». По старой дороге он ходил от реки до деревни. Высаживался с катера и 30 километров шёл пешком по лесам, просёлкам по натоптанной деревенскими жителями тропе.
И родилось у него стихотворение «Старая дорога», которое заканчивается так:
Здесь каждый славен – мёртвый и живой!
И оттого, в любви своей не каясь,
Душа, как лист, звенит, перекликаясь
Со всей звенящей солнечной листвой,
Перекликаясь с теми, кто прошёл,
Перекликаясь с теми, кто проходит…
Здесь русский дух в веках произошёл,
И ничего на ней не происходит.
Но этот дух пройдёт через века!
И пусть травой покроется дорога,
И пусть над ней, печальные немного,
Плывут, плывут, как мысли, облака…
А его стихотворение о русском огоньке, о том, как его приютил крестьянский дом, где жили старик со старухой. Он заплутал в метели, но увидел огонек в доме. Как он сумел олицетворить дом старика со старухой с вечной Россией, которая навсегда живёт в его сердце!
Стихотворение «Русский огонёк» заканчивается такими строчками:
Спасибо, скромный русский огонёк,
За то, что ты в предчувствии тревожном
Горишь для тех, кто в поле бездорожном
От всех друзей отчаянно далёк,
За то, что, с доброй верою дружа,
Среди тревог великих и разбоя
Горишь, горишь, как добрая душа,
Горишь во мгле - и нет тебе покоя...
Эти стихи стали вечными и необходимыми для России. До сих пор мы живем «среди тревог великих и разбоя» и «русский огонёк» спасает не только русскую, но и мировую историю.
Я пишу книгу о шестидесятниках. Я рос в то время, был знаком с Робертом Рождественским, Беллой Ахмадуллиной, Евгением Евтушенко, Булатом Окуджавой и многими другими. Но сколько их творений сегодня уже устарело и ушло на свалку истории: какие там Братские ГЭС, поэмы о Ленине! Это всё уходит в прошлое. У Рубцова все слова живые – ни одного слова не омертвело, не ушло в забвение.
Мы с ним дружили, переписывались, шутя в письмах. Я помню, как после нашей первой встречи в журнале «Знамя» я написал шутливое стихотворение и послал ему в его деревню Николу.
Если жизнь начать сначала,
В тот же день уеду я
С Ярославского вокзала
В вологодские края.
Перееду через реку,
Через тысячу ручьев
Прямо в гости к человеку
По фамилии Рубцов.
Если он еще не помер,
Он меня переживет,
Если он ума не пропил —
Значит, вовсе не пропьет.
Я скажу, мол, нет покою,
Разве что с тобой одним.
Я скажу, давай с тобою
Помолчим-поговорим…
С тихим светом на лице
Он меня приветит взглядом,
Сядем рядом на крыльце,
Полюбуемся закатом.
Николай Рубцов откликнулся рифмованным письмом:
Кроя наших краснобаев,
Всю их веру и родню,
Нужен мне, — скажу — Куняев,
Вас не нужно — не ценю!
Горжусь, что моя фамилия вышла из-под его пера в этом шуточном стихотворении.
Время идёт. Но есть клубы имени Рубцова по всей России. Он входил в каждое литературное объединение, а их было очень много в советское время. И вырос своеобразный культ Рубцова. И до сих пор живы песни, написанные на его стихи.
Когда я бываю в Вологде, всегда прихожу на его могилу. Читаю слова, выложенные на его надгробье: Россия, Русь! Храни себя, храни!
Его слова навеки врезались в сознание каждого настоящего русского человека.
У меня есть цикл, посвященный Николаю Рубцову.
В одном из последних стихотворений есть такие строчки:
А мы живём,
и каждого из нас
терзает все,
что и его терзало,
и потому,
пока не пробил час,
покамест время нас не обтесало,
давай поймем,
что наша жизнь — завет,
что только смерть развяжет эти узы —
ну, словом, все,
что понимал поэт
и кровный сын жестокой русской музы.
Он хранил все заветы великой русской литературы – Пушкина, Есенина. И навсегда останется в русской душе, пока жива Россия. А я надеюсь, что Россия будет жить вечно в нашей истории.
