Ровно 100 лет назад, 9/22 июня 1915 года Русская армия, отброшенная германцами с позиции Мосциска ‒ Любачев, была вынуждена оставить город Львов. К концу июня занятая нашей армией Галиция снова перешла в руки противника. Русская армия продолжала отступать...
Вынужденное оставление Львова было крайне болезненно воспринято русским обществом. Ведь всего лишь за два месяца до этого эти древние русские земли, отвоеванные у австрийцев, посетил Император Николай II и визит этот превратился в настоящее галицко-русское торжество. Теперь же населению Галиции, радостно встречавшему русского Царя, приходилось готовиться к возвращению немцев и австрийцев. В одночасье померк престиж русской власти, а почетная награда, данная Верховному главнокомандующему Русской армии Великому князю Николаю Николаевичу ‒ украшенная бриллиантами сабля с надписью «За освобождение Червонной Руси», стала выглядеть нелепо. Пустыми словами оказались и многочисленные газетные и журнальные статьи, писавшие за 1,5‒2 месяца до оставления столицы Галиции, что край этот присоединен к России «на вечные времена».
Об оставлении Львова газеты сообщили не сразу. В связи с этим известный консервативный публицист Л.А.Тихомиров записал в дневнике 11/24 июня: «Львов занят неприятелем еще 9 числа. И до сих пор молчали! Очень все скверно. Бьют на всех пунктах».
В результате этой неудачи публицистам пришлось перестраиваться и убеждать русское общество, что оставление Львова ‒ это не катастрофа, а хорошо продуманный маневр. Известный военный журналист подполковник К.М.Соломонов-Шумский так объяснял читателям «Биржевых ведомостей» сложившееся положение: «...Представляется вполне целесообразным менять позиции, отходить, вообще производить изменения в расположении войск и перегруппировки, как только положение становится выгодным для немцев. Такой именно момент наступает и в настоящей галицийской операции, когда противник повел наступление с тремя группами войск: одной на Львов через позицию у Городка, другой - севернее, в обход позиции у Городка, на Раву Русскую и третий - на реку Танеев находящейся в Люблинской губернии, в 12 верстах от нашей государственной границы». «Само по себе очищение Львова, конечно, может быть до известной степени неприятным, ‒ продолжал военный эксперт. ‒ Но необходимо помнить, что стратегическая оборона - всегда по существу входила в союзнический план первого периода войны и, поэтому, и августовское наступление в Галицию, по существу, было тою же стратегической обороной, только веденное активно, в виде временного наступления».
Но этим успокаивающим речам верили мало, ведь после Горлицкого прорыва, осуществленного немцами в мае 1915 года, стало очевидно, что стратегическая инициатива перешла к противнику, а для Русской армии, вынужденной отступать, испытывая недостаток в вооружении и снабжении, начался период тяжелых испытаний. Либеральная оппозиция получила прекрасный повод для натиска на власть, начался поиск виновных в неудачах, зазвучали речи о государственной измене высших представителей власти. 12/25 июня под давлением общественного мнения с поста военного министра был уволен генерал В.А.Сухомлинов и в связи с публичными обвинениями его в измене, началось расследование его деятельности.
В связи с этим известный московский пастырь протоиерей Иоанн Восторгов обратился к русскому обществу со статьей «Истинный патриотизм», в которой замечал: «Ищут виновников... Злословят стоящих у власти... Водятся подозрениями... Обвиняют направо и налево в измене, подкупе, предательстве, в попустительстве... Называют без всякого основания и без всяких доказательств те или другие имена... Ищут виновных! О эти поиски виновных! Как часто они силою неправедной подозрительности вводят в грех целые поколения, родят преступления, дают гибельные народные волнения и только помогают врагам! Как часто только через сотни лет беспристрастная история снимает обвинения с тех или других высших лиц и правителей ‒ обвинения, созданные народной молвою в годину омрачения, под влиянием несчастной государственной жизни, а иногда и сознательно, нарочито пущенные в народ злонамеренными подстрекателями! Откройте Библию: как легко создал в народе недовольство против царя Давида его родной сын Авессалом и вызвал междоусобие; как легко была настроена уличная толпа против Христа и требовала Его смерти! Вспомним родную историю: здесь в Москве царь Борис Годунов задыхался от клеветы, от перетолковывания всех его действий самых благих в худую сторону, а народ шумно приветствовал проходимца Лжедмитрия и возвел его на престол, чтобы скоро потом убить и тоже низвергнуть! Вспомните, скольких и каких лиц коснулась клевета в минувшую Русско-японскую войну... (...) Может ли дальше идти несправедливая подозрительность и недостойное желание сорвать на ком-либо зло?! Это ли истинный патриотизм? Это ли достойное поведение народа во дни скорбей и неудач? И неужели мы ждем только радостей и побед? Неужели думаем, что над нами в войне должно светить неизменно только солнце счастья? Но ведь если и в природе будет постоянно светить солнце, без бурь и гроз, без туч и дождей, то весь мир обратится в пустыню и земля перестанет давать растения и плоды! И корабль, отправляясь в дальнее плавание, снаряжается так, что имеется в виду и хорошая погода ‒ и бури, и тишина в море ‒ и волнения. Неужели же матросы и путники будут правы, если при виде волн и во время непогоды станут обвинять кормчих и управителей корабля в том, что они допустили бурю и волны? А ведь то же самое бывает часто и в суждениях о войне».
Справедливо отмечая, что общество не может знать всех подробностей обстоятельств и условий военных действий, а может лишь предполагать и догадываться, о. Иоанн Восторгов призывал современников: «Мы должны знать и быть уверенными, что если мы были с армией во дни побед и радовались ее радостями и успехами, то теперь должны быть с армией и во дни неудач и быть с нею одно по духу. Неужели та мать ‒ настоящая мать, которая находится с детьми только тогда, когда они здоровы, веселы и беззаботно играют, и бросает их, сердится на них, когда они болеют и плачут? Неужели те дети ‒ добрые дети, которые требуют от родителей только жертв, тогда только к ним обращаются, когда нужно что-либо от них взять и получить, и отворачиваются от них, когда родители терпят недостатки? (...) В чем же теперь наша краса духовная, в чем истинный патриотизм? Люби родину, люби воинство, люби народ, родной по плоти и духу, тем с большими любовью и самоотвержением, чем тяжелее подвиги, которые несет наше воинство, чем тяжелее и печальнее дни, которые оно переживает. Неужели думаете, что наши вожди, воины теперь не страдают глубоко? Неужели думаете, что они равнодушны к тому, что произошло помимо их воли, в силу неодолимых обстоятельств, в силу того, что есть невозможное и для героев, и в силу новых планов войны, которые надлежало принять под давлением тяжелой необходимости, но ради блага родины? (...) Подавляй всеми силами разума и воли в себе чувство недовольства и уныния и не давай ему изливаться ни в жалких словах обвинений против правителей и вождей армии, ни в выслушивании тех хулителей, которые сами хорошо ничего не знают и обладают только одним свойством: развязностью языка, легкостью суждений, а больше ‒ осуждений. Именно теперь преступна всякая рознь между правителями и управляемыми, между начальниками и подчиненными. Храни это единство народное, которое доселе мы наблюдали в России во все дни войны, и прежде всего единство с царем и его правительством. Если бы что и было достойно осуждения в действиях и ошибках правителей, то теперь не время заниматься такими счетами, для того будет мирное время и законом открытые и разрешенные пути и средства для обсуждения действий и мероприятий правительства. Теперь же одно должно быть у всех правило: все для войны ‒ и армия, и флот, и фабрики, и заводы, и труд рабочих, и государственная производительность, и частная предприимчивость, и все наши средства духовные и материальные. И притом все ‒ в единении, все в доверии к правительству и все в помощь правительству».
Но эти трезвые слова, как показали дальнейшие события, услышаны не были. «Священное единение» возникшее в начале войны, сменилось «патриотической тревогой» оппозиционных сил, а вслед за ней последовал «штурм власти».
Подготовил Андрей Иванов, доктор исторических наук
