В монографии Йована Душанича «Бенджамин Каллаи – некоронованный король Боснии» в числе прочего затрагивается вопрос национального романтизма, точнее, конечно же, романтического национализма, присущего сербам конца XIX века. Чувства, присущего многим европейским народам в эпоху пробуждения национального самосознания. Чувство это иногда усиливало национально-культурное самосознание, исторически сформированное у некоторых народов, но порою шло вразрез с самим корпусом национального мировоззрения, сформированного в рамках церковной традиции. Но если для немцев конфессиональная самоидентификация нередко воспринималась как барьеры, разрушившие былое единство нации, то у сербов была принципиально иная ситуация. Мы помним, что именно Святосавие, т.е. специфическая церковно-бытовая культура, заложенная свт. Саввой, стала той прочной основой, которая сформировала сербскую нацию за много столетий до «Весны европейских Народов». И поэтому любые выступления любых сербских национал-романтиков против Церкви – на самом деле – были подрывной работой, разрушением сербской идентичности.
Свои мысли по поводу одного из заметных деятелей романтического национализма, Йована Скерлича, высказывает наш постоянный автор Ранко Гойкович.
***
Сам Слободан Йованович свидетельствует, что Скерлич был не только настроен антиклерикально, но и рассматривал «само присутствие на церковных обрядах как потакание Церкви в Её борьбе против научной мысли и политической свободы». Так что не нужно много философствовать: для верующего православного человека он был, прежде всего, церковноборцем, то есть ни кем иным, как богоборцем, (в тех случаях, когда он так толкует роль церковности в Сербской Православной Церкви).
Непоследовательность – главная характерная особенность, сопровождающая Скерлича в течение всей его жизни. Тот богоборец, который в Сербии осуждал «само присутствие церковных обрядов», венчался в церкви в Вене на своей любимой швейцарке Кларе Шмидлин. Полный промах – его критика главного героя великолепного рассказа «Швабица» Лазаревича.
Непоследовательность Скерлича видна и в его политической беспринципности. То, что Клара видела его обладателем «великих политических способностей», не является чем-то необычным для Швейцарии. Но для Сербии такая политическая беспринципность отвратительна в глазах обычного человека. Просто молодая и амбициозная швейцарка не могла подняться на новый уровень социальных высот в своей стране, поэтому она ожидала этого на новой родине, переоценив умственный и особенно духовный потенциал своего супруга. А он, дабы удовлетворить большие аппетиты своей жены, влезает в аморальную политическую непоследовательность.
Дело вот в чём: Скерлич получал помощь и вспомоществование и от режима Александра Обреновича, и от самой королевы Драги, дабы войти в Скупщину в качестве депутата от Независимой радикальной партии. Далее стипендиат «ненавистного режима» преданно работал над более политическим, нежели литературным тезисом, борясь против того режима, как бы искупая себя перед «новыми хозяевами».
Его непоследовательность также видна в оценке сербских соседей. В двух Скерличевых текстах с разницей всего в 4 года (1895 и 1899) в первом, написанном в Белграде, он рассматривает хорватов и болгар врагами сербов; а во втором, написанном в Загребе 4 года спустя, он говорит о сербах и хорватах как об одном народе.
Полностью контроверзны и противоречивы его оценки и литературная критика Йована Дучича, Милана Ракича, Воислава Илича, в то время как Сима Пандурович и Владислав Петкович являются для него декадентами. С другой стороны, он необоснованно возвышает Досифея Обрадовича, который был не просветителем, а картофельником (привёз картофель в Сербию). Скорее можно сказать, что Досифей был антипросветителем: всё супротив Святого Саввы, истинного сербского просветителя.
Между тем Скерлич именно этим и воодушевляется. Он поддерживает насмешки Досифея как над житиями святых, так и над христианским благочестием. Ликует, что Досифей, – по образцу Иосифа II, сумевшего провести реформы в католической церкви в связи с упразднением монастырей и монашества, – выступал за то, чтобы эти реформы были перенесены в сферу православного общества. Чего может православный верующий христианин ожидать от человека, который говорит, цитирую: «Преобразование церкви согласно требованиям здравого разума!»
Клиническое лукавство прозападно воспитанного человека может быть оправдано только его молодостью: он умер в 36 лет, и, может быть, если бы он пожил подольше, некое озарение от Господа преобразило бы душу этого заблудшего человека. Но, поскольку этого не произошло, упорство в прославлении дел этого человека не что иное, как плевок на нашу благочестивую историю и культуру.
Несомненно то, что он был интересным и талантливым человеком, но этого недостаточно, чтобы сделать его авторитет по вопросу литературной критики незыблемым среди сербов. Просто потому, что дух, которым пропитана вся его деятельность, был глубоко антисвятосавским, а значит, и антисоборным, и антисербским. Оттуда и неудивительно, что комплексная либеральная, прозападная Сербия, полная «соросоидальной» смердяковщины возводит Йована Скерлича до небесных высот.
(Перевод – Савватий Тихомиров)
