Прелюдия

 

Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нём истины; когда говорит он ложь, говорит своё, ибо он лжец и отец лжи (Ин. 8:44)

 

Сегодня уже несколько поутихли ожесточённые споры о роли Сталина в истории. Причина тому ни в коем случае не приближение к истине. Подустали уже и проплаченные глашатаи «общечеловеческих ценностей», и вечно обиженные жизнью и Богом отечественные разоблачители. Тем более что появилось много новых, плодотворных и не менее «хлебных» тем. Например, борьба с «путинизмом». Но, несмотря на это, в учебных программах школ и вузов по-прежнему доминирует точка зрения либералов, сформированная талантливыми аналитиками западных советологических центров. На сегодняшний день историческая наука располагает солидным объёмом отечественных и зарубежных исследований по интересующему вопросу, которые блокируются на всех уровнях. Возникает опасение, что недалёк тот день, когда отрицание «жертв сталинизма» приравняют к отрицанию «жертв холокоста», а все не ангажированные исследователи стройными рядами отправятся в либерально-демократические лагеря. Но пока всё ограничивается банальной и циничной травлей инакомыслящих по методике советских парткомов. Современная политология и социальная психология достигли таких высот в технологиях манипуляции общественным сознанием, что толпа уже не в состоянии осознать объективную истину: «разоблачения» сталинизма – орудие главного калибра в пропагандистской войне против СССР (читай – России). В предыдущих главах мы уже рассматривали истоки и побудительные причины этой многовековой войны. Холодная война породила новую тактику, опирающуюся на тиражирование большевистского жупела. Спецслужбы США и Великобритании бережно и педагогически выверено взращивали советскую «пятую колонну», а перестройка явилась их звёздным часом. Западная советология легла в фундамент новой российской историографии, основным штампом которой установился знак равенства между сталинизмом и гитлеризмом. Вновь созданная «тоталитаристская школа» – плод упорного труда англо-саксонских спецслужб, вызвала неоднозначную реакцию в среде даже зарубежных учёных. В 1986 году Стивен Коэн издал книгу «Переосмысление советского опыта», в которой раскритиковал псевдонаучную концепцию тоталитаризма:

«Все советологические концепции, созданные вне подлинной истории, социологии, культуры и даже подлинной политики, получили наиболее полное воплощение в «тоталитарной модели».

Озаботившись источниками финансирования, он обнаружил очевидную причастность ряда неправительственных фондов, таких, как фонд Рокфеллера, Мак-Артура, Сороса, Карнеги, а также Пентагона и ЦРУ.

К ещё более категоричным выводам приходит исследователь Роберт Терстон. В книге «Жизнь и террор в сталинской России 1934-1941 гг.», изданной в 1996 году, он отмечает: «Система сталинского террора в том виде, в каком она описывалась предшествующими поколениями западных исследователей, никогда не существовала; влияние террора на советское общество в сталинские годы не было значительным; массового страха перед репрессиями в 1930-е годы в Советском Союзе не было; репрессии имели ограниченный характер и не коснулись большинства советского народа; советское общество скорее поддерживало сталинский режим, чем боялось его; большинству людей сталинская система обеспечила возможность продвижения вверх и участия в общественной жизни».

Характерно, что авторитетные западные исследователи, в большинстве своём прошедшие становление на ниве советологии, не питали никаких симпатий к советской системе в целом и к СССР в частности, но профессиональная честь учёного для них оказалась выше пропагандистского запроса. Американцы М. Левин и А. Гетти, француз Г. Риттершпорн, англичанин Р. Дэвис, австралиец С. Виткрофт – вот далеко не полный перечень авторитетных историков, демографов, социологов, посвятивших свою деятельность непредвзятому изучению послереволюционной истории нашей страны, и издавшие обстоятельные и объективные труды, недоступные и по сей день русскому читателю.

Двадцать пятое февраля 1956 года стал днём очередного отечественного позора, последствия которого изменили вектор развития страны на несколько десятилетий. С позиций сегодняшнего дня и учётом определённого общественно-политического опыта, накопленного за годы либерально-демократической вакханалии, не составляет труда подвергнуть критическому осмыслению реализацию хрущёвской сверхзадачи. Для нас сейчас вполне очевидно, что если какие-то шаги власти встречают одобрение Запада – значит что-то здесь не так, значит, или допущена ошибка, или имеет место предательство национальных интересов. Тогда общество ещё не обладало той способностью к оценке информационных потоков, каковую приобрело в XXI в., да и доступность информации ограничивалась лишь «вражьими голосами», поэтому восторженные комментарии западных СМИ не произвели должного эффекта, но сам автор апокрифа на короткое время стал самым популярным героем во всех политических лагерях.

Фарсовый характер действа на ХХ съезде со всей очевидностью обнажился уже в июне того же года, когда ведущие западные издания опубликовали текст «секретного» доклада. Идиотизм хрущёвской инсценировки, подобно известной субстанции, прямо-таки плавал на поверхности. Придание статуса секретности материалам, озвученным перед полуторатысячной аудиторией партийного съезда, включающей и иностранные делегации, могло означать или проявление демонстративного цинизма, или грубое, заведомое провоцирование утечки. В среде западных журналистов и разведчиков распространился анекдот, будто бы ЦРУ готово заплатить 1,5 млн. долларов за текст доклада, так как за ним охотятся все мировые разведки. Анекдот довольно-таки глупый, но режиссёрам, видимо, и этого показалось недостаточно, поэтому через короткое время поступило указание заменить гриф секретности парадоксальной формулировкой «не для печати», и зачитать доклад во всех парторганизациях страны. Сколько-нибудь важного значения это решение уже не имело, так как вольное изложение содержания ещё в марте появилось в западноевропейской печати, а также в югославской и польской. Как и следовало ожидать, при каждом удобном случае Хрущёва стали атаковать журналисты с вопросом, соответствуют ли публикации исходнику, на что получали неизменный ответ: «Такого документа не знаю, а все вопросы к американской разведке». Поистине – прозрачная бесхитростность ответа, достойная колхозного парторга. В своих мемуарах он пояснял не менее «дипломатично»: «А как я должен был ответить, если речь шла о секрете?» Хотя стилистика и соответствует интеллектуальному потенциалу автора, однако, есть основания полагать, что за незатейливостью формы скрывался второй смысловой ряд. Дело в том, что в среде источников, осведомлённых и компетентных, утверждена версия о существовании трёх вариантов доклада. Первый предназначался только для членов ЦК и был секретен фактически. Логика очевидна: аудитория состояла из людей, имевших не только полное представление о реальных событиях, но принимавших в них непосредственное участие, поэтому информационная составляющая доклада для них не имела смысла. Целью же являлось определение дальнейшей стратегии действий для максимального обеспечения сохранности собственных шкур.

Второй вариант – тот, что зачитывался на съезде, и со всей очевидностью предполагал запланированную утечку. Именно он и лёг в основу западных публикаций и радиовещания «голосов» на соцстраны. Расчёт безупречный, так как любые «забугорные» голоса являлись для диссидентствующей аудитории истиной в последней инстанции. Поставленная цель с успехом реализовалась, и советская пятая колонна получила эффективное средство разложения умов. Именно этот вариант представлял собой стопроцентную ложь, положенную в основу исследований, упомянутых выше западных учёных, поэтому «искромётный» ответ Хрущёва был не так уж далёк от истины.

Третий вариант – тот, что был спущен в низовые организации, представлял собой модифицированный аналог второго, но адаптированный к молодой аудитории. Он доводился под расписку в статусе гостайны, и имел целью долгосрочное программирование мозгов будущих партийных лидеров, в числе которых, вполне вероятно, были и «архитекторы перестройки» в лице А. Яковлева, М. Горбачёва, и иже с ними.

Необходимо напомнить: версия логичная, стройная, идеально укладывающаяся в рамки профессионально выстроенной идеологической провокации, но документально не подтверждённая. Пока.

Так или иначе, но эффект доклада был колоссален. Лидеры двух десятков иностранных компартий расценили его не иначе, как глубокий, практически коленно-локтевой реверанс в сторону Запада. В декабре 1964 г. Мао Цзэдун и Энвер Ходжа сделали совместное, весьма интересное, с точки зрения прогнозирования, заявление, в котором, в частности говорилось: «Преступные действия Хрущёва и его подручных будут иметь долговременные последствия, они приведут к перерождению, а затем к разрушению СССР и КПСС... Либо Советский Союз под руководством хрущёвцев превратится в бюрократическое социал-империалистическое государство, а КПСС станет номенклатурной надстройкой такого государства, либо ревизионистская, провокационная политика хрущёвцев приведёт к распаду КПСС и СССР, к превращению его республик в колонии и протектораты западного империализма. Товарищ Сталин неоднократно предупреждал об опасности стране и партии, исходящей от скрытых, внутренних врагов, действующих по заданию империалистических разведок. Сегодня эта опасность стала реальной».

Одним словом – «как в воду глядели». Можно как угодно относиться к одиозным личностям авторов, но и в этом случае «ветер истории» в очередной раз выполнил свою функцию. Да и на Западе далеко не всех вдохновила подобострастная ухмылка Иуды. В одном из интервью 1958 г. мнение Ш. де Голля прозвучало брезгливым приговором: «Я сомневаюсь, что Хрущёв искренен и объективен в своих выводах. Но шельмование выдающегося руководителя СССР, к соратникам которого Хрущёв прежде с гордостью себя причислял, не добавит чести и авторитета нынешнему советскому руководству ни в мире, ни в коммунистическом движении…».

Несмотря на то, что де Голль не питал симпатий к советской идеологии, это высказывание тщательно вымарывалось из всех публикаций как в СССР, так и на Западе, вплоть до недавнего времени.

В те годы зарубежные коммунисты навешивали на Хрущёва и Берию различные ярлыки. Обвинения Берии в связях с западными спецслужбами не выдерживают критики, но роль Хрущёва в реализации антинационального курса несомненна. В этом вновь чётко просматриваются причудливые витки спирали истории. Бацилла психотроцкизма настолько живуча, что даже после «калёного железа» 30-х годов сумела раскапсулироваться и поразить жизненно важные органы Левиафана, точно так же, как ересь жидовствующих пробудилась от анабиоза при Петре I. Ещё причудливее параллели прогнозов коммунистических лидеров и библейских пророчеств. В книге пророка Даниила есть удивительный эпизод: «…огромный был этот истукан, в чрезвычайном блеске стоял он пред тобою, и страшен был вид его. У этого истукана голова была из чистого золота, грудь его и руки его – из серебра, чрево его и бедра его медные, голени его железные, ноги его частью железные, частью глиняные. Ты видел его, доколе камень не оторвался от горы без содействия рук, ударил в истукана, в железные и глиняные ноги его, и разбил их. Тогда все вместе раздробилось: железо, глина, медь, серебро и золото сделались как прах на летних гумнах, и ветер унес их, и следа не осталось от них; а камень, разбивший истукана, сделался великою горою и наполнил всю землю».

Есть нечто промыслительное в ничтожестве личности Хрущёва: разрушить Левиафана полностью оказалось «не по Сеньке шапка», но глиняные ноги подломились. Аллегория камня, ставшего горой, достаточно прозрачна. Знаковое событие ХХ съезда изменило не только вектор развития страны, но и ход мировой истории. Глиняные ноги – не что иное, как «мировая социалистическая система». Логика исторического процесса в послевоенный период выстроилась таким образом, что троцкистская идея реализовалась как бы сама собой, а её инструментом стала не мировая революция, а Вторая мировая война как многоходовая комбинация Просветителя. Коварство замысла и виртуозность его воплощения не допускали альтернативы. Освобождая мир от нацизма, СССР, тем самым, вынужденно вершил мировую революцию. Сталин не мог не понимать зыбкость глиняной опоры, но выбора не было. Англо-саксонские планы хотя и не потерпели краха, но осуществились не в полном соответствии с первоначальным замыслом, поэтому очередная агрессия против СССР уже со стороны антигитлеровской коалиции представляла собой неумолимую реальность. Ведь не из любви же к нацистам США подгребали отовсюду их лучшие научные умы и перспективные военные разработки. Формирование социалистического блока по горячим следам войны позволило создать определённый форпост на пути потенциальной угрозы.

Шатание «глиняных ног» началось сразу после обрушения «золотой головы». Уже летом 1953 г. произошли массовые протестные выступления в Чехословакии и Восточной Германии, нарастала напряжённость и в других странах блока. Правящие компартии увязли в дискуссиях и разногласиях, повторяя печальный опыт внутрипартийной борьбы в СССР 20-30-х годов. Создание СЭВ и организации Варшавского договора имело целью придать «глиняным ногам» определённую монолитность. Не понимать неизбежные последствия ХХ съезда в такой международной обстановке могли только полные идиоты. Но ведь очевидно, что доклад не мог быть единоличной инициативой Хрущёва, а в этом случае очевидный вывод ждёт своего исследователя и, надо полагать, возможные результаты обещают быть самыми неожиданными.

Удар, нанесённый докладом по компартиям, П. Тольятти сравнил с «обрушившейся бурей». Летом 1956 г. вспыхнули волнения в Польше, а затем и в Венгрии. Советский идеологический официоз в те годы скупо и невнятно пенял на внешние «происки», не утруждаясь углубляться в детали, хотя, что касается венгерских событий, ведущая роль британской МИ 6 установлена. Но, всё же, не это главное. Очевидно, что никакие колебания общественных настроений в соцлагере не обходились без внимания и участия западных спецслужб, однако, определяющим фактором оставались стойкая национальная неприязнь к СССР (читай – России), и категорическое неприятие советской модели, навязанной европейским странам. Надо признать, что «идол», просуществовавший до конца 80-х, представлял собой лишь «прах на летних гумнах».

«Что русскому хорошо, то немцу – смерть». В конфликте интересов идеология занимает места на галёрке. В первых же рядах для Европы всегда остаются экономические интересы – повышение уровня потребления, уровня благосостояния, индивидуализм во всех сферах деятельности. В Европе православная этика никогда не победит протестантскую. Власть мамоны и религия денег – генетически обусловленная традиция. Европа просто хочет красиво и сыто жить, не утруждаясь поисками высших смыслов, и это её неотъемлемое право, как и право России, существовать в рамках своих представлений. Главное – не мешать друг другу.

Роль личности в истории парадоксальна. На примере Хрущёва легко убедиться, что изменять мир способны не только гиганты, но и карлики, а трусость – не меньший катализатор, чем героизм. Отчаянный характер «разоблачений» объяснялся просто, потому как давно известно, чей клич «держи вора!» звучит громче других, а животный страх перед вероятностью разоблачения подлинного придавал докладу особый пафос. Конспирологические версии об истинных творцах доклада не состоятельны. В своих мемуарах Хрущёв, в простоте душевной, саморазоблачился:

«Если мы на съезде не скажем правду, то нас заставят через какое-то время сказать правду, и тогда мы будем не докладчиками, а подследственными, будем обвиняться в соучастии, поскольку прикрывали эти злоупотребления уже после смерти Сталина, когда уже все знали. [...] раз в жизни представляется момент, когда можно сознаться в содеянном. Это сознание может принести если не оправдание, то снисхождение. Таким моментом для нас является только XX съезд. Уже на XXI съезде этого сделать будет нельзя, если мы вообще хотим дожить до того времени, когда нас заставят держать ответ».

В каждой строчке этой короткой выдержки сквозит примитивизм мышления автора: воистину – простота хуже воровства. Как в построении самих фраз, так и между строк торчат уши нашкодившего негодяя: если «заставят…сказать правду, будем…подследственными»; пусть хоть «не оправдание…но снисхождение»; «если…хотим дожить до…времени, когда нас заставят держать ответ». В каждом слове животный ужас перед ответственностью за содеянное. Трудно допустить, что текст написан Хрущёвым лично, по причине его дремучей безграмотности. Остаётся предположить, что он или редакторов подбирал соответственно собственному интеллекту, или эти редакторы злорадно держали фигу в кармане, переписывая его гениальные перлы. Иначе как могла запечатлеться в истории обнажённая суть трусливой натуры?

Однако западные идеологи не брезгуют никакой пошлостью. В феврале 2006 г. «вся прогрессивная общественность» отмечала 50-летний юбилей эпохального события. СМИ Великобритании назвали хрущёвский пасквиль «самой влиятельной речью ХХ столетия», а американский биограф Хрущёва У. Таубман – «подвигом».

Доктор философии, профессор Гровер Ферр пишет: «Из всех утверждений «закрытого доклада», напрямую «разоблачающих» Сталина или Берию, не оказалось ни одного правдивого. Точнее так: среди всех тех из них, что поддаются проверке, лживыми оказались все до единого. Как выясняется, в своей речи Хрущев не сказал про Сталина и Берию ничего такого, что оказалось бы правдой. Весь «закрытый доклад» соткан сплошь из подтасовок такого сорта. И это — тот самый доклад-«подвиг», за который Таубман превозносит Хрущева до небес! Разумеется, сей пулицеровский лауреат достоин отдельного, хотя и несравненно более краткого разбора его собственных лживых заявлений из статьи в «Нью-Йорк таймс», посвященной юбилею хрущевского доклада.

Таубман утверждает: «Хрущев, так или иначе, сохранил свою человечность». Точнее было бы сказать противоположное: Хрущев, кажется, как никто другой похож на головореза и убийцу».

Приведённой выдержкой автор предваряет свою книгу «Антисталинская подлость», изданную на русском языке в 2007 г. Пожалуй, это единственная работа, в которой каждая фраза доклада подвергнута углублённому фактологическому и фразеологическому анализу. Методологический подход Г. Ферра замечателен тем, что автор не затрачивает свои силы и время читателя на приведение доступных документально подтверждённых фактов и цифр. Он, всего лишь, отслеживает и высвечивает ложь, поэтому его работа может послужить надёжной отправной точкой для исследователей, озабоченных поиском истины. Сила авторской позиции Ферра в её неоспоримости, и именно поэтому известный американский политический деятель, неоконсерватор, основатель «Центра свободы» своего имени Дэвид Горовиц включил профессора Ферра в список «100 самых опасных мировых учёных». Титул, поистине достойный уважения.

В 1989 г. Институт истории РАН получил задание от Политбюро подготовить обстоятельный материал о репрессиях. Партию заинтересовали реальные, научно обоснованные цифры и факты. Институт создал группу под руководством ведущего научного сотрудника Виктора Николаевича Земскова, никогда не отличавшегося симпатиями к Сталину. Впоследствии, во всех его научных трудах, посвящённых заданной теме, красной нитью проводилась точка зрения о «бесчеловечной репрессивной политике». Горбачёв, воплощая в жизнь планы, последствия которых предвидеть был не в состоянии, очень хотел иметь в распоряжении документальное обоснование советологической мифологии. Но всё вышло совсем не так, как предполагали заказчики. Им хотелось «как лучше», а получилось – «за что боролись…».

В расчёте на получение желаемых результатов Земскову открыли доступ в святая святых – совершенно секретные архивы ОГПУ-НКВД-МВД-МГБ. Исследователя, прежде всего, поразила скрупулёзность и педантичность ведения учётных документов органов. В справках, отчётах, донесениях фиксировалась любая, даже самая незначительная мелочь. Путём тщательных подсчётов Земсков выяснил, что в период с 1921 по 1953 год по статье 58 УК к ответственности были привлечены около 4 млн. человек. Из них около 800 тыс. приговорены к высшей мере, а около 600 тыс. умерли в заключении по различным причинам. Результаты подсчётов Земскова подтверждаются документами, в объективности которых сомневаться нет никаких оснований.

Но, поскольку в своем отечестве пророка никогда не сыскать, то примерно в это же время на волне всеобщего пропагандистского интереса широко известная корпорация «Рэнд»^[1] провела своё расследование на основании оперативных и аналитических материалов, обработанных новейшими техническими средствами. Полученная округлённая цифра составила 700 тыс. человек, приговорённых к высшей мере наказания за тот же период, при этом количество жертв пресловутой 58-й статьи составило порядка 25%. Результаты проведённой корпорацией работы засекречены не были, но и не предавались огласке и по сей день, хотя любой желающий при определённом усердии сможет их отыскать.

Готовясь к разоблачительной акции на XX съезде, Хрущёв запросил архивные данные о количестве репрессированных. 1 февраля 1954 года он получил докладную записку следующего содержания: «1 февраля 1954 г. Секретарю ЦК КПСС товарищу Хрущёву Н.С. В связи с поступающими в ЦК КПСС сигналами от ряда лиц о незаконном осуждении за контрреволюционные преступления в прошлые годы Коллегией ОГПУ, тройками НКВД, Особым совещанием, Военной коллегией, судами и военными трибуналами и в соответствии с вашим указанием о необходимости пересмотреть дела на лиц, осужденных за контрреволюционные преступления и ныне содержащихся в лагерях и тюрьмах, докладываем: за время с 1921 года по настоящее время за контрреволюционные преступления было осуждено 3.777.380 человек, в том числе к ВМН – 642.980 человек, к содержанию в лагерях и тюрьмах на срок от 25 лет и ниже – 2.369.220, в ссылку и высылку – 765.180 человек. Из общего количества осужденных, ориентировочно, осуждено: 2.900.000 человек – Коллегией ОГПУ, тройками НКВД и Особым совещанием и 877.000 человек – судами, военными трибуналами, Спецколлегией и Военной коллегией. …Следует отметить, что созданным на основании Постановления ЦИК и СНК СССР от 5 ноября 1934 года Особым совещанием при НКВД СССР, которое просуществовало до 1 сентября 1953 года, было осуждено 442.531 человек, в том числе к ВМН – 10.101 человек, к лишению свободы – 360.921 человек, к ссылке и высылке (в пределах страны) – 57.539 человек и к другим мерам наказания (зачет времени нахождения под стражей, высылка за границу, принудительное лечение) – 3.970 человек. Генеральный прокурор Р. Руденко, Министр внутренних дел С. Круглов, Министр юстиции К. Горшенин»

Сомневаться в компетентности и информированности подписавшихся должностных лиц нет оснований, как нет оснований для подозрений в фальсификации, в чём Хрущёв был изрядный мастак, потому что занижение цифр никоим образом не могло отвечать его интересам, скорее – наоборот. При этом необходимо учитывать, что в число приговорённых по политическим статьям входило немалое количество уголовников. Не секрет, что «шить политику» в те годы было модно.

Хрущёв, на голубом глазу говорил, что на момент смерти Сталина в лагерях находились 10 млн. человек. Эта цифра с готовностью подхватывалась публицистами, правозащитниками, прочими разоблачителями, не упускавшими возможностей интерпретации с преувеличением в геометрической прогрессии, пока, наконец, всех не превзошёл Солженицын, озвучивший цифру в 100 млн. «лучших сынов Отечества». Упоминать о 140 млн. Б. Немцова неприлично в той же мере, что и ссылаться на геббельсовскую пропаганду.

Расхожая байка, понятно кем сочинённая, что в сталинские времена «одна половина сидела, а вторая охраняла» не может подлежать какому-либо вменяемому обсуждению. Согласно статистике население СССР в 1920 г. составляло 137727 тыс. человек, а в 1951 – 182321 тыс. Заметим: период, охватывающий половину Гражданской и всю 2-ю мировую. Какие-либо комментарии уже излишни, но для чистоты статистики легко подсчитать, что за 30-летний период было осуждено 2% населения страны, или 0,06% в год. Ещё более впечатляет такое сравнение: в сталинский период на 100 тыс. человек приходилось 583 зека (по всем статьям), а в «лихие 90-е» только по уголовным статьям приходилось 647 сидевших на те же 100 тыс. человек. И, наконец, современность. Сегодня в США 2085620 заключённых (кстати, включая и политических, что бы там не вещала «демократическая» пропаганда), что составляет 714 зеков на 100 тыс. В сегодняшней «тоталитарной» путинской России соотношение 532 на 100 тыс.

Нелепость масштаба репрессий, рисуемого разоблачителями, очевидна даже без приведения статистических данных. Автор этих строк, рождённый на заре оттепели, в семье, ни в малейшей степени не политизированной, с малых лет слышал различные разговоры старших о недавних «страшных» временах. По мере взросления отрывочные детские воспоминания постепенно сложились в некий расплывчатый, но целостный метарассказ, в котором центральную сюжетную линию составляли пересказанные впечатления третьих-четвёртых лиц. То есть, «кто-то, кому-то рассказывал, что у кого-то, кого-то, за что-то арестовали». Иными словами, факты репрессий имели место, но «где-то и с кем-то». Чаще всего рассуждения сопровождались стандартным недоумённым комментарием: «Надо же, мы ведь тогда ничего не знали..!» В стране царил «массовый общенациональный террор», а обыватель пребывал в полном неведении!

В этом смысле умиляют некоторые конъюнктурные творения современных кинематографистов в форме невольного саморазоблачения. Эти люди, в основном молодые, изображают жизнь той поры либо в виде откровенной чернухи, либо в лубочном стиле соцреализма, где, по ходу сюжета, в кульминационный момент всеобщей идиллии по героям вдруг ударяет неумолимый молот тоталитарного беззакония, а вокруг продолжается опереточный карнавал беззаботных советских граждан – этакой дебильной толпы, не подозревающей о творимых властью бесчинствах. Вот уж, воистину – творцы, подобные унтер-офицерской вдове!

Если следовать логике цифр, называемых разоблачителями, то репрессии должны были затронуть если не каждую семью, то – каждую третью, а люди почему-то не замечали, что повсеместно пропадают соседи, пустеют предприятия и улицы городов. С оперативной точки зрения, для обеспечения изоляции и нейтрализации такого количества фигурантов число активного оперсостава должно быть, как минимум, вдвое больше задержанных. Это вполне вписывается в избитую байку о «половине сидевших, и половине охранявших». Но тогда возникает вопрос: а кто же тогда вообще работал? Кто воплощал гигантские программы индустриализации, кто кормил трудящихся на грандиозных стройках, или, в конце концов – сидящих в лагерях? А где содержались многие миллионы арестованных? Куда делись тысячи квадратных километров зон с бараками, по существу – огромные города в глухих районах страны?

Грандиозность абсурда гарантировала его неусомнительность. Всё в точности по науке доктора Геббельса. Народ не догадывался о масштабах репрессий, пока ему об этом не рассказали. Но как рассказали? Доклад Хрущёва на ХХ съезде назывался «О культе личности и его последствиях». Его генеральная линия выдержана именно в этом ключе. Пожалуй, единственная цифра, названная в докладе – это 10 млн. заключённых на момент смерти Сталина. И всё. Казалось бы, этот абсурд должен был с лихвой покрыть запросы «падальщиков», но их аппетиты начали расти непомерно: трупов требовалось всё больше и больше.

Псевдосекретность доклада закономерно породила волну слухов в толпе, по аналогии базарной паники: «карман разрезали – зарезали – всю семью вырезали!» На эту плодородную почву, удобренную вторичным продуктом интеллектуальной жизнедеятельности «пятой колонны», уютно легли сфабрикованные советологические конструкции.

А до этого народ ни о чём не догадывался. Иначе, как объяснить всеобщее потрясение смертью «кровавого тирана»? Сегодня ещё живы люди – очевидцы тех дней, и все они, вне зависимости от личных политических предпочтений, расценивают убийство вождя как всенародное горе. Событие имело планетарное значение, поэтому стало главной темой всех мировых СМИ, в которых приводились свидетельства граждан западных стран о том, как кондукторы общественного транспорта обращались к пассажирам: «Встаньте господа. Умер Сталин».

Социальные психологи и поныне, забыв о профессиональном достоинстве, изобретают псевдонаучные объяснения реакции социума, шарахаясь из метафизики и религиозного фанатизма в аналогии «стокгольмского синдрома». Подобную методологию даже нельзя назвать поиском простых ответов. Это – поиск удобных ответов. Теория обожествления, как основы вселенской трагедии смерти – прямое следствие непонимания русской ментальности. Социальное воплощение ницшеанского «Бог умер» мы уже рассматривали в предыдущей главе на примере Перуна. Обоснование всеобщей «промывкой мозгов» изобретено значительно позже, в эпоху, когда такая методика уже действительно утвердилась и сегодня доведена до совершенства. Идеология способна вести адептов на митинги, но она не может пронизать все слои населения. О. Берггольц писала:

«Обливается сердце кровью…

Наш любимый, наш дорогой!

Обхватив твоё изголовье,

Плачет Родина над Тобой».

Арестованная по ложному доносу в 1938г., подвергнутая жестоким избиениям на допросах, потерявшая не рождённого ребёнка и мужа, эта женщина могла написать только то, что чувствовала. Обвинить её в умственной ущербности, а тем более в раболепстве перед властью, кощунственно.

Трагедия похорон дала богатую почву для инсинуаций. Конечно же, предприятия и учреждения направлялись на церемонию по разнарядкам, но общее количество людей на улицах превысило 2 млн. человек, несмотря на то, что тысячи приезжих прямо на вокзалах блокировались и отправлялись в обратном направлении. Очевидно, что любые разнарядки были излишни. Прощаться с вождём вышла вся, способная самостоятельно передвигаться, Москва.

По укоренившейся традиции вносят свою посильную лепту и иностранные авторы. Поляки А. Дыбковская, М. Жарын и Я. Жарын в 1995 г. выпустили книгу «История Польши», в которой называют общее число заключённых советских лагерей 22млн. человек. Да что там иностранцы! Отечественные вузовские учебники «похабных» 90-х беззастенчиво приводят те же нелепые цифры, хотя уже тогда в широком доступе стали появляться некоторые документы, относящиеся к деятельности ГУЛАГа.

В процессе десятилетия архивной работы из-под пера Земскова вышло большое количество научных трудов по демографической статистике человеческих потерь, как предвоенного периода, так и в ВОВ, цифры которых оказались так же чрезвычайно завышены. Впервые цифра 20 млн. жертв войны прозвучала, опять же из уст Хрущёва и взята была им буквально «с потолка». Можно ли допустить, что к 1956 г. не было ещё произведено подсчётов, хотя бы предварительных, человеческих потерь? А вот поразить воображение собеседника плодами бездарности командующего, «планирующего войсковые операции по глобусу» – вполне в стиле разоблачителя культа, особенно, если собеседник – глава европейского государства^[2]. На сегодняшний день число жертв выросло до 27 млн. и озвучивается на всех уровнях, вплоть до президента, хотя уже имеются скрупулёзные подсчёты Земскова. Согласно им военные потери составили примерно 11,5 млн. человек, мирного гражданского населения – 4,5 млн. Итого – 16 млн. человек, в числе которых около 700 тыс. блокадников. До сих пор материалы исследований не получили доступа к вузовским и школьным программам, да и в целом к официальной науке, заправилами в которой остаются всё те же, обиженные Богом либералы. Нет нужды рассуждать, что побудило их подвергнуть расчёты Земскова ожесточённым нападкам. Была ли это банальная некомпетентность, или целенаправленная ложь – пусть мотивации остаются на их совести. Самое интересное, что фальсификаторы не только оперируют цифрами непонятного происхождения, но и не особенно утруждаются в сокрытии подлогов. Широкую огласку получила история с О.Г. Шатуновской^[3], умышленно завысившей статистические цифры в десятки раз. А.В. Антонов-Овсеенко^[4] опубликовал в «Литературной газете» клеветническую статью «Противостояние», в которой прямо обвинил Земскова в подлоге. Приводя собственную статистику заключённых ГУЛАГа по состоянию на 1945 г. он называет цифру 16 млн. (!) человек, «случайно» опустив запятую между единицей и шестёркой. Практика архивной работы предусматривает строгий учёт лиц, получавших для изучения те или иные документы. Фамилия Антонов-Овсеенко ни в каких реестрах не значится. Из этого следует, что либо «уважаемый учёный» воспользовался информацией третьих лиц, либо умышленно её сфальсифицировал. Земсков пишет:

«Вопрос о подлоге можно было бы рассматривать, если бы мы опирались на один или несколько разрозненных документов. Однако нельзя подделать находящийся в государственном хранении целый архивный фонд с тысячами единиц хранения, куда входит и огромный массив первичных материалов (предположить, что первичные материалы — фальшивые, можно только при допущении нелепой мысли, что каждый лагерь имел две канцелярии: одну, ведшую подлинное делопроизводство, и вторую — неподлинное). Тем не менее, все эти документы были подвергнуты тщательному источниковедческому анализу, и их подлинность установлена со 100-процентной гарантией. Данные первичных материалов в итоге совпадают со сводной статистической отчетностью ГУЛАГа и со сведениями, содержавшимися в докладных записках руководства ГУЛАГа на имя Н.И. Ежова, Л.П. Берии, С.Н. Круглова, а также в докладных записках последних на имя И.В. Сталина. Следовательно, документация всех уровней, которой мы пользовались, подлинная».

Конечно, допущения плюс-минус миллион, для исследователей такого пошиба большого значения не имеют, но, всё же хотелось бы понять, откуда автор берёт эти цифры? Скрупулёзные архивные исследования свидетельствуют, что официально кулацкими хозяйствами признано около 3% крестьянских дворов. На спецпоселения отправлено 381026 семей, общей численностью 1 803392 чел., что составляет 1,5% крестьянских дворов. Надо заметить, что все исследования проводились Земсковым методом перекрёстного изучения независимых друг от друга учётных документов с максимально допустимой погрешностью в одну-две сотни.

Не менее впечатляют и такие категоричные утверждения, как то, что бывших военнопленных после освобождения «эшелонами отправляли в ГУЛАГ». В результате детального изучения установлено, что после проверки в фильтрационных лагерях более 95% рядового состава были возвращены в действующую армию или, по состоянию здоровья – в народное хозяйство; арестовано порядка 4%. К офицерам предполагался более суровый подход: 60,4% возвращены в подразделения, 36,1% направлено в штурмовые батальоны, 9% арестовано.

Разоблачители основательно приложились и к теме национальных депортаций. Утверждения типа «до 40% крымских татар умерло при перевозке к месту высылки», или «больше половины чеченцев и ингушей погибло от холода, голода, эпидемий и произвола властей во время депортации» есть ложные пропагандистские измышления. Источники Госархива РФ гласят, что в мае 1945 года в Узбекистан было выслано 151720 крымских татар. На место прибыли 151 529 человек. В пути следования умер 191 человек, что составляет 0,13%. Та же картина вырисовывается и в истории с вайнахами. В архиве существует справка №22/с/348 от 21 марта 1944 года, составленная начальником конвойных войск НКВД генерал-майором Бочковым для Генерального комиссара госбезопасности Л.П. Берия, в которой указано, что было принято для конвоирования 493269 чел. и сдано в пунктах назначения 491 768 чел. В пути следования родились 56 человек, сдано в лечебные учреждения 285 человек, умерли 1272 человека, что составляет 2,6 на 1000 перевезённых. По справке Статистического управления РСФСР смертность в Чечено-Ингушской АССР за 1943 г. составляла на 1000 жителей 13,2 человека. Таким образом, имеется неопровержимое документальное подтверждение не пятидесяти с лишним процентов погибших, а 0,26%. А ведь фальшивые цифры звучали из уст не только профессиональных поборников «прав человека», но и высших государственных чиновников, в частности – нынешнего руководства Чечни.

С.Г. Кара-Мурза в книге «Манипуляция сознанием» пишет: «Поразительно именно расщепление сознания: человек прочтёт достоверные документальные данные – и верит им, но в то же время он верит и «сорока миллионам расстрелянных» Солженицына. Вот это феномен русского ума».

К 1956 г., когда Хрущёв положил начало процессу отчаянной и беспрецедентной лжи, почти все свидетели эпохи находились в здравом уме и трезвой памяти. И все они – творцы идола и жрецы его культа, богоборцы и гонители православия, совсем недавно пытавшиеся низвергнуть Бога, и теперь провидение издевательски хохотало над ними в голос. Им было невдомёк, что верша судилище над идолом, они выносили приговор самим себе, потому что суд совести оперирует кодексом чести – категорией, кем-то из них забытой, а кому-то и незнакомой изначально. Те «щепки», которые летели «при рубке леса», по сути, представляли собой языческие жертвоприношения, ими же и придуманные. Идолы не диктуют людям свою волю, они – всего лишь истуканы. Именно люди творят истуканов и наделяют их изобретёнными желаниями. Каковы люди, таковы и их идолы. Поклоняясь им, адепты формируют коллективную мыслеформу – эгрегор, который приобретает свойства самостоятельного явления, поэтому никакая отдельная личность не в силах создать собственный культ, как и не в её возможностях противостоять его творению толпой.

Г. Лебон пишет: «Социальные явления представляют собой следствие громадной бессознательной работы, большей частью недоступной нашему анализу. Эти видимые явления можно сравнить с волнами, служащими на поверхности океана выражением подземных сотрясений его дна, которые нам неизвестны. Наблюдая большинство поступков толпы, мы видим, что они чаще всего служат выражением её замечательно низкого умственного уровня. Но есть такие случаи, когда действиями толпы руководят, по-видимому, таинственные силы, называвшиеся в древности судьбой, природой, провидением и теперь именуемые голосом мертвых. Мы не можем не признавать могущества этих сил, хотя совершенно не знаем их сущности. Иногда кажется, что в недрах наций находятся скрытые силы, руководящие их действиями».

Сокрушая былых кумиров, люди разрушают лишь грубую материю культа. Тонкая же материя им неподвластна и продолжает существовать, как и любая система, противодействуя внешним разрушительным силам. Это и есть «голос мёртвых».

Феномен голосования в акции «Имя России» поражает только при поверхностном взгляде. Рейтинг Сталина – это миллионы, персонифицированные представителями послевоенных поколений. Значительную часть их составляют молодые люди, родившиеся в пред- и перестроечные годы. Становление их личностей проходило в новой реальности, и они к ней полностью адаптированы, потому как другой не знают. Необходимо осознавать, что поколение проклинающих, трясущихся от страха, обиженных сжимается, подобно шагреневой коже, и скоро исчезнет совсем. А молодые останутся со своими голосами, отданными на референдуме, и со своими детьми, уже закалёнными в неверии официальной пропаганде и пренебрежении продажными СМИ.

Многовековой цивилизационный опыт изобилует примерами последствий попрания былых идеалов. Приняв христианство, князь Владимир, одновременно, наложил на русское православие печать «первородного греха». Грандиозный по своему значению акт сопровождался кощунственным надругательством над прежними святынями. «Повесть временных лет» свидетельствует о Перуне, как покровителе князя и его дружины. Бог грозы и войны в славянской этимологии означал «разящий». Его именем клялись послы, скреплялись межгосударственные договоры, с его именем шли в бой, ему приносили присягу. И вот «в год 6497 (989) крестился Владимир и вся земля Русская. И поставили в Киеве митрополита, а в Новгороде – архиепископа.… И пришёл в Новгород архиепископ Аким Корсунянин, и разрушил капища, идол Перуна посёк и велел его волочить к Волхову. Обвязали его верёвками, и поволокли по грязи, избивая палками. И заповедал никому нигде его не принимать».

Можно сколько угодно иронизировать по поводу метафизического аспекта поругания, но даже народные поверья тех времён оставили характерные свидетельства: «вошёл бес в (идол) Перуна и начал кричать: «О горе мне! Достался немилостивым сим рукам!». И скинули его в Волхов. Он же, проплывая под большим мостом, бросил палицу на мост и сказал: «На этом да поминают меня новгородцы». Безумные дерутся ею и ныне, творя утеху бесам».

Так или иначе, но кровавые драки между новгородцами стали регулярным явлением на несколько последующих веков. С. Герберштейн в «Записках о Московии» свидетельствовал: «…в определённые дни в году раздаётся Перунов глас, заслышав который граждане того места тотчас же сбегаются и избивают друг друга палками и кулаками, отчего возникает столь сильное смятение, что начальникам стоит великих усилий усмирить его».

Во многих произведениях древнерусской литературы Перун, после надругательства, становится демоном. Когда-то поверженный ангел стал Люцифером. Это был приговор Бога. Поверженный Перун назначен демоном по приговору человека, узурпировавшего права Бога, и этот акт – трусливая попытка самооправдания: никто не наделял человека правом превращать Богов в демонов. Возможно, не случайно весь период княжения Владимира отмечен регулярными военными агрессиями. В 990, 992, 993, 996, 997, 1001 годах Русь непрерывно атаковали печенеги, а в 1013 г. помимо кочевников вторглась и Польша. С новой силой разгорелись и внутриродовые конфликты: предательство приёмного сына Святополка, бунт Ярослава – князя новгородского, упрятавшего в узилище младшего сына Владимира Судислава. Один за другим умирали сыновья – Изяслав, Вышеслав, Всеволод, Станислав, наконец – жена Анна. Череда напастей поневоле наводит на мысль о некоем родовом проклятии. Клятвопреступления редко остаются безнаказанными, а плевок в идеалы своего прошлого всегда возвращается в той или иной форме. Сегодня трудно установить, какие мотивы преобладали в выборе Владимира – политические, стратегические или духовные. Не подлежит сомнению, что принятие христианства сыграло определяющую роль в формировании русской национальной культуры. Отвержение духовного наследия предков, как варварского пережитка, акт оправданный, свидетельствующий о безусловном духовном росте и нравственном возмужании, но надругательство над символами былых идеалов ничуть не лучше уничтожения икон. Как в том, так и в другом случае, метафизические последствия неизбежны. Провидение за всё выставляет счёт.

С. Франк писал: «Ибо опрокинуть одного кумира, для того, чтобы тотчас же воздвигнуть другого и начать ему поклоняться с прежним изуверством, не значит освободиться от идолопоклонства и окончательно понять смысл происшедшего его изобличения».

Трагический символизм события особым образом отозвался в Грузии. После смерти вождя в центр неоднократно поступали предложения увековечить его память в названии республики. ХХ съезд явился для грузин подлинным шоком, а когда все республиканские СМИ отметили годовщину его смерти гробовым молчанием, Тбилиси взорвался. До сих пор те события остаются как бы в параллельном измерении: о них не упоминает никто, никогда и нигде. А между тем, 9 марта многотысячные толпы с портретами Сталина выдвинулись к Дому правительства. Их встретил плотный пулемётный огонь, не прекращавшийся даже за спинами разбегавшихся людей, а на мосту через Куру толпу с обеих сторон блокировали танки, продолжая расстрел. В этот день погибли около тысячи человек.

Девятое число, толпа с портретами вождя, Дом правительства, расстрел… Чудовищные витки исторической спирали, не нуждающиеся в пояснении аналогий. Девятое января 1905 г – предвестье длительного кровавого кошмара. Девятое марта 1956-го – предвестье Новочеркасска и большой крови 90-х.

В день похорон Сталина по всей стране одновременно взвыли заводские гудки. Е. Евтушенко писал: «Этот многотрубный вой, от которого кровь стыла в жилах, напоминал адский вопль умирающего мифического чудовища».

Так «Перунов глас» возвестил свой приговор нечестивым, а танки на тбилисском мосту стали той палицей, что сокрушила впоследствии немало безумных голов. Историки и обществоведы любят отождествлять Ходынку и Трубную, но не хотят признавать, что и то, и другое – предвестья грядущих бед. А нужно лишь правильно расставлять акценты знамений, и помнить, что человеческих жертвоприношений жаждут не идолы, а сами люди.

Смерть Сталина явилась для государственных элит, прежде всего, избавлением от состояния перманентного страха. И дело совсем не в деспотизме хозяина. Хотя он действительно «держал всех за горло», но большинству объективно было чего бояться. Уже в июле 1953 г. на Пленуме ЦК Маленков сделал следующее заявление: «Никто один не смеет, не может, и не хочет претендовать на роль преемника. Преемником великого Сталина является крепко сплочённый, монолитный коллектив руководителей партии».

Когда вождь ещё доживал последние часы, ближайшие соратники уже вовсю делили власть. И. Бенедиктов[5] вспоминал: «Сталин в конце 1952 г. подобрал достойного, с его точки зрения, преемника на должность председателя Совета Министров СССР. Я имею в виду Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко, в тот период сравнительно молодого первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии, который во время войны возглавлял штаб партизанского движения при Ставке Верховного Главнокомандующего. Документ о назначении П.К. Пономаренко председателем Совета Министров СССР был завизирован в феврале многими членами Президиума ЦК: В.М. Молотовым, Л.З. Мехлисом, М.Д. Багировым, Д.Т. Шепиловым, но смерть Сталина помешала выполнению его воли».

По утверждению Бенедиктова главным противником был Маленков, в последние годы фактически исполнявший обязанности Генерального секретаря. Когда же должность уже Первого секретаря перешла к Хрущёву, тот немедленно подстраховался, услав Пономаренко в Казахстан, а затем – сначала послом в Польшу, потом в Нидерланды.

Выбор Сталина основывался на результатах, достигнутых Белоруссией в послевоенные годы. Новаторские методы управления промышленностью и сельским хозяйством в особенности, приносили неожиданные и многообещающие результаты. Укоренившийся в сознании элиты страх перед вождём закономерно экстраполировался на преемника, а взаимное недоверие продиктовало решение о формировании некоего коллективного органа по привычной аналогии прежних триумвиратов. Пост Первого секретаря оставался за Хрущёвым, Совмин застолбили за Маленковым, МВД оставался в ведении Берии.

Но главное опасение номенклатуры состояло не в конкретной персоне Пономаренко, а в потенциальной возможности воплощения им тех замыслов, которые Сталин прямо озвучил ещё в 1949 г., о чём говорилось выше, и которые нашли косвенное подтверждение в его выступлении на XIX съезде КПСС в октябре 1952 г.

Речь Сталина съезд насторожила. Во-первых, ни разу не прозвучало имя Ленина. Во-вторых, несколько раз повторялось словосочетание «русские коммунисты». И в-третьих, зарубежные компартии именовались не иначе, как «братскими». Наконец, сам факт публикации вызывал множество вопросов. Доклад вышел из печати только в декабре и под заголовком «Речь на XIX съезде партии». Наименование «коммунистическая» отсутствовало. По свидетельствам нескольких осведомлённых и заслуживающих доверия источников тех лет, Сталин собственноручно вычеркнул его из вёрстки. Его предложение об увеличении состава Политбюро прозвучало настолько безапелляционно, что прошло сразу же. Таким образом, вместо девяти прежних, новый состав насчитывал 25 членов и 11 кандидатов, а сам орган переименовывался в Президиум ЦК. Думается, комментарии излишни, тем более, что открывшиеся вакансии заняли молодые сталинские кадры. Но «гвоздём программы» явилось уже известное намерение возложить всё государственное управление на Совет министров, оставив за партией лишь идеологическое обеспечение. Свою мысль он развил на последующем Пленуме ЦК, так же, в категоричной форме предложив, прекратить практику механического увеличения численности партии:

«Стране и партии нужны проверенные, преданные нашей идее и нашему делу люди, патриоты и профессионалы, а не те, кто с помощью членства в партии заботится о своей карьере» (курсив мой. – Г. Е.).

Именно на этом Пленуме личность Пономаренко обрела новое значение: он стал зампредом Совмина по сельскому хозяйству, а также членом Бюро и Президиума. В ЦК получил посты члена Президиума и секретаря.

Этот Пленум, состоявшийся 16 октября 1952 г., знаменателен уже тем, что содержал последнее в жизни Сталина выступление. Мероприятие было закрытым, и на сегодняшний день остаётся неясным: либо стенограмма не велась изначально, либо отсутствует по другим причинам. Как источник в доступе имеется публикация в 18 томе ПСС, но она не полна. Существует, однако, весьма ценное свидетельство очевидца-участника, писателя К. Симонова. Как свойственно всем впечатлительным творческим натурам его воспоминания изобилуют авторскими интерпретациями, и носят крайне эмоциональный характер, но если оперировать лишь фактологической частью, то вырисовывается весьма любопытная картина. Как, в своё время, Ленин в известном «Письме к съезду», так и Сталин в докладе фактически озвучил свою последнюю волю, дав характеристики ближайшим соратникам, представлявшие собой, по сути, политический приговор Молотову и Микояну. Первому вменялась в вину политическая близорукость, а также лоббирование передачи Крыма под еврейскую национальную автономию с подачи жены:

«Нельзя не коснуться неправильного поведения некоторых видных политических деятелей, если мы говорим о единстве в наших делах. Я имею в виду товарищей Молотова и Микояна.

Молотов – преданный нашему делу человек. Позови, и, не сомневаюсь, он, не колеблясь, отдаст жизнь за партию. Но нельзя пройти мимо его недостойных поступков. Товарищ Молотов, наш министр иностранных дел, находясь под «шартрезом» на дипломатическом приеме, дал согласие английскому послу издавать в нашей стране буржуазные газеты и журналы. Почему? На каком основании потребовалось давать такое согласие? Разве не ясно, что буржуазия – наш классовый враг и распространять буржуазную печать среди советских людей – это, кроме вреда, ничего не принесет. Такой неверный шаг, если его допустить, будет оказывать вредное, отрицательное влияние на умы и мировоззрение советских людей, приведет к ослаблению нашей, коммунистической идеологии и усилению идеологии буржуазной. Это первая политическая ошибка товарища Молотова.

А чего стоит предложение товарища Молотова передать Крым евреям? Это – грубая ошибка товарища Молотова. Для чего это ему потребовалось? Как это можно допустить? На каком основании товарищ Молотов высказал такое предложение? У нас есть Еврейская автономия – Биробиджан. Разве этого недостаточно? Пусть развивается эта республика. А товарищу Молотову не следует быть адвокатом незаконных еврейских претензий на наш Советский Крым. Это – вторая политическая ошибка товарища Молотова. Товарищ Молотов неправильно ведет себя как член Политбюро. И мы категорически отклонили его надуманные предложения.

Товарищ Молотов так сильно уважает свою супругу, что не успеем мы принять решение Политбюро по тому или иному важному политическому вопросу, как это быстро становится известным товарищу Жемчужиной. Получается, будто какая-то невидимая нить соединяет Политбюро с супругой Молотова, Жемчужиной, и ее друзьями. А ее окружают друзья, которым нельзя доверять. Ясно, что такое поведение члена Политбюро недопустимо».

А друзья у неё, действительно, были специфические – представители истеблишмента Израиля, сотрудники посольства США и ряда западных стран. Учитывая, что с 1947 г. Молотов возглавлял службу внешней разведки, непродолжительное время пребывавшую под вывеской «Комитета информации при Совете министров СССР», приведённые Сталиным факты, в самом щадящем варианте тянули на «неполное служебное соответствие».

Перл Карповская стала Полиной Жемчужиной в возрасте 22 лет в Харькове по причине перехода на нелегальную работу. Особа, интересная во всех отношениях. Общие наблюдения показывают, что есть в еврейских женщинах нечто такое, что привлекает натуры пассионарные и авантюрные. Либо эти женщины обладают безошибочным внутренним чутьём на перспективных кандидатов. Так или иначе, но юная Перл в 1918 г. вступила в РКП(б) и стала политработником 12 армии. В 1921 г. вышла замуж за В. Молотова и близко сошлась с Надеждой Аллилуевой. В январе 1939 г. стала наркомом рыбной промышленности. Примечательно, что в продвижении по карьерной лестнице полностью отсутствовал протекционизм, а сам Молотов крайне негативно относился к служебным амбициям жены.

В самом начале 1942 г. в СССР образовывается Еврейский антифашистский комитет. Организация, так же интересная во всех отношениях. Официальная версия его создания – просоветская пропаганда в среде мирового еврейства. Комитет и создавался под эгидой Совинформбюро под руководством Соломона Лозовского, замминистра иностранных дел и будущего деда небезызвестного в 90-х Максима Бойко, ближайшего сподвижника А. Чубайса. Помимо влияния на мировое общественное мнение, комитету вменялась организация политической и материальной поддержки СССР в войне против нацизма. Но самое интересное в том, что созданием этой общественной организации от начала и до конца занимался НКВД. Из этого следует, что истинные цели создания были куда более глубже официально декларируемых. В этом комитете с самого его основания активно трудилась товарищ Перл. И партийные, и оперативные органы, естественно, держали под контролем обширные связи жены министра иностранных дел, не предпринимая, до поры, активных действий. Последней каплей стало событие ноября 1948 г., когда на приеме в МИДе в честь годовщины революции, Жемчужина, в разговоре со своей близкой приятельницей Голдой Меир, демонстративно перешла на идиш, провозгласив: «Я дочь еврейского народа». Это объясняло многое. Например, каким образом американским спецслужбам становились известны многие партийные и государственные тайны, которые Молотов банально выбалтывал жене. Последствия логичны, хотя и запоздалы: в декабре Жемчужину исключили из партии, а в январе арестовали с формулировкой «за преступную связь с еврейскими националистами». Вскоре и супруг загремел с должности. Надо отметить, что все фигуранты отделались на удивление легко. Жемчужина получила 5 лет ссылки, а Молотов – так и вообще, по сути, проскочил. (Опять же, к вопросу о кровожадности Сталина). Показательно, что уже в середине 60-х она сказала Светлане Аллилуевой: «Твой отец гений. Он уничтожил в нашей стране пятую колонну, и когда началась война, партия и народ были едины. Теперь больше нет революционного духа, везде оппортунизм».

К. Симонов пишет: «При всём гневе Сталина, в том, что он говорил, была свойственная ему железная конструкция. Такая же конструкция была и у следующей части его речи, посвященной Микояну, более короткой, но каким-то своим оттенком, пожалуй, ещё более злой и неуважительной. В зале стояла страшная тишина. На соседей я не оглядывался, но четырёх членов Политбюро, сидевших сзади Сталина за трибуной, с которой он говорил, я видел: у них у всех были окаменевшие, напряжённые, неподвижные лица…».

За отсутствием стенограммы трудно делать выводы о существе претензий к Микояну. Симонов, отдавшись воле эмоций, не привёл конкретных доводов, однако, исходя из анализа психотипа личности Анастаса Ивановича, можно не сомневаться, что его извечно скользкая позиция по любым вопросам импонировать Сталину не могла никак. Внося предложение о формировании нового органа – Бюро Президиума ЦК КПСС, Сталин не упомянул ни одного, ни второго. Таким образом, руководящее звено составили Маленков, Булганин, Берия и Хрущёв.

Все эти сигналы не могли не вызывать тревоги в среде партийной элиты. Известная работа Сталина 1952 г. «Экономические проблемы социализма в СССР» ещё более усиливала опасения номенклатуры. Там он прямо указывал, что в руководстве имеют место серьёзные разногласия в понимании марксизма и путей социально-экономического развития.

У этой работы интересная предыстория. Многолетние теоретические наработки подвели Сталина к мысли о необходимости создания нового учебника политэкономии. Рабочая группа, состоящая из ведущих советских экономистов, трудилась под непосредственным руководством вождя, который лично редактировал некоторые разделы. Авторы отмечали: «Общение со Сталиным на эти темы оставляло ощущение, что имеешь дело с человеком, который владеет темой лучше тебя».

Несмотря на это, он, почему-то, настоятельно не рекомендовал авторам упоминать, где бы то ни было, о своём участии в работе. Однако перед самым съездом всё же передал в «Правду» для публикации «Экономические проблемы…», представлявшие собой сжатый конспект нового учебника. Идеи, содержащиеся в работе, были поистине революционными, а решение о публикации можно объяснить осознанием необходимости обозначения вектора дальнейших целей непосредственно перед съездом. Помимо теоретического обоснования экономического реформирования, в тексте содержалась мысль исключительно концептуального свойства: «Я думаю, что главу “Марксистское учение о социализме, создание В.И. Лениным и И.В. Сталиным политической экономии социализма” следует исключить из учебника. Она совершенно не нужна в учебнике, так как ничего нового не дает и лишь бледно повторяет то, что более подробно сказано в предыдущих главах учебника. <***> Необходимо… добиться такого культурного роста общества, который бы обеспечил всем членам общества всестороннее развитие их физических и умственных способностей, чтобы члены общества имели возможность получить образование, достаточное для того, чтобы стать активными деятелями общественного развития, чтобы они имели возможность свободно выбирать профессию, а не быть прикованными на всю жизнь, в силу существующего разделения труда, к одной какой-либо профессии. Что требуется для этого? Было бы неправильно думать, что можно добиться такого серьезного культурного роста членов общества без серьезных изменений в нынешнем положении труда. Для этого нужно, прежде всего, сократить рабочий день, по крайней мере, до 6, а потом и до 5 часов. Это необходимо для того, чтобы члены общества получили достаточно свободного времени, необходимого для получения всестороннего образования. Для этого нужно, далее, ввести общеобязательное политехническое обучение. <***> Для этого нужно, дальше, коренным образом улучшить жилищные условия и поднять реальную зарплату рабочих и служащих минимум вдвое, если не больше, как путем прямого повышения денежной зарплаты, так и, особенно, путем дальнейшего систематического снижения цен на предметы массового потребления. Таковы основные условия подготовки перехода к коммунизму».

В целом, доклад Сталина явился знаковым событием, проскочившим мимо внимания большинства историков. Своим выступлением он как бы ставил жирную точку на свежих ещё обломках психотроцкизма с люциферианской программой мировой революции, на борьбу с которой он положил всю свою политическую жизнь. Легко проследить хронологически, как из названий зарубежных партий начали раз за разом исчезать определения «коммунистическая», а понятие национального суверенитета обретать подлинный смысл. Национальный аспект, дискредитированный Гитлером с подачи глобальных игроков, должен был вернуться в СССР в виде образования русских национальных автономных округов в целом ряде союзных республик. То, что вольно или невольно прошло, и проходит до сих пор мимо внимания историков, не осталось не замеченным многими зарубежными лидерами, такими как де Голль, Франко, Чан Кайши и многими другими, утверждавшими, что своей речью на съезде Сталин навсегда похоронил идею мировой революции, возродив другую – национально-государственного суверенитета. А предшествовали этому конкретные и недвусмысленные действия – роспуск Коминтерна и смена государственного гимна, в котором теперь ключевыми словами стали «Великая Русь». Идея «интернационала» как лукавый камуфляж глобализации оставалась за бортом истории.

Весь комплекс предпринимаемых шагов имел глубокий концептуальный смысл и являлся своего рода реваншем за итоги Второй мировой войны. Многие косвенные факты указывают на то, что триумфальную победу СССР Сталин оценивал как личное поражение. Подоплёка такого, невероятного, на первый взгляд, вывода, как и вся история Второй (да и Первой) мировой войны заключена в ответах на четыре вопроса, которые так же по непонятным причинам игнорируются официальной исторической наукой.

1. Почему парад Победы в Москве состоялся не 22 июня, что было бы абсолютно логично, а, демонстративно двумя днями позже?

2. Почему парад принимал не Сталин, как Верховный главнокомандующий, а Жуков?

3. Почему Сталин не принял, как заслуженную награду, Звезду Героя, и никогда её не надевал?

4. Почему 9 мая стал государственным праздником лишь при Брежневе, в 1965 г.?

Вся логика управленческой стратегии, начиная с «года великого перелома», не оставляет ни тени сомнения: Сталин не только не сомневался, что война будет, но знал более или менее точные сроки её начала, и делал всё возможное и невозможное, чтобы их отодвинуть максимально. Очевидность неизбежности войны, так или иначе, допускала некоторые корректировки сценария, которые советская дипломатия сумела внести, но глобальный замысел, всё же осуществился, хотя и не совсем в запланированном варианте. Революция не стала мировой, но её прообраз, призрак, воплотился в вынужденно созданном «социалистическом лагере» – своеобразной мине замедленного действия. Он отлично понимал, что данная дьявольская партия изначально была беспроигрышна, так как даже самый выдающийся игрок ни при каких обстоятельствах не сможет выиграть у шулера. Единственное, что можно сделать в такой ситуации – свести к минимуму проигрыш. Мина – всего лишь инструмент. Она срабатывает при определённом воздействии, представляя опасность для обеих сторон конфликта, поэтому Варшавский договор был жизненно необходим.

Уже в мае 1945 г. союзники определили свою стратегию. Заместитель госсекретаря США Д. Грю открыто заявлял: «Будущая война с Россией так же неизбежна, как сама реальность. Она может разразиться в ближайшие годы».

Победа была. Тяжелейшая, невероятной цены, но – чисто тактическая. Стратегически же победили глобализаторы, поэтому и парад демонстративно перенесли на два дня позже, и принять Звезду Сталин не счёл возможным, испытывая чувство личной вины за несметные жертвы, вынужденно положенные на алтарь Просветителя. В войне победили военные, но не политики, поэтому и парад по праву принимал победитель-военный. День Победы люди праздновали. После рядового рабочего дня все спешили домой к праздничным столам или в клубы и дома культуры на торжественные вечера. В городах гремели салюты. Народ заслужил этот праздник. Народ, но не государство. И этими четырьмя составляющими Сталин демонстрировал закулисным глобализаторам всю степень своей осведомлённости, и всю глубину личного презрения к ним.

Но и заинтересованные круги на Западе понимали, что Сталин понимает. В апреле 1946 г. А. Даллес инструктировал советское подразделение своей разведки в Европе:

«Коммунистическая партия со времени Ленина надрессирована на механическое, бездумное следование за лидером. Этим надо воспользоваться. Достаточно внедрить на место Генерального секретаря ЦК ВКП(б) козла-провокатора (известно, как овцы на бойне послушно идут за таким козлом), как коммунистическая партия Советского Союза послушно пойдёт за ним в пропасть».

Сказано это через месяц после «фултонской» речи У. Черчилля.

Как уже однажды говорилось, не важно, что мифический «план Даллеса» никогда не существовал в действительности, важно, что он действует. Так или иначе, но «козёл-провокатор» появился в нужное время в нужном месте. И именно от этого пытался уберечь партию Сталин в 1952 г., спеша провести тотальное кадровое обновление.