4 часть
V
Итак, временем обучения в МГУ Н. Корнеевой (Крылатовой), Ю. Лернера, С. Сироткина и А. Суворова были 1970-е гг., когда: а) указанные моральные ценности давно были социально признанными, б) прекратилась последняя «хрущевская» волна гонений на Православную Церковь. В это время в процессе образования и воспитания людей уже было возможно даже прямое воздействие на них по сути религиозного искусства, например, церковного зодчества и живописи или духовной христианской (хотя и не православной) музыки. Речь идет, в том числе, о помянутой «четверке» слепоглухих. Тут следует еще заметить, что все виды искусства, подобно природным факторам, хотя и не тождественно им, объективно воздействуют на психику людей, на чем во многом и построено их влияние на ее развитие.
В книге Э. Сериккалиевой (Шакеновой), С. Сироткина и А. Суворова «Обретешь друзей» изложены впечатления Н. Корнеевой об экскурсии, устроенной для нее и ее товарищей во Владимир и Юрьев-Польский. По ее словам, у нее осталось грустное впечатление от посещения недореставрированного собора Георгия Победоносца. «Совсем не то впечатление, что от деревянных церквей, небольших, уютных, истинно русских….
- Архитектура – песнь в камне, продолжает Наташа. – Строгий Дмитровский собор, внушительный Покровский с фресками Рублева. Насмотрелись мы чудес.
Вопросительно смотрю на нее: насмотрелись? Осторожно спрашиваю. (Она отвечает):
- Саше и Сереже передавали рассказ экскурсовода сопровождающие»
Э.К. Сериккалиева (Шакенова), передающая этот рассказ Н. Корнеевой, лишь постепенно, в процессе общения, узнала от той же Корнеевой, Ю. Лернера и других, что у всех четверых сохранились небольшие остатки зрения и слуха. Но в этом рассказе, конечно, главное другое – осознание слепоглухими благотворного воздействия на них искусств, причем в данном случае искусства религиозного, и понимание того, что оно является также истинно русским. Также характерно и не случайно признание «насмотрелись чудес», потому что подобное общение людей, в данном случае, тяжелых инвалидов с подлинным искусством действительно является чудесным. Разумеется, оно имеет не только эстетическое, но и нравственное значение.
Другой аналогичный эпизод был связан с восприятием музыки. (Главка книги, в которой говорится любви «четверки» к музыке имеет характерное название «Музыка и торжество добра»). Вот как это описано в книге:
“Саша (Суворов) гордо показывает свое музыкальное хозяйство:
- Ни у кого нет столько пластинок!
У него много Бетховена, Чайковского, Вагнера, Шостаковича. Все достают слуховые аппараты».
При этом Суворов с самого начала заявил, что Корнеева не любит классическую музыку, «ей надо что попроще. Возьмем для нее пластинку с джазом». Действительно, как видно из описания, Корнеева ушла, не дослушав одну из симфоний Чайковского (что могло объясняться не только музыкальными вкусами, но и более сильной степенью потери слуха), а Суворов и Сироткин продолжали слушать эту симфонию, затем – фрагменты балета «Щелкунчик» (Ю. Лернер был единственным из них абсолютно глухим и в слушании музыки не участвовал). Конечно, слепоглухие слушали музыку с повышенной громкостью («бушующий шквал звуков» по определению Э. Шакеновой).
На другой день, купив новые пластинки, они наклеили на них брайлевские этикетки, а на следующий за этим день «наша тройка (т.е. Сироткин, Суворов и Шакенова- С.Л.) снова уселась у проигрывателя… Зазвучала“Ave Maria!”(Шуберта)...
- Прекрасная “Ave Maria!“… Так и зовет ввысь, – сказал Саша (Суворов)…» .
Э.К. Шакенова пыталась говорить об увлечении ребят музыкой с Э.В. Ильенковым, однако он ответил:
- Ничего, поймите, ничего не слышат… Только отдельные звуки, басы.
- Но почему они часами сидят над пластинками?
- Сидят, да» (там же).
Тем разговор и кончился. Э.В. Ильенков в рамках своей концепции «жизни в мире мрака и безмолвия» считал увлечение слепоглухих музыкой пустым капризом или причудой и упустил целую область в развитии своих подопечных. Между тем, в той же книге приводятся возражения Н. Корнеевой на концепцию психики слепоглухих как «чистой доски». Она говорила об этом:
«Я не согласна (с утверждением, что «слепоглухонемой ребенок – чистая доска» - С.Л.).- Связи слепоглухонемых с миром условны, сами каналы восприятия поначалу необычны. Поэтому привычные способы восприятия они заменяют своим, довольно беспорядочным, по своей логике развивающегося, мира».
В целом о восприятии искусства «четверкой» слепоглухих можно сказать следующее: а) многие произведения искусства им были доступны, и их интересы в эстетической области были довольно разнообразны – литература, музыка, изобразительное искусство, хотя существовали и предпочтения, в зависимости как от личных особенностей, так и от характера остаточных зрения и слуха; кроме того, А.Суворов и сам писал стихи, о чем говорилось выше, а Ю. Лернер увлекался скульптурой (в этой же книге рассказывается о его работе над бюстом А.И. Мещерякова), и это увлечение он сохранил до конца жизни (он даже имел право преподавания лепки, так как заочно окончил Народный университет искусств в Москве - см. там же, 214)
б) они воспринимали и ценили и религиозное искусство (церковное зодчество и духовную музыку).
Все это имело для их личного развития не только положительное эстетическое, но и положительное нравственное значение.
Из нравственных ценностей в рассматриваемый период для «четверки» слепоглухих на первом месте стоит, очевидно, дружба, любовь к ближнему. Понятие дружбы – один из лейтмотивов книги, которая и названа была «Обретешь друзей», и раздел, написанный С. Сироткиным, носит такое же название; отдельные главы из разделов книги, написанных всеми тремя авторами (Шакенова, Сироткин, Суворов) называются «Дары друзей», «Друг – учитель», «О себе и друзьях», «Песнь дружбы», «Созидая дружбу». Имелась в виду дружба между самими членами «четверки» - Корнеевой, Лернером, Сироткиным и Суворовым, их общая дружба с педагогами и наставниками – И. А Соколянским. А. И. Мещеряковым, Р.А. Мареевой, О. И. Скороходовой, Э.В. Ильенковым, с их новым другом Э.К. Сериккалиевой (Шакеновой) и многими другими. В рассматриваемый период дело обстояло именно так. Были и определенные различия в этом отношении между четырьмя товарищами. Для Сироткина, кроме того, особое значение имела дружба с «жестовиками» (В. Пудовкин, В. Трофимов и др.), т. е. слепоглухими, которые общаются преимущественно или даже исключительно на языке жестов (об этой категории слепоглухих надо говорить отдельно). Именно тогда, в период личностного становления, формируется у него особая симпатия к этим особенно обездоленным в смысле общения людям и желание им помочь, - чувства, которые в дальнейшем сыграли такую большую роль в формировании С. Сироткина как лидера слепоглухих России. Об этом много говорится в таких главах его части книги, как «Загорчане – жизнь моя» и «Песнь дружбы».
Важно также отметить, для всех четверых их наставники, педагоги были не просто педагогами, а и друзьями (не все, но все, сыгравшие наибольшую роль в воспитании «четверки»).
Не менее важной ценностью для всей четверки в этот период является трудолюбие, причем понятие трудолюбия, работы для них тесно связано с понятием дружбы. А. Суворов, в частности, высказывает мнение, разделяемое и его товарищами, о том, что совместная работа ради общей цели является лучшей основой для «созидания дружбы (см. там же, 315-316). А.С. Сироткин и Э.К. Шакенова стали в дальнейшем супругами и соратниками.
Пожалуй, слова «тысячу раз – работа», взятые как заголовок одной из глав в части книги, написанной Суворовым, можно было бы взять девизом всей «четверки» в рассматриваемый период. Но отмечались и существенные различия внутри « четверки» также в отношении к их работе (в первую очередь, таковой была, конечно, учеба в МГУ). А. Суворов прибегает даже к гиперболе, именуя эти противоречия «Гражданской войной» слепоглухих студентов (там же, 268). Конечно, это явное преувеличение, но здесь важна суть разногласий. Сам автор поэтически именует это разное отношение к работе «истинным и ложным героизмом» (там же).
Ложным героизмом он именует стремление слепоглухих студентов учиться по полной программе наряду со зрячеслышащими, то есть самим активно интегрировать себя в жизнь общества. По А. Суворову, результат обучения слепоглухих должен быть не хуже, чем у зрячеслышащих, а форма его «своя, наиудобнейшая для нас» (там же). По его же словам, «все закончилось победой истинного героизма»( там же, 269), причем сторонницей «ложного героизма» была только Н. Корнеева. Как пояснил этот момент С. Сироткин, речь, конечно, не шла о «войне», а Корнеева в принципе старалась вести себя так, чтобы ничем не отличаться от зрячеслышащих (используя полезные остатки зрения и, отчасти, слуха), что не было принято другими слепоглухими студентами. Спор о формах и методах интеграции продолжается и сегодня, зачатки же этой проблемы возникли в период педагогического становления четырех слепоглухих.
Кроме того, из книги «Обретешь друзей» мы узнаем и о других различиях в понимании нравственных принципов внутри «четверки». Прежде всего, это относится к Сироткину и Суворову, поскольку о них, как о слепоглухих авторах книги, имеется больше всего фактического материала. Речь идет о такой проблеме как самооценка и отношение к окружающим.
Суворов сообщает о С. Сироткине, в частности, следующее: «я открыл не очень привлекательную…. черту. Он обычно ни во что не верил» (там же, 313). Из этого серьезного и обязывающего утверждения можно было бы заключить, что Сироткин был тогда нигилистом. Однако автор говорит о другом: «Сдавая экзамены лучше всех, (Сергей) всегда был уверен, что получит двойку. Затевая что- либо, не верил в успех» (там же). Сейчас трудно судить, насколько эта оценка дана верно. Однако она косвенно свидетельствует о высокой самооценке самого А. Суворова, которому куда менее было свойственно сомневаться в себе. Действительно, С. Сироткину была, по всей видимости, свойственна в этот период высокая тревожность, связанная в его случае с высокой (может быть, несколько завышенной) требовательностью к себе. Он порой судит себя самого довольно строго, например, в одной из глав в его части этой же книги: «И так не очень верю в свои силы, но хочу испытать себя… Мне твердят сейчас о неумении беречь друзей. Какой же я на самом деле?…Плохой, так плохой. Пусть говорят…. Но это лишь крик гордости, вернее, самолюбия… Если упреки справедливы, значит, я только эксплуататор доброты. Не даю ничего людям, а если и даю, то - как кредит на будущее – хорошее и доброе для себя же. И потому являюсь корыстным потребителем любви, а сам по-настоящему любить не умею… Все-таки робко надеюсь, что не таков, каким себе кажусь, а если и так, то постепенно стану человеком»… (там же, 166).
Суворов в своих дневниках также дает оценку себе и окружающим, и эти оценки двух слепоглухих авторов интересно сопоставить. Вот что он пишет по этому поводу (он, по-видимому, обращается к Э.К.Шакеновой):
«Вы мало склонны к самоуничижению? Отлично! Но не забудьте, что есть люди, которые возводят в добродетель именно самоуничижение, чтобы давать возможность иногда сверкать и серости, чтобы солнца одаренности искусственно затеняли свой свет, а то не видно звезд из «серой массы». Подобный гуманизм мне чужд. Я сторонник другого гуманизма – по возможности, всех сделать солнцами, а не заставлять солнца подлаживаться под мерки звезд, а еще хуже – под мерки космической пыли.
Зазнайка? С мещанской точки зрения – конечно! Но с точки зрения подлинно коммунистического идеала педагогики это норма: требовать, чтобы гениальным стало все человечество, а не ничтожное его меньшинство. Только так. Другого пути к дальнейшему прогрессу не вижу» (там же, 324) У Суворова даже был «ругательный» термин «всехщина», то есть стремление «не выделяться», причем он объявлял такое поведение и мышление «консервативным» и даже «реакционным» ( там же, 280).
Здесь надо сразу отметить известную путаницу в нравственных понятиях. «Подлинно коммунистический идеал» упомянут здесь чисто декларативно. Сравнение самого себя с «солнцем» и отнесение, по сути, большинства людей к «серой массе», сравнение их с «космической пылью» - отнюдь не приветствуется ни в православной нравственности (гордыня, отсутствие смирения), ни с точки зрения нравственности советской (индивидуализм, «комчванство»). Правда, в советской морали часто использовалось понятие «мещанство» (как разновидность «мелкобуржуазной психологии»); однако именно индивидуализм и зазнайство расценивались как проявления мещанской психологии. Декларируемое желание «поднять» до своего уровня «серую массу» в данном случае практически ничего не меняет. Кроме того, автор бессознательно неправильно употребляет отдельные термины. Известно ведь, что Солнце – всего лишь одна из звезд, притом далеко не самая крупная. Кроме того, выражение «ничтожное меньшинство» употребляется в пренебрежительном смысле, и едва ли автор хотел вложить именно такой смысл в свои слова о гениальных людях.
И очевидно, что подобная «я – концепция» никогда не была свойственна С. Сироткину, который оценивал себя самого отнюдь не столь высоко.
