В царском месяце июле рождён, и в июле умер Александр Фёдорович Гильфердинг (Варшава, 14 июля 1831 г. - Каргополь, 2 июля 1872 г.) - славист, филолог, этнограф, историк, славянофил, собиратель славянских народных песен, дипломат, член Императорской Санкт-Петербургской Академии Наук, консул Российской империи в Боснийском пашалуке, балканской области Османской империи. Славистические произведения Александра Гильфердинга представляют собой ценный вклад в развитие русской и общеславянской славистики, а его дипломатическая деятельность - вклад в понимание геополитики Балкан как европейской стратегической позиции по отношению к славянскому миру. Обзоры Гильфердинга о диалектах, литературных языках и языковой политике славянских народов, о распространении и религиозном делении славянских народов могут использоваться как научные труды и сегодня. Помимо профессионализма, привлекательность его научных и путевых заметок заключается в прекрасном литературном стиле и чётком выражении, прямом и быстром подходе к сложным научным и политическим вопросам.
Александр Гильфердинг добился существенных дипломатических достижений для Российской империи и осуществил серьёзную научную работу в области славистики как для Российской империи, так и для славянского мира, но в период столетнего правления Советского Союза на территории России, из его славянских трудов публиковались только фольклорные сочинения, а исследования по славянским языкам и этнографии славянских народов не публиковались, потому что советская этнография, историография и языковая политика опирались на идеологический и исторический ревизионизм создания политических языков и наций, на проекты идеологической инженерии идентичности и демонтажа исторических языков и народов. Вот почему Гильфердинг, как политический мыслитель, этнограф и славист был неизвестен советскому русскому обществу времен социализма, а также сербскому народу, которому он посвятил свои самые важные славянские и этнографические труды. Однако, после распада Советского Союза возник большой интерес к трудам ученых и политологов Российской империи, таких как Александр Гильфердинг, и большинство его трудов было переиздано, и сегодня они доступны в Интернете как фототипирование первые издания и новые печатные книги.
Александр Гильфердинг родился в Варшаве, в семье немецкого происхождения, от отца Фёдора И. Гильфердинга, дипломата, советника, а затем директора диппредставительства при наместничестве Польской империи в Варшаве (входившей в состав Российской империи), а затем заведующего отделом внутренних дел МИД и заведующего архивом МИД в Санкт-Петербурге. Социальное происхождение рода Гильфердингов идёт от придворных, переселившихся в Российскую империю во время правления императрицы Елизаветы Петровны. Александр получил прекрасное образование в своей семье и очень рано проявил незаурядный талант. Помимо славянских языков, он свободно владел древнегреческим, латынью, французским, немецким и английским языками.
Предки Александра Гильфердинга пришли в Российскую империю из Верхней Саксонии в начале 18 века. Верхнюю Саксонию когда-то населяли полабские славяне, а в XII веке германские племена захватили Саксонию силой оружия. Большинство славян Саксонии и сегодняшней Восточной Германии были германизированы в течение столетий религиозной и языковой ассимиляции. Однако славянское население Саксонии частично сохранилось до наших дней, так как лужицкие сербы в окрестностях города Будишин (нем. Bautzen), культурного центра верхнелужицких сербов (центр нижнелужицких сербов — город Кочебуз, немецкий Cottbus). Мы предполагаем, что это одна из причин исследования Гильфердином истории лужицких славян, а его консульская служба заключалась в желании изучить своё славяно-сербское происхождение.
По мнению некоторых историков, семья Гильфердинг происходит из семьи немецко-саксонских евреев. Семнадцатилетний Александр приехал из Варшавы в Москву в 1848 году, поступил на историко-филологический факультет университета и всем своим существом посвятил себя славянской культуре. Еще студентом он вошёл в мир славянофилов и познакомился с Алексеем Хомяковым и Константином Аксаковым, которым впоследствии, после их смерти, посвятил несколько статей («А.С. Хомяков», 1860 и «О филологической деятельности покойного А.С. Хомякова» ( Русская беседа 1860 г., том 2, книга 20) и брошюра «К. С. Аксаков» (1861 г.)). Его отец был католиком, и был похоронен на католическом кладбище в Санкт-Петербурге, а юный Гильфердинг был крещён в православной церкви и до конца своей земной жизни посвятил себя православию.
«Всякий русский без малейшего труда может узнать все подробности про немцев, французов, англичан, итальянцев, турок, американцев. Казалось бы, что за границей живут только чужие племена. А между тем далеко на запад и юго-запад от границы русского царства простираются народы, которых речь понятна русскому, которых предки составляли с предками русских одно племя и большая часть которых исповедуют нашу православную веру и молятся Богу на том же языке, как и мы. Эти народы — братья русских и любящие русских, как братьев, — называются славянами».
Эти слова, которыми Александр Гильфердинг начинает свой славянско-этнографический труд «Славянские народы в Австрии и Турции», говорят о его славянской миссии в славянском мире, которую он начал во время учебы и которой был предан до конца своей земной жизни.
В июле 1852 г. Александр Гильфердинг окончил историко-филологический факультет Московского университета. Одаренность молодого ученого проявилась уже в первый год после окончания учебы. Как сторонник словенофильства и почитатель Алексея Хомякова и Николая Аксакова, он по рекомендации Хомякова изучал санскрит и опубликовал статью «О сродстве языка славянского с санскритским» (1853). Он получил степень магистра в Московском университете по теме «Об отношениях языка славянского к другим родственным» (1853 г.). Имея прекрасное общее образование и знание иностранных языков, он быстро устроился на государственную должность в Министерство иностранных дел. В 1854 г. в журнале «Московские ведомости», а затем в журнале «Русская беседа» (1859 г.) он опубликовал исследование «Письма об истории сербов и болгар», которое легло в основу «Истории сербов и болгар» и вошла в его собрание сочинений (том 1). По сути, это было первое исследование средневековой истории сербов и болгар, которое было оценено в славянских странах и переведено на немецкий и сербский языки. Ему было 23 года, когда написал «Письма об истории сербов и болгар». В том же году молодой Гильфердинг завершает своё путешествие по Северной Германии, и в журнале «Москвитянин» публикует первую часть своей «Истории балтийских славян» (1855 г.), в которой излагает свой взгляд на историю славян заграницей, пока текст «Остатки славян на южном берегу Балтийского моря» публикует в Санкт-Петербурге, в 1862 г.
Помимо текстов, в которых он знакомил российскую общественность и госслужбу с культурой и политикой славянских народов, Гильфердинг также писал как о проблемах современных славян и об их отношении к Российской империи, так и статьи только на литературные темы, например, статья «Народное возрождение сербов-лужичан в Саксонии», в которой дается обзор лужицкой литературы, её писателей, лужицкого языка и примеровсербско-лужицкой народной поэзии. Сочинение на ту же тему: «Развитие народности у западных славян», опубликованное в Париже под названием «Les Slaves Occidentaux» (Западные славяне), а затем на русском языке в журнале «Русская беседа» (1858. г.).
Он также занимался регулированием межславянских отношений в Российской империи, а также регулированием русской государственной политики в Польской империи (которая входила в состав Российской империи). Во время польского восстания 1863 г. участвовал в решении «польского вопроса» в комитете по делам Польской империи. Он редактировал официальные бумаги, публиковал в газетах статьи о польском вопросе, разъяснял его русской публике: «За что борются русские с поляками?» (в «Русском инвалиде» в апреле 1863 г.),«В чем искать разрешения польскому вопросу», «Положение и задача России в Царстве Польском», того же года для славян в письме к чешскому политику и доктору права Франтишеку Ригеру («Письмо к Г. Ригеру в Прагу о русско-польских делах»), для Европы в английской брошюре «Польский вопрос» („Polish Question“).
СЕРБСКО-СЛАВЯНСКАЯ МИССИЯ
После Крымской войны (1855-1856), которая была своего рода мировой войной, Российская империя по мирному соглашению Парижского конгресса имела право учреждать на территории Османской империи консульство, такое, какое она учредила в Сараево (турецкий saray и персидский seray — дом правителя, замок, на территории Османской империи) центре управления Боснийским Пашалыком (турецкий пашалык — крупнейшая административно-территориальная единица в Османской империи, во главе с пашой). Когда Министерство иностранных дел Российской империи начало создавать консульство в Сараево, Александр Гильфердинг изъявил желание быть консулом в Боснии и Герцеговине, и как знатока славянских языков Министерство направило Гильфердинга на Балканы. В мае 1857 года он прибыл в Дубровник, где в качестве кандидата в консулы получил одобрение от представительства Османской империи. В июле 1857 года в Сараево было официально открыто русское консульство, и в присутствии турецких властей, иностранных консулов и многочисленных православных людей был поднят русский флаг.
Во время своей консульской службы Гильфердинг побывал и в Черногории и в Старой Сербии - Македонии, Косово и Метохии. По возвращении с Балкан опубликовал в Российской империи, в «Записках Императорского географического общества», этнографический путеводитель «Поездка по Герцоговине, Боснии и Старой Сербии» (1859 г.); книга была переиздана с приложением в третьем томе «Собрания сочинений», Санкт Петербург (1873). Книга содержит яркие зарисовки местности и населения, археологические и архитектурные описания храмов, литературные заметки о древних сербских рукописях. Он посетил более крупные монастыри и записал важные сведения об истории и культуре центра Старой Сербии - Косово и Метохии. Он также писал о великом переселении сербов из Косово и Метохии под предводительством патриарха Арсения Чарноевича и о том, как сердце Старой Сербии было оккупировано албанцами, спустившимися с гор на плодородные равнины, когда сербское население было изгнано османами из-за возмездия за сербскую освободительную борьбу против османской оккупации.
Помимо многих важных данных, которые он записал и нашёл, он также опубликовал две записи от 1758 года. о Косовской битве, которые он нашёл в рукописях библиотеки францисканского монастыря в Дубровнике. Благодаря ему были записаны многие исторические сведения и переписанныважные церковные документы, которые были бы безвозвратно утеряны, поскольку их оригиналы не сохранились. Во время его консульского мандата в Сараево была основана православная женская школа Святого Саввы, создание и работу которой он помогал.
22 октября 1857 г. по приказу министра иностранных дел, А. Гильфердинг снят с консульского поста. Предполагается, что причиной увольнения стало косвенное его участие в сербском восстании против османской оккупации в Герцеговине. Вернувшись в Россию, он продолжил службу в Азиатском департаменте МИД России. Пока он был еще в Сараево, российский император наградил его 1 (13) января 1858 г. орденом Св. Анны III степени, что свидетельствовало о том, что его отстранение от консульской службы не было наказанием. Он пытался защитить народ от возмездия османских оккупантов, поэтому он не всегда отправлял точные отчёты о событиях в сербских районах, например сообщение о том что Герцеговинцы не думают об освобождении от османской оккупации. Гильфердинг скрыл информацию об участии князя Данилы в восстании, а также об участии в восстании воинов Черногорского княжества. Он писал в Петербург, что обвинения против князя вызваны намерениями халифата и Австрии уничтожить Черногорию, «последнее прибежище славянской независимости». Он вступил в спор с русским консулом в Шкодере, отстаивая позицию, согласно которой князь Данило не принимал участия в восстании. Уже после отъезда из Сараево, Гильфердинг получил депешу от Бутена, в которой содержались убедительные факты о роли Черногории и лично Данило в развязывании восстания. Похоже, что консул и его секретарь знали об этом, но руководствовались в первую оьередь желанием отвести беду от Герцеговины и Черногории.
Дипломатическая деятельность Александра Гильфердинга была недолгой, но плодотворной. На консульской службе он провёл менее года, с мая 1857 г. по февраль 1858 г., но его анализ сложных и противоречивых религиозных и социальных отношений балканских народов, находившихся под османской оккупацией, и православного народа в вассальных православных княжествах, и особенно анализ немецкой славистики и католической колонизации сербского народа, представляют собой первоклассные культурные и политические исследования, которые могут быть использованы даже сегодня при рассмотрении причин и последствий балканских конфликтов и югославской языковой политики демонтажа сербского языка и сербского народа.
«Благодаря его стараниям, российское правительство получало точную и своевременную информацию осоциально-экономических и обществентю-политнческих особенностях развития Боснии и Герцеговины. Руководствуясь своими должностными обязанностями, Гильфердинг пытался максимально защитить православное население отпритеснений со стороны откупщиков, турецкой администрации и набирающего обороты австрийского влияния. Посредством государственных и общественных каналов он способствовал осуществлению разнообразной благотворительной помощи в этом регионе, например, организовач обучение молодых людей в российских учебных заведениях». («Общественно-политическая и научнаядеятельность А.Ф. Гильфердинга», Черных Александр Викторович)
ХОРВАТСКОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРАВО
Результатом консульской деятельности Гильфердина в Боснии и Герцеговине является текст «Историческоеправо хорватского народа», в котором он пишет о спорных вопросах между хорватами и сербами, о спорном проекте хорватского исторического права, то есть о претензиях хорватов на территории Боснии и Герцеговины. Текст Гильфердинга представляет собой полемику со взглядами, выраженными в книге хорватской римско-католической политической пропаганды «LA CROATIE et la confederation italienne» (Хорватия и итальянская конфедерация), напечатанной во Франции (1859 г.). В Хорватской энциклопедии как автор этой книги указан хорватский политик Евгений Кватерник. Хорватские националисты считают эту книгу «первой хорватской политической, национальной и государственно-правовой программой, напечатанной на одном из великих языков мира». Автором предисловия к книге Кватерника является французский журналист и писатель Луи Антуан Лезон Ле Дюк, который в своих текстах поощрял идеи независимости стран Балтии, особенно Эстонии, от имперской России.
Гильфердинг в своем тексте использует исторические факты и отчёты из своего непосредственного знания о народе Боснии и Герцеговины, чтобы отрицать исторические права хорватского народа на Боснию и Герцеговину с исторической, этнографической и лингвистической точек зрения, знакомя читателей с реальностью за пределами исторических проектов. Текст российского консула был также политическим предупреждением сербскому народу, сербским чиновникам и интеллигенции о том, какие политические проекты предлагаются, публикуются и готовятся в Европе, направленные на исторические ареалы православного сербского народа, на сербский народ и сербский язык.
В начале XIX века, когда православные сербы начали свои освободительные войны от османской оккупации, Римско-католическая миссия начала агрессивную колониальную культурную политику по отношению к православному сербскому народу - программу создания историко-политического национального нарратива о римско-католическом славянском народе Балкан. В этой программе осуществляется колонизация сербского языка австро-славистским югославским языковым проектом переименования сербского языка в хорватский как языка новообразованной римско-католической славянской нации. Немецкое иллирийское движение представляло собой начало создания хорватской нации путём отделения некоторых славянских племен от православия и славянской соборности их католицизацией, а на национальном уровне - романизацией или германизацией.
Книга Кватерника представляет собой пропаганду, рекомендовавшую хорватов в качестве союзников римокатолическо-романской коалиции против православных славян, в первую очередь против Российской империи (как при нападении Наполеона на Российскую империю), поэтому писатель цитирует французским читателям хвалебные слова Наполеона I о хорватских бойцах во время нападения на Российскую империю. Гильфердинг указывал также на меркантильный расчет автора, торгующего хорватской национальной независимостью, а также на антиславянский характер гибридной хорватской политической нации, ведущий к самоотречению перед каждой латинской нацией и культурой: «Если въ прошедшем Хорватский народ жил почти исключительно для пользы западной Европы, а не для собственного развитiя, если онъ проливалъ потоки крови для отраженiя мусульманскaго варварства отъ Италiи и Германiи, и въ этой борьбѣ до такой степени позабыл свои о собственных интересахъ, что отдался безъ сопротивленiя в руки Австрiи, - то мы объ этомъ можемъ только сожалѣть, воздавая поную дань уважения его мужеству и бескористiю. Но позорною кажется намъ мысль о возобновленiи, въ будущемъ, таких служебныхъ отношений Хорватскаго народа къ западной Европѣ, позорною показалась намъ лесть перед Западом, с которой авторъ начинаетъ свою книгу».
Гильфердинг отмечает, что хорватский писатель отвергает славянский вопрос и присоединяется к хорватско-итальянскому вопросу, а также к германо-хорватскому, в качестве своего экзистенциального европейского союза. Также автор хорватского памфлета, на основе политически оформленных исторических источников, делает вывод что земли славян в Штирии, Карниоле, Горице и Истрии относятся к хорватской области. «Еще въ худшее положенiие становится авторъ къ Сербамъ. Отношенiя Хорватской народности к Сербской принадлежатъ к числу самыхъ странныхъ явленiй Славянскаго мiра и ведут, какъ видно уже въ области литературной, къ бесконечнымъ распрамъ, колъ скоро разсматриваются съ точки зрѣния историческаго права и мѣстного патрiотизма. Нашъ авторъ утверждаетъ, что почти вся Боснiя до горъ Романийскихъ и города Вишеграда и половина Герцеговины до рѣкъ Неретвы и Буны «составляютъ, по праву и природѣ, первоначально и безспорно неотъемлемую часть владѣний Хорватского государства, и поземельную собственность, исключительно принадлежащую народу Хорватскому» (стр. 250). С тѣмъ вмѣстѣ онъ, разумѣется, съ негодованiемъ отвергаетъ притязанiя Сербовъ на эти земли».
«Спросите жителей Босниiи и Герцеговины, какого они народа? Oгромное большинство отвѣтитъ, что Сербы; другiе назовутъ себя, смотря по вѣроисповѣданию, Латинами или Турками, хотя они тоже происхожденiя славянскаго и говорятъ на томъ же самомъ языкѣ, как Сербы: имени Хорвата не присвоитъ себѣ никто. Тутъ, очевидно, вопросъ народности перешелъ въ область религіозную. Но странно, какимъ образомъ могдо случиться, даже подъвліяніемъ вероисповеданія, что значительная часть прежнихъ Хорватовъ приняла имя Сербовъ, и это даже въ такихъ местахъ (напримѣръ, въ Воснійской Краине), которыя никогда не были подъ властію Сербскаго государства?»
«Православная вѣра такъ совоплотиласъ въ этомъ народѣ съидеею славянской народности, что имя Серба сдѣлалось у него малопо малу синонимомъ православнаго Славянина, и потому православниые жители Босніи и Герцеговины (тамъ значительное большинство населенія православные) причислили себя къ Сербской народности. Напротивъ того, между римско-католическою вѣрою и славянскою народностью у Хорватовъ не произошло такого союза, имя Хорватъ не сдѣлалось въ глазахъ народа синонимомъ католика: отъ того оно сохранилось только тамъ, гдѣ поддерживалось постояннымъ политическимъ преданіемъ, т. е., въ собственной конституціонной Кроаціи; въ Босніи же и Герцеговинѣ Славяне-католики, окруженные болььшинствомъ православныхъ — Сербовъ, и почти утратившіе сами чувство народности, забыли это имя и стали именоваться исключителъно посвоему вѣроисповѣданію, т. е., Латинами.»
«Могутъ ли Хорваты предъявлять свои историческія права на Боснію и Герцеговину? Нѣтъ; это дѣло для нихъ потерянное, потому что Сербы, не завоеваніемъ, не политическимъ вліяніемъ, aсилою духовнаго единства вѣры, безъ всякаго съ своей стороны усилія, привлекли къ себѣ три четверти народонаселенія этихъ областей, и именно самую живую, дѣятельную и воинственную частьего — единственную, въ которой сохранилось въ полной мѣрѣ сознаніе народности.»
«...Нашъ авторъ, обращая внимаиіе исключительно на историческое право и отдѣляя Хорватскіе интересы отъинтересовъ обще-славянскихъ, глубоко оскорбляетъ Сербскій народъ 1) ; вѣдь онъ отнимаетъ у иего братій, Сербовъ Боснійскихъ и Герцеговинскихъ; а могутъ ли Хорваты сдѣлать что нибудь безъ Сербовъ? Оскорбителынымъ для Сербовъ можетъ быть и то, что Хорватскій писатель нашъ, говоря о подвигахъ Хорватскаго народа противъ Турокъ, не упоминаетъ вовсе объ участіи Сербовъ въ этихъ подвигахъ; а участіе ихъ было велико: самые храбрые полки, съ которыми Хорватскіе витязи поборали силу Турецкую, набирались между православными Сербами, водворенными Матвѣемъ Корвиномъ на Ликѣ и Корбавѣ, въ приморской Хорватіи.
Но положимъ, что они могли бы распространить свое владычество на всю прежнюю Хорватскую область, что «государство» Хорватское, какъ выражается авторъ, получило бы все пространство доНеретвы и Дрины: это повело бы неминуемо къ междоусобному кровопролитію, потому что болшинство жителей въ этихъ странахъ причисляетъ себя, какъ я сказалъ, къ Сербскому народу и скорѣе предпочтетъ иго Турокъ, чѣмъ власть другихъ Славянъ, кромѣ Сербской, т. е. своей собственной. Хорватское государство, возстановленное въ каком із бы то ни было объемѣ, принадлежитъ еще къ числу утопій; но если авторъ позволилъ себѣ перейти въ область утопій, то зачѣмъ представилъ онъ своимъ идеаломъ утопію эгоистическую, утопію невообразимую безъ пролитія братской крови?»
Из упомянутого текста мы видим, как романо-германская католическая коалиция с проектом хорватского исторического права планировала владение славянскими областями Далмации, Боснии и Герцеговины, а также княжеством Сербия и Черногория, которое было сегодня во многом реализовано. Так называемое хорватское историческое право представляет собой римокатолическо-романо-германский проект в преемственности католической миссии на Балканах со времен гонения святых Кирилла и Мефодия в латинско-католической колонизации славянских народов от Прибалтики до Балканы. Римокатолизация славян осуществлялась путем ревизии истории славянских народов, подобно тому, как римокатолицизм совершил ревизию историю Церкви, в которой христианство первых веков Церкви представлено как история римокатолицизма, а прежнее единство славянских народов названо единством некоторого германизированного славянского племени.
Есть данные, что Евгений Кватерник также вёл хорватскую пропаганду в дипломатических кругах имперской России, что встретился с Гильфердингами, отцом и сыном, и что пытался наладить с ними сотрудничество для поддержки хорватского проекта. Но его попытки не дали результатов, и тому последовала книга молодого Гильфердинга против хорватской пропаганде во Франции и России.
Спустя шестьдесят лет после публикации книги о хорватском политико-историческом праве занимать историческое пространство сербского народа, после реализации австро-венгерской австрославистской агенды, югославская языковая программа, на которую указывал и предупреждал русский консул, реализовываласьна историческом пространстве сербского народа как государственный проект, основанный на югославском языковом единстве. Королевство Югославия конституционно установило югославскую языковую программу переименования сербского языка, в начале двоименнованием в сербский или хорватский», затем троименным названием сербско-хорватско-словенский, до образования гибридного двухчастного названия «сербскохорватский».
***
Югославской конституцией также установленно использование хорватской латиницы наравне с новой сербской кириллицей на территории Югославии, от чего Православная церковь и сербские культурные учреждения при Австро-Венгерской монархии успешно отказывались. Двадцать лет спустя, как кульминация югославского языкового проекта (объединение сербов с римокатолическими славянами на основе единства в сербском двоименнованом языке, то есть релятивизации религиозных и этнических границ, а также и названия сербского языка и народа) - над сербским православным народом осуществили ещё один «утопический» проект, о котором предупреждал российский консул, - «хорватское историческое право» оккупации Далмации, Славонии, Боснии и Герцеговины, которое осуществленно нацистской оккупацией Королевства Югославии и образованием нацистского Независимого государства Хорватии на самой большой территории Югославии (Далмация, Босния и Герцеговина, Славония и Сербская Воеводина). «Утопия» усташского уничтожения сербского православного народа была осуществлена путем геноцида против сербского народа в Далмации и Славонии (нынешняя Хорватия), Боснии и Герцеговине, Сербской Воеводине.
СЛАВЯНСКИЙ МИР
Гильфердинг считал, что все славяне обладают уникальными объединяющими принципами и характерными чертами, отличающими их от неславянских народов. Гильфердинг видел главную общую черту славян в православии, сохранившем главные черты славян, подобно тому, как некоторые славянские народы утратили черты своего первоначального характера под влиянием римских и латинских племён и их римско-католической религии. Именно поэтому он был за объединение славянских народов под покровительством славянского православного Царя. Он считал, что объединение славянских народов в федеративный союз не будет длительным без единного общеславянского авторитета власти, такого как православный русский Царь. В осуществлении общеславянского языкового единства Гильфердинг работал над формированием общего межславянского литературного языка, своего рода славянского волапюка, и над созданием общего межславянского алфавита. В своей книге «Всеобщая славянская азбука» (Санкт-Петербург, 1871) Гильфердинг опубликовал свою классификацию славянских языков с уникальной славянской письменностью. Однако, помимо значения языкового единства для объединения славян, и значения языка для национального самосознания славянских народов, Гильфердинг считал, что более важное значение для единства славянского народа имеют православная традиция и Православная церковь.
После консульской службы на Балканах, Гильфердинг в 1859 году был назначен президентом Азиатского отдела Министерства иностранных дел Российской империи. Он принимал участие в наиболее значительных учреждениях научной и общественной деятельности: в 1858 г. он стал членом Русского географического общества; в 1870 г. он был избран президентом этнографического общества; 31 декабря 1865 г. (12 января 1866 г.) ему был присвоен чин государственного советника. В этом качестве он до конца жизни исполнял обязанности помощника государственного секретаря. Государственного совета и младшего цензора Петербургской почты. Когда после Славянского съезда 1867 г. в Петербурге открылось отделение Московского славянского благотворительного комитета, через которое направлялась помощь славянским народам, Гильфердинг стал его президентом.
По случаю празднования тысячелетия со дня появления кириллического славянского письма, в 1862 г., Гильфердинг написал несколько статей:
1. "Когда изобретена славянская азбука?"
2. "Имел ли Кирилл непосредственное влияние на русских славян?"
3. "Кириллица ли изобретена Кириллом?"
4. "Как относятся к Кириллу и Мефодию современные славяне?"
В тексте "Кириллица ли изобретена Кириллом?" он рассмотрел версию, что, согласно письменным данным, святые Кирилл и Мефодий были славянской национальности. В своих рассуждениях он руководствовался доказательствами, основанными на его интерпретации письменных исторических источников, и на подробном изучении того исторического периода в его трудах, посвященных изучению истории южных славян. [6, с. 315-341]. В заключении исследования происхождения солунских братьев Кирилла и Мефодия Гильфердинг дал пояснение: «если можно предположить, что братья Кирилл и Мефодий были славянского происхождения, то национально они были уже не славянами, а византийцами». «Мы должны признать с уверенностью, что они знали славянский язык как родной, даже когда жили в отцовском доме в Салониках, но, с другой стороны, мы должны признать, что их отец считаетсебя греком» [6, с. 317, прим. 1].
Также в тексте "Кириллица ли изобретена Кириллом?" он утверждает, что славянская кириллица — дело рук святого Кирилла, а не его учеников, вопреки мнению слависта Шафарика. Он отстаивал мнение, что 855 год создания текста «Сказания о письменах монаха Храбра», как свидетельство существования кириллических славянских букв до прибытия кирилло-мефодиевской миссии в Моравию в 862 году. Он допускал возможность того что Кирилл и Мефодий встречались со славянами в Хазарии, что они, как жители славянского мира Салоников, знали славянский язык и что до своей миссии в Моравию они имели черновики славянской азбуки и переводы Священных Книг на церковный славянский язык. Он выступал против политически созданного «научного» нарратива о Кирилле и Мефодии как друзьях Рима, а отрицание авторства Кирилла, как создателя кириллицы, считал латинской папской пропагандой.
ПРОТИВ НЕМЕЦКОЙ РЕФОРМЫ СЕРБСКОГО ЯЗЫКА
Будучи родом из области Саксонии, где славянское население веками было программно германизировано, Гильфердинг распознавал одни и те же процессы во всех славянских народах. Своими славистскими произведениями, кроме изложения славянских диалектов и литературных языков, он также показал характер отношения европейских колонизаторов к славянским народам, разоблачил гуманистический миф о европейском «просвещении» и римско-католической миссии среди славянских народов. Подобно русскому консулу, мыслителю и писателю Константину Леонтьеву, служившему в нескольких городах Босфора и Балкан, Гильфердинг в национальных движениях южных славян усматривал идеологию революционного разрыва с православной традицией и демонтажа культурно-религиозного единства славянских народов под нарративом национализма.
В своем тексте «Развитие народности у западных славян», изданном в Париже под заглавием «Les Slaves Occidentaux» («Западные славяне»), в главе 14 он пишет: «Всѣ эти литературы, всѣ эти разнообразныя стремленія имѣютъ однако же общій характеръ: онѣ проникнуты одною общею идеею. Эта идея, которая бросается въ глаза въ каждомъ произведеніи Австрійскихъ Славянъ, равно какъ и Лужицкихъ Сербовъ, есть идея народности. Народность есть ихъ общій девизъ. Съ этимъ девизомъ они боролись противъ преобладанія иноземныхъ стихій. Съ этимъ же девизомъ они разошлись между собою, съ нимъ Словаки разорвали литературную связь съ Чехами, съ нимъ школа Вука отвергла литературныя преданія своего отечества, чтобы ограничиться единственно современною жизнію народа, съ нимъ Хорваты и Словенцы образовали свои особыя литературы».
«Что такое народность, какъ её понимаютъ Западные Славяне? Это есть право каждаго племени насвое индивидуальное существованіе, право быть самимъ собою, т.е., говорить и писать на своемъ языкѣ, сохранять свои преданія и бытьуправляемымъ, какъ особое племя. Идея народности не представляетъ Западнымъ Славянамъ ничего больше; въ ней они не видятъникакого другаго начала. Но понятая въ этомъ смыслѣ народностьесть, очевидно, нѣчто внѣшнее и отрицательное, форма безъ положительнаго содержанія.»
Александр Гильфердинг был противником немецкой (австрославистской) колонизации сербского языка, которая в сербском народу была провозглашена как реформа сербского языка и правописания, под патриотическим лозунгом «борьба за сербский язык и правописание», и которую осуществляли сербские сотрудники австрославистской югославской языковой программы: Досифей Обрадович, Сава Мркаль, Вук Караджич, Джура Даничич. Сербские сотрудники югославской программы были членами или руководителями учреждений и движенийпо формированию хорватской нации и переименованию сербского языка, например, Вук Караджич был основателем «Mатицы Илирской», т.е. «Матицы Хорватской», член Югославской Академии Наук, почётный гражданин города Загреба.
Гильфердинг предупредждал ответственные сербские учреждения что иллирийское движение, возглавляемое немецким славистом, филологом Людвигом Гаем (серб. Людевит Гай, главный создатель хорватской латыницы), и югославская языковая программа, как его продолжение, возглавляемая немецким римокатоликом, епископом Йосипом Штросмайером, представляют собой проекты создание римско-католической хорватской нации, т.е. переименования сербского языка и православного сербского народа в гибридную хорватско-римско-католическую политическую нацию.
Во время своей консульской службы Гильфердинг познакомился с сербским литературным языком, но он также познакомился непосредственно с народом Боснии и Герцеговины, изучил сербские диалекты и языки. В своей книге «Путешествие по Герцеговине, Боснии и Старой Сербии» Гильфердинг пишет: «Сербъ-католик отвергаетъ всё Сербское, какъ православное, и не знает Сербскаго отечества, Сербской старины. У него есть только тѣсная провинцiальная родина: онъ называетъ себя Боснякомъ, Герцеговинцемъ, Далматинцемъ, Славонцемъ, смотря по области гдѣ родился; oнъ называетъ свой язык не Сербскимъ, а Босанскимъ, Далматинскимъ, Славонскимъ и т. п. Если же онъ хочетъ обобщить понятiе об этом языкѣ, который одинъ и тот же въ Боснiи, Далмацiи и Славонiи, то онъ называетъ его нашимъ языкомъ; он спрашиваетъ, напримѣръу иностранца: «умиете ли ви нашки» (умѣте ли вы по нашему)? Но что это за «нашинскiй» языкъ, - онъ не можетъ сказать; онъ не умѣет назвать этого языка его именемъ, потому что у него самого нѣтъ общаго отечества, общаго народнаго имени. Кромѣсвоейтѣсной области, у него только одно отечество - Римско-католическая Церковь».
В области славистики Гильфердинг в своих текстах в качестве положительного примера представил собирание сербской эпической поэзии, что было одной из задач Вука Караджича в югославской языковой программе (по заказу немецких славистов, как прикрытие для введения суррогатного сербского кириллического алфавита). Однако Гильфердинг открыто критиковал римско-католическую немецкую программу демонтажа сербской кириллицы и создания сербской кириллицы по образцу фонетической хорватской латиницы, потому что этотакой кириллический алфавит перехода в латинский эквивалент, имел целью обращение православных к латинской грамоте. В своем исследовании «Западные славяне» (1858 г.) Гильфердинг пишет о немецкой реформе сербского алфавита, что Вук Караджич, сподвижник австро-славянской конторы, «составил новый сербский алфавит, полностью отделившийся от кириллической традиции, сохранив только внешнюю форма кириллических букв, но приняв полностью латинскую систему правописания. Караджич разрушает традицию, связывающую славян с творчеством св. Кирилла, и что принятый им алфавит ведёт их к переходу на латиницу, которая считается у славян символом римского католицизма».
Гильфердинг, как знаток славянских языков и церковнославянского языка, также отрицательно критиковал сделанный Краджичем перевод Священного Писания Нового Завета. Караджич начал перевод Священного Писания по заказу австрийского цензора славянской печати в рамках программы реформирования сербского языка и письменности (хотя поначалу он не хотел принимать эту работу, так как не знал богословской терминологии и церковный славянский язык). Перевод Священного Писания Караджича был напечатан Британским и зарубежным библейским обществом в рамках протестантской программы перевода Священного Писания на местные языки. Протестантская программа перевода Священного Писания на «народные языки» руководствовалась принципом осквернения Священного Писания и сведения Священного Предания к девизу «только писание», то есть отрицания Священного Предания благодати Святаго Духа в Церкви. После нескольких отказов от перевода Караджича из-за неправильного перевода терминов и простых выражений, а также из-за противодействия Сербской православной церкви, Британскоебиблейское и иностранное общество в сербском случае по просьбе австро-славянского ведомства в исключительном порядке одобрили непрофессиональный неправильный перевод Караджичаи простое осквернение Священного Писания. Помимо неправильно переведенных терминов, вульгарных выражений, введения тюркизмов и изъятия славянских и церковнославянских слов, показательно замечание Гильфердинга о переводе Караджича: Онъ издалъ , въ 1846 г., переводъ Новаго Завѣта на простонародный Сербскій языкъ, и въ переводѣ этомъ нашли, кромѣ ложно истолкованныхъ мѣстъ, одно, которое имѣло прямо цѣлію приписать Св. Петру верховную власть надъ апостолами; узнали также , что переводъ этотъ былъ изданъ на счетъ Римской пропаганды». По запросу Сербской православной церкви, Княжество Сербия запретило ввоз из Австро-Венгрии перевода Священного Писания Караджича. (В 1984 году Сербской Православной Церковью был издан новый перевод Священного Писания Нового Завета с древнейшего текста греческого оригинала, переведенный сербскими епископами и священниками, первоклассными знатоками греческого языка).
„LesSlavesOccidentaux“ (Западные Славяне)
(часть двенадцатой и тринадцатой глав)
«Такое же несогласіе господствовало у Славянъ въ южной Австрій.Совершенно разобщенные съ Чехами, Моравцами и Словаками массою чужихъ народовъ, Нѣмцевъ на западѣ, Мадьяровъ по срединѣ иВалаховъ на востокѣ, они не могли согласиться даже между собою.
Ихъ умственное соединеніе въ одной общей Сербской литературѣ осталось мечтою Колара. Ихъ положеніе и религіозныя начала разобщаютъ ихъ дѣятельность. Словенцы въ Штиріи, Краинѣ и Истріисоставляютъ небольшой отдѣльный народъ въ 1.200,000 душъ. Они находятся подъ сильнымъ вліяніемъ католическаго духовенства; города въ ихъ странѣ нѣмецкіе и итальянскіе; сами они заключенывъ своихъ горахъ и долинахъ, гдѣ сохранили свой языкъ i свои обычаи скорѣе по привычкѣ, чѣмъ по чувству народности. На востокъ отъ Словенцевъ живутъ Хорваты, еще менѣе значительные числомъ (ихъ считаютъ 800,000), и которыхъ нарѣчіе, не имѣющее рѣзко опредѣленнаго типа, составляетъ переходъ между языками Словенскимъ и Сербскимъ, но которые сильны чувствомъ своей вѣковой конституціонной независимости, утраченной лишь въ 1850 году. Наконецъ, всѣхъ многочисленнѣе, но и всѣхъ разъединеннѣе — Сербы. Сербы Далматинскіе, заключенные въ узкойполосѣ между Адріатическимъ моремъ и Турецкою границею, совершенно oтрѣзаны отъ своихъ соплеменниковъ; Сербы – граничаре и Сербы Славонскіе раздѣлены между собою религіозною враждою: исповѣдующіе католическую вѣру смотрятъ съ пренебреженіемъ на своихъ православныхъ братій, которыхъ обозначаютъ презрительнымъ именемъ Влаховъ (т.е., мужиковъ, пастуховъ); православные же считаютъ католиковъ народомъ чужимъ, недостойнымъ даже носить имя Сербовъ (котороепослѣдніе, впрочемъ, сами отвергли, довольствуясь мѣстными наименованіями, смотря по странѣ, въ которой они живутъ). Наконецъ, Сербы Австрійской Воеводины, занимающіе обширное пространство на юго-востокѣ Венгріи и принадлежащіе къ Восточной церкви,составляютъ сплошное населеніе только въ уголкѣ между низовьемъСавы и Дуная.»
«Этотъ Копитаръ подружился съ молодымъ Сербомъ, ВукомъКараджичемъ, который перешелъ въ Австрію съ остатками войска Карагеоргія, и ученость котораго ограничивалась въ то время умѣніемъ читать и писать. Караджичъ отличался умомъ замѣчательнымъи необыкновеннымъ знаніемъ народныхъ свойствъ и преданій Сербскаго племени. Онъ образовался нѣсколько при соприкосновеніи съ Сербскими литераторами въ Пештѣ. Копитаръ побудилъ его къ составленію новой Сербской азбуки, которая совершенно отрывалась отъ Кирилловскаго преданія, сохраняя только наружную форму Русскихъбуквъ, но вводя Латинскую систему правописанія. Съ помощью Копитара, Вукъ издалъ этой азбукою нѣсколько книгъ, чрезвычайно важныхъ для знакомства съ Сербскимъ народомъ, съ его языкомъ, обычаями и повѣріями. Онъ отвергалъ въ своихъ сочиненіяхъ всякое общеніе съ Церковно - Славянскою и Русскою литературою и требовалъ, чтобы Сербскіе писатели ограничились стенографическимъ, такъ сказать, воспроизведеніемъ народной рѣчи; онъ совѣтовалъ имъ даже предпочитать, при заимствованіи чужихъ словъ, Турецкія Церковно-Славянскимъ или Русскимъ.
Копитаръ распространилъ его славу въ Германіи. Неподражаемая красота народныхъ пѣсенъ Сербскихъ, которыя Вукъ собралъ и издалъ, снискала ему признательность всѣхъ Славянъ и большое значеніе между ними. Его превозносили похвалами, особенно въ Россіи. Онъ нашелъ нѣсколькихъ послѣдователей между Сербскими литераторами. Однако, чего не поняли въ Россіи, то былопонято Сербами. Они замѣтили, что Вукъ разрывалъ преданіе, связывавшее ихъ съ дѣломъ Св. Кирилла, и что азбука, имъ изобрѣтенная, вела ихъ прямо къ принятію азбуки Латинской (которая служитъ у Славянъ символомъ католицизма). Живая и шумная полемика возгорѣлась по случаю этой азбуки. Противники Вука, которыхъ сперва осмѣивали, какъ педантовъ и противниковъ прогресса, стояли однакотакъ твердо, что, по видимому, одержали побѣду. Книги, печатаемыявъ Австріи для чтенія православныхъ Сербовъ, продолжаютъ издаваться старымъ правописаніемъ: иначе духовенство и народъ отверглибы ихъ, какъ писанныя въ духѣ Латинскомъ. Давидовичъ, заслуженный Сербскій писатель, который былъ секретаремъ князя Милоша, побудилъ его произнести, въ 1833 году, запрещеніе противъ изданій, напечатанныхъ азбукою Вука; и запрещеніе это было возобновлено,въ 1849 году, Сербскимъ Верховнымъ Совѣтомъ. Впрочемъ, направленіе Вука вскорѣ совершенно обнаружилось. Онъ издалъ, въ 1846 г., переводъ Новаго Завѣта на простонародный Сербскій языкъ, и въпереводѣ этомъ нашли, кромѣ ложно истолкованныхъ мѣстъ, одно, которое имѣло прямо цѣлію приписать Св. Петру верховную власть надъ апостолами; узнали также, что переводъ этотъ былъ изданъ насчетъ Римской пропаганды.Раздоръ, произведенный Вукомъ въ Сербской литературѣ, имѣлъна нее весьма пагубное вліяніе. Онъ задержалъ ея развитіе. Лучшіясилы ея обратились на безплодную полемику о томъ, можетъ ли существовать литературное преданіе, или писатели должны ограничиваться, въ слогѣ и правописаніи, мелочнымъ воспроизведеніемъ простонароднаго говора».
«Между тѣмъ въ Загребѣ (Аграмѣ) образовалась третья литературная школа. Ее основалъ нѣкто Д- ръ Гай, человѣкъ извѣстный, какъодно изъ самыхъ искусныхъ орудій Австрійской политики. Эта литература должна была служить Хорватамъ и Сербамъ-католикамъ въСлавоній, Далмаціи и Босніи. Хорватское нарѣчіе, употребляемое народомъ въ Загребѣ и его окрестностяхъ, было слишкомъ бѣдно и неопредѣленно, для того, чтобы оно могло сдѣлаться языкомъ литературнымъ. Потому Гай принялъ Сербскій языкъ, но сталъ писать на немъ латинскими буквами. Но чтобы не назвать этого языка Сербскимъ, такъ какъ въ этомъ имени народъ привыкъ заключать представленіе о православіи, Гай придумалъ названіе Иллирскаго языка и Иллирской литературы. Литература эта сперва пользовалась особеннымъ благорасположеніемъ Австрійскаго правительства. Надѣялись, что къ ней присоединятся мало по малу православные Сербы наравнѣ съ Сербами-католиками. Притомъ имѣли въ виду возможность употребить здѣсь идеюСлавянства, какъ полезное орудіе.»
«Загребъ сдѣлался значительнѣйшимъ, послѣ Праги, умственнымъ средоточіемъ у Австрійскихъ Славянъ. Тамъ принялись за перепечатываніе памятниковъ старой словесности Дубровницкой (Рагузанской), давно преданной забвенію, и въ нихъ нашли прекрасные образцы языка и стиха.»
