itemscope itemtype="http://schema.org/Article">

Лимитрофное государство

2. На примере Эстонии 1920-1939 гг.

0
817
Время на чтение 32 минут

Часть 1

Радикальные социальные изменения и экономические проблемы

И все же угроза свержения режима миновала, и ненадолго наступили «спокойные» времена. Теперь в основном все внимание уделялось экономике. Правда, там было не совсем благополучно. Эстония, напомним, в составе России представляла собой одну из наиболее развитых в отношении промышленности и сельского хозяйства областей страны. Стартовые условия для развития экономики независимой Эстонии были весьма хорошими: в наследство от русского царизма Эстония унаследовала промышленность, которая перед Первой мировой войной оценивалась в 260 миллионов золотых рублей; меньшие в сравнении со многими странами, в том числе и соседями, разрушения в годы войн; заключение мира с большевиками в Юрьеве в 1920 году сделало порты Эстонии «окнами» России в Европу; выплаченные согласно этому миру Россией деньги в размере 15 миллионов золотых рублей. Кроме того, как часть «санитарного кордона» против СССР Эстония могла рассчитывать на благосклонное отношение к себе западных банкиров и правительств. Первоначально эстонские политики действительно поставили перед собой амбициозные планы, пытаясь начать политику индустриализации страны, благо она с царского времени была достаточно промышленно развита. Началась настоящая горячка в виде создания новых фирм и открытия предприятий. Но эти предприятия и фирмы не имели соответствующей рабочей силы и сырья, да и средства на их создание брались в кредит. А кредиты надо будет когда-нибудь возвращать. И уже в 1923-24 гг, как упоминалось ранее, разразился экономический кризис, похоронивший планы превращения Эстонии в маленькую промышленную державу типа Бельгии. Предприятия, банки и фирмы лопались как мыльные пузыри, вчерашние миллионеры становились нищими, магазины были полны товаров, которые никто не мог купить. Эстония утратила почти весь свой золотой запас и большую часть иностранной валюты. При этом во главе правлений кампаний-однодневок и финансовых пирамид стояли едва ли не все столпы республики. Определенную роль в кризисе сыграли обстоятельства мировой политики – 1924 год стал годом признания СССР правительствами большинства стран мира. Теперь СССР мог торговать напрямую, и уже особо не нуждался в эстонском «окне». В результате торговый оборот Эстонии и СССР сократился сразу в несколько раз.

В попытки экономии финансовых средств правительство Эстонии пошло на закрытие ряда посольств (в том числе в США), и выхода из ряда международных структур Лиги Наций.

Положение экономики Эстонии несколько улучшилось в 1927 году, когда стране был предоставлен заем английского банка «Мидленд». Финансовым советником при Эстонском банке на правах комиссара стал англичанин Уолтер Уильямсон, который фактически руководил всей экономической политикой Эстонии, не считаясь с мнениями постоянно меняющихся эстонских министров. В 1928 году была проведена денежная реформа и марка заменена на крону, курс которой был привязан к английскому фунту стерлингов.

В целом Эстония пережила масштабную деиндустриализацию. Такие предприятия мирового значения, как Русско-Балтийский завод, Петровская верфь, «Двигатель» прекратили свою работу. Даже портовые мастерские Таллина сократили вдвое свое производство. На фабрике легендарной Кренгольмской мануфактуры вместо 14 тыс. рабочих к концу 30-х гг работало всего 2 тыс. человек. Суконная промышленность по сравнению с довоенным периодом нагружена на 60%, льнопрядильная — на 50%. При этом многие законы о труде, принятые еще в Российской империи, (например, запрещение ночного труда несовершеннолетних), фактически игнорировались. Из-за экономии на технике безопасности каждый год до 10 % работающих на производстве получали производственные травмы разной степени тяжести.

Власти теперь сделали ставку на развитие сельского хозяйства, при постепенной ликвидации промышленности. Помимо чисто экономических факторов (потеря громадного всероссийского рынка, дороговизна сырья, нерациональная растрата русских денег, и пр) были и другие обстоятельства такой политики. Промышленная буржуазия, немалая часть рабочих и инженерный корпус, были в значительной степени инонациональны. Дальнейшее развитие промышленности привело бы к усилению положения нацменьшинств. Кроме того, сам факт мощного коммунистического движения вызывал опасения перед рабочим классом. В этих условиях правящие элиты Эстонии переориентировались на развитие сельского хозяйства. Так началась аграризация некогда передовой провинции России. Правда, жить в Европе только сельским хозяйством уже в ту эпоху было невозможно, и кое-какие меры в области промышленности все же предпринимались. Вместо высокотехнологичных производств Эстония перешла на производство сырья. В экономической сфере, помимо транзита через порты товаров СССР Эстония эксплуатировала разработку горючих сланцев на северо-востоке страны. Напомним, что сланец – это нефтезаменитель, из которого изготовляли масло, бензин и прочие виды горючего. В 1916 году, в разгар Первой мировой войны, русские ученые заинтересовались давно известными, но не используемыми залежами сланца на северо-востоке Эстляндской губернии, приступив к началу производства. Впрочем, буквально сразу разразилась революция и гражданская война, так что про сланцы забыли. Но в новоявленной Эстонской республике не могли не обратить внимание на единственный вид сырья страны. Благодаря научным достижениям профессора П. М. Шелоумова и инженера М. С. Кулжинского (как видим, совсем не эстонские фамилии) стало возможным получать масло из эстонских сланцев. Таким образом, Эстония подсела на «сланцевую иглу». Добыча горючего сланца к 1939 году достигла 2 млн тонн, было произведено 181 тыс. тонн сланцевого масла и 22,5 тыс. тонн сланцевого бензина. Главными торговыми партнерами были Великобритания и Германия. На месте добычи путем объединения нескольких рабочих поселков был создан город Кохтла-Ярве. Первыми рабочими на добыче сланцев были русские белогвардейцы из армии Юденича. Для них это было что-то вроде каторги. Лишь позднее на сланцах начали применять добровольный труд, впрочем, низкооплачиваемый.

Поскольку подавляющее большинство аборигенного населения оставались сельскими жителями, то не удивительно, что аграрные реформы в Эстонии, как и в других прибалтийских странах, носили ярко выраженный характер экспроприации собственности ранее правящих этнических меньшинств в пользу коренной нации. Также, как отмечает А. Плаканс, «столь же важной была потребность быстро увеличить количество мелких землевладельцев и обеспечить землей безземельных; достижение обеих этих целей должно было дать значительным группам сельского населения, исчисляемым сотнями тысяч человек, возможность играть значительную роль в жизни вновь образованных государств»[1]. И, добавим, быть лояльными к политическому режиму, обеспечившего их землей. Перераспределение земли началось еще в 1919 году, в разгаре войны, и проводили его сами крестьяне и батраки. Большевики, которые в силу марксистского догматизма, рассматривали крестьянство как мелкую буржуазию, и не осуществили передел земли, в отличие от «Декрета о земле» Ленина в основной части России, в конечно счете и утратили свое влияние на массы. В результате землю крестьянам стало давать буржуазное правительство Эстонии. 10 октября 1919 года правительство новой Эстонской республики национализировало 58 % сельхозугодий. Более 1 тысячи поместий, и принадлежавший им домашний скот, сельхозинвентарь, а также хозяйственные постройки, принадлежащие таким товарам, как ликеро-водочные заводы, мельницы, лесопилки, молочные и пивоваренные заводы, были захвачены и экспроприированы. Бывшие землевладельцы могли оставить за собой только 50 гектаров. Правда, им обещали компенсацию в размере 3 % от стоимости их земли, но выплаты начались лишь в 1926 году. При этом стоимость отобранной земли оценивали не по рыночной стоимости, а, как говориться, «на глаз». Эта реформа была направлена именно против остзейцев – лишь 57 эстонцев пострадали из-за изъятия у них части земли. Были захвачены и казенные земли прежней Российской империи, а также земельная собственность церкви, как православной, так и лютеранской. Так было ликвидировано как класс помещичье остзейское дворянство, просуществовавшее 700 лет. Отобранная земля была передана эстонским крестьянам и ветеранам «освободительной войны». При этом представители нацменьшинств фактически были исключены из списка получателей земли, даже если они были ветеранами этой самой «освободительной войны» и имели заслуги перед Эстонией. Земля должна была принадлежать только эстонцам! Показательно, что построенный русским купцом Григорием Елисеевым (представителя купеческой династии, создателей елисеевских магазинов) большой дом, настоящий дворец, в местечке Тойла был просто присвоен властями. Елисеев построил дом на территории своей фермы, и не относился к остзейскому дворянству. Формально его владения не подлежали конфискации. Но власти Эстонии просто не пустили Елисеева в страну, а затем отобрали дом, сославшись на то, что это – бесхозное имущество. Этот дом оценил президент Эстонии Пятс, сделавший его своей загородной резиденцией. Если первое лицо страны не брезговал прихватить в нарушение собственных эстонских законов понравившееся здание, то что ждать от других больших и маленьких начальников?

Пока еще власти не покушались на городскую собственность представителей нацменьшинств, но все же усиливали давление на остзейцев. Тот же Пятс в 1922 году за достаточно небольшую сумму купил у барона Юкскюля родовую недвижимость — здание на Вышгороде. Потомок эстонских крестьян поселился в огромном баронском доме.

В результате аграрной реформы численность хуторов в стране увеличилась почти вдвое (52 тыс. выкупленных, 23 тыс. арендованных и 56 тыс. новопоселенческих хуторов). Экономический кризис 1923-24 гг., больно ударивший по городскому населению, вызвал новую волну исхода жителей республики в сельскую местность. Это привело к дальнейшему упадку промышленности и аграризации страны.

У «отцов республики» существовали грандиозные проекты по превращению Эстонии в аграрную сверхдержаву. Был составлен десятилетний план, по которому Эстония к 1937 году должна была «догнать и перегнать» такую развитую сельскохозяйственную страну, как Дания. Правительство наметило ряд соответствующих мероприятий. Были предоставлены значительные субсидии для их проведения. Но эти меры привели к дефициту бюджета, росту внешней задолженности и дали весьма слабое развитие сельского хозяйства. Определенные успехи Эстонии в области сельского хозяйства действительно были. С 1924 по 1934 год вывоз мяса из Эстонии увеличился в 4,3 раза, сливочного масла – в 3,2 раза, яиц – в 3,5 раза. Удельный вес сельскохозяйственных продуктов, сырья и полуфабрикатов в экспорте за этот же период составлял 80,7%. При этом, хотя пятая часть всех жителей страны была связана с морем, ни рыба, ни морепродукты из Эстонии были незнакомы европейскому рынку.

Но недолго музыка играла. Уже в 1927 году и в сельском хозяйстве начались трудности. Эстонские продукты питания могли иметь внешнего потребителя только в условиях крайней дешевизны. В результате крестьяне экономили буквально на всем, что бы чего-то произвести и продать. Неурожайный 1928 год усилил трудности. Экспорт сократился. Крестьяне начали продавать скот. Масса хуторян полностью разорилась - в 1929 году насчитывалось 72 тыс. батраков, т. е. потерявших землю крестьян. 65% земли находилось в руках кулацких хозяйств с наделом от 10 до 100 га каждое. Разорившимся хуторянам было затруднительно найти себе работу в городах, переживавших упадок и потерю населения. При этом необходимо учитывать крайне низкую техническую оснащенность хуторского хозяйства, которое так и не смогло приблизиться к эффективности крупных имений остзейского дворянства времен Российской империи. Например, в Эстонской республике искусственно удобрялись только 13% сельскохозяйственной площади.

А затем разразился мировой экономический кризис 1929-33 гг, известный в истории как Великая Депрессия. В Эстонии кризис поразил и без того издыхающую промышленность и нанес ущерб аграрной экономике. Общая ценность сельскохозяйственной продукции упала на 45 %. Крестьяне разорялись, постоянными стали случаи принудительной распродажи движимого и недвижимого крестьянского имущества с молотка. 3а пять лет — с 1927 по 1931 гг. было продано с молотка свыше 1 тыс. крестьянских усадеб. Экспорт в 1931 году упал по сравнению с 1928 на 44%, а импорт — на 54%. Девальвация британского фунта стерлингов, к которому была привязана эстонская крона, автоматически ударила по государственным финансам. Правительство всячески пыталось ограничить импорт, запретило вывозить за границу эстонские кроны, что вызывало резкое сокращение потребления, в том числе и хлеба. Такими жесткими мероприятиями удалось свести внешнеторговый баланс в 1931 года с положительным сальдо, но это было единственным достижением.

Правительство очень опасалось, что крестьянство, задыхающееся в долговой зависимости, (а к концу Эстонской республики сумма задолженности крестьянских хозяйств составила 150 млн крон) не останется лояльным режиму. С этой целью были приняты соответствующие законы, в частности, закон о превращении краткосрочных ссуд, выданных крестьянам, в долгосрочные ссуды Земельного банка — за счет фондов по покрытию расходов на проведение земельной реформы. Запрещалось продавать в принудительном порядке (за долги и недоимки) необходимый для ведения крестьянского хозяйства живой и мертвый инвентарь. Также был принят закон о понижении государственного налога на недвижимое имущество сельских хозяев, и закон о понижении норм сельскохозяйственных доходов (эти нормы служили базой для определения подоходного налога) и т. д. Эти меры были не очень эффективными - в 1937 году было продано с аукциона 7 923 разорившихся крестьянских хозяйств.

Особенностью экономики Эстонии 1930-х годов стало развитие кооперативного движения. В 1939 году «Кооперативный союз Эстонии» объединял свыше 3 тыс. кооперативов, насчитывавших 284 тыс. членов. 200 кооперативных банков обслуживали 77 тыс. клиентов, располагали 52 % всех депозитов в стране и выдали 51 % всех ссуд. 314 молочных кооперативов с 32 тыс. членов произвели 98 % масла и 17 % сыра Эстонии[2]. Эстонцы имеют репутацию закоренелых индивидуалистов, уважающих частную собственность, но в конкретных условиях тогдашней Эстонии начали усердно кооперироваться.

Определенный эффект эти совсем не рыночные меры все же дали. По мере того, как мир выходил из Великой Депрессии, в Эстонии также начался экономический подъем, продолжавшийся, впрочем, лишь несколько лет, до 1938 года. В этом году Эстонию опять поразил кризис. Внешний долг Эстонии к концу 1938 года составлял 146 млн. крон. В этих условиях власти начали вводить государственное регулирование экономики. На конгрессе экономистов Эстонии в апреле 1938 года министр хозяйства Сепп в своем докладе «Структурные изменения экономической жизни» сказал: «Эстонское народное хозяйство фактически вступило в категорию регулируемых хозяйств. Вопрос у нас состоит не в том, надо ли регулировать хозяйство, а в том, кто должен регулировать»[3].

Но регулировать экономику было сложно, не проведя национализацию. В результате все пока оставалось по-старому. Фабрики и заводы Эстонии, по образному выражению официоза «Уус Эсти», скорее напоминают музеи допотопных машин, чем современные предприятия, а в торговом флоте больше половины составляли парусные суда.

Приток иностранных инвестиций привел к полному подчинению экономики. Эстонская правительственная газета «Уус Эсти» 30 марта 1938 года писала по этому поводу: «Из 150 частных крупных предприятий эстонцам принадлежит 73, а 77 — иностранцам. В ноябре 1936 года на этих 150 предприятиях было занято 26 369 рабочих. В 73 эстонских предприятиях было 9 513 рабочих, а в 77 предприятиях, принадлежащих иностранцам, — 16 856 рабочих»[4]. Подсчитано, что из пайщиков вяло функционирующей Кренгольмской мануфактуры лишь 1 % проживал в Эстонии[5], да и те не были эстонцами по национальности. На самом деле засилье иностранцев было еще значительнее, поскольку многие предприятия, фактически принадлежавшие иностранцам, были номинально записаны на имя зиц-председателей Фунтов из числа коренных националов. В довершение всего и значительная часть предпринимателей Эстонии были неэстонцами по происхождению. Многие эстонцы-бизнесмены по факту были также зиц-председателями, номинально руководя как бы «своими» предприятия, реальными хозяевами которого были немцы, евреи или русские.

Иностранные инвестиции вовсе не были предназначены для развития Эстонии. Например, шведский «спичечный король» Ивар Крейгер стал хозяином всех 6 спичечных фабрик страны, которые выпускали до 200 миллионов коробков в год. Все эстонские спичечные фабрики возникли еще во второй половине XIX века, еще в период Российской империи, и обладали весьма квалифицированным персоналом. Но эстонские спички отличались качеством и дешевизной, составляя некоторую конкуренцию шведским спичкам. И Крейгер просто закрыл 5 фабрик из 6-ти.

Стагнирующая экономика не могла дать работу всем желающим. Массовая безработица была постоянным социальным фактором в истории «первой» Эстонии. Надо учитывать, что социальное обеспечение находилось в зачаточном состоянии. Неимущим можно было рассчитывать только на помощь религиозных благотворительных организаций и частных благотворителей. Неудивительно, что в эстонских городах был очень распространен туберкулез - болезнь сырых подвалов и холодных мансард. В период кризисов даже официальная статистика констатировала смерти от голода. По уровню самоубийств на душу населения Эстония заняло первое место в мире. Между тем жилищный фонд в стране в основном оставался со времен Российской империи. У правительства не было средств, да и желания вести масштабное жилищное строительство. В результате по закону в 1926 года на каждого жителя в городе площадь не больше 6м², а всё что больше - или облагалось налогом, или следовало уплотнение, прямо как в Советской России.

Некоторое облегчение государству по избавлению от «лишнего» населения давала эмиграция. Впрочем, как раз между мировыми войнами в мире стали вводить ограничения на иммиграции. В США, например, были приняты иммиграционные законы 1921 и 1924 гг, сильно урезавшие возможности иммигрировать в эту страну. В результате эмигрировало из Эстонии лишь по 2 тысячи человек в год, причем немалую часть эмигрантов составляли немцы и русские. В период Великой Депрессии количество официально зарегистрированных безработных достигло 24 тысяч, а число занятых и частично занятых на производстве составляло 28 тысяч[6]!

Массовая безработица пугала власти, которые приняли в отношении безработных соломоново решение: в 1938 году безработных начали сгонять в трудовые лагеря на срок от полугода до трех лет, где для них были установлены телесные наказания и 12-часовой рабочий день.

Диктатура и «время безмолвия»

Все экономические проблемы напрямую влияли на политическое развитие страны, а политические решения влияли на экономику. Парламентская система Эстонии не имела никакого авторитета. В одном 1932 году сменились 4 кабинета министров. В этих условиях стали бурно развиваться политические фашистского типа движения, требующие установления диктатуры. Впрочем, претендентов в диктаторы было много, так что внутриполитическая жизнь протекала своеобразно.

С начала 1930х годов на эстонской политической арене большим влиянием стала пользоваться организация под названием «Лига ветеранов войны за независимость Эстонии» (Eesti Vabadusо˜jalaste Liit), членов которой сокращенно называли «вапсами» (vapsid). Лигой руководил юрист Артур Сирк (1900–1937), хотя номинальным руководителем движения старый вояка, герой нескольких войн, бывший подполковник Российской императорской армии и первый военный министр Эстонии в 1918 году отставной генерал Андрес Ларка (ранее известный как Андрей Иванович Ларко). Сам по себе Ларка был просто солдатом, политика его не интересовала, и его втянули в нее против его воли. На массовых митингах вапсов Ларка по-эстонски говорил с трудом. К тому же Ларка не отличался крепким здоровьем. Зато у фактического вождя вапсов Сирка в наличии были и воля, и энергия, ораторские и организаторские способности. Он неустанно колесил по стране, забираясь на самые отдаленные хутора, выступая с яркими речами. В маленькой стране очень многие видели и слышали его. Входил в руководство «ветеранов» и доктор Хяльмер Мяэ, в пресловутой Освободительной войне не участвовавшей, которой впоследствии, в 1941-1944 гг., в период немецкой оккупации Эстонии, занимал должность генерального директора по внутренним делам «Эстонского самоуправления» - марионеточной структуре при нацистской администрации.

Лига самим фактом своего возникновения отражала чувства горечи многих ветеранов войны, которые увидели, что в новой Эстонской республике вовсе не царит национальная гармония, инородцы контролируют промышленность, бездарные болтуны в парламенте растранжирили народные богатства Эстонии, страна в упадке, нация вымирает. Отсюда следовал лозунг - вернуть власть ветеранам, то есть им. В Европейских странах того времени действительно огромную роль играли объединения бывших ветеранов Первой мировой и других войн. При этом ветеранские организации быстро превращались в праворадикальные партии. Можно вспомнить, что ведущей и самой массовой праворадикальной партией Франции были т.н. «Огненные кресты» (Les Croix de Feu), возникшие из ассоциации фронтовиков. Аналогичным образом в Германии из групп бывших фронтовиков возникла массовая праворадикальная партия «Стальной шлем» (Stahlhelm). Впрочем, на эстонцев больше подействовало т.н. движения Лапуа в Финляндии (Lapuan liike). Так называлось националистическое антикоммунистическое движение фашистского типа, имевшее большое влияние в Финляндии рубежа 1920-30х гг.

Вапсы довольно быстро перешли от идеи сохранения братства ветеранов к массовой политической партии. В их ряды стали вливаться люди, не участвовавшие (в том числе и по молодости) в Освободительной войне, в результате чего настоящие ветераны «утонули» в массе новых партийных активистов. Вапсы выступали за создание «корпоративного государства» во главе с вождем нации, основанного на «традиционных эстонских ценностях». Члены этой организации носили униформу – чёрные береты, военные куртки, подпоясанные жёлтым ремнём, нарукавные повязки с эмблемой в виде голубого креста с золотым мечом, использовали «римский салют» в виде приветствия, а также проходили военно-спортивную подготовку. Символом вапсов была дубина. В 1931 году Лига насчитывала 3 000 человек, в 1933 году – уже 50 000.

В скором времени вапсы вступили в конфликт не только с левыми и сторонниками парламентской демократии, но и с более осторожными правыми националистами, представленными влиятельным политическим деятелем К. Пятсом, который дважды был Государственным старейшиной и бессменно заседал в парламентах всех созывов, а также его сподвижником генералом Й. Лайдонером. В октябре 1933 года вапсы выдвинули проект новой конституции, идеологически близкий итальянским и немецким фашистским политико-правовым конструкциям. Проект был поддержан на всенародном референдуме, набрав 56% голосов! По новой конституции число членов палаты депутатов было сокращено вдвое – со 100 до 50. Палата избиралась на 4 года. Из парламентской республики, согласно проекту конституции, Эстония превращалась в президентскую с сильными полномочиями президента. На местных выборах, состоявшихся в январе 1934 года, вапсы добились абсолютного большинства в городских советах Таллинна и Тарту. Это была заявка на победу в общенациональном масштабе. Выборы нового парламента и правительства назначили на весну 1934 года, и вапсы имели все шансы захватить полную власть в стране.

Группировка Пятса, которая еще 10 лет тому назад стремилась пересмотреть конституцию и установить диктатуру, встревожилась и сыграла на опережение. 12 марта 1934 года Пятс объявил, что в стране на полгода вводится военное положение, а Лайдонер назначается главнокомандующим. Ночью на улицах Таллина появились курсанты, которые арестовывали политических противников премьер-министра. Таким образом, само правительство Эстонии организовало государственный переворот, установило авторитарный режим и отменило действие конституции, подтвердив при этом все программные националистические установки вапсов. Как иронично говорили, Пятс у «дубинщиков» дубину украл[7]. Как видим, здесь была голая борьба за власть, без каких-либо идейных разногласий. Военное положение, которое официально вводилось на 6 месяцев, фактически просуществовало 6 лет. Пятс лично произнес перед Государственным собранием речь, обосновав введение военного положения опасностью государственного переворота со стороны вапсов. Популярность вапсов Пятс публично объяснил психической болезнью эстонского народа, своего рода массовым психозом, который надо лечить радикальными средствами[8].

С марта 1934 года Эстонией правил триумвират – президент Константин Пятс, главнокомандующий армией Йохан Лайдонер и сравнительно новый политик Каарел Ээнпалу (ранее его звали Карл Аугуст Эйнбунд), занимавший пост министра внутренних дел. Правительство не церемонилось с тем, кого считало врагом. Так, Лигу ветеранов объявили распущенной. Ее руководителей и более 200 наиболее активных членов арестовали. Через несколько дней Пятс запретил все остальные партии, независимую прессу, демонстрации и забастовки. Осенью Пятс распустил и парламент. Затем была введена однопартийная система, монополию на власть получил только проправительственный Союз Отечества. Эта эпоха получила название «время безмолвия». Такое определение использовали и советские историки, и современные эстонские (редчайший случай).

Вапсы пытались бороться за власть. Они готовили свой государственный переворот, наметив его на 8 декабря 1935 года в день открытия съезда «Отечественного союза», на котором они рассчитывали арестовать правительство и установить собственную власть. Заговор был раскрыт в ночь на 8 декабря, а главари и участники арестованы.

В 1936 году была принята новая конституция (третья за 16 лет), еще больше укрепившая власть и без того всемогущего президента. Парламентаризм выродился в пародию - в половине округов парламентские выборы вообще не провели, а сразу отдали победу представителям президентского Союза Отечества. Еще десять депутатов назначил сам Пятс. Аналогичным образом, вся власть на местах – городах и уездах, находилась в руках назначенных президентом администраторов. При этом, как и раньше, власти с конституционными правами не считались.

Правительство обрушило репрессии на всех своих противников – и коммунистов, и вапсов. Более 100 человек были приговорены к длительным срокам тюремного заключения, несмотря на отсутствие доказанных улик. Лидер вапсов, потенциальный фюрер Эстонии Артур Сирк бежал за границу, и в 1937 году в Люксембурге выпал (или был выброшен) из окна и разбился насмерть. Старый солдат Ларка был дискредитирован тем, что, как выяснилось, он именовал себя полковником русской армии, а не подполковником, каковым было его звание до крушения России (в то время это было очень серьезным проступком в глазах десятков тысяч ветеранов русской императорской армии). К тому же формальный лидер вапсов, призывая сохранить «расовую чистоту» эстонцев, сам был женат на русской. Ларка находился в тюрьме до конца 1937 года, потом был выпущен под фактически домашний арест. Всего только за 1937-38 гг в Эстонии было произведено 11 080 арестов. В тюрьмах по различным статьям сидели 3,5 тысяч заключенных. И все-таки, как ни парадоксально это звучит, размах террора при диктатуре Пятса был значительно слабее, чем в эпоху парламентской демократии. Показательно, что при Пятсе не производились смертные казни (другое дело, что арестованные опять выпадали из окон, кончали собой или почему-то умирали в заключении). А в 1938 году Пятс даже объявил амнистию. Причина была понятна: коммунистическое движение было сильно ослаблено, причем многие деятели коммунистов были репрессированы Москве. Вапсы утратили позиции после смерти Сирка (что не удивительно для вождистской партии, лишившийся вождя).

В свое время вапсы, пытаясь завоевать поддержку в народе, яростно ругали парламентарную систему за ее коррумпированность (имея, надо сказать, на то основания). При этом вапсы не упоминали, что является источником финансирования их собственной партии. Победители мартовского переворота 1934 года, подавив оппозицию, могли оторваться в присвоении средств по полной. Уже говорилось, что Пятс еще в парламентскую эпоху присвоил себе баронскую усадьбу в Вышгороде и загородный дом на берегу Финского залива, а потом приобрел официальную резиденцию Клоостриметса под Таллином. Пятс в период парламентаризма активно занимался бизнесом, он основал банк, возглавил эстонское отделение страхового общества «Ллойд», состоял председателем Эстонской торгово-промышленной палаты, был председателем Таллинского биржевого комитета, советником советско-эстонского «Нефтесиндиката» и т.д. и т.п. Его сын Виктор проявил неожиданные способности бизнесмена, в возрасте немного за 20 лет став председателем правления нескольких крупных акционерных обществ. Человек №2 страны, генерал Лайдонер, бывший подполковник русской армии, в 1918 году даже успевший послужить в красной армии, а затем, вдруг вспомнив о своей малой родине, стал командующим эстонской армией, также был коррумпирован. Вскоре после переворота 12 марта секретным постановлением правительства за счет государства была погашена задолженность генерала в размере более 200 тысяч крон. Для победителей 12 марта 1934 года пришел праздник жизни.

Опорой режима были силовые структуры – армия, полиция, кайтселийт. В них в общей сложности состояло 60 тысяч человек (6% населения)! Также существовала Лига Обороны, численностью около 90 000 добровольцев (включая около 17 000 женщин). Они вооружались за свой счёт, держали своё оружие дома, а в случае войны должны были влиться в регулярную армию. Так что режим Пятса был военно-полицейской диктатурой в буквальном понимании.

Но начальникам хочется, что бы их еще и любили. В стране установился культ личности президента Пятса. День его рождения – 23 февраля, отмечался как государственный праздник. Его именем назывались улицы. Справедливости ради, размах культа уступал не только советскому образцу, но и соседке по региону Литве.

«Эстонизация»

Понимая, что только насилием держаться невозможно, правящий триумвират перешел к массированной политической пропаганде. С этой целю в 1935 году было создано специальное ведомство - Служба государственной пропаганды. Это было важным учреждением. Задача Службы заключалась в усилении «эстонизации». Надо было срочно создать патриотическую национальную мифологию. Был создан культ «Освободительной войны» (что заодно должно было выбить козырь из рук вапсов, считавших именно себя победителями в сей войне). Необходимо было найти в истории какие-либо великие исторические даты. Этот вопрос обсуждали не только историки и журналисты, но были темами в совещаниях правительства и дебатов в парламенте. Предлагались такие даты, как 23 апреля – день начала восстания Юрьевой ночи 1343 года. Но поскольку восстание кончилось поражением, столпы республики сочли отказаться от этой даты. Было предложено отмечать день победы при Вынну (латвийском Цесисе) 23 июня 1919 года. С 1935 года началось празднование Дня Победы на общегосударственном уровне.

«Эстонизация» означала также установление «чисто эстонских» географических названий. Собственно, эту политику проводили и все правящие кабинеты периода парламентаризма. Ревель в 1925 году был переименован в Таллин. Еще раньше Юрьев был переименован в Тарту.

Тогда же началась масштабная эстонизация русских и немецких названий улиц Таллинна. В 1923 году решением пока еще Ревельского городского собрания было переименовано более 60 столичных улиц. Так, центральная городская Петровская площадь была переименована в площадь Свободы (Вабадузе). Владимирская улица была переименована в улицу Якобсони, Куликовская стала Рявала, Пушкинская - Холланди (Голландская), Романовский проспект стал улицей Крейцвальди, Гоголевский бульвар - бульваром Эстония, Медведьевская улица - улица Кару. Большая Балясная улица получила имя Лембиту, Малая Балясная - Вамбола, а Большая Арефьевская - Иманта (в советское время улица получила имя известного эстонского советского актера и режиссера А. Лаутери). Улицы с названиями по фамилиям домовладельцев - балтийских немцев - также были переименованы или искажены на эстонский манер: Гиргенсонская улица стала улицей Теэстузе, Германовская - улицей Хермани, Луизентальская - улицей Луйзе, а Ризенкампфская - улицей Юри Вильма. При этом изменения коснулись не только названий улиц столицы Эстонии, но и самого слова uulits - кальки с русской «улицы». Было решено заменить его на слово tänav, существовавшее до тех пор только в диалектах.

Но только после переворота 1934 года политика эстонизации начала проводит последовательно и масштабно. Изменялись на эстонский манер все географические названия. Переименованию подверглись и улицы городов. Особый размах привела эстонизация имен и фамилий. Как уже говорилось, эстонцы стали получать фамилии еще в начале XIX века. Но пока большинство эстонцев имели немецкие фамилии и имена. Некоторые православные эстонцы и оптанты из советской России имели русские фамилии. Многие эстонские фамилии, которые когда-то давали крестьянам пасторы, были оскорбительными, так что ряд эстонских деятелей заменил себе фамилии на более благозвучные. После провозглашения независимости некоторые эстонцы стали брать себе «чисто эстонские» имена. Но тогда это был добровольный выбор достаточно небольшого количества людей. Теперь же режим всей мощью стал насильно эстонизировать имена и фамилии. В сентябре 1934 году был создан специальный «Центральный комитет эстонизации имен». Были созданы условия, чтобы человек, не сменивший имя, подвергался дискриминации. Например, имевший «неправильную» фамилию не мог куда-либо избираться, не мог занимать никакую государственную должность, поступать в учебные заведения, и даже не мог участвовать в песенном конкурсе. Всем находящимся на государственной службе вплоть до почтальонов, было приказано эстонизировать свои фамилии под угрозой увольнения. Призванные в армию новобранцы наряду с военной формой получали новые, «чисто эстонские» имена и фамилии. В результате к 1940 году свою фамилию эстонизировало более 200 000 человек. Эстонизировали и русские фамилии. Вот так поэт Алексей Константинович Долгошев стал известен Алексис Раннит, актер Георгий Кузнецов превратился Юри Ярвет, ученый-физик Павел Кудрявцев взял имя Пауль Карда, а генерал Николай Базыков стал Николаем Реэком. Но большинство русских все же сохранили свои имена и фамилии.

Также власти поощряли граждан заводить «чисто эстонские» имена. Нередко создавались полностью искусственные имена, образованные от звуковых или образных ассоциаций. Так появились имена Мерике – «морюшко», Пильве – «облачко», Вайке – «тихоня», Юло – «тот, чей жизненный путь будет долгим», Велло – «владеющий миром». Официальным именем также могло стать производное от другого имени, его сокращенный вариант. Так, например, от имени Анна образованы самостоятельные имена Анне, Ану, Аана, Айне, а от имени Мария было создано имя Мия. Также как и фамилии, широко практиковался буквальный перевод на эстонский немецких имен. В результате Вильфрид стал Калевом, а Фридеберт – Урмасом.

Основным направлением политики эстонизации стала попытка внедрения эстонского языка во все сферы жизни. В первую очередь власти стремились сделать эстонский язык основным языком. С этой целью началось эстонизация школьного образования. Это было сложной проблемой - в первые годы независимости эстонцы предпочитали отдавать своих детей в русские гимназии, так что властям даже пришлось прибегнуть к административным мерам. В Эстонской Республике первоначально сохранялась единая система русского образования: функционировало около ста русских начальных школ, финансируемых государством и частными лицами, несколько русских гимназий, работали Русские высшие политехнические курсы. Закон 1927 года сделали обязательным для школ преподавание эстонского языка. Эта политика имела, впрочем, лишь частичный успех. В первые годы существования республики все взрослые эстонцы в той или иной степени владели русским языком. В основном именно по-русски говорили оптанты из советской России. В своих семьях дома по-русски говорили и президент Пятс, его союзник генерал Лайдонер и его противник генерал Ларка. Также на русском говорили основные меньшинства, например, евреи, были полностью русскоязычными. Немецкий язык также сохранял определенный престиж. Эстонский язык оставался языком крестьян, на котором еще только пытались создавать научную терминологию. В довершении всего начались «реформы» языка, в который вводили новые слова, попутно «зачищая» язык от заимствований из немецкого и русского. Назначенный в 1934 году инспектором народных училищ лингвист Йоханнес Аавик, который еще до Первой мировой войны активно изобретал новые слова, начал проводить эксперимент по радикальному обновлению эстонского языка, который коснулся даже его грамматической основы. Например, Аавиком был введен ряд новых корней слов, которые заимствовал из финских диалектов. Результатом было только то, что молодые и старшее поколение стали разговаривать на весьма разных эстонских языках. На новый язык приходилось переводить собственных классиков начала XX века! И ведь еще не исчезли окончательно диалектные различия между севером и югом Эстонии.

В таких условиях у эстонского языка не было никаких конкурентных преимуществ по сравнению с русским и немецким языками. Но поскольку Эстония изначально рассматривалась как государство эстонцев, а после переворота 1934 года это стало официальной доктриной, то началось насаждение эстонского языка с помощью подавления других языков. Школьная реформа 1934 года обязала школьников учиться или в национальной школе (с языком преподавания той национальности, к которой они себя относили) или в школе с государственным языком обучения. При этом если у школьника были родственники эстонцы, то его автоматически направляли в эстонскую школу. Было закрыто русское отделение таллинского педагогического училища, так что со временем, полагали эстонские лидеры, должны будут исчезнуть все учителя, преподающие на русском языке. Из 12 русских средних учебных заведений к 1940 году осталось только 3, да и те были под постоянной угрозой закрытия.

На эстонский начали переводить делопроизводство, что дало только отрицательный эффект, так как привело к беспорядку в делах. В результате во многих деловых бумагах по-эстонски писалось только название, а весь текст шел по-русски. Аналогичные случаи были и в образовании. Как с гордостью пишет современный эстонский автор, «в течение двух десятилетий в Эстонии была создана система высшего образования, охватывавшая помимо специальностей, которым обучали в царское время в Тарту, также сельское хозяйство, музыку, изобразительное искусство, техническое образование университетского уровня и военное образование. Это создавало предпосылки для быстрой профессионализации интеллигенции и ее дифференциации по специальностям. Национальный состав студенчества по сравнению с царским временем изменился до неузнаваемости. В 1926 году, когда численность студентов достигла наивысшей точки, эстонцев в университетах было более чем в десять раз больше по сравнению с 1916 годом»[9]. Здесь написано все правильно, но ведь дьявол кроется в деталях. В основном на эстонском языке стало возможным получать гуманитарное образование. В технических дисциплинах по причине отсутствия соответствующей терминологии все обстояло сложнее. В бывшем Юрьевском, а теперь Тартуском университете профессор технических дисциплин, поднимался на кафедру, обращался к студентам с приветствием «Tere!», после чего читал лекцию по-русски. Впрочем, в переживающей деиндустриализацию стране «технари» были все меньше нужны. Учитывая, что власти пытались вообще не пускать русских в университет, то не удивительно, что количество русских студентов сократилось до 2.8% в 1939 году. Зато произошло перепроизводство гуманитарной эстоноязычной интеллигенции. Ей было трудно найти работу. Заурядными были сообщения газет, например, о том, что при объявлении больницы в Раквере о наличие вакансии на должность фельдшера, откликнулись 75 человек, среди них - 10 дипломированных врачей[10]. Масса таких гуманитарных интеллигентов, имеющих высшее образование и амбиции при отсутствии перспектив в рамках существующей системы, видя во всем конкуренцию инородцев, стали активными последователями вапсов.

Особые неприятности доставляли правителям республики существование маленького русского оазиса – Печорского края. Были приложены значительные усилия для эстонизации этой земли. Город Печоры был переименован в Петсери, а сам край получил название Петсеримаа. Также были переименованы все улицы города. Впрочем, это было достаточно формальным актом. Зато более серьезный характер имели запрет на русские школы. Все преподавание было переведено на эстонский язык. Русская частная гимназия, которую за свой счет создал крупный предприниматель Борис Линде, была сразу же закрыта властями, наплевавшими на священный принцип частной собственности. Практически было упразднена всякая издательская деятельность в Печорском районе. От случая к случаю власти публиковали официальные бюллетени на русском языке (обычно перед выборами), но в целом никакие газеты на русском языке не могли существовать. Была предпринята попытка переселения в Печоры эстонцев. Впрочем, в переживающей демографический кризис стране большого количества колонистов для эстонизации окраин было мало. В основном в Печорах оседали чиновники и полицейские. Население города росло (в 1920 году — 2 013 жителей, в 1939 году — уже 4 431 человек) в основном за счет внутриэстонских переселенцев, которые получали здесь землю и жилье. Но выйдя в отставку, эстонцы покидали Печоры. Оставаться в обществе презирающих тебя местных жителей было некомфортно.

Проводилась также кампания по благоустройству страны, составной частью которой стала уборка развалин. Речь не идет о руинах, оставшихся после войны. Просто в ходе аграрной реформы крестьяне, большинство из которых оставались малоимущими, разгромили баронские усадьбы с их оранжереями и библиотеками. Деиндустриализация привела к тому, что многие ранее промышленно развитые территории превратились в индустриальные кладбища. Сокращение численности населения привело к появлению по всей стране большого количества заброшенных домов. Так что разгромленные баронские поместья с выбитыми стеклами окон, разваливающиеся пустые дома, заброшенные сады, замершие фабричные корпуса с уставившимися в небо трубами, из которых не валил дым – все это создавало не очень радостную картину. И отдадим должное властям, особенно соответствующей службе, во главе которой стоял родной брат президента Петр Пятс, в значительной степени к 1940 году уже развалины и бесхозные дома не бросались в глаза.

Политика эстонизации, однако, приводила к преднамеренному уничтожению памятников архитектуры, которые как бы не вписывались в эстонскую историю. Уничтожались памятники «чужого» господства. Так, еще в 1922 году был снят с пьедестала памятник Петру Великому. Уничтожен также ряд православных храмов и часовен. Почти все время существования первой республике шла борьба сохранение собора Александра Невского в таллинском Вышгороде. На эстонских деятелей вдохновляюще подействовали события в Варшаве, где на протяжении двух лет (1924-26) уничтожался тамошний собор Александра Невского. Сооруженный в 1900 году, как и его таллинский собрат, собор в Варшаве мог сам по себе считаться произведением искусства. Украшением собора явились огромные мозаичные композиции, выполненные под руководством художника Виктора Васнецова. Но собор в Варшаве был взорван. Соборные колонны из яшмы отправлены в усыпальницу маршала Пилсудского. В Эстонии немедленно началась кампания по поводу уничтожения своего собора в таллинском Вышгороде. Открывались сборы средств на покупку динамита. В газетах писалось, что православный собор совсем не гармонирует с ганзейским обликом Таллина, поэтому его надо снести, а на его месте построить Пантеон Эстонии, выстроенный в авангардном стиле. (Как этот авангардизм будет соответствовать ганзейскому облику Таллина, умалчивалось). Правда, в силу многих обстоятельств, в первую очередь, борьбы местных православных, среди которых был священник Николай Пятс, брат президента, собор удалось отстоять. В Эстонии, где каждый пятый житель был православным, включая самого президента Пятса, условия борьбы за собор были более благоприятны, чем в Польше. Но власти все равно сумели собор ограбить, сняв позолоту с куполов.

Псково-Печорский монастырь лишился всех своих земельных владений, и оказался на дотации государства, которое требовало эстонизировать церковную службу. Выступавший против этого настоятель Иоанн (Булин) был лишен всех должностей.

Наряду с уборкой развалин началась кампания по облагораживанию быта хуторов. Среди акций кампании было требование создать на каждом хуторе по отхожему месту. Директор по научной части Эстонского музея под открытым небом Хейки Пярди в своей лекции «Это постыдное культурное наследие, или из истории гигиены эстонцев» в Таллиннском университете поведал о традициях национальной гигиены. По его словам, сильный пол Эстонии не стеснялся публично ходил «по-маленькому». Поскольку нижнего белья тогда не носили, женщины могли справить нужду стоя. Приседать по этому поводу считалось тогда достойным презрения[11]. Начатая властями кампания имела не очень солидный успех. Крестьяне считали строительство нужников бессмысленной тратой средств. К 1940 году удалось охватить нужниками до 37 % хуторов. По словам Хейки Пярди, на основании материалов 20-30-х гг среди эстонцев гигиенические привычки не были распространены. «Лицо каждый день не моют, а только в воскресенье утром или в банный день», считали эстонцы. В 1930 году во всех городах Эстонии было 72 общественные бани, а в трети городов не было ни одной. Регулярно ходили в баню только 4 % горожан. Ванны имелись только в каждом десятом жилище Таллинна, у тартусцев ванна наличествовала у 3% населения, а в других городах их было и того меньше[12]. Причина была простая – в европейской Эстонии не было централизованной водопроводной системы, Воду набирали в колодцах во дворе или покупали у водовозов.

На вопрос, когда же эстонцы стали, так сказать, чистоплотными, Пярди в своей работе ответил, что это произошло после Второй мировой войны. «Можно сказать, что европейцами мы стали благодаря советской власти, когда все стало строже, детей отмыли — хочешь ты того или нет. Проверяли чистоту рук, ног и за ушами».

Еще одной кампанией по эстонизации стало требование, что бы каждый хутор и каждый дом имел в наличии государственный флаг, который необходимо вывешивать по праздничным дня. Это требование возникло еще и потому, что в силу специфики сине-черно-белого эстонского флага, в котором черный цвет находится посередине, визуально нейтрализуя верхнюю и нижнюю полосы, часто возникала путаница, когда флаг вывешивали верх ногами. В отличие от других кампаний, данное требование было необременительным, зато массовый пошив флагов помог удержаться на плаву текстильную промышленность Эстонии.

Самым же главным в политике эстонизации считалось увеличение численности населения. Стоны о вымирании эстонцев, особенно на фоне более высокой рождаемости русских, были постоянными в газетах и книгах. На тему необходимости повышения рождаемости писали едва ли не все эстонские публичные деятели. Даже кровавый пастор Бернхард Рахамяги, лично расстреливавший эстонцев – участников восстания на Эзеле (Сааремаа) в 1919 году и сам детей не имевший, тоже написал статьи по демографии. Для проведения в жизнь политики повышения рождаемости было создана специальная правительственная комиссия. Был введен специальный праздник – день матери. Но все усилия дали незначительный эффект. В Эстонии русскоязычная газета «Вести дня» в № 2 за 1937 год со ссылкой на официальные власти прогнозировала, что в 2000 году (если не случится чего-то неожиданного) все население Эстонии составит 860 тысяч.

Неожиданное событие случилось: присоединение к СССР.


[1] Плаканс А. Краткая история стран Балтии. М., Весь мир. 2016. с..325.

[2] Межевич Николай Маратович. Государства Прибалтики 2.0. Четверть века «вторых республик». М.: Ассоциация книгоиздателей «Русская книга», 2016. С.159.

[3] https://sheba.spb.ru/shkola/istoria-estonia-1940.htm

[4] https://sheba.spb.ru/shkola/istoria-estonia-1940.htm

[5] Емельянов Ю.В. Указ соч. с. 74

[6] История Эстонской ССР (С древнейших времен до наших дней) / Д-р ист. наук Х. А. Моора, канд. ист. наук А. К. Вассар, чл.-кор. АН ЭССР Г. И. Мосберг ; Под ред. Г. И. Наана ; АН ЭССР. Ин-т истории. - Таллин : Эст. гос. изд-во, 1952, с. 403

[7] История Эстонской ССР (С древнейших времен до наших дней) / Д-р ист. наук Х. А. Моора, канд. ист. наук А. К. Вассар, чл.-кор. АН ЭССР Г. И. Мосберг ; Под ред. Г. И. Наана ; АН ЭССР. Ин-т истории. - Таллин : Эст. гос. изд-во, 1952, с.408.

[8] Никифоров Илья Владимирович Впервые о первом Президенте Эстонии // Журнал российских и восточноевропейских исторических исследований. 2018. №1 (12). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/vpervye-o-pervom-prezidente-estonii (дата обращения: 05.08.2022).

[9] T. Karjahärm, V. Sirk. Võim ja vaim. Eesti haritlaskond 1917–1940. Tallinn, 2001. Lk. 380–382.

[10] История Эстонской ССР (С древнейших времен до наших дней) / Д-р ист. наук Х. А. Моора, канд. ист. наук А. К. Вассар, чл.-кор. АН ЭССР Г. И. Мосберг ; Под ред. Г. И. Наана ; АН ЭССР. Ин-т истории. - Таллин : Эст. гос. изд-во, 1952, с.399.

[11] https://politobzor.net/7683-tolko-sovetskaya-vlast-nauchila-estoncev-mytsya-i-polzovatsya-tualetom.html

[12] https://politobzor.net/7683-tolko-sovetskaya-vlast-nauchila-estoncev-mytsya-i-polzovatsya-tualetom.html

Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите "Ctrl+Enter".
Подписывайте на телеграмм-канал Русская народная линия
РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям.
Комментарии
Оставлять комментарии незарегистрированным пользователям запрещено,
или зарегистрируйтесь, чтобы продолжить

Сообщение для редакции

Фрагмент статьи, содержащий ошибку:

Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство»; Движение «Колумбайн»; Батальон «Азов»; Meta

Полный список организаций, запрещенных на территории РФ, см. по ссылкам:
http://nac.gov.ru/terroristicheskie-i-ekstremistskie-organizacii-i-materialy.html

Иностранные агенты: «Голос Америки»; «Idel.Реалии»; «Кавказ.Реалии»; «Крым.Реалии»; «Телеканал Настоящее Время»; Татаро-башкирская служба Радио Свобода (Azatliq Radiosi); Радио Свободная Европа/Радио Свобода (PCE/PC); «Сибирь.Реалии»; «Фактограф»; «Север.Реалии»; Общество с ограниченной ответственностью «Радио Свободная Европа/Радио Свобода»; Чешское информационное агентство «MEDIUM-ORIENT»; Пономарев Лев Александрович; Савицкая Людмила Алексеевна; Маркелов Сергей Евгеньевич; Камалягин Денис Николаевич; Апахончич Дарья Александровна; Понасенков Евгений Николаевич; Альбац; «Центр по работе с проблемой насилия "Насилию.нет"»; межрегиональная общественная организация реализации социально-просветительских инициатив и образовательных проектов «Открытый Петербург»; Санкт-Петербургский благотворительный фонд «Гуманитарное действие»; Мирон Федоров; (Oxxxymiron); активистка Ирина Сторожева; правозащитник Алена Попова; Социально-ориентированная автономная некоммерческая организация содействия профилактике и охране здоровья граждан «Феникс плюс»; автономная некоммерческая организация социально-правовых услуг «Акцент»; некоммерческая организация «Фонд борьбы с коррупцией»; программно-целевой Благотворительный Фонд «СВЕЧА»; Красноярская региональная общественная организация «Мы против СПИДа»; некоммерческая организация «Фонд защиты прав граждан»; интернет-издание «Медуза»; «Аналитический центр Юрия Левады» (Левада-центр); ООО «Альтаир 2021»; ООО «Вега 2021»; ООО «Главный редактор 2021»; ООО «Ромашки монолит»; M.News World — общественно-политическое медиа;Bellingcat — авторы многих расследований на основе открытых данных, в том числе про участие России в войне на Украине; МЕМО — юридическое лицо главреда издания «Кавказский узел», которое пишет в том числе о Чечне; Артемий Троицкий; Артур Смолянинов; Сергей Кирсанов; Анатолий Фурсов; Сергей Ухов; Александр Шелест; ООО "ТЕНЕС"; Гырдымова Елизавета (певица Монеточка); Осечкин Владимир Валерьевич (Гулагу.нет); Устимов Антон Михайлович; Яганов Ибрагим Хасанбиевич; Харченко Вадим Михайлович; Беседина Дарья Станиславовна; Проект «T9 NSK»; Илья Прусикин (Little Big); Дарья Серенко (фемактивистка); Фидель Агумава; Эрдни Омбадыков (официальный представитель Далай-ламы XIV в России); Рафис Кашапов; ООО "Философия ненасилия"; Фонд развития цифровых прав; Блогер Николай Соболев; Ведущий Александр Макашенц; Писатель Елена Прокашева; Екатерина Дудко; Политолог Павел Мезерин; Рамазанова Земфира Талгатовна (певица Земфира); Гудков Дмитрий Геннадьевич; Галлямов Аббас Радикович; Намазбаева Татьяна Валерьевна; Асланян Сергей Степанович; Шпилькин Сергей Александрович; Казанцева Александра Николаевна; Ривина Анна Валерьевна

Списки организаций и лиц, признанных в России иностранными агентами, см. по ссылкам:
https://minjust.gov.ru/uploaded/files/reestr-inostrannyih-agentov-10022023.pdf

Сергей Лебедев
К юбилею победы над Финляндией
30.11.1939 – 13.03.1940 - советско-финляндская война
12.03.2024
Макрон не прочь начать новую «Крымскую войну»
Что стоит за последними воинственными заявлениями президента Франции?
08.03.2024
Китайский эгоцентризм не позволяет предлагать миру ничего, кроме подчинения
Си Цзиньпин заявил о создании в Поднебесной новой формы цивилизации человечества
01.03.2024
Последний Большевик с большой буквы
Слово на кончину бывшего премьер-министра СССР Николая Ивановича Рыжкова
28.02.2024
Простые итальянцы устали от русофобии
Об отмене показа в Болонье российского фильма «Свидетель» и решении итальянского суда о возможности «зиговать»
22.01.2024
Все статьи Сергей Лебедев
Последние комментарии
«Не плачь, палач», или Ритуальный сатанизм
Новый комментарий от Русский Сталинист
28.03.2024 14:21
«Такого маршала я не знаю!»
Новый комментарий от учитель
28.03.2024 14:19
К 25-летию смерти Ф. Чуева
Новый комментарий от Владимир Николаев
28.03.2024 13:43
Хатынь двадцать первого века
Новый комментарий от Владимир Николаев
28.03.2024 13:17
Пора покинуть планету розовых пони
Новый комментарий от протодиакон Владимир
28.03.2024 13:06