Нам нужна Победа! Одна на всех!

Часть I

II

Сталин и его верные

 

«У Сталина была хорошая черта: он не любил всякую сволочь и очень любил Россию.

Он был для честных. И воспитывал надежных. Потому и побеждали».

Сергей Владимирович Ильюшин

О Дне Победы

 

Вот прошел еще один Парад Победы, без упоминания имени Верховного Главнокомандующего и с драпированным Мавзолеем.

А стены ГУМа вновь не были увешаны портретами наших полководцев-победителей: Георгия Жукова, Константина Рокоссовского, Бориса Шапошникова, Александра Василевского, Ивана Конева, Родиона Малиновского, Леонида Говорова, Николая Кузнецова, Александра Голованова, Василия Чуйкова и иных маршалов и генералов Победы во главе с вдохновителем и организатором их побед Иосифом Сталиным.

В этом всем был оттенок той самой полуправды, из-за которой и самому Параду, как и всем парадам последних десятилетий, не хватало некой высшей смысловой завершенности. А в «парадной речи» Главкома по-прежнему не было расшифровано, как защита и освобождение Донбасса – главная заявленная цель СВО – может технически или хотя бы теоретически сочетаться с также обозначенными целями «демилитаризации и денацификации» ‒ по самому смыслу этих слов – «всея» Украины. И какую роль в практическом осуществлении и овеществлении этих благородных и жизненно важных для всех нас целей могут играть переговоры с нынешним – по нашим собственным определениям «нацистским» ‒ киевским режимом.

Так и кажется иногда, ‒ хорошо, если только мне, ‒ что вот займем Донбасс, вздохнет Москва тяжело, и скажет Киеву: «А дальше, Володя, уж сам старайся – демиталиризуйся и денацификайся, мы тебе доверяем». Он уж и постарается – благо помощники есть.

Да и вообще нет отчетливости в текущей напряженной действительности, о чем все больше говорят и в рамках РНЛ неравнодушные к судьбе Отечества авторы в своих статьях, из которых хотелось бы отметить статью Владимира Азарова от 14 мая «Специальная военная операция». В ней, в частности, подчеркивается, что следует максимально усилить информационную борьбу и на культурном фронте, вспоминая и песни и фильмы военных лет и создавая новые.

Надо сказать, что того же 14 мая, милостью Божьей мне, посчастливилось побывать на одном таком «боевом участке» патриотического информационного фронта – на концерте нашей замечательной певицы Валентины Бирюковой в театре «Градский-холл». На мой взгляд и вкус, – новой Шульженко наших дней, – по тональности и настроению.

Ее исполнение военных песен трогает до слез, и весь зал, в котором присутствовали и сегодняшние боевые офицеры, был под неотразимым впечатлением. Участникам боев в Сирии Валентина уже знакома по своим выступлениям на наших сирийских базах. Валя ‒ дочь офицера и сама девушка отважная.

Рекомендую послушать всем ‒ не пожалеете.

Но, увы, вмещает этот зал от силы несколько сот человек, а для такого действа нужен был бы Большой Кремлевский Дворец, и трансляция по первым каналам ТВ. А также другие лучшие залы страны, и возможная организация «фронтовых концертов» для наших воинов. Создаваемое такими концертами настроение в народе способствовало бы нашим боевым успехам не менее ввода новых дивизий и бригад в СВО. Наряду с иными военными и культурными действиями все это могло бы сыграть очень ненулевую роль в достижении столь нужной России победы.

К сожалению, подобные площадки и каналы по-прежнему заполнены «патриотами» из неуспевших убежать из страны, или вовремя вернувшихся. В очередной раз задумаешься – за кого воюете Министерство Культуры и Центральное Телевидение?

Это все к слову, хотя и в тему. Все первые послевоенные годы, за которые отстроилась и возродилась страна, до недоброй памяти XX съезда, по радио ежедневно звучали именно такие песни, на сценах театров шли соответствующее пьесы, а на экранах такие фильмы как «Два бойца», «В шесть часов вечера после войны», «Крейсер ВАРЯГ» и им подобные. А на площадях по воскресным дням играли военные оркестры. Этой уже послевоенной «прививки патриотизма» хватило Союзу еще на тридцать лет ‒ до Горбачева, несмотря на «застой».

Стоит сказать, «правды ради», что с приходом Леонида Ильича «антисталинизм» резко сократился; помню, как мы и родители наши звонили друг другу в связи с Парадом Победы 9 мая 1965 года и праздничными мероприятиями, в которых впервые за последние годы упоминалось имя Сталина. Затем были фильмы «Освобождение» и «Семнадцать мгновений весны», в газетах к годовщине Сталинградской победы перестала возникать позорная «Волгоградская битва», как бывало при Никите. Но Сталинград не вернулся, а значит все оставалось полумерами, которые к победам не ведут. А напротив – способствуют распаду и уничижению страны. Запомним это.

Вообще, удивительное время! На высшем уровне признаем, что воюем с коллективным Западом, а внутри страны боимся прищемить хвост его потенциальным агентам в лице отечественных либералов-антисталинистов и иже с ними! В очередной раз история ничему не учит. Но мы все же попробуем еще раз.

 

Критерий истины – правда верных

 

Переходя к заявленной заголовком теме о Сталине и верных, напомню, что вкладываю конкретно в слово «верные». В свое время, пытаясь постичь тайны Цусимы, я обратил внимание на разброс в показаниях участников боя их отзывов в своем Командующем – адмирале Рожественском. Отзывы эти варьировались в достаточно широком спектре: от восторженных – несмотря на трагический исход боя, до уничижительных, в духе автора небезызвестной «Цусимы» ‒ раздатчика рома с броненосца «Орел» А.С. Новикова-Прибоя.

Пришлось проштудировать все три толстых тома Донесений о Цусимском бое его участников, и два таких же тома их же Показаний Следственной Комиссии, прежде чем была выявлена однозначная зависимость оценки Командующего от одного, но решающего обстоятельства.

Цусимское сражение продолжалось два дня: 14/27 и 15/28 мая 1905 года, причем основная битва была разыграна с 13.49 до 19.30 (по часам русской эскадры) 14 мая. Причем, по крайней мере до 18 часов этого дня, эскадра была убеждена, что ей руководит сам адмирал Рожественский, своевременно эвакуированный с флагманского «Суворова».

Все эти часы, несмотря на потерю двух флагманских броненосцев «Суворова» и «Ослябя», и, как стало известно потом, минимум 200-кратное превосходство японцев в интенсивности артогня, адмиралу Того не удалось сломить и расчленить железный кильватерный строй русской эскадры. Этот факт был отмечен как японскими моряками от адмиралов до матросов, так и английскими наблюдателями при японской эскадре. Нерушимый железный строй русской эскадры, прорывавшейся эти долгие часы сквозь огонь легендарным курсом NO 23⁰, врезался в японскую военную память надолго. До 1945 года хватило.

Но в 18 часов 14 мая вдоль строя нашей эскадры пробежал миноносец «Буйный» и сообщил, что тяжелораненый адмирал Рожественский передает командование адмиралу Небогатову. С этого момента на эскадре начался разброд, в результате которого единая доселе эскадра объективно разбилась на три отряда с разной судьбой:

1-й отряд – до конца выполнивший последний приказ адмирала Рожественского прорываться во Владивосток курсом NO 23⁰, назовем его отрядом верных, – верных присяге, Царю и Отечеству. Из него по понятным причинам уцелело меньше всего свидетелей. К верным можно отнести экипажи судов, направленных адмиралом Р. перед боем на крейсерские операции прикрытия.

2-й отряд ‒ сдавшийся утром 15 мая по приказу Небогатова – уцелел почти весь личный состав, даже с личными вещами. Заметим, что по Морскому Уставу Петра Великого, все сдавшиеся подлежали бы смертной казни вне зависимости от того, кто приказал, кто подчинялся. В гуманные времена Александра II мера наказания для подчиненных была смягчена, но моральное отношение на флоте к сдавшимся оставалось неизменным.

3-й отряд – три крейсера адмирала Энквиста «Олег», «Аврора» и «Жемчуг» ушедших в Манилу, вместо того чтобы прикрывать в наступающую ночь уцелевшие броненосцы от минных атак. Также уцелели все будущие свидетели, кроме погибших в дневном бою 14 мая.

[Все подробности исследованы и изложены детально во втором томе моего исторического расследовании «Цусима – знамение конца русской истории», почти полностью воспроизведенного в РНЛ в 2020 году. Изначально текст книги был прочитан военно-морскими специалистами до адмиралов включительно, и возражения мне неизвестны].

В результате, с точностью до статистической погрешности выяснилось, что

‒ «верные» ‒ высокого мнения о своем «железном адмирале» Рожественском;

‒ «сдавшиеся», объективно изменившие присяге, так сказать «не верные», единодушно поносят адмирала Рожественского, едва ли не больше, чем подставившего их Небогатова;

‒ «манильцы», если не затрагивать их уход с «поля боя», в оценке Командующего близки к «верным», но если затронуть, начинают склоняться к самооправданию и обвинению адмирала Р.

Характерно, что в «стандартной» исторической науке все перечисленные категории свидетелей воспринимаются с «равным весом», а потому и «стандартная» оценка адмирала Рожественского «ниже плинтуса».

В отличие от этого подхода, «Цусима – знамение …» базируется практически на показаниях «верных», и полученные в ней результаты признаны в официальном журнале ВМФ «Морском сборнике» ‒ крупным историческим открытием.

[Что впрочем, на «стандартную» историческую науку никак не повлияло].

Выведенный критерий отбора правдивых показаний об экстремальных исторических событиях типа войн, революций и им подобных, названный «Критерием Цусимы», или просто «критерием верности» был далее с успехом использован в расследовании истинных причин катастрофы Ходынки[1], гибели Русской Императорской Гвардии[2], так называемой Февральской революции[3] и в других исследованиях.

А наш выдающийся философ и историософ Виктор Николаевич Тростников облек этот «критерий истинности» в ясную и прозрачную математическую форму обобщенного уравнения неопределенностей Гейзенберга, примененного к соотношению между смыслом исторического события и количеством показаний свидетелей об этом событии. Оказалось, что при учете всех показаний, или просто большого их числа, истинный смысл события «обнуляется». [Cм. Галенин Борис. Православная парадигма истории и принцип дополнительности. РНЛ. 14.06.2017].

«Критерий верности» показывает, например, как трудно выискать правду о царствовании Императора Николая II. Немногих верных ему уничтожали с особым тщанием, а неверные, предавшие, подчеркнем это еще раз – лгут всегда, пытаясь самооправдаться хотя бы в собственных глазах. Недаром святые отцы говорят – что самооправдание – вершина греха.

Часто на сказанное о Государе возражают, что-де его изначально преследовали неудачи и поражения, отсюда и низкая оценка его царствования в «объективной» науке, и «критерий верности» тут ни при чем. Не вдаваясь сейчас в дискуссию с такими «возражениями», обращу внимание читателя на другое удивительное явление.

Правление Сталина, ‒ от предвоенных пятилеток, когда за десятилетие на развалинах гражданской войны была воссоздана первая в Европе и вторая в мире промышленность, прежде всего тяжелая и военная, ‒ до победы в Великой Отечественной войне и «моментальном» послевоенном восстановлении страны ‒ восставшей как птица Феникс из пепла, с атомным оружием и атомной энергетикой, с готовностью к полету в космос, – по самым строгим объективным оценкам, ‒ сплошные победы. Невиданные в истории победы!

Но имя их автора стерто со страниц «официальной истории» едва ли не более полно, чем имя Николая II. Чтобы там ни говорили просветленные и ученые участники «патриотических» ток-шоу. Странно, казалось бы.

Но ответ на эту странность, зная «критерий верности», прост. Начиная с XX съезда, в официальной исторической науке и официальном медиа-пространстве решающее место заняли мнения «изменивших», «предавших» память и имя своего вчерашнего кумира и вождя. И ситуация официально не изменилась до сих пор, что с такой наглядной ясностью проявила приведенная в части I стенограмма ток-шоу. «Патриотического», заметим.

Поэтому в приводимых ниже отзывах о Сталине, для восстановления хоть какой-то исторической правды, приведены только мнения о нем тех, кто не предал память своего Главкома, даже ценой карьеры. Прежде всего, отзывы крупных военных, но не только их.

Из маршалов это, прежде всего Рокоссовский, Василевский, затем, с некоторыми оговорками, все же Жуков, и наиболее полно рассказавший о Сталине Главный маршал авиации Голованов.

 

Он поднялся до вершин стратегического руководства

 

Оценку полководческого мастерства Верховного начну с мнения о нем нашего главного генштабиста времен Великой Отечественной, маршала Советского Союза Александра Михайловича Василевского, штабс-капитана еще Первой мировой войны. В своих мемуарах «Дело всей жизни» он свидетельствует:

««Оправданно ли было то, что Сталин возглавил Верховное Главнокомандование? Ведь он не был профессионально военным деятелем. Безусловно, оправданно.

Конечно, Сталин, принимая руководство сражающимися с врагом Вооруженными Силами, не обладал в полной мере военными знаниями, какие требовались в области современного оперативного искусства. Но у него был опыт гражданской войны, он знал процесс советского военного строительства и развития военного дела.

Однако решающим, полагаю, являлся громадный политический авторитет Сталина, доверие к нему народа, Вооруженных Сил.

…Я уже писал, что в первые месяцы войны у него порой проскальзывало стремление к фронтальным прямолинейным действиям советских войск. После Сталинградской и особенно Курской битв он поднялся до вершин стратегического руководства.

Теперь Сталин мыслит категориями современной войны, хорошо разбирается во всех вопросах подготовки и проведения операций.

Он уже требует, чтобы военные действия велись творчески, с полным учетом военной науки, чтобы они были и решительными, и маневренными, предполагали расчленение и окружение противника. В его военном мышлении заметно проявляется склонность к массированию сил и средств, разнообразному применению всех возможных вариантов начала операций и ее ведения.

И.В. Сталин стал хорошо разбираться не только в военной стратегии, что давалось ему легко, ибо он превосходно владел искусством политической стратегии, но и в оперативном искусстве.

Вследствие этого он оказывал более сильное влияние на ход развития операций.

Его знания в области военной стратегии и оперативного искусства значительно превосходили знание тактики (ему, собственно, и необязательно было знать ее во всех деталях).

Товарищ Сталин

Полагаю, что Сталина несомненно можно отнести к разряду выдающихся полководцев». …По моему глубокому убеждению, И. В. Сталин, особенно со второй половины Великой Отечественной войны, являлся самой сильной и колоритной фигурой стратегического командования.

Он успешно осуществлял руководство фронтами, всеми военными усилиями страны … и был способен оказывать значительное влияние на руководящих политических и военных деятелей союзных стран по войне.

Работать с ним было интересно и вместе с тем неимоверно трудно, особенно в первый период войны. Он остался в моей памяти суровым, волевым военным руководителем, вместе с тем не лишенным и личного обаяния.

 

Сталин и Василевский. Скульптор Борис Едунов, 1952 год

 

И.В. Сталин обладал не только огромным природным умом, но и удивительно большими познаниями.

У Сталина была удивительно сильная память. Я не встречал людей, которые бы так много помнили, как он. Сталин знал не только всех командующих фронтами и армиями, а их было свыше ста, но и некоторых командиров корпусов и дивизий, а также руководящих работников Наркомата обороны, не говоря уже о руководящем составе центрального и областного партийного и государственного аппарата. В течение всей войны И.В. Сталин постоянно помнил состав стратегических резервов и мог в любое время назвать то или иное формирование.

Сошлюсь на один небольшой случай, который обескуражил меня, но который в какой-то мере подтверждает сказанное.

В один из ноябрьских вечеров 1941 года в период жесточайших оборонительных боев за Москву Сталин при моем личном докладе ему о положении на фронте, установив, что я в результате напряженнейшей работы чрезмерно переутомился, вызвал в кабинет своего секретаря А.Н. Поскребышева и попросил его немедленно выяснить в санатории Архангельское, можно ли там обеспечить хороший отдых в эту ночь Василевскому.

Быстро был получен ответ, что санаторий готов меня принять. Сталин приказал мне немедленно по возвращении к себе отправиться в санаторий и до утра как следует поспать... В Генштабе меня уже ожидал начальник Главного военно-санитарного управления Наркомата обороны Ефим Иванович Смирнов.

Выполняя указания Сталина, мы отправились и Архангельское. К нашему приезду был готов ужин, но не успел я сесть за стол, как Сталин позвал меня к телефону. Он попросил меня напомнить, где находится Иваново-Вознесенская ополченческая дивизия.

‒ Я что-то забыл, ‒ добавил он.

Я не жаловался в те времена на свою память, но замешкался ‒ дивизия передислоцировалась, и я не смог сразу назвать точно место ее нахождения на данный момент. Сталин немного подождал, а потом говорит:

‒ Ладно, не надо, я вспомнил, ‒ и повесил трубку.

Такая память давала Сталину преимущество как Верховному Главнокомандующему. Он не нуждался в постоянных справках, хорошо знал обстановку на фронтах, положительные стороны и недостатки военачальников, возможности промышленности удовлетворять запросы фронтов, наличие в распоряжении Ставки запасов вооружения, артиллерии, танков, самолетов, боеприпасов, горючего, так необходимых войскам, и сам распределял их по фронтам.

Сталину были присущи большие организаторские способности. Он сам много работал, но и умел заставить работать в полную меру сил других, выжать из них все, что они могли дать.

...Сталин как Верховный Главнокомандующий в большинстве случаев требовал справедливо, хотя и жестко. Его директивы и приказы указывали командующим фронтов на ошибки и недостатки, учили умелому руководству всевозможными военными действиями. … Он говорил, как правило, точно, скупо и прямо. …

Все это говорит о том, что Верховный Главнокомандующий ‒ как организатор и руководитель действий наших войск был на высоте».

О человеческих же качествах Сталина говорит, например, такой эпизод, связанный именно с Александром Михайловичем Василевским. Дело в том, что папа Василевского был священником, и для советского командира 1930-х годов, когда разворачивалась анти-религиозная кампания, собственно и не прекращавшаяся еще с ленинских времен, иметь такую наследственность было чревато. И Василевский с отцом практически не общался.

И именно Сталин настоял на том, чтобы будущий маршал вновь стал общаться с отцом и материально помогал ему.

 

 

Все это заслуживает отдельного рассказа, как заслуживает его сам Василевский ‒ наболее наш выдающийся, ‒ наряду с его предшественником Борисом Михайловичем Шапошниковым, ‒ начальник Генерального Штаба, и прекрасный полководец. При этом он, что было не очень типично, добивался выполнения своих планов и требований при мягком и доброжелательном обращении с подчиненными. Говорят, что таким он был еще в своих первых офицерских чинах в Первую мировую войну.

И еще – не афишируя этого по понятным причинам, ‒ Василевский был верующим человеком. Есть свидетельство архимандрита Кирилла (Павлова) о посещении маршалом А.М. Василевским уже после войны Троице-Сергиевой лавры: «Он [Василевский] останавливался в гостинице, причащался». Но все это отдельная тема.

В заключение скажем только, что сразу после смерти Сталина маршал Василевский был понижен с министра обороны до его заместителя, а вскоре был вынужден подать в отставку за отказ хулить имя Верховного Главнокомандующего. Мстительный Хрущев даже велел отобрать у Василевского дачу, выстроенную им на свои средства. Как увидим ниже, такая судьба была типична для всех военачальников, оставшихся верными памяти вождя.

 

Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим

 

Неоднократно говорит о Сталине в своих «Воспоминаниях и размышлениях» маршал Георгий Константинович Жуков, с 26 августа 1942 года и до конца войны несший на плечах нелегкий крест заместителя Верховного Главнокомандующего и одновременно первого заместителя наркома обороны СССР. Помнится, когда вышло в начале 1970 года первое издание этих «Воспоминаний», слишком для тех времен «лестные» отзывы маршала о Генералиссимусе вызвали в определенных кругах московской интеллигенции тревогу, не являются ли они знаком к возвращению порядков и времен «культа личности». Единственно, к чему, на мой взгляд, стоит отнестись критически в приводимых здесь словах Жукова о Сталине, так это о якобы растерянности Сталина в утро 22 июня 1941 года. Дело в том, что на самом Жукове, как на тогдашнем начальнике Генштаба, равно как и на наркоме обороны СССР, маршале Тимошенко, лежит немалая доля ответственности за неудачное для нас начало войны.

 

Генерал армии Г.К. Жуков и маршал С.К. Тимошенко на маневрах КОВО. 1940 год

 

И наряду с иными, оставшимися в живых ответственными лицами, он не избежал соблазна переложить эту ответственность единолично на Сталина. Благо ответить уже не может.

Но в остальном – смотрите сами:

«И.В. Сталин внес большой личный вклад в дело завоевания победы над фашистской Германией и ее союзниками. Авторитет его был чрезвычайно велик, и поэтому назначение Сталина Верховным Главнокомандующим было воспринято народом и войсками положительно.

Конечно, в начале войны, до Сталинградской битвы, у Верховного были ошибки, которые бывают, как известно, у каждого. Он их глубоко продумал и не только внутренне переживал, а стремился извлечь из них опыт и впредь не допускать.

Стиль работы, как правило, был деловой, без нервозности, свое мнение могли высказать все. Верховный ко всем обращался одинаково ‒ строго и официально. Он умел внимательно слушать, когда ему докладывали со знанием дела. Сам он был немногословен и многословия других не любил, часто останавливал разговорившегося репликами ‒ «короче!», «яснее!». Совещания открывал без вводных, вступительных слов. Говорил тихо, свободно, только по существу вопроса. Был лаконичен, формулировал мысли ясно.

И.В. Сталин требовал ежедневных докладов о положении дел на фронтах. Чтобы идти на доклад к Верховному Главнокомандующему, нужно было быть хорошо подготовленным.

Явиться, скажем, с картами, на которых имелись хоть какие-то «белые пятна», сообщать ориентировочные или тем более преувеличенные данные было невозможно. Он не терпел ответов наугад, требовал исчерпывающей полноты и ясности.

У Верховного было какое-то особое чутье на слабые места в докладах или документах, он тут же их находил и строго взыскивал за нечеткую информацию. Обладая цепкой памятью, он хорошо помнил сказанное и не упускал случая довольно резко отчитать за забытое. Поэтому штабные документы мы старались готовить со всей тщательностью, на какую только были тогда способны.

Свои суждения по важным вопросам И.В. Сталин во многом строил на основе докладов представителей Ставки, посылавшихся им в войска, из выводов Генерального штаба, мнений и предложений командования фронтов и специальных сообщений.

Непосредственно общаться с И.В. Сталиным мне довелось, начиная с февраля 1941 года, когда я начал работать в должности начальника Генштаба.

О внешности И.В. Сталина писали уже не раз. Непримечательный с виду, И. В. Сталин во время беседы производил сильное впечатление. Лишенный позерства, он подкупал собеседника простотой общения.

Свободная манера разговора, способность четко формулировать мысль, природный аналитический ум, большая эрудиция и редкая память заставляли во время беседы с ним даже очень искушенных и значительных людей внутренне собраться и быть начеку.

И.В. Сталин не любил сидеть и во время разговора медленно ходил по комнате, время от времени останавливаясь, близко подходя к собеседнику и прямо смотря ему в глаза. Взгляд у него был острый и пронизывающий. Говорил он тихо, отчетливо отделяя одну фразу от другой, почти не жестикулируя. В руках чаще всего держал трубку, даже потухшую, концом которой любил разглаживать усы. Говорил с заметным грузинским акцентом, но русский язык знал отлично и любил употреблять образные сравнения, литературные примеры, метафоры.

Смеялся И.В. Сталин редко, а когда смеялся, то тихо, как будто про себя. Но юмор понимал и умел ценить остроумие и шутку. Зрение у него было очень острое, и читал он без очков в любое время суток. Писал, как правило, сам от руки.

Читал много и был широко осведомленным человеком в самых разнообразных областях знаний. Поразительная работоспособность, умение быстро схватывать суть дела позволяли ему просматривать и усваивать за день такое количество самого различного материала, которое было под силу только незаурядному человеку.

Трудно сказать, какая черта характера у него преобладала. Человек разносторонний и талантливый, И.В. Сталин не был ровным. Он обладал сильной волей, характером скрытным и порывистым. Обычно спокойный и рассудительный, временами он впадал в острое раздражение. Тогда ему изменяла объективность, он резко менялся на глазах, еще больше бледнел, взгляд становился тяжелым, жестким. Не много я знал смельчаков, которые могли выдержать сталинский гнев и отпарировать удар.

В довоенный период мне трудно было оценить глубину знаний и способностей И.В. Сталина в области военной науки, в вопросах оперативного и стратегического искусства. Выше я уже говорил, что тогда, когда мне доводилось бывать в Политбюро или лично у И.В. Сталина, рассматривались главным образом организационные, мобилизационные и материально-технические вопросы.

Могу только еще раз сказать, что И.В. Сталин и до войны много занимался вопросами вооружения и боевой техники. Он часто вызывал к себе конструкторов основных видов вооружения и подробно расспрашивал их о деталях конструирования этих образцов боевой техники у нас и за рубежом. Надо отдать ему должное, он неплохо разбирался в качестве основных видов вооружения.

От главных конструкторов, директоров военных заводов, многих из которых он знал лично, И.В. Сталин требовал производства образцов самолетов, танков, артиллерии и другой важнейшей техники в установленные сроки и таким образом, чтобы они по качеству были не только на уровне зарубежных, но и превосходили их.

Без одобрения И.В. Сталина, как я уже говорил, ни один образец вооружения не принимался и не снимался. С одной стороны, это ущемляло инициативу наркома обороны и его заместителей, ведавших вопросами вооружения Красной Армии. Однако, с другой стороны, следует признать, что такой порядок во многих случаях помогал быстро внедрять в производство тот или иной новый образец боевой техники.

И.В. Сталин был волевой человек и, как говорится, «не из трусливого десятка». Растерянным я его видел только один раз. Это было на рассвете 22 июня 1941 года, когда фашистская Германия напала на нашу страну. Он в течение первого дня не мог по-настоящему взять себя в руки и твердо руководить событиями. Шок, произведенный на И.В. Сталина нападением врага, был настолько силен, что у него даже понизился звук голоса, а его распоряжения по организации вооруженной борьбы не всегда отвечали сложившейся обстановке.

После 22 июня 1941 года, почти на протяжении всей войны, И.В. Сталин твердо управлял страной, вооруженной борьбой и международными делами. Даже в момент смертельной опасности, нависшей над Москвой, когда враг находился от нее на расстоянии 25-30 километров, И.В. Сталин не покидал своего поста, находился в Ставке в Москве и держал себя как подобает Верховному Главнокомандующему.

Могу сказать, что И.В. Сталин позднее овладел основными принципами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими со знанием дела. Эти способности И.В. Сталина, как Верховного Главнокомандующего, особенно раскрылись, начиная со Сталинградской битвы.

Получившая распространение версия о том, что Верховный Главнокомандующий изучал обстановку и принимал решения по глобусу, не соответствует действительности. Конечно, он не работал с картами тактического предназначения, да это ему и не нужно было.

Но в оперативных картах с нанесенной на них обстановкой он разбирался неплохо.

В руководстве вооруженной борьбой в целом И.В. Сталину помогали его природный ум, опыт политического руководства, богатая интуиция, широкая осведомленность. Он умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, наметить пути для оказания противодействия врагу, успешного проведения той или иной наступательной операции.

Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим.

Конечно, И.В. Сталин не вникал во всю ту сумму вопросов, над которой приходилось кропотливо работать войскам и командованию всех степеней, чтобы хорошо подготовить операцию армии, фронта или группы фронтов.

Верховному Главнокомандующему это было и не обязательно. В таких случаях он, естественно, советовался с членами Ставки, Генштабом и специалистами по артиллерии, бронетанковым, военно-воздушным и военно-морским силам, по вопросам обеспечения тыла и снабжения.

Лично И.В. Сталину приписывали ряд принципиальных разработок основ военной науки, в том числе о методах артиллерийского наступления, о завоевании господства в воздухе, о способах окружения противника, о рассечении окруженных группировок врага и уничтожении их по частям и т.д. Это не так. Все эти важнейшие вопросы ‒ результат, добытый войсками в боях и сражениях с врагом, они являются плодами глубоких размышлений и обобщения опыта большого коллектива руководящих военачальников и командного состава войск.

Заслуга И.В. Сталина здесь состоит в том, что он быстро и правильно воспринимал советы военных специалистов, дополнял и развивал их и в обобщенном виде ‒ в инструкциях, директивах и наставлениях ‒ незамедлительно передавал в войска для практического руководства.

Кроме того, в обеспечении операций, создании стратегических резервов, в организации производства боевой техники и вообще в создании всего необходимого для ведения войны Верховный Главнокомандующий, прямо скажу, проявил себя выдающимся организатором. И будет несправедливо, если мы не отдадим ему в этом должное».

[Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. – М.: АПН, 1970. С. 280-284].

Надо сказать, что со дня смерти Сталина и до своей внезапного снятия с поста министра обороны в 1957 году, Жуков во многом поддержал Хрущева, как в фактическом госперевороте 1953 года, связанном то ли с арестом Берии, то ли с убийством последнего при аресте, равно как с проводимой Хрущевым «десталинизацией». Почти все соратники Жукова отмечают его грубость с подчиненными и чрезмерное властолюбие.

 

Жуков приветствует военных на параде Победы в Москве, 1955 год

 

Не отрицая его полководческих дарований и значительной роли в нашей победе мая 1945 года, нельзя не сказать о том, что «морально-политический облик» маршала далек от таких светлых фигур, как маршалы Рокоссовский, Василевский и Голованов.

Однако допущенная по отношению к самому Жукову неблагодарность и несправедливость со стороны Хрущева, и долговременная опала, в которой моральную поддержку оказали ему именно те из полководцев Отечественной, по отношению к которым он, по собственному признанию, допускал недружественные шаги, благотворно сказались, по моему мнению, на общем тоне его мемуаров. Он смог оценить разницу, между наказанием, которому он подвергся в послевоенные годы при Сталине за свою чрезмерную «материальную озабоченность», когда ему оставили возможность работать и поручали ответственные государственного значения дела, и при «антисталинисте» Хрущеве, когда Жукова фактически «вычеркнули» из жизни. Это, несомненно, повлияло на тон его «Воспоминаний», и в этом смысле Жукова все же можно отнести к числу верных памяти Верховного.

В завершение этого раздела отметим, что опала маршала Победы была во многом смягчена после снятия Хрущева в октябре 1964 года, и при Брежневе он, пусть ненадолго, вернулся «в публичное пространство».

Леонид Ильич, сам фронтовик, решил активнее использовать тему Великой Отечественной войны в идеологии, и возродить парады Победы ‒ Жуков был здесь незаменим. Наконец, в 1969 году ему, после определенной цензурной работы, наконец, разрешили опубликовать «Воспоминания и размышления». Он также стал одним из главных героев сериала «Освобождение» в великолепном исполнении Михаила Ульянова.

Но это тоже отдельная тема. Воспоминания же и мнения о Сталине Рокоссовского и Голованова станут темой продолжения очерка о Сталине и верных ему.

Честь имею.