Во имя Чести и Святого Духа

 

Григорий Калюжный вошел в русскую  литературу, можно сказать, прямо с неба.  Федор Абрамов с болью кричал на всю страну о гибели российских сел и деревень. Услышали немногие. А Григорий Калюжный  услышал и понял, что причиной массовой гибели поселений крестьянского мира был не научно-технический прогресс, а запущенная в 1959 году Н.С. Хрущевым государственная программа сворачивания якобы  «неперспективных сел и деревень». По сути, это была программа самоистребления, поскольку главным источником рождаемости являлся сельский мир. Надо было остановить эту концепцию. В этом смысле Григория Калюжного сравнивали со спартанским царем Леонидом, который во главе 300 спартанцев противостоял персидской армии. Нина Стрючкова и Виктор Петров отмечают: «Григорий Калюжный – явление яркое и неповторимое в Русской литературе. Летчик Гражданской Авиации спустился на землю, чтобы создать “Энциклопедию Российских сел и деревень”. На жизненный выбор молодого штурмана и поэта между авиацией и литературой повлияло выступление перед молодежью Федора Абрамова. Большой русский писатель с горечью говорил об исчезновении в глобальном масштабе с Российской земли сел и деревень. А Григорий Калюжный все это видел с неба. Читая Сергея Есенина и размышляя над словами Федора Абрамова, он понял, что должен откликнуться. Вскоре Федор Абрамов умер, а Григорий Калюжный ушел из авиации, чтобы как писатель бороться с наступающей на нашу землю в прямом смысле тьмой там, где еще недавно светились огоньки деревень. Видимо, его к этому подготовила и мама, провинциальная учительница русского языка и литературы». В Союзе писателей Григорий Калюжный обрел  новых друзей. Более того,  вел «Третью оборону Севастополя», устраивая поездки писателей в этот город, где жила его мать Ксения Афанасьевна. По воспоминаниям  капитана I ранга Владимира Савельевича Тищенко, с одобрения Командующего Краснознаменным Черноморским Флотом Игоря Владимировича Касатонова Григорий Калюжный занялся организацией писательских десантов к морякам. Для информационно блокированного Севастополя это была огромная моральная помощь. Уже в феврале 1993 года к черноморцам приехали известные писатели Дмитрий Балашов, Михаил Лемешев, Петр Проскурин, Игорь Шафаревич и др. Следом, в мае того же года, гостем Черноморского Флота стал правнук легендарного адмирала Михаила Петровича Лазарева старейший русский писатель Олег Васильевич Волков. Надо сказать, что к его приезду, площади Революции вернули прежнее название площадь имени Лазарева. В мае 1994 года на кораблях и в частях флота выступал Вадим Кожинов, заявивший, что в отличие от оккупированной Москвы он чувствует себя здесь, как в сердце России. Его поддержал Владимир Крупин. Эти встречи с московскими писателями были благой вестью для моряков.

Академик РАЕН, доктор исторических наук, доктор филологических наук Кирилл Евгеньевич Черевко отмечал, что Григорий Калюжный, как талантливый русский писатель, расширяющий духовные пространства страны, сделал много полезного для нашего Отечества. Будучи ближайшим соратником историка-востоковеда Андрея Николаевича Зелинского,  он стоял у истоков создания Центра Ноосферной Защиты им. Академика Н.Д. Зелинского.

 Как известно, писатель Григорий Калюжный всегда успевал прийти на помощь самым разным людям. Благодаря созданной по его инициативе «Энциклопедии Российских деревень» (ЭРД) в 1989 году, а затем “Энциклопедии Российских сёл и деревень” (ЭСИД) в 1997 году были сохранены очень ценные воспоминания ветеранов войны и труда. Например, трехтомник по Серебряным Прудам. Кроме того, он сумел поддержать и словом, и делом незаконно репрессированных соотечественников. Среди них были Наталья Михайловна Дитерихс-Полуэктова, родная дочь генерала М.К. Дитерихса, организовавшего расследование убийства Царской Семьи на Урале. Много лет Григорий Калюжный помогал ровеснику века, проведшему 28 лет в тюрьмах, лагерях и ссылках писателю Олегу Васильевичу Волкову. Величайший мыслитель Алексей Федорович Лосев и его соратница Аза Алибековна Тахо-Годи считали Григория Калюжного своим молодым другом и высоко оценивали его творчество, что отражено в книге Тахо-Годи «Лосев», серия ЖЗЛ.

 Иерей Владимир Мартышин, клирик храма Ильи Пророка, пишет: «Григорий Петрович Калюжный являет собою образ бескорыстного служения Отечеству. Сейчас говорят многие, что это поколение такое. А я думаю, что такие люди украшали нашу русскую землю и тысячу лет назад, и пятьсот, и сто... Да, и сейчас, слава Богу, еще не перевелись, кому есть дело до судьбы Отечества, больше, чем до себя. Я увидел его, лет тридцать-тридцать пять назад на заседании или совещании по вопросам создания "Энциклопедии российских деревень", страстного, горячо переживающего, бескомпромиссного, прямого, готового грудью защитить и сами "неперспективные" деревни и память о них. И тогда понял, что вот характер сродный и моим устремлениям. Позже были и другие встречи, а затем уже и дружба и даже редакторская помощь в моем словотворчестве, просто встречи, беседы. Защита русский деревень - форпоста нашего Отечества, далеко не единственное направление общественной деятельности Поэта, Писателя Калюжного, о чем здесь многие и говорили. Но к какому бы делу не прикладывал руку Григорий Петрович, там присутствовала и присутствует искренность, проявление истинного патриотизма, гражданственность. И именно поэтому он всегда желанный гость на форумах, симпозиумах, чтениях, конференциях, которые мне приходилось и приходится организовывать вместе и с митрополией, и с Союзом писателей России, Фондом славянской письменности или приглашать как священнику, как директору школы на беседы с детьми, с общественностью, потому что я знаю, что этот человек будет выражать точку зрения, направленную не на личные интересы, а на интересы государства, Отечества».

Из воспоминаний Татьяны Хлебянкиной, председатель комиссии по литературному наследию С.А. Клычкова при Союзе писателей России: «Талдомская земля благодарна Григорию Калюжному, поэту, литературному критику, краеведу с энциклопедическими знаниями за помощь в открытии Дома-музея Сергея Клычкова на его родине в деревне Дубровки, за участие в жюри фестиваля “Серебряный Журавль”. При его содействии нам удалось собрать интересный материал не только о поэтах Есенинского круга, но и шире о Серебряном веке в Русской культуре. На Клычковские литературно-музыкальные праздники “Сенокос в Дубровках” и фестивали авторской песни и поэзии "Серебряный Журавль" и другие к нам приезжают гости со всей России, а также из Ближнего и Дальнего Зарубежья. Пассионарные выступления Григория Калюжного вызывают большой отклик у слушателей».

В предисловии к сборнику стихотворений Григория Калюжного «Слово не дается без любви» (М., 2013) проф. МГУ  Н.М. Ракитянский отметил, что поэтически выраженные темы в книге настолько обширны, столь актуальны и глубоки, что дают основание к разговору «о поэте как о крупнейшем отечественном, так и мировом явлении».

Доктор фил.наук ИМЛИ РАН С.А. Небольсин подчеркнул: «Поэзия Григория Калюжного –  полет дальнего следования».  Важно отметить,  Григорий Калюжный  воспринимает поэзию как «мерило Бытия».

Наталья Сидорина, Председатель Пушкинского отделения Международного фонда славянской письменности и культуры

 

 

***

 

Григорий Калюжный

ЖИВИ, СИЯЙ, ЛЮБИ, РОССИЯ!

                ***

Из века в век тебе не рады

И призывают смерть твою

Всечасно аспидные гады.

Но не кляни судьбу свою.

 

Живи, сияй, люби, Россия!

Твоим страданьям нет конца.

С тобой Угодники Святые

И бремя Божьего Венца.

 

Мир предан брани и злословью,

Пронизан стрелами клевет.

Но будет он твоей любовью

Спасен как верности завет.

                ***

Я не красный и не белый

И в глазах иных урод,

Потому что я за целый

Православный наш народ.

 

Слава Небу! Не за здравствуй

Символ власти знаю я:

Разделяй людей и властвуй,

Отними у них Царя.

 

Отними у них дорогу

От порога в Божий Храм

И всели в сердца к подлогу

Дух смятения и срам.

 

Разведи отца и сына,

Чтоб во всем царил раздрай

И бесплодия пучина

Поглотила Отчий край…

 

Я не красный и не белый

И в глазах иных урод,

Потому что я за целый

Православный наш народ.

 

             ОТВЕТ

Помню, мама Бога ради

Мне дала кулек конфет,

Чтобы я поднес их дяде

Вместо бросовых монет.

 

Сноп служил ему подмостом.

Сам он двигаться не мог

И, к тому ж, с меня был ростом,

С орденами, но без ног.

 

Взяв кулек одной рукою,

Он другой меня обнял.

И, поникнув головою,

Вдруг надрывно зарыдал.

 

Я не знал, что это значит,

И не мог найти ответ:

– Почему так дядя плачет

Над кульком моих конфет?

 

  Но сказала мама мне:

 – Дядя смело с немцем бился,

Отдал ноги на войне,

Чтобы ты, сынок, родился.  

 

 

                   ***

Политая кровью и потом,

Согретая солнцем весны

Земля не бывает банкротом,

Земля не имеет цены.

 

Оставьте же люди дебаты

О мощи финансовых сил –

За все заплатили солдаты

Безмолвием братских могил.

 

             ***

Что грустят господа офицеры

Без военной идеи страны?

Ждёт Россия от вас только веры,

Если вправду её вы сыны.

 

Разве братских могил обелиски

Ищут новый приют запасной?

У солдата иной нет прописки,

Кроме отчей землицы родной

 

Господа офицеры, немало

Довелось пережить вам невзгод.

Сколько раз ваша доблесть спасала

Обескровленный горем народ.

 

Сколько раз вашу честь унижали

И на вас уповали потом.

Но гласят золотые скрижали

О призвании вашем святом.

 

Не на рынок ведёт вас дорога,

Вам ли страшен терновый венец,

Вы не слуги, вы – воины Бога!

Он России и Царь, и Отец.

 

 

                 ***

Н.В. Балашенкову

 

Для Вас, полковник, рифм не жалко!

Не зря поет мне мой Пегас,

Что мне не выслужить отставку,

Что мне не вырваться в запас.

 

Мир превратился в поле брани.

Где тот, кто видит в этом толк?

Давно кружу я, как в тумане,

И не могу найти свой полк.

 

За что — не знаю участь эта,

И как понять душе родной,

Что я вернулся с того света,

Сразиться с кликой мировой?..

 

                  ***

Цветет сиреневая ветка,

Поет и курский соловей,

Пока есть внешняя разведка

И офицерский корпус в ней.

 

Поведай же скорее, Лира

Благословенная моя,

Что без нее не будет мира,

Погаснет радость бытия.

 

Не смолкнет музыка Кавказа,

Пока приемля Божий Глас,

Бойцы Господнего спецназа

Смиряют бесов среди нас.

 

                 ***

Други! Выпьем за отвагу,
За нетленный идеал!
Свой приказ: “Назад ни шагу!” — 
Сталин ведь не отменял.

Вспомним: в пору ратных споров,
В дни раздоров и опал
Полководец наш Суворов
Никогда не отступал.

Вспомним гром его удара:
Гренадёры в полный рост,
Глядя в пропасть Сен-Готара,
Одолели Чёртов мост.

Укротим же дух раздоров,
Чтоб звучал Победы глас!
Ведь на небе сам Суворов
Богу молится за нас.

 

               * * *

Без утешения, без меры

Пьет чашу горя отчий край.

О том, что в людях мало веры,

Скорбит Святитель Николай.

 

 

Где гость желанный, где прохожий —

Он исцеляет боль и грусть…

За что же сей Угодник Божий

Так возлюбил Святую Русь?

 

Открылся миру преподобный

С высот призванья своего:

— В ней вижу Замысел Господний

И думу тайную Его.

 

    ФЕДОР АБРАМОВ

 

Когда земля покрылась мраком,

В лучах святого алтаря

Родился веркольский оракул

И принял крест монастыря.

 

Возликовали на Парнасе

Отцы поэзии златой,

Словно доспехи, ипостаси

Объяли лик его святой.

 

Он, отражая стрелы рока,

Стоял на страже Царских Врат.

В сей роли – Божьего пророка

Узнал в нем Федор Стратилат.

 

Его призванья не узнали

Лишь земляки и вся родня,

Даже когда любви скрижали

Он людям вынес из огня.

 

 

Теперь, когда в сырой постели,

Он спит над Пинегой рекой,

Все люди русские узрели,

Кто он воистину такой.

 

     РУССКАЯ ВЕРСТА

Куда вы рветесь, русофобы,

Как слуги аспидной утробы?

Решили, видно, неспроста

Пройти Московию до края

Путем вражды, того не зная,

Что значит Русская верста.

 

 

Невнятны вам ее скрижали:
Не наши бабы вас рожали,
Вас беды наши не трясли,
Вы наших далей не видали,
Вы наших песен не певали,
Идя на зов Святой Руси.

 

Вас влек призыв иных походов,
Видавших в ней тюрьму народов,
Вкушавших рознь ее племен.
Но тем ничтожны ваши крики,
Что Русь сроднила все языки,
Что ею молох усмирен.

 

Всегда рвались вы в мир наш Богов
Для провокаций и подлогов,
Как дел нечистых мастера.
Се! Час истек вам ядом злобы
Пора, пора вам бечь во гробы,
Поджав хвосты, давно пора.

 

Не то, из мрака вашей плоти 
В свиней все скопом вы войдете
По Воле Божьего Перста.
И пав с обрыва, на излете
В бездонной пропасти поймете,
Что значит Русская верста.

 

    КОВЧЕГ ЗЕЛИНСКОГО

 

Помолимся в святых стенах музея,

Что от палат кремлевских невдали.

Помилуй, Господи, Зелинского Андрея

И век ему воистину продли!

 

Достоин он судьбы Мафусаила,

Наследник Ноя и его собрат.

В делах и помыслах одна благая сила

Связала их стезею Царских Врат.

 

В пучине бездуховного потопа.

Андрей Зелинский нам явил Ковчег,

Спастись в котором может вся Европа

И вся Россия, уходя в разбег.

 

И в том разбеге внутренней свободы,

Оставив распри и вражду в былом,

Спасутся вместе с нею все народы,

Что удержались под ее крылом.

 

Таких метаморфоз не знал Овидий,

Не ждал их и теперь ни враг, ни друг.

Ковчег Зелинского не требует субсидий,

Поскольку он, по сути, в чистом виде –

Просто Великий Миротворный Круг.

 

                  ***

Велик и славен Гете Иоганн.

Его таланту мир был тесен.

Он Бога с чертом заключил в роман,

Но Фауст мне не интересен.

 

Меня влечет Зелинского Вопрос,

Где тему Литургического Круга

Возглавил изначально сам Христос,

Где по любви мы узнаем друг друга.

 

                ***

Иван Иванович Сидорин,

Ученый, русский инженер,

В Стране Советской Божий Воин,

Звезды Господней Кавалер.

 

Бог осенил его чело.

Его душа преград не знала –

Он Русь поставил на крыло

Из легкокрылого металла.

 

Былых и будущих веков

Он видел связь в единстве правил.

И сам своих учеников

На страже Истины поставил.

 

           ***

Сын мой, сын мой, в юности ты волен,

Если можешь быть собою – будь.

Я не грубый, я смертельно болен

От луны, упавшей мне на грудь.

 

Может, это кара, может – милость,

Я не знаю на излете лет.

Только помни, что бы ни случилось,

Что отец твой – истинный поэт.

 

А поэт в своей судьбе не волен,

Хоть кричи об этом, хоть забудь.

Я не грубый, я смертельно болен

От луны, упавшей мне на грудь.

 

Нет отрады в облике суровом,

И отца на слове не лови.

Ты не знаешь, что стоит за словом.

Слово не дается без любви.

 

 

 

С.А. Небольсину

при вручении ему

Фотоальбома в честь его 70-летия

 

Текли сквозь бури времена.

Сражались меж собой языки,

Чтобы родить Небольсина,

Умножив им нетленны лики.

 

И он родился, словно бог,

В военный, огневой период

В стране, где знать никто не мог,

Какой в итоге будет вывод.

 

Звала к репрессиям зело

Людей ослепшая Фемида.

И в руку острое перо

Ему вложила Немезида.

 

– Кинжальным словом просвети

Литературную богему.

От душегубов защити

Извечных ценностей систему!

 

Прервал он пир нечистых сил,

Коль налицо война без правил.

И на перо взял лжесветил,

И в позу Байрона поставил…

 

 – Кто же такой сей Небольсин?

В ИМЛИ с тревогой вопрошали…

Наивные! Он – Неба сын

И вечный друг Земной печали.

 

Его портрет неуловим,

Но может в молниях и громе

Он явится как херувим,*

И отразится здесь в альбоме.

________________________

*Херувим с огненным мечом – защитник Древа Жизни

 

                  ***

Жизнь – это то, что проходит,

Что нам надлежит передать.

Дай Бог, чтоб в грядущем народе

Смогли мы друг друга узнать.

 

Дай Бог, чтоб узнали нас дети.

И внуки признали, дай Бог,

За то, что погибели ветер

Нас вырвать с корнями не смог.

 

                    ***

Отверзи очи и восстань для слуха,

Дабы открылась истина сия:

Во имя Чести и Святого Духа

Поэзия – мерило Бытия.